Kitabı oku: «Записки лесничего. Книга 3»

Светлой памяти лесника Катенского лесничества Хорского мехлесхоза Александра Николаевича Абашина посвящается/

Тревожное утро

…Распахнув дверь, я вошёл в контору лесничества. В конторе было чисто прибрано и уютно. На печи, выпуская из носика тонкую струйку пара и ехидно посвистывая, стоял чайник, распространяя по конторе аромат лесных трав и цветов.

Техничка и пожарный сторож Галина Журкова, сделав в конторе приборку, уже собиралась уходить домой. Она сообщила мне, что из центральной конторы лесхоза в мой адрес никаких телефонограмм и новостей не поступало. Простившись со мной и пожелав мне доброго дня, она вышла.

Отсутствие новостей для меня уже было хорошей новостью: в крае установилась высокая пожарная опасность и мы могли в любую минуту получить команду собирать «тревожные рюкзаки».

Я устало опустился на стул. Рабочий день ещё не начался, но я уже чувствовал какуюто внутреннюю усталость и напряжение. События последних дней своей неожиданностью внесли в мои планы большую сумятицу, и мне необходимо было немного расслабиться, чтобы всё обдумать и «привести в соответствие». А для этого мне предстояло решить с лесниками производственный вопрос, который мог бы не возникнуть, если бы…

Если бы директор Хорского мехлесхоза Александр Парфёнович Бычков не вызвал в Бичевую в контору лесхоза и не поставил бы меня перед выбором: или я беру в лесничество установку для производства хвойновитаминной муки, или трёх лошадей. И определил мне сроки для раздумья – не больше недели.

В это время во всех лесничествах по распоряжению «свер ху» работали установки по переработки хвои для получения хвойновитаминной муки, в которой «так остро нуждался крупный рогатый скот для повышения надоев молока и увели чения привеса молодняка».

Лесничий Бичевского лесничества Михаил Николаевич Тюфтин, из уважения ко мне, очень не советовал брать на себя эту «лишнюю головную боль»: работа на этих установках требовала очень строго соблюдения технологии производства муки и требований техники безопасности. В противном случае установки довольно часто загорались, и не было ни одного лесничества, где бы это уже не произошло.

Лошади тоже сулили мне большие хлопоты: необходима была конюшня для их содержания, большое количество сена на зиму и человек, который бы имел опыт ухода за лошадьми и согласился бы стать конюхом. Брать человека со стороны – в лесничестве нет ставки конюха. А это значит, что для этого необходимо выделить когото из лесников, полностью освободив его при этом от прямых обязанностей, и платить ему ставку лесника. Но кто из лесников согласится на это?

Рабочих лесничества привлекать к этому я не мог: они работали по договору и получали сдельную зарплату за фактически выполненную работу. Поэтому, все эти вопросы можно было решить только с лесниками, и я уже заранее предполагал, чем и как это могло закончиться.

В конторе стали собираться лесники и рабочие. По установившейся и свято соблюдающейся традиции, каждый из них доставал из карманов домашнюю сдобу и раскладывал на большом старомодном письменном столе. Разлили по кружкам чай, щедро заваренный лесными травами и цветами.

Отхлёбывая из кружки такой ароматный чай, я выбирал удобный момент, чтобы огорошить своих товарищей «приятной» новостью. Моё поведение не осталось незамеченным и мне пришлось рассказать лесниками о цели своего срочного вызова в контору лесхоза и поделиться с ними своими сомнениями и возможными проблемами.

Вопреки моим опасениям, все отнеслись к моему сообщению с пониманием и после небольших дебатов пришли к единому мнению: взять лошадей. А если ещё приобрести вьючные сёдла, то можно их использовать для доставки палаток и про дуктов питания при выполнении отводов лесосек в трудно дос тупных местах.

Ухаживать за лошадьми вызвался лесник Леонид Михайлович Огородник – человек очень ответственный и опытный.

Теперь осталось решить вопросы с заготовкой сена, определить площади, пригодные под сенокосы. Убрав со стола кружки и пакеты с домашней выпечкой, мы расстели на столе карту лесничества. «Шагая» по карте пальцами, мы определяли старые лесосклады, которые уже давно не использовались по своему прямому назначению, в течение двухтрёх лет густо заросли разнотравьем и могли служить хорошими сенокосами. Подкупало ещё и то, что к таким складам по руслам ключей уже были проложены дороги и поэтому с вывозкой заготовленного сена проблем не должно быть.

Мы выбрали несколько таких складов, и теперь нам необходимо было осмотреть их в натуре и убедиться, насколько реальна возможность обеспечить лошадей своим сеном: привоз ное сено из лесхоза сулило нам очень большие хлопоты.

На дворе был уже июнь, и время торопило нас как можно скорее разрешить проблему с сенокосами. Было решено завтра с утра отправиться в тайгу и проверить склады, и одновременно – состояние дорог. За это время водные потоки могли размыть дороги, намыть песчаные косы и загромоздить наносами лесного мусора и кустов с размытых берегов.

Чтобы не отвлекать лесников и рабочих от работы, я решил проверить эти потенциальные сенокосы сам. Вместе со мной согласился пойти лесник Александр Абашев – молодой жизнерадостный паренёк, и, не смотря на молодость, уже достаточно опытный таёжник. Родившийся и выросший здесь, с малых лет занимаясь заготовкой папоротника, черемши, грибов и других дикоросов, он исходил окрестную тайгу вдоль и поперёк и поэтому знал её лучше, чем расположение классов в местной школе.

Я не возражал: тайга есть тайга и поэтому с ним будет и надёжнее и безопаснее.

Путь предстоял не ближний. Нам предстояло за несколько дней пройти многие десятки километров, где по тайге, где по заросшим тальниками и травой старым лесовозным дорогам, и осмотреть добрую дюжину старых и давно не использованных лесоскладов.

… Мы прошли уже больше половины намеченного нами маршрута и осмотрели несколько больших и малых лесоскладов, дали визуальную оценку степени их захламлённости порубочными остатками и состоянию подъездных путей. Всё это я наносил на карту лесничества и ставил на каждом складе приблизительную оценку их пригодности в качестве сенокоса.

Июнь а тайге – удивительная пора. По склонам сопок среди зелёных крон лиственных пород белёсыми шапками выделялись цветущие кроны лип Комарова и Таке. Нам постоянно встречались деревья, сплошь заплетённые лианами лимонника и актинидией коломиктой, или «кишмишом», которую очень легко определить по листьям, окрашенными в эту пору почти на половину в белый цвет; приготовился распустить свои мелкие ароматные цветки лимонник китайский. В подлеске ¹ расцвёл чубушник тонколистый, распространяя удивительный аромат своих крупных цветков, собранных в кистевые соцветия.

На открытых местах подняла вверх, как на показ, свои удлинённые метелки розовых цветков таволга иволистая. Очень часто нам попадались сплошные заросли цветущего шиповника даурского с длинными колючками на краснобурых ветвях, усыпанных розовыми цветками, а по берегам ключей – почти непроходимые заросли сведены белой, густо опушёнными мелкими молочнобелыми многоцветковыми соцветиями.

Мы полной грудью вдыхали этот удивительный аромат, и лишь на коротких привалах, осматривая себя от присосавшихся клещей, мы могли любоваться этой неповторимой красотой хорской тайги.

Многодневный переход по тайге и лесовозным дорогам, проложенным по руслам ключей и сквозь непролазные заросли кустарников по их берегам, ночёвки на «постели» из листьев папоротника или пихтового лапника у костра, дали о себе знать. Кроме этого, нам постоянно приходилось быть предельно осторожными: в это время у медведей начался гон и их следы нам встречались довольно часто, а неожиданная встреча с любым из них нам могла обойтись очень дорого…

И теперь, изрядно уставшие, но с облегчёнными от запаса продуктов рюкзаками, мы спускались по руслу ключа НяуБиосани к лесовозной дороге «река Кафэ – посёлок Солонцовый».

Выбирая наиболее удобные места, мы переходили по перекатам с одного берега на другой, обходили небольшие деревца и кустарники, обвалившиеся с подмытых берегов в русло ключа. Несколько раз нами приходилось прорубать себе путь топорами: это было легче, чем пробираться по берегу сквозь густые непролазные заросли прибрежных кустов.

Довольно часто нам попадались кусты жимолости с ещё недозревшими ягодами, и мы не могли удержаться от соблазна, чтобы не набрать горсть кислосладких, с горчинкой, плодов.

Два года назад в урочище этого ключа прошла заготовка древесины и склоны сопок были пройдены выборочными рубками ² различной интенсивности. На отдельных участках, в ос новном с преобладанием хвойных пород, после таких лесозаготовок остались изреженные плешины лиственных пород, зарастающих теперь аралией маньчжурской, элеутерококком колючим, лещиной и чубушником тонколистым.

На других участках, с более крутыми склонами, рубки леса были проведены лишь местами и на небольших площадях. Поэтому лесосклады, сравнительно небольшие по площади, были расположены на большом расстоянии один от другого. А дорога, пробитая по руслу ключа, изобиловала наносами щебня с обрывистых берегов и захламлена порубочными остатками, вымытыми бурными потоками воды с лесоскладов.

День клонился к вечеру. По времени выходило, что выйти засветло к дороге мы уже не успеем. Ко всему, у нас не было уверенности, что в этот день будет вывозка заготовленной древесины в Солонцовый с мастерского участка «49 км.», что распложен в урочище ключа Саланка – правого притока реки Кафэ.

А по сему, прикинув всё «за» и «против», мы решили, что разумнее всего – остановиться на табор и переночевать на ключе. Единственное, что нас смущало – затянутое облаками небо, угрожающее нам дождём. Поскольку, ночёвки у костра под дождём – для нас дело, если не привычное, то, во всяком случае – не трагическое, мы просто не стали об этом и думать.

Спускаясь вниз по течению ключа, мы обратили внимание на высокий, каменистый береговой откос западного берега ключа с довольно широкой полосой прибрежного галечника, на котором мы могли бы просторно разместиться. Это место хорошо проветривалось, что избавляло нас от комаров, а кроме этого, западный берег не затенялся кустарником и кронами деревьев, растущими на противоположном берегу. А это значит, что утром, лучами восходящего солнца этот берег хорошо прогреется и, тем самым, обеспечит нам более комфортные условия перед тем, как продолжить свой путь. А дальше, ниже по течению, насколько мы могли видеть, высокие и обрывистые берега ключа подходили к самой воде…

Выбрав, по нашему мнению, наиболее подходящее место, мы остановились на табор.

Через часполтора на каменистом берегу ключа уже жарко пылал костёр, под береговым откосом оборудована постель из пихтового лапника, над ней, на воткнутых в откос шестах – натянутый кусок полотна от списанной палатки. Рядом с костром – аккуратно сложенные в кучу дрова и вешалка для просушки обуви, носков и портянок.

… Стемнело. Удобно устроившись на лапнике, мы с Сашей подводили итоги выполненных изысканий и, наслаждаясь аро матным и крепким чаем, строили планы на предстоящий день. Но, накопившаяся усталость и постоянные недосыпания у костра за прошедшие дни, оказалась сильнее нас. Мы подложили на жар костра несколько свежесрубленных стволиков берёзы и ясеня, выпили ещё по кружке чая и, прижавшись друг к другу спинами, удобно устроились на лапнике…

Меня разбудил встревоженный голос Саши: Евстафич! Проснись и не шевелись, слышишь – не шевелись!

Я открыл глаза. Прямо надо мной сквозь косматые ветви елей просвечивало бледнорозовое небо с нежнозолотистыми пушинками облаков, подсвеченных лучами восходящего солнца.

Рядом со мной стоял Саша и торопливо стругал ножом ветку клёна, одним взмахом ножа срезая с неё мелкие веточки и листья. Широко открытыми глазами он, не мигая, смотрел на меня. Даже при скудном освещении пробудившегося дня было видно его побледневшее лицо.

Увидев, что я проснулся, он почти закричал: Не шевелись! У тебя под головой ядовитая змея! Я её сейчас вот этим крючком вытащу! – и он оставил на ветке один сучок длиной в несколько сантиметров.

Я не сразу понял, что происходит, чуть повернул голову и сразу почувствовал левой щекой чтото мягкое и прохладное. И сразу же это «чтото» зашевелилось и стало медленно ползти. Я скосил глаза влево и, к своему ужасу, у левой щеки на уровне носа увидел маленькую головку щитомордника – одного из трёх представителей самых ядовитых змей Дальнего Востока.

Я ещё не совсем отошёл ото сна и всё, что сейчас происходило, казалось мне какимто невероятным, неправдоподобным явлением, если бы не ощущение чегото живого под левой щекой. И это «чтото» продолжало медленно разворачиваться, упруго надавливая мне на щёку и ухо, не оставляя ни тени сомнения в реальности происходящего.

Змея чуть повернула головку, и теперь я хорошо увидел вертикальный зрачок глаза, тёмную полоску от глаза к «затылку», небольшую ямку впереди глаза, давшую им определение как ямкоголовых змей; видел крупные чешуйки на голове – щитки, за что она и получила своё название – щитомордник.

Евстафич! – услышал я голос Саши. – Замри и не шевелись! И не пытайся её сам схватить: ты можешь промахнуться, а она уже в долгу не останется!

Вот головка змеи поднялась выше, покачиваясь из стороны в сторону, потом опустилась, и я почувствовал, как змея очень медленно вползает мне на верхнюю губу, неприятно щекоча ноздри.

Я отчётливо ощущал на своём лице поперечные щитки кожи на нижней стороне её туловища, чувствовал какоето упругое напряжение в её теле. Плотно сжав губы и стиснув челюсти, я закрыл глаза и весь сжался, боясь пошевелиться.

Я с трудом сдерживал себя, чтобы не вскочить на ноги и, быстро схватив змею, сбросить её со своего лица. Но, выдерж ка, выработанная долгими годами скитаний по тайге и закалённая критическими ситуациями, удерживала меня на месте и заставляла не поддаваться этому искушению. Больше всего я сейчас боялся, что ощущение омерзительного прикосновения змеи к моим губам вызовет приступы рвоты и безопасно для меня это не закончится. До боли стиснув зубы и плотно сжав губы, я всеми силами старался подавить в себе чувство брезгливости и старался думать о чёмто отвлечённом, но поведение змеи мне этого не позволяло.

Прищурившись, я наблюдал за змеёй, гдето в глубине души ещё надеясь выбрать удобный момент и сбросить её со своего лица. Мне казалось, что время замерло, каждая секунда была слишком долгой и мучительной, а «удобный момент» всё не наступал…

Догадавшись о моих намерениях, Саша снова предупредил меня: Евстафич! Не шевелись! Слышишь, не шевелись! Змея полностью у тебя в капюшоне энцефалитки, а капюшон её застёгнут на «молнию» почти до самого подбородка… Одно твоё неосторожное движение и она…

Саша осёкся, но дальше говорить о дальнейших возможных событиях уже не было необходимости…

По голосу Саши я чувствовал, как он нервничает и сейчас моё спасение зависело только от его выдержки и самообладания. Затаив дыхание и сжав всю свою волю в кулак, я замер, стараясь даже дыханием своим не спровоцировать змею на нападение.

Сейчас… она… успокоится – слышу я голос Саши – и я постараюсь… очень осторожно расстегнуть тебе на капюшоне «молнию«…Сейчас…Ты потерпи секундочку, Евстафич… Потерпи… Я сейчас только рукавицу на руку надену…, на всякий случай…, чтобы от радости потом… не задохнуться…

Даже в такой обстановке Саша ещё ухитрялся шутить и, тем самым, внушить мне уверенность в благополучном исходе.

Я чувствовал, как змея успокоилась, пригревшись у меня под щекой и на лице.

Евстафич! – слышу я спокойный голос Саши – Сейчас я осторожно расстегну капюшон энцефалитки. Спокойно… и я почувствовал, как Саша, потянувшись к застёжке «молнии» и осторожно прикоснувшись защитной рукавицей к моему подбородку, стал очень медленно тянуть замочек «молнии». И чем дальше Саша расстёгивал замочек, тем слабее становилось прикосновение змеи к моей левой щеке и лицу.

Всё, Евстафич! Я замок расстегнул… и теперь можно будет потихоньку и осторожно выкуривать её из энцефалитки… и в голосе Саши чувствовались торжествующие нотки.

Я почувствовал, как змея зашевелилась, головка её снова поднялась на уровень моего носа и стала медленно поворачиваться из стороны в сторону, как бы чтото высматривая.

Сквозь прищуренные веки я видел её тоненький чёрный, раздвоенный и трепещущий язычок, выскакивающий между губ.

Наконец, змея успокоилась, опустила головку и замерла у меня на губах. В прохладном и влажном воздухе наступающего дня змея грелась, удобно устроившись у моей щеки и на лице.

Я хорошо чувствовал, как пульсирует её тело, как упруго и очень медленно она разворачивается и снова успокаивается.

Саша, видимо, догадался, в каком состоянии я нахожусь и предупредил меня: Не шевелись! Она ещё у тебя в капюшоне энцефалитки… Она стала выползать из капюшона и как только выползет хотя бы до половины, я её крючком выдерну. А сейчас – замри и не шевелись!

Как я ни старался сдержать себя, но чемто я её всё же потревожил. Я прочувствовал, как змея забеспокоилась, по её телу пошли упругие волны, и теперь она стала медленно сползать через подбородок мне на шею, направляясь к правой щеке.

До боли стиснув зубы и плотно сжимая губы, я дышал носом, и выдыхаемый тёплый воздух согревал змею. Я чувство вал, как тело змеи пульсирует, как она продвинулась ещё не много, расположившись на моей шее у правой щеки.

Сквозь прищуренные веки я видел, как она медленно покачивает головкой в стороны, видел её непрерывно трепещущий язычок.

Чтото тревожило змею, она беспокоилась, в её теле шли упругие волны и она начала медленно заползать мне на лицо, сворачиваясь кольцами на моих губах, переносице и на лбу.

Мне казалась, что змея полностью лежала на моём лице и, согреваясь его теплом и моим дыханием, успокоилась. Я был в таком состоянии, что уже не ощущал течение времени: оно для меня остановилось, и каждая секунда казалась мне бесконечно мучительной и долгой.

Я закрыл глаза, чтобы движением век не спровоцировать её нападение. В моей памяти возникла характеристика этой ядовитой змеи: щитомордник Палласа, получившая своё название по имени учёного и исследователя Дальнего Востока, впервые увидевшего и описавшего её.

Щитомордник относится к семейству гремучников, являясь близким родственником североамериканских гремучих змей. Характерным признаком их близкого родства является поднятый вверх и часто дрожащий кончик хвоста, который указывает на раздражение змеи и готовность её к нападению.

На Дальнем Востоке обитает два подвида этой змеи, хорошо различимые по их окраске. Восточный, или уссурийский, щитомордник имеет по бокам туловища парные округлые, эллиптические пятна, верхняя сторона тела окрашена в грязнобурые или коричневые тона разной интенсивности до почти чёрного цвета. Каменистый, или средний, щитомордник отличается яркими поперечными полосами неправильной формы различных оттенков: от светлопесочного до коричневого.

Считается, что местом обитания среднего щитомордника являются горы и каменистые россыпи, а восточного щитомордника – преимущественно низменные места и речные террасы. На самом деле такое разделение считается чисто условным: его можно встретить как в лесу, так и на открытых местах.

Ещё одна ядовитая змея, обитающая в северных районах Приморья и в Хабаровском крае – гадюка сахалинская, небольшая змейка тёмносерого или буроватого оттенка с красивым зигзагообразным рисунком вдоль всего тела, нередко – с «медным» отливом. Это дало повод назвать эту змею «медянкой», а щитомордника «пятиминуткой».

Такое название щитоморднику дали несведущие люди: по их убеждениям, это связано с пятью минутами жизни, отпущенных богом человеку, укушенного этой змеёй.

На самом деле, яд щитомордника, как и яд всех представителей семейства гадюковых (гюрза, эфа, степная гадюка, за исключением тропических гадюк) благодаря мощному гемотаксину вызывает свёртывание крови, местный отёк и омертвление тканей, а нейротоксин, входящий в состав яда щитомордника, вызывает паралич дыхательных путей. И чем ближе к голове происходит укус – тем он опаснее.

Яд сахалинской гадюки обладает гемолитическими свойствами, вызывающими несвёртываемость крови и многочисленные кровоизлияния во внутренние органы.

У меня уже были сведения о двух случаях укусов людей с летальным исходом. Один произошёл со школьником, желающим показать свою «удаль» своим сверстникам; второй – такой же получил сельский житель района при стоговании сена.

Из сена, поднятого вилами на высоту стога, выпал щитомордник и упал селянину на шею. В испуге, схватив рукой змею, чтобы сбросить её со своих плеч, он спровоцировал её укус в шею.

У меня же змея лежала на лице, и мне достаточно было одного неосторожного движения, чтобы спровоцировать её на применения своего смертельно опасного оружия. В случае укуса мне уже никто и ничем не поможет, и даже эти «пять минут» для меня могут стать непозволительной роскошью, и, скорее всего, они станут значительно короче…

Змея успокоилась и только какаято слабая пульсация ещё чувствовалась в её теле.

Ощущение змеи на своём лице и, особенно, на губах, вызывало всё усиливающее чувство тошноты, и больше всего сейчас я боялся появление приступов рвоты. Мне стоило больших усилий над собой, чтобы резко не вскочить и, схватив эту тварь, сбросить её прочь.

Но, я хорошо представлял себе, что для этого мне сначала необходимо повернуться на бок, упереться рукой в землю… А вот, что может произойти дальше – не скажет и сам господь бог…

Саша хорошо понимал, что я чувствовал, о чём думал и, как бы предугадывая мои мысли, предупредил меня: Евстафич! Не шевелись! Слышишь? Змея сейчас успокоилась, но из капюшона вылезла ещё не вся… У тебя на лице… лежит…, примерно половина её… Остальная часть ещё у тебя под левой щекой… Сейчас я её немного потревожу…, чтобы она приготовилась к нападению… А для этого она… должна выползти вся, чтобы свернуться в клубок…Я так думаю… Помнишь, когда, года два назад, мы по Хору, по островам сено для совхоза косили и к нам в палатку заползла змея?…Мы её хотели палкой выкинуть, а она спиралью свернулась и на нас… так, головой…, такие выпады делала? Укусить пыталась… Помнишь? Вот я и её заставлю… в клубок свернуться, чтобы удобней было зацепить. А ты не шевелись! Замри и не шевелись! Слышишь?

Я хорошо понимал, что рассказывая мне всё это, Саша старается меня успокоить, вселить в меня уверенность и, тем самым предостеречь меня от непродуманных и не острожных действий.

Угадывая, какимто непонятным мне чувством, действия Саши, я весь напрягся и замер.

Я почувствовал, как змея забеспокоилась, по всему её телу прошла мелкая дрожь. Такая внезапная реакция змеи могла означать, что Саша начал приближать к ней ветку с крючком.

Я окаменел, опасаясь хоть малейшим движением спровоцировать нападение змеи.

Змея зашевелилась и стала медленно сворачиваться кольцами на моём лице, и я почувствовал, как по левой щеке стал упруго хлестать кончик её хвоста. Это означало, что змея готовилась к нападению и в любую секунду могла применить своё смертоносное оружие…

Евстафич! – голос Саши показался мне встревоженноторжествующим. – Потерпи малость! Потерпи! Она уже вся выползла из капюшона и сейчас я её выхвачу!…Сейчас!