Странные миры, странные гости

Стукко. Stucco

Путешествие по северо-западу Франции породило у Кэти двоякое впечатление. Она и Олли давно мечтали о зарубежной поездке и, наконец, в августе смогли ее осуществить. Звучит так, будто «осуществить мечту». Какая там мечта! Маршрут был выбран вполне традиционным способом: игрой в бутылочку. У Кэти перед глазами до сих пор стояло разочарованное глуповатое лицо Олли, пролетевшего со своим пляжем в Майами.

Но теперь и она сама уже была не рада победе – путь автостопом по просторам Нормандии и Бретани оказался весьма непрост. Добравшись до побережья, они на краткое время окунулись в относительно оживленную жизнь прибрежных деревушек. Отведав местных устриц (припомнилось высказывание одного короля о смелости гурманов), путешественники отважились на знаменитую тарелку морепродуктов. Шустрый краб цапнул Кэти за палец, а Олли чуть не сломал зуб о какой-то камешек, затесавшийся в мякоть моллюска.

В общем, отпуск оставлял желать лучшего.

Впрочем исторические достопримечательности стоили многих страданий. Подзаправившись местным сидром, двое иностранцев двинулись покорять многовековые красоты. Кэти запомнились древние руины, церкви и особенно хаотично разбросанные камни. Кажется, их называли мегалитами. Осматривая осколки скал, расположенные в некоем причудливом порядке, Кэти впала в чуждую ей задумчивость.

Тишь, непохожая на шумный и суетливый темп Парижа, обернула странников подобием ватного одеяла. Будто кто-то враз вырубил рубильник, отрезав громкие и назойливые звуки урбанистического мира. Мягкий шелест листвы, журчание ручейков и щебет птиц настраивали на непривычный, философский лад. Суровые камни, растущие из изумрудной травы, внушали уважение и трепет. Зачем они здесь? Кэти полагала, что они были чем-то вроде садовых шахмат, которые она видела в Лидсе^[1]…

Сверяясь с картой в планшете, Кэти выбрала для посещения небольшую милую деревеньку. Стоны подвернувшего ногу Оливера, доносившиеся из-за спины, вызвали у девушки невольную жалость. Да, для него все это уже чересчур – даже веснушки потускнели. Привыкший сидеть на диване с имбирным пивом и чипсами, дружок оказался неприспособлен к долгим физическим нагрузкам.

Поправив рюкзак, она решительно вырвалась вперед, оставив бой-френда надсадно хрипеть на придорожном валуне. Пыльная дорога петляла по колоссальной равнине, похожей на раскрытую ладонь сказочного великана. То здесь то там виднелись пучки чахлой травы, иногда встречались небольшие тропинки, ответвлявшиеся от основного пути, пересекавшие открытое пространство в разных направлениях.

Капли пота застилали взор, сильно парило, что предвещало скорый дождь. В небесной выси протяжно вскрикнула птица и Кэти оторвала взгляд от однообразия дороги. Облака спешили по небу, временами скрывая яркое солнце. Кэти подумалось, что небесные путники куда-то торопятся, и торопятся целенаправленно, боясь пропустить событие большой важности. Родилась мысль, что что-то готовится, должно свершиться. Какое-то напряжение висело в воздухе, окружало все вокруг, обнимало небо и землю.

– Похоже, у меня начинают пошаливать нервишки…

Прикусив губу, Кэти ощутила солоноватый привкус пота. А ведь когда-то, говорят, эти места заливало море, и сейчас они идут по морскому дну. Ее охватило странное чувство – сопротивляясь силе ветра, осязая давление тяжелой напоенной свинцом атмосферы, Кэти вообразила себя доисторической рыбой, плывущей в толще воды, сражающейся с бурным течением… Как раз прямо по курсу появился остров – несколько сбившихся в кучу домов, окруженные купами деревьев.

– Круто!

Ликующий вопль прыгавшего на одной ноге Олли украл яростный порыв ветра. Встроенный барометр на часах Кэти предсказывал надвигающуюся бурю. Надо спешить! Откинув черную прядку со взмокшего лба, девушка выхватила рюкзак у протестующего компаньона и быстрым шагом достигла аккуратной изгороди, прятавшей уютную лавочку. Скрип раскачивавшейся вывески походил на смех старухи. Плохо знавшая французский Кэти так и не смогла разобрать, что там было написано.

Ну, не важно – укрыться бы от дождя.

Толкнув дверь, путешественница замешкалась на пороге: комната перед ней была плохо освещена и ей почудилось, что у входа сгрудилась толпа. Выглянувшее в просвет облаков солнце развеяло ее недоумение – магазинчик оказался заставлен многочисленными статуями, статуэтками, фигурками самых прихотливых форм.

– Хэлло! Есть здесь кто?

Прохаживаясь вдоль расставленных сувениров, девушка с любопытством оглядывалась по сторонам. Обстановка, мягко говоря, была скромной. Прямо у входной двери примостился небольшой столик с разложенными рекламными буклетами. Несколько гравюр пятнали девственную чистоту стен, под низким потолком покачивалась по виду весьма старая люстра.

Но главное украшение залы составляли резные фигурки. Разных размеров, форм, оттенков они воплощали невиданных существ: морщинистые складки покрывали морды бульдогов и обезьян, тянувших к посетительнице тонкие, длинные конечности осьминогов. Ссутулившись над одним из object d’art^[2], Кэт поначалу растерялась, вспугнутая невесть откуда взявшимся хозяином помещения.

На ломаном французском она кое-как смогла спросить у улыбающегося лавочника, что же это такое. Ответ многое ей сказал.

Стукко! Кэти какое-то время посещала курсы Школы изящных искусств, поэтому знала помянутую художественную технику. Сработанные из искусственного камня стуковые болванчики лилипутской армией заполнили окружающее пространство. Они походили друг на друга подобно каплям воды, близнецам, порожденным единой клеткой… Девица осторожно коснулась ближайшего к ней предмета – он оказался шершавым, покрытым множеством точек, дырочек и черточек. В целом все это выглядело как высушенная губка, когда умирает морское создание и от него остается лишь ноздреватая пустая оболочка… Туристка задержалась у приглянувшейся настенной гравюры. Она представляла собой меццо-тинто^[3] весьма неплохой работы. Рука неизвестного мастера изобразила впечатляющую постройку: посреди пустынной местности высился круглый донжон^[4]. Его бока были изрыты множеством ниш, из которых на зрителя таращились безобразные креатуры. Девушка сразу угадала черты только что виденных стукко. Те же звериные морды, извивающиеся щупальца, спускающиеся волнами складки. Немного смахивает на горгульи Нотр-Дам-де-Пари! Плющ оплетал строение на манер жил, вершину венчал шарообразный купол-набалдашник.

– Это «Башня Лемуров^[5]»… уф…

В этот момент ворвавшийся в лавку Олли, тяжело отдуваясь, открыл свой «всезнающий» планшет. Листая грязным пальцем страницы, он то и дело отирал ручьем стекавший ему за шиворот пот. Кэти с недоумением воззрилась на сдвинувшего брови-запятые дружка. Парень продолжал зачитывать информацию из англоязычного туристического гида:

– «Сохранилось с эпохи римского владычества… Другое название – “Монумент Приапа^[6]”»… Не знаю, че это такое… «Использовалось в ритуальных целях, в обрядах инициации…» Короче, здесь много научной лабуды… А, вот интересное: «Первоначально имело вид гладкой башни, позднее были добавлены псевдоготические барельефы…» Не-е, это тоже фигня… О! Оказывается, это место считается нечистым…

«Естественно, чтобы привлечь всяких олухов они готовы приплести все что угодно! Прибавь немного мистики и получишь…», – мысли назойливыми оводами закружились в голове у девушки.

Кэти посмотрела на Олли. Просто поразительно, но он, похоже, всерьез увлекся. Никогда раньше она не замечала за ним интереса к исторической архитектуре. В основном парня занимали проблемы секса и компьютерные игры… А, ну конечно, еще и работа – иногда!

С другой стороны, в этой башне, в ее очертаниях и впрямь таилось нечто притягательное… даже что-то порочное…

Поймав себя уже второй раз на нервных фантазиях, Кэти купила пару ничего не стоящих безделушек и быстренько вытолкала упирающегося Олли из лавчонки. Дождь пока не хлынул, хотя облака сгрудились еще плотнее. Самое большое и темное важно проплыло над головой девицы, растревожив воспоминания о ее беременной родственнице-толстухе. Величественно рассекая атмосферу, оно распустило шлейф сероватых и голубоватых завихрений, тянувшихся за ним как царственная порфира.

Проследив глазами направление движения облака, Кэти заметила на горизонте непрезентабельную выпуклость. Чуть поодаль, застилаемая неверной дымкой, стояла «Башня Лемуров». Пророкотавший гром отозвался эхом тяжкого стона. Прищурившись, девушка вглядывалась в тонкую бородавку, щекотавшую крышей низко висевшее небо. Рюкзак давил ей на плечи, но Олли, ни с того ни с сего ощутивший прилив сил, неумолимо тянул ее «поглядеть на торчка». Вздохнув и возведя очи горе, Кэти все-таки поддалась. Две согбенные фигурки, уподобившись горбунам из местных легенд, медленно потащились в сторону высокого здания.

«Невеста», как мысленно окрестила Кэти надувшееся облако, продолжала свой путь, увлекая за собой свиту из мириад более мелких облачков. В окружении газовой фаты, словно фея Моргана^[7], она прокладывала свой путь. Выпрыгивавший из-за облаков солнечный блин отбрасывал на землю фантасмагорические тени, казавшиеся ползущими по земле павшими ниц верными подданными небесной королевы.

А впереди, все выше и выше, вздымалась черная игла «Башни Лемуров». Остановившись выпить воды, Кэти сквозь преломление пластиковой бутылки наблюдала, как облако взгромоздилось на вспухшую крышу постройки, став похожим на скрепленный шпажкой «облачный» гамбургер. В воздухе разнесся очередной гул, звучавший жалобно и протяжно.

«Интересно, киты нерестятся?»

Кэти никогда не задавалась подобным вопросом, но увиденное до жути походило на брачные игры каких-то исполинских существ. Проткнутое башней, облако стало еще темнее, тяжело навалившись на ветхий исторический памятник. Немыслимое соитие объединило небо и земную твердь, соединенных причудой таинственного архитектора. От роившихся в голове мыслей Кэти, девушка вполне современная, неожиданно покраснела. Она скосила глаза на Олли, застывшего перед представшей перед ними сценой в каком-то немом благоговении.

Наконец, таинство завершилось. Облачная свита расступилась перед слезшим с пика башни еще больше раздобревшим облаком. Его точно распирало, как это бывает с идущим на нерест лососем. Кэти одернула себя, здраво рассудив, что, если давать волю такого рода фантазиям, можно легко загреметь в психушку.

Пырнув локтем заторможенного Оливера, девушка решила, что с нее хватит. Развернувшись, они двинулись в обратный путь, оставляя позади «Башню Лемуров».

Гигантское облако, подхваченное воздушными потоками, унеслось вдаль, отдав спешащих путников их мыслям и проблемам. Сверкнули молнии, Кэти подняла воротник легкой куртки. Вернувшийся к охам и стонам Олли едва поспевал за ней, отталкиваясь смешным альпенштоком. Впереди что-то пронеслось, с глухим стуком ударившись о землю.

Молясь, чтобы ноги еще немного потерпели это насилие, Кэти мимоходом поглядела в сторону упавшего объекта. Странно. Там явно что-то барахталось. Девушка когда-то давно, кажется, в «Ридерс Дайджест», читала, что бывают дожди из лягушек…

Нет, для лягушки уж очень оно большое…

Оно лежало перед девушкой, бессильно раскинув истончившиеся щупальца. Круглые рыжевато-красные глаза бессмысленно глядели в небо – туда, откуда его сбросила на погибель ветреная матерь. Мелкие чешуйки покрывали кожаные складки и наросты, вспучивавшиеся и опадавшие при последних вздохах создания. В прострации наблюдая корчи, Кэти автоматически отметила, что тварь начала застывать. Белые бельма быстро затянули огромные глаза, движения стали замедленными, судорожными. В конце концов оно застыло, выставив напоказ открывшиеся поры.

Теперь это был кусок пемзы, или прекрасно изготовленная стуковая скульптура… Не надо ни инструментов, ни воображения – все сделала неведомая извращенная сила. Наверное, чуть позже сюда придут люди и соберут жутковатый урожай. Конечно, ведь и таким захудалым отдаленным местечкам нужно чем-то привлекать туристов, что-то им впаривать, пополняя скромный местный бюджет.

Сзади послышалось сдобренное присвистами сопение Олли.

Кэти не представляла, какие чувства вызовет у него явившаяся картина. Для его «недюжинного» интеллекта все это и так стало серьезным потрясением. Одно, правда, она знала точно – ассортимент симпатичного магазинчика в деревеньке ожидает внеочередное расширение.

Шутка. Fraszka

«Прям как жирафы!»

Джерри с легкой ленцой наблюдал, как за окном купе медленно проплывают ажурные башни высоковольтных линий. Металлические конструкции огромной тяжести словно висели в воздухе, широко расставив стальные опоры. Узкий плетеный каркас вздымался над железнодорожным полотном, и Джерри подумал, что такую сеть мог сплести только паук-мутант. Казалось, по полю шагают голубоватые скелеты, уходящие за горизонт; подстерегающие свою добычу богомолы-великаны.

Вскоре вызвавшие любопытство праздного пассажира предметы скрылись, укутанные нанесенным с реки туманом. Джерри вздохнул и перевел взгляд на своего попутчика. От нечего делать он принялся строить догадки о его вероятном происхождении. Объект изучения сидел с каким-то отрешенным видом, не замечая ничего вокруг. Огромный мрачный детина, отгородившийся от мира стеной собственных мыслей.

«Занятно, о чем он думает?»

Попутчик походил на типичного деревенщину. Низкий лоб, надежно укрывавший голову от всяких лишних мыслей; грубые черты лица, толстый нос, прозрачно-пустые опущенные долу глаза. Одет дюжий молодец был в нелепое пальто, совершенно очевидно не подходившее ему по размеру. И этот резковатый, исходивший от невольного спутника запах… Он что-то навевал Джерри, но что, тот не мог пока понять.

«И где это его багаж…»

Пытливый от природы (и безделья) Джерри небрежно бросил взгляд в сторону детины. Нет, ни следа какой-либо поклажи. Чемодан самого любопытствующего надежно покоился на верхней полке купейного вагона. Будто почувствовав пристальное внимание, увалень поднял взгляд от своих грязных загрубевших рук.

«Пустыня Аризона!»

Любивший образные сравнения Джерри ощутил себя не в своей тарелке. Выпуклые глаза незнакомца, не вписывавшиеся в надбровный валик типичной гориллы, остановились на нем, не спеша выпускать бездельника из своего фокуса. Джерри почуял – нужно срочно разрядить обстановку. Будучи от природы не только любопытным, но и своего рода балагуром, он решил подшутить над неповоротливым с виду тупицей. И тут ему пришла в голову, как казалось, сногсшибательная идея. Вальяжно скрестив ноги, Джерри обратился к реднеку^[8]:

– Едете в дальние края?

Детина стиснул челюсти, мощные мускулы зашевелились под обветренной кожей. Бесцельно пожевав толстыми губами, он издал непонятный булькающий звук. Джерри добродушно улыбнулся. Откинувшись на сиденье, чуть поправил галстук – движение, которое обычно говорило его друзьям, что старина шутник готовится к новой проказе.

– А я вот тоже вынужден покинуть свое милое гнездышко. Но это ненадолго…

Джерри многозначительно замолчал, пытаясь разжечь хотя бы небольшой камелек интриги. Однако дубина сидел с совершенно апатичным видом: очевидно, его ничто не волновало. Опустив глаза к огроменным рукам, он внимательно изучал грязные ногти.

Поморщив нос от неприятного запаха, Джерри не унимался:

– Хочу, знаете ли, поправить здоровье. Вы ведь наверняка слышали о клинике доктора Питри? Рональда Питри…

Оторвавшись от ногтей, здоровяк молча уставился на спутника. Было видно, он напрягает мозг, но мысль так и не высеклась его холостым кресалом. Впрочем, Джерри в душе тихонько посмеивался: по крайней мере ему удалось наконец заполучить внимание соседа. Может, завяжется и разговор, а там – время пролетит незаметно.

– Ну как же, Рональд Питри – прославленный доктор, специалист в области хирургии. Его конек… нефрология.

Начитавшийся в приемной у дантиста различных медицинских изданий, Джерри смог выудить из памяти сложнопроизносимое для него слово. Из противоположного угла послышалось невнятное бормотание. Да, его попутчик не слишком-то разговорчив. Пребывая в уверенности, что его непременно требуется растормошить, находчивый путешественник решил прибегнуть к «тяжелой артиллерии».

– Так вот, совсем недавно меня стали донимать сильнейшие боли в пояснице. Просто кошмар!

Джерри подумал, что стал напоминать свою старую тетушку Маргарет. Ну, ничего – и ее опыт рассказывания всяких нудных медицинских подробностей может оказаться полезен. Увлекшись «созданием антуража», Джерри просунул пальцы под ремешки подтяжек.

– Ад-дские страдания! Будто водят раскаленной кочергой, переворачивая все потроха. Невозможно терпеть… Под занавес моя «вторая половинка» настояла на обследовании и… знаете, что у меня нашли?

Джерри наклонился к деревенщине в красноречивой позе. Голос его заговорщицки опустился до мягкого шепота. Покачиваясь, вагон нес их через глухой лес, деревья закрывали солнце, бросая тени на лицо незнакомца напротив. Он слегка шевельнулся, но не издал ни звука.

– Золото!

Упиваясь своим триумфом, Джерри так сказать «выложил все карты». Впервые в стеклянных глазах молчаливого «собеседника» мелькнуло подобие неподдельного интереса. На мгновение даже появился омерзительный фиолетовый язык, облизнувший потрескавшиеся губы. Джерри передернуло от отвращения, когда на него опять пахнуло какой-то дрянью. Но он тут же взял себя в руки – уж не заметил чего тот простофиля?

– Да, именно золото! Вроде как из-за нарушения деятельности желез секреции в почках и печеночных протоках начали скапливаться камешки. После обследования выяснилось, что это золотые слитки.

Джерри с торжествующим видом вытащил портсигар и, взяв сигарету, ловко вставил ее за ухо. Грязный охломон бросил на него быстрый, мрачный взгляд исподлобья. Было в нем нечто неприятное, заставившее придуривавшегося рассказчика чуток смутиться. В самом деле, опрометчиво вот так шутить с незнакомым человеком. Может, он юмора не понимает…

– Это была натуральная сенсация! Обо мне писали газеты, от журналистов отбоя не было. Слушок дошел аж до самого доктора Питри. И теперь я еду к нему, будут взяты образцы моих «почечных камней». Золотишко извлекут…

Заболтавшись, Джерри не заметил, как сидевший тихо попутчик осторожно запустил руку за воротник смешного пальто. Воротник съехал набок, обнаружив полосатую ткань. Вернувшийся из поднебесий лжи на землю рассказчик наконец проявил наблюдательность.

Больничная пижама!

Так вот чем несло всю дорогу – карболкой. Какой все-же странный тип.

«И чего он там ищет?»

Ответ не заставил себя ждать, появившись вместе с длинным и весьма острым кухонным ножом неприятных очертаний. Наверное, именно таким «рубанком» какой-нибудь повар в больничной столовой шинковал овощи. Боже мой!

– Что вы собственно…

Джерри побледнел, пытаясь отстраниться от надвигавшейся на него фигуры. Слюнявые губы-лепешки забормотали, чуть поблескивая в угасающем вечернем свете.

– Посмотрим… посмотрим… на золото…

Заскорузлые пальцы мясника сжали нож, поймавший лезвием зарево кровавого заката. Джерри чувствовал, что теряет сознание. Он должен звать на помощь, но она может прийти слишком поздно. Пытаясь как-то разрядить обстановку, он залепетал:

– Д-дорогой друг, я п-пошутил… Это всего лишь розыгрыш. Сталь, рассекшая воздух, была холодна к любому юмору.

Viagra inferno. Miłość z kłami

Джаред перемахнул через невысокую ограду, его мокасины мягко приземлились на камни брусчатки. Стряхнув с ладоней хлопья краски, он осмотрелся. Поодаль на холме бравировал своей варварской красотой замок коннетабля. Башенки выпучивались из его каменного тела, придавая строению вид актинии или коралла. «Тусовались там точно клоуны», – Джареду вспомнились кадры из научно-популярного фильма о жизни вертких рыбок. Немного левее притулилось несколько магазинчиков, явно не представлявших из себя ничего привлекательного. А вот дальше… Это была лавка старьевщика, из тех, что битком забиты всяким хламом. Пнув дверь, Джаред оказался тесним рассыпающимися гамбсовскими стульями и чиппендейловскими^[9] сервизами. Попахивало подвалом и плесенью.

Джаред чихнул. Какая пылища. Но все равно лучше, чем сидеть среди тех старперов в отеле, играющих в гипертонический тотализатор: «Кто за то, что у Марни сегодня будет высокое давление? Делайте ваши ставки, господа!» Здесь, на барахолке, гораздо интереснее. Возможно, заговорила наследственность: кузен Джареда, Родди, обожал старые штучки-дрючки, в особенности тащился от ювелирки. Однажды он приобрел у Сотбис^[10] пасхальное яйцо «с дурной репутацией». Красивое, с изображением ажурных ворот, за которыми виднелись очертания усадьбы и часовой башни. Сюрприз можно было увидеть лишь в полночь, когда стрелки миниатюрных башенных часиков останавливались на двенадцати… Кузена нашли без признаков жизни. Рядом, на столе, стояло яйцо, ажурные воротца были приоткрыты… Помнится, газетчики обозвали это дело «Ужасом Фаберже^[11]».

Пританцовывая, Джаред прошелся между рядами замшелой рухляди и вдруг остановился: перед ним с царственным достоинством высилась внушительных размеров кровать. Темное потрескавшееся дерево матово поблескивало, огромный балдахин покрывал столбики, ниспадая складками наподобие мантии глубоководного кальмара.

Визитер тихонько присвистнул. Из полутьмы балдахина на него глядели две на редкость отвратительные хари – злобные твари с топорщившимися рогами и клыками своими распростертыми крыльями образовывали что-то вроде изголовья. Протянув руку, Джаред коснулся звериных морд – сухая поверхность, как будто слегка чешуйчатая. Подушечки пальцев уловили едва заметную вибрацию, как если бы под лаковым покрытием непрестанно билось деревянное сердце.

– Понравилось? – лавочник, протискивая тучное тело меж нагромождений предметов, приблизился к потенциальному покупателю бочком. – Восемнадцатый век, Франция, мастер неизвестен… Но вы только посмотрите, какая почти что филигранная работа. Выше всяких похвал!

Жиртрест булькнул пузом. «Туда запросто бы влез тот замок вместе с горой», – подумалось Джареду. – «Мужик, видать, страдает от метеоритов… метеоризма». Щеки торгаша разнесло вроде как флюсом, но Джаред был уверен, что «барабанит» их не гной, а избыток жира. Колбасного цвета рука торговца ненадолго зависла над одной из двух омерзительных горгулий. Особо мнительные вряд ли могли бы спокойно спать в компании столь «милых» крошек. Брезгливо поморщившись, продавец мизинцем смахнул с деревяшки приставшую пылинку.

– По секрету, сэр, только вам. Когда-то владелец этой штуки верил, что она способна помогать ему… ну… в делах интимного толка. Вы понимаете меня, сэр?

Джаред криво ухмыльнулся, показав сломанный резец. Интерес к предмету мебели у него троекратно возрос. Осмотрев остов кровати со всех сторон, он уже определился. Эта развалюха идеально впишется в их с Гарриет готический интерьер. Особенно ему запали эти уродины у изголовья. Сунув пачку банкнот в сальные лапы хозяина комиссионки, Джаред получил «свою красотулю».

Вечером мебельный фургон доставил покупку к дому ее нового обладателя. Двое дюжих молодцев, кроя все на чем свет стоит, с трудом втащили кровать на второй этаж. Смешав коктейль, Джаред повалился на обновку. Поднялась туча пыли, посыпалась какая-то труха, что-то заскрипело и заскрежетало. В пылевом облаке злобные деревянные уродцы на изголовье кровати усмехались и корчили рожи…

Обжигающая лава неведомой доселе страсти заполнила все поры его горячего тела. Джаред откинулся на подушки, пока Гарриет терлась о его скулу своей бархатной щекой. Извивы ее волос, изгибы тела, белоснежная плоть – все отражалось в огромном зеркале, дразнившем своими отблесками разгоряченное воображение Джареда. Шумом страстного моря доносились шепоты и всхлипы, влажные слова любви магическими заклинаниями наполняли затемненное помещение.

Глаза мужчины на секунду приоткрылись, отсветы и полыхание в зеркале резали зрачки, плавные линии Гарриет дарили наслаждение, ласкали глаз… но чего-то не хватало… какая разница… Качели исступления возносили Джареда к порочным небесам, такого с ним еще не было… Когда все было кончено, Джаред без сил провалился в яму усталости. Эта ночь выжала его до последней капли.

С момента приобретения «площадки для любовных игр», как нарекла кровать Гарриет, спокойные денечки для Джареда закончились. День сменялся ночью – и начиналось секс-шоу. Пот инкрустировал тела сверкающими бриллиантами капель, пряди мокрых волос отливали серебром, спальня напитывалась жаром исступленно извивающихся тел. Джареду чудилось, что он стал древним богом вулканов, старающимся удовлетворить ненасытную богиню любви…

Ловя ртом раскаленный, полный дразнящих феромонов воздух, парень попытался ухватиться за скульптуру позади него. Он попросту боялся быть смытым накатывающим приливом страсти. Внезапно он почувствовал, словно по его ладони провели влажным наждаком. Так случилось, когда однажды в парке к нему подбежал пудель. Виляя хвостом, он облизал Джареду руки.

Ночь тащилась за ночью, а он, Джаред, превращался в живого мертвеца из киношки Джорджа Ромеро. И, судя по всему, угрожающе надвигалась новая «заварушка» в стиле лучших сцен Эммануэль. Между тем главный персонаж этого «эротического комикса», самец-мачо, был не просто выжат, нет, его точно пропустили через машинку для обезвоживания. Не человек, а сухофрукт для мюсли, которые так любит его драгоценная Гарриет.

Гарриет. Красивое имя, многозначное, особенно учитывая, чем стал ее герой-любовник, ощущавший себя Дядей Томом^[12], надрывающимся на секс-плантации. Джаред вгляделся в свое отражение в зеркальной панели шкафа-купе: темные круги, припорошенное бледностью, как мукой, изможденное лицо. Бро, ты выродился в конченого гота!

Позади же зловеще высилась проклятая кровать… Его так и подмывало сбросить этот материал для пилорамы прямо из окна спальни. Нельзя, Гарриет будет в ярости. Она буквально влюбилась в предмет, чуть ли не ластилась к нему… Похотливая кошка! А ему так надоело гонять крота в норку.

С испугом осознав, что наступает неизбежный вечер, Джаред всей душой взалкал судьбы ветхозаветного пророка, сумевшего остановить солнце и луну. Как его звали? Кажется, Иисус Навин. После любовных игрищ Джареда мучили кошмары. Обычно, так было раньше, он просто крепко засыпал и дрыхнул до противного писка будильника. А теперь…

Теперь ему приходилось зреть серый холодный зал. Посреди него стол, сияют свечи – восковые пальцы, щекочущие воздух пламенеющими ногтями. Хмурый мужик с косичкой, похожий на Вилли Нельсона^[13], ведет за руку девицу в пышном старомодном платье. Шуршат юбки. Джаред пытается кричать, проснуться, он устал от секса, с него хватит… Но треклятый сон продолжается. Доносятся смачные шлепки, свистит, рассекая воздух, кнут, пахнет шоколадом и мышами^[14].

В следующее мгновение следует смена декораций. Теперь перед ним городская улица. Видно плохо, все смазано, как в тумане. Из него выныривает раскачивающаяся фигурка. Силуэт вызывающе покачивает бедрами, длинные ноги в туфлях чертят на асфальте кривые линии – дама явно навеселе. Сзади что-то пронеслось, упало на землю. Мини-дельтаплан? Непонятный предмет с крыльями. Женщина не заметила, продолжая плестись сквозь сероватую дымку. Впереди фонарь, вывеска забегаловки. Аргоновые лампы лизнули ее шею, их свет оставил мазок на открытом женском плечике.

Багровый мазок.

Может, дело не в свете? Мясного цвета пятно растет, оно растекается, смещается ниже. Из туманной мглы к девице тянется скрюченная лапа. Леди падает, кричит. Ее силиконовые губы накачиваются ужасом, превращаясь в автомобильную покрышку, округляя рот, а черная тень чулком натягивается на избранную жертву… на избранную…

Вокруг торжествовал ад. Казалось, бежевые обои впитали в себя бушевавший в крови огонь, став пунцово-красными. Как губы упыря, как губы Гарриет. Кровать содрогалась, деревянные подпорки-колонны тряслись, готовые вот-вот обломиться и рухнуть. Алый мир исходил испариной, огромное зеркало перед кроватью кривлялось, пятна приглушенного света ночников скакали сонмом собравшихся на шабаш ведьм. Джареду чудилось, что от кровати исходит жар, который подпитывает его, циркулирует по кровеносной системе, надрывая артерии, растягивая жилы, сжимая мускулы. Воздух толчками, с надрывным хрипом вырывался из горла. Джаред приоткрыл глаза, сверкнули белки. Пот мешал видеть, тело Гарриет заслоняло Вселенную. Зеркало бесстыдно отражало дрожащие тела, трепыхавшиеся на «площадке для любовных игр»… И вновь на подкорке отложилось: что-то не так. Чего-то в этой картинке не хватает… Гарриет прильнула к мужчине и все перед ним взорвалось мириадами молний и искр.

Встав сварить себе кофе (Гарриет поднялась раньше и уже принимала душ), измочаленный и выпотрошенный Джаред все-таки ухитрился включить приемник. Передавали последние новости. Ничего особенного: политика, склоки, «звезды», сплетни… А вот это уже не пропустишь. Джаред сделал погромче – в Сохо обнаружили зверски убитой какую-то стриптизершу. Подробности шокировали, женщину задрало некое животное, на теле остались глубокие следы от подобия клыков.

– Мать вашу! Бродячие собаки…

Джаред вернулся в спальню, кинул на кровать рубаху. Пора собираться, работа не ждет, назначена встреча. Случайно задев одну из деревянных тварей у изголовья, он отдернул руку: резное рыло оказалось горячим и… влажным. Поднеся запястье к глазам, он увидел яркий мазок алого цвета. Почувствовал металлический запах. Кровь. Вот тогда он вспомнил, чего не увидел последней пылкой ночью, чего не было. В зеркальном отражении не хватало одной из гнусных горгулий.

Взяв толстяка за грудки, Джаред припер его к стенке. Лавочник задыхался, похожие на ягодицы щеки покрыл румянец, изо рта доносилось тяжелое дыхание – пахло мятными леденцами. Торгаш упирался, но Джаред надавил коленом куда следует и чувачок раскололся, что твой гнилой орешек.

– Бога ради… не надо… я скажу… но это все сплетни старух, б-бред… она… она принадлежала маркизу… он был уверен… уф фрк… что кровать дарует ему силу… мужскую…

Тренированные пальцы Джареда сильнее стиснули шею пузана. Тот протестующе закряхтел, лопнула пуговица, щелчком отлетела к старинному бюро.

– Как она дает силу?

– Я слышал… знаю… хр-р… что через кровь… это все легенды… те бестии на изголовье… они в-вроде как живые… черная магия… оживают… летают… по ночам нападают… пожирают и п-пьют кровь и дают набухать…

Джаред скрипнул зубами. Оттолкнув толстяка, он дал ему отдышаться. Глаза последнего чуть не вывалились из орбит. Не ровен час, шлепнутся на пол. Закурив, Джаред тихо спросил: