Kitabı oku: «Ангел с железными крыльями», sayfa 4

«Ишь ты, умник! Наблюдательный пост себе устроил. А мне теперь что делать? – не успел я озадачить себя подобной мыслью, как во дворе появились новые действующие лица, появившиеся, судя по направлению пьяных голосов, со стороны полуподвала. Щель не давала полного обзора двора, поэтому в поле моего зрения только через минуту попали двое слегка покачивающихся мужчин, которые, судя по всему, тоже направлялись к поленнице. Один из них был дворником, второй, похоже, жильцом этого дома. Сделать такой вывод помогла его фраза, с которой он обратился к своему собутыльнику:

– Степаныч, веришь? Заела меня, моя змеюка. Жизни никакой нет. Вот и бутылку от нее в поленнице спрятал.

Подойдя к штабелю дров, оба пьяницы только успели за него сунуться, как сразу раздались крики: – Ирод! Вор! Украсть хотел! Сейчас ты у нас получишь!

Но стоило им вытащить мальчишку из-за штабеля, как тот вырвался и опрометью кинулся к флигелю. Подбежав, заколотил в дверь, крича:

– Дядька, пустите! Это я, Митька!

Узнав, где прячутся воры, я вышел из-за ворот и быстро зашагал прямо к флигелю. По пути угомонив пьяниц затрещинами, я уже собрался схватить ученика столяра, который сейчас, вжимаясь спиной в дверь, смотрел на меня полными ужаса глазами, как вдруг дверь широко распахнулась и подмастерье, потеряв опору, просто ввалился спиной в помещение и упал на мужчину, стоявшего на пороге. Тот сумел устоять на ногах, но уже в следующую секунду после моего удара в челюсть спиной вперед улетел в полумрак. Не теряя времени, схватив за шиворот сидящего на пороге мальчишку, я рывком вкинул его внутрь, затем шагнул следом сам и замер, оглядываясь по сторонам. Давно немытое окно света давало мало, но и его хватило, чтобы уловить резкое движение и тусклый отблеск на лезвии ножа. Даже толком не разглядев нападающего, я подхватил за ножку стоящую в шаге от меня табуретку и кинул ее в метнувшуюся ко мне фигуру. В результате столкновения головы и моего метательного снаряда, бандита отбросило к печке. Треснувшись об нее затылком, он потерял сознание, тело обмякло и сползло на пол. Из разжатой ладони с глухим стуком упал на пол нож.

Снова огляделся по сторонам, но теперь уже внимательно и цепко. Почти четверть помещения занимала большая печь, остальное место занимали стол, две табуретки и топчан, укрытый грубым солдатским одеялом. На столешнице были разбросаны монеты, а на окне стояла керосиновая лампа, нескольких свечных огарков и моток веревки. Мужик, которого я ударил у двери, ворочаясь на полу, глухо мычал от боли, прижимая руки к лицу.

«Не мешало бы их связать».

Подобранным с пола ножом я нарезал изрядные куски бечевки и сначала спутал руки и ноги у потерявшего сознание бандита, в котором узнал мужика из трактира, затем спеленал его подельника.

– А ты… Митька, не стесняйся и сядь на пол рядом со своими приятелями. Кстати, вот этот мужик, с кем ты в трактире сидел, он кто?

– Не знаю. Ей богу, добрый барин, не знаю! На кресте поклянусь! Не знаю! – голос мальчишки дрожал, а из глаз струились слезы.

– Верю! А ты кто? – спросил я мужика с разбитым лицом.

Тот зыркнул на меня исподлобья и уставился в пол.

– Похоже, ты мало получил, – при этих словах тот живо поднял на меня глаза. В них сейчас клубился неприкрытый страх. – Добавить?

– Не. Не! – бандит от большого испуга даже замотал головой из стороны в сторону. – Я Авдей Дмитрич Кокошкин. Из деревни Коробеевки Саратовской губернии. Крестьянин я. У меня и пачпарт имеется. Все честь по чести. Тута я случайно оказался. Зашел к приятелю, который тут по дворницкой части работает. Матвей Охримчик. А тут они.

– Как насчет монет на столе?

– Ни при чем. Ей-богу, ни при чем! Не знаю ничего про эти самые монеты! Ничего не знаю!

Я саркастически хмыкнул, подошел к столу и только тогда увидел лежащие на самом краю стола полтора десятка пустых мешочков. С минуту смотрел, потом стал набирать горстями монеты и ссыпать в мешочки до тех пор, пока не наполнил последний из них. После чего достал из внутреннего кармана свой мешочек с монетами и поставил его рядом с остальными. Только я так сделал, как в дверь постучали. Причем условным стуком. Сначала два раза, затем пауза, потом три раза, затем еще одна пауза и снова двойной стук. Подойдя к двери, резко ее открыл. На пороге стоял плотно сбитый, невысокого роста, мужчина в костюме и шляпе. Тщательно выбритое лицо, только под носом красовались маленькие, напомаженные и тщательно завитые усы, делавшие его похожим на приказчика. Только гость открыл рот, как я бесцеремонно схватил его за плечо и резко втащил в помещение. Затем захлопнул дверь и резко развернулся, причем сделал это весьма вовремя, так как новый посетитель флигеля оказался далеко не безобидным гостем, каким мог показаться на первый раз. Не успела его правая рука нырнуть во внутренний карман, как я схватил его за запястье и сжал со всей силы. Тот обжег меня злым взглядом, попытался освободить руку, но уже спустя десяток секунд, вскрикнув от боли, закричал:

– Все! Все! Отпустите! Ваша взяла! Достаю осторожно!

Под моим внимательным взглядом он осторожно, двумя пальцами, достал из кармана небольшой пистолет и протянул его мне. Я взял его и положил в карман своего пальто. Нежданный гость, болезненно морщась и потирая запястье, быстро прошелся взглядом по сидевшей на полу троице, потом повернул лицо ко мне. Взгляд злой, цепкий и настороженный, но страха в нем не было. И это было странно.

– Договоримся? – и он кивнул на мешочки с монетами. – Сколько?

– А в рыло не хочешь? – поднес я свой массивный кулак к его носу.

– Значит, не договорились, – довольно спокойно прореагировал на мою угрозу «приказчик», затем, скользнув глазами по мешочкам, посмотрел на меня и тоном полного сожаления, сказал:

– Монеты не простой товар. Ох, и намучаешься ты с ними…

– Заткнись, подними руки и повернись ко мне спиной! Дважды не повторяю!

После того, как он выполнил мою команду, я начал его обыскивать. Спустя несколько минут в мои карманы перекочевал нож и пухлый кошелек.

– Сядь рядом с ними! – проследив за выполнением своего приказа, я стал осматривать кошелек. Никаких документов, кроме толстой пачки денег, обнаружить мне не удалось. Пересчитал. Пять тысяч пятьсот рублей.

– Ого! – невольно воскликнул я при виде такой большой суммы.

– Половина ваша, и я пошел, – последовало новое предложение «приказчика».

– Я тебе слово давал?!

Не успел я так сказать, как в дверь дернулась, а затем распахнулась.

«Блин! Забыл закрыть ее на засов!»

Только я успел так подумать, как в помещение ввалился полупьяный дворник и сразу закричал: – Кто мне обещался нынче три рубля дать?!! Гоните!! Душа пить просит!!

Покачиваясь, он сделал еще два шага и тупо уставился на сидящую на полу четверку. Стоило ему понять, что он видит, дворник попытался сбежать, но схваченный за плечо, развернулся ко мне и увидел кулак, поднесенный к его носу. Резко побледнев, работник метлы сразу начал трезветь.

– Да. Все! Понял. Я пойду. Хорошо?

– Пойдешь, когда скажу! Понял?

– Понял. Никому ничего не скажу! Не убивайте! Христом Богом заклинаю…

– Не ной! Слушай меня! Сейчас пойдешь и приведешь сюда городового, а лучше двух. Все понял?!

– Да. Да! Я живо! Так я пошел?

– Ты еще здесь?! – и я скорчил злобную физиономию.

Ничего непонимающий и вконец перепуганный дворник пулей вылетел из флигеля. Еще некоторое время сквозь открытую дверь я слышал дробный топот его сапог. Вдруг я заметил, как на меня с явным удивлением уставился «приказчик».

– Ты чего?

– Был уверен, что ты не филер. Сразу срисовал бы… Не та масть у тебя, зуб даю. Так кто ты?

– Прохожий.

– Слушай, прохожий, отпусти меня. Лопатник мой забирай и отпусти. Тебе же нужно было коллекцию отыскать, так ведь? Ты свое дело сделал. Премию свою заработал. Что тебе еще?

– Это ты полицейским объяснять будешь, мне не надо! Теперь лови свой лопатник! – и я кинул ему бумажник, но, к моему удивлению, покупатель коллекции даже пальцем не двинул, чтобы подхватить свой бумажник, и тот просто шлепнулся на пол.

– Не понял.

– Это не мой бумажник. Никогда его раньше не видел. Так и скажу на следствии: ты мне его подкинул, – вдруг неожиданно с кривой улыбкой заявил «приказчик». На какие-то мгновения я оторопел от наглого заявления, но как только до меня дошло, что с помощью своего кошелька он мог меня подставить, я слегка разозлился. Подойдя к нему, я от души врезал ему кулаком в живот. По лицу мошенника словно провели кистью с сине-багровой краской, затем его глаза выпучились, и он, с глухим и надсадным стоном, стал медленно сгибаться. Я схватил его за подбородок и резко вздернул голову вверх.

– В чем подвох? – но почти сразу понял по его мутным от боли глазам, что мой вопрос так и не дошел до его сознания.

Попытку понять самому, в чем заключалась уловка уголовника, сорвал стук сапог, а затем громкий с хрипотцой голос, снаружи выкрикнул:

– Полиция!! А ну выходь все во двор! Не подчинитесь – будем стрелять!

Выложив маленький пистолет и нож на край стола, я закричал в ответ:

– Эй!! Полиция!! Смело заходите! Разбойников я уже повязал!

Перед входом раздался невнятный шепот, видно, полицейские решали, кому идти, после чего снова раздался тот же голос:

– Вхожу, но как увижу в руке оружие – сразу стреляю! Так и знайте! У меня револьвер наготове!

Наступила секундная тишина, затем раздался громкий вздох, а за ним громкий шепот:

– С Богом, Степаныч…

И в дверном проеме показалась грузная фигура в шинели. В правой руке городовой держал револьвер. Сделав два шага, остановился, затем огляделся и, оценив обстановку, негромко окликнул своего напарника:

– Микола! Иди до мене!

Спустя несколько секунд через порог перешагнул второй полицейский. Тот был помоложе и в два раза худее своего напарника. Он также огляделся, а потом спросил:

– Что тут, Степаныч?

– Может, лучше меня спросить? – предложил я.

Худой городовой недоуменно посмотрел на меня, а толстяк, громко хмыкнув, сказал:

– Ждем от вас, гражданин хороший, всяческих объяснений по этому делу.

Я вкратце обрисовал им ситуацию, соврав только в одном, сказав, что увидел парнишку на улице, который странно себя вел и постоянно оглядывался, и как добропорядочный гражданин решил проследить за ним. Толстяк снова хмыкнул, но теперь уже саркастически. Видно, немало пожив на белом свете, он перестал верить в подобные сказки, но при этом ничем не высказал свое сомнение, затем повернувшись к напарнику, скомандовал:

– Микола, дуй на улицу и посвисти там! Нам самим не разобраться! И оставайся там, пока начальство не придет!

Второй городовой тут же выбежал на улицу, а еще через минуту воздух прорезала пронзительная трель.

– Так значит, это та самая коллекция монет, за которую обещали награду? – и городовой кивнул головой в сторону стола.

– Да, – подтвердил его слова я.

– Как говорится, в ногах правды нет, поэтому господин хороший, давайте пока сядем.

Я согласно кивнул, и мы сели – городовой на топчан, я на табуретку. Ждать пришлось долго.

Приехавший следователь снял с меня предварительные показания, после чего отпустил, при этом предупредив, чтобы я явился к нему завтра, в три часа дня.

Прибыв в назначенный час, я нашел хозяина кабинета в приподнятом настроении. Как оказалось, подследственные уже признались и теперь давали показания. Стоило мне услышать их полную историю, как стало понятно, что я взял не шайку закоренелых бандитов, а крестьян – лапотников, которые впервые в жизни решились на преступление. Единственный из них, главарь, в какой-то мере тянул на преступника. Бывший крестьянин был призван в армию, но по дороге сбежал и пробрался в столицу, где, как он знал, третий год проживает его двоюродный брат и односельчанин. Случайно в их компанию затесался парнишка, ученик столяра-краснодеревца. Как-то в их компании мальчишка рассказал, что в доме у одного из их заказчиков есть целая куча золотых и серебряных монет. Услышав это, крестьянские головы закружились от подобного богатства, и дезертир, которому терять было нечего, решился на ограбление, подбив на это дело двоюродного брата. Узнав, кого взял, я почувствовал себя несколько неловко, так как в мыслях считал себя в какой-то мере героем.

– Так я пойду?

– Погодите, не спешите! Я вам еще не все рассказал. Вы знаете, Сергей Александрович, что один из ваших задержанных, покупатель коллекции, это довольно известный в воровских кругах аферист по кличке Броня. Когда-то имел антикварную лавку. Довольно хорошо разбирается в старинных монетах, коллекционной посуде, фарфоре. Так вот, он собирался развести этих лапотников, как последних лохов. Деньги, которые у него были с собой, все как одна, фальшивки.

– Фальшивки?! Хм! Сколько ему лет дадут?

– Нисколько. Броня заявляет, что бумажник не его, и он о нем ничего не знает. Он жулик опытный, бумажника при нем не взяли, так что мы ему ничего объявить не сможем.

– И вы его просто так отпустите?

– Увы! К сожалению, никаких прямых улик по отношению к этому преступнику не имеем.

– На нет, как говорится, и суда нет!

Следователь, по его виду, видно хотел что-то спросить или сказать мне, но вместо этого достал часы, щелкнул крышкой, посмотрел на циферблат, а потом сказал:

– Знаете, у меня для вас еще кое-что есть. Где-то… минут через десять приедет профессор за своей драгоценной коллекцией. Он очень хотел вас лично поблагодарить. К тому же вы не забыли, что вам полагается награда?!

– Не забыл.

За время ожидания мы успели выпить по стакану чая с сушками, которыми вперемешку с городскими сплетнями потчевал меня следователь, пока не открылась дверь и не вошел Антон Павлович Иконников. Увидев меня, он остановился в явном замешательстве. В следующую секунду из-за его спины раздался перестук легких каблучков, и в проеме двери появилась… его родственница. В воздушном белом платье, с легкой улыбкой на лице, но стоило ей увидеть меня, как улыбка сразу померкла.

Следователь, вскочивший с места и собравшийся представить нас друг другу, увидев реакцию профессора и его племянницы, растерянно молчал, не понимая создавшейся ситуации. Первой вышла из оцепенения девушка. Нахмурившись, она раскрыла свой ридикюль, резким жестом извлекла из него конверт, сунула его в руки профессора, развернулась, бросила на ходу:

– Я жду вас, дядюшка, в экипаже, – вышла из кабинета следователя. Затянувшуюся молчаливую паузу прервал крайне удивленный следователь:

– Господа, а что собственно происходит?

Я промолчал, поэтому отвечать пришлось профессору:

– Э-э… Извините ее невежливость, господа и давайте вернемся к цели моего прихода, – он повернулся ко мне. – Нас так толком и не представили друг другу. Иконников Антон Павлович. Член-корреспондент, профессор. Читаю лекции в Петербургском университете по курсу словесности.

Я вытянулся, щелкнув каблуками, хотя был одет в гражданское платье, затем вскинул подбородок, развернул и без того широкие плечи, а затем представился: – Богуславский Сергей Александрович.

Профессор бросил на меня удивленный взгляд.

– Мне кажется, когда вы приходили ко мне, то назвались… Впрочем, это неважно. Главное, что вы сделали для меня! Большое вам спасибо, Сергей Александрович. Причем даже не столько лично для меня, сколько для русской нумизматики! Вы вернули… – и он, от избытка захлестывающих его чувств, махнул рукой. Затем после короткой паузы продолжил: – Впрочем, что вам мои стариковские восхваления! Держите! Это вам! Вы заслужили!

При этих словах он вручил мне конверт.

– Эх, голубчик! Меня сейчас просто переполняет чувство признательности! Может, нам опрокинуть по этому случаю пару рюмочек коньяку?!

Я отрицательно покачал головой.

– Тогда, может, в другой раз? Скажем… как насчет вечера пятницы.

– К сожалению, никак не могу. Извините меня.

Профессор искренне огорчился, затем дал мне свою визитку и попросил телефонировать ему, как только найдется свободное время, после чего попрощался и ушел. Я посмотрел на следователя, а тот в свою очередь посмотрел выразительно на мой конверт, который я до сих пор держал в руках.

– С прибытком вас, Сергей Александрович.

По его выражению лица и хитрой улыбке было нетрудно понять, но что он намекает.

– Нет вопросов. Куда и когда?

– Да прямо сейчас. Время самое что ни есть обеденное. Знаю тут недалеко одно местечко, где мясо готовят просто божественно.

Дома я посчитал деньги, лежащие в конверте. Их там оказалось намного больше обещанной премии. Целых пять тысяч рублей.

«Не думаю, что они перепутали. Видно, решили подобным образом спасителя коллекции отблагодарить. А мне и лучше!»

Глава 3

Утром принесли телеграмму от сестры, в которой сообщалось, что та прибывает на следующий день, утренним поездом. Выглянул в окно. Весь вчерашний день бродили из стороны в сторону хмурые тучи, обрызгивая улицы мелким, частым дождем, а сегодня на всю ширь небес сияло весеннее солнце, отражаясь в подсохших лужах.

Приехав на вокзал, я только успел выйти на перрон, как издалека раздался приглушенный расстоянием протяжный свисток и люди, все как один, повернув головы в сторону сигнала, застыли в ожидании. Спустя несколько минут, когда состав стал медленно подходить к перрону, все вдруг начали суетиться, перебегая с места на место. Наконец паровоз, окутанный парами, остановился. Станционный смотритель трижды ударил в медный, начищенный до блеска колокол. Я неторопливо направился к нужному мне вагону, но только начал искать сестру глазами, как увидел, что она уже сама бежит мне навстречу. С разгона кинувшись на грудь, она уткнулась лицом мне в пальто.

– Привет, сестренка! Как доехала? – сказав заготовленную фразу, я замер, так как понял, что это отнюдь не вспышка радости. Выждав немного, осторожно спросил:

– В пути все нормально было?

В ответ раздалось еле слышное сопение. Осторожно погладив ее по спине, я тихо сказал:

– Наташа, здесь не самое удобное место для разговора. Можем поехать ко мне, а если хочешь, закинем твои вещи в пансионат, после чего посидим в кафе или ресторане. Там обо всем и поговорим. Идет?

Оторвавшись от меня, она подняла полные слез глаза и, кривя рот, хотела что-то сказать, но не смогла и только кивнула головой. Я подозвал носильщика, который забрав ее вещи из вагона, пошел следом за нами к стоянке прокатных экипажей. По дороге она немного успокоилась и сказала:

– Извини, Сережа. Я крепилась, а как увидела тебя, так и…

– Ты так по мне соскучилась, что при виде меня от счастья расплакалась?

Она попыталась улыбнуться, но потом покачала головой и с какой-то тоской в голосе ответила:

– Нет, Сережа.

– Так в чем дело?

Наташа отвела взгляд, и некоторое время молчала, потом посмотрела на меня:

– Понимаешь, Сережа… мне кажется, что я никогда не смогу его полюбить. Никогда! Дома, с тоской, я ждала его прихода и наполнялась радостью, когда он уходил. Теперь же со страхом думаю, что мне придется жить с ним бок о бок долгую-долгую жизнь. Знаешь, от этих мыслей у меня в душе все переворачивается и слезы наворачиваются на глаза. Я становлюсь просто сама не своя! Радости нет…

– Ясно. А что мама?

– Она за меня переживает. Я вижу и чувствую это, но при этом все время твердит, что он выгодный жених, что он станет поддержкой и опорой на моем жизненном пути… Я понимаю, что она хочет мне добра… Но я не люблю его! И все тут! Помнишь, ты тогда говорил, что у каждого должен быть выбор?

– Говорил.

– Так вот. Я тоже хочу, чтобы у меня был выбор. Леша говорит… – тут она резко замолчала, потом стала медленно краснеть, при этом старалась не смотреть на меня.

– Так что говорит Леша? – спокойно спросил я, старясь смотреть на спину извозчика, чтобы как можно меньше ее смущать.

Минуту она собиралась с духом.

– Он как-то сказал мне, что надо отбросить старорежимные правила и устои, которые ставят женщину в унизительное положение рабы своего мужа. Еще он говорил, что самодержавие скоро рухнет и на его обломках будет построен новый мир, где все будут равны. Как ты думаешь, Сережа, такое может быть?

– Знаешь, Наташа, не думаю, что это правильные мысли. Гм! Как тебе сказать… Идея может и неплохая, только вот ее исполнение будет настолько грязным, что после этого переворота нескольким поколениям людей придется отмываться от грязи и крови.

Какое-то время она внимательно на меня смотрела, а потом вдруг спросила:

– Ты не согласен с его словами?

– Просто так это не объяснишь, поэтому скажу тебе по-другому: нельзя строить свое счастье на несчастье других людей. Ничего хорошего из этого не получится. Теперь понятнее?

– Извини, но я в этом совсем не разбираюсь. Может, ты и прав, – какое-то время она молчала, потом сказала: – Хоть я и привыкла к тебе другому, но когда ты так говоришь, то кажешься мне совершенно чужим человеком.

– Наташа, я и есть не тот человек, которым был твой брат. Пойми это.

– Извини меня, Сережа, ради бога! Я… я все время забываю о твоем ранении! Ой! Господи! Какая же я страшная эгоистка! Все о себе и о себе! – и она вдруг начала копаться в своей сумочке. Наконец она извлекла конверт и протянула мне. – Там письмо от мамы и деньги. Пятьдесят рублей.

Довольный от того, что мы ушли от неудобной и тяжелой темы, я залез во внутренний карман и достал пачку денег.

– А это тебе. Держи.

– Ой! Откуда у тебя столько?!

– Все вопросы потом, а пока спрячь.

– Все же, сколько здесь? – не удержалась от вопроса сестра.

– Триста рублей. А маме деньги я уже отослал.

Наташа тут же решила, что в пансион она поедет завтра, а сегодня ей просто необходимо пройтись по магазинам. Отвезя ее вещи в гостиницу, мы сначала поехали по магазинам, а затем пошли в ресторан. После обеда, за десертом я рассказал сестре в общих чертах, как получил премию. Когда восторги сестры утихли, я осторожно и как бы невзначай перевел разговор на ее знакомого Алексея. По нескольким обрывкам, оброненным Наташей, мне стало понятно, что ее приятель по уши влез в революционную борьбу.

Дело в том, что мне нравился этот степенный, неспешный, с душой нараспашку и милым самоварным уютом мир. И не нравилось то, что будет с ним через два года. С другой стороны мне было наплевать на политику, но только если она каким-либо боком не коснется меня. Или Наташи.

– Сережа, ты чего помрачнел? Ешь мороженое, пока оно не растаяло!

– Да нет, все нормально. Тебе когда надо в пансион?

– Завтра с утра надо будет обязательно явиться.

– Значит, сегодня гуляем с размахом!

– Как здорово! Сережка! Я тебя безумно люблю, братик!

– Какая ты все-таки девчонка, Наташа!

– Да! Я такая! – и она показала мне язык.

Сейчас ее глаза искрились от радости, а сама она чуть ли не подпрыгивала на стуле от радостного предвкушения, а ведь где-то полтора часа назад ее душа страдала, а глаза были наполнены болью.

«Господи, да она еще совсем ребенок!»

Утром, проводив сестру до пансиона, я попрощался с ней, затем отпустил извозчика и отправился пешком домой, размышляя о том, что за сестрой придется присмотреть. Из мыслей меня выдернул пронзительный детский крик. В пяти метрах от меня верзила, с пьяным смехом, в куртке нараспашку, из которой выглядывала синяя ситцевая рубаха, выкручивал ухо щуплому мальчишке лет двенадцати. Парнишка, стоя чуть ли не на цыпочках, судорожно цеплялся за руку своего мучителя и тонко выл, на тонкой и болезненной ноте, словно щенок. Сцена издевательства происходила в двух метрах от входа в трактир, в дверях которого сейчас стояло несколько пьяных мужиков, которые веселились, глядя на происходящее, как на развлечение. У меня на этот счет было другое мнение.

– Отпусти мальчишку.

Мучитель поднял голову и посмотрел на меня мутными глазами.

– Ты хто такой? – от мужика пахнуло сивушным запахом.

– Без разницы.

– Ось какой храбрый! Гляди на него! – и пьяница бросил взгляд в сторону зрителей, судя по всему, его приятелей. – Видать из благородных. Костюмчик. А туфельки, глянь, ишь как блестят!

В ответ раздался смех, но негромкий и сдержанный. Несмотря на хмельной кураж, все они уже успели оценить ширину моих плеч и внушительного размера кулаки. Верзила, судя по всему, сильно надеялся на поддержку своих приятелей, наверное, поэтому он продолжил ломать комедию.

– Господин, верно, добрый? А может, и богатый? Так за пять рублев я согласен оставить этого заморыша в покое. Как?! По рукам?!

– По рукам!

– Смотри! Ты слово дал. Если назад задумаешь поворотить, то гляди… – недоговорив, он кивнул в сторону своих приятелей. Отпустив ухо паренька, он тут же отвесил ему такой сильный подзатыльник, что парнишка, не удержавшись на ногах, просто зарылся лицом в грязь. Мужик шагнул ко мне с протянутой рукой: – Давай обещанное!

Неторопливо достав бумажник, я достал пять рублей. Тот взял бумажку, затем повернулся к своим приятелям и, скорчив рожу, сказал:

– И почему я такой добрый?! Ведь мог и пятьдесят рублев попросить?!

– Мы в расчете?

Верзила повернулся ко мне. На его губах играла глумливая улыбка. Судя по его виду, он уже решил, что здоровяк струсил.

– Это ты со мной рассчитался, а моим братанам? Вон Митька и Петро стоят, – и он ткнул пальцем сначала в одного, затем другого своего брата, стоящих с ухмылками на лицах. – Да Савка со Степкой, хоть не прямые нам, но все одно родня. У тебя в бумажнике, я видел, много бумажек. Дай еще пару штук. С тебя, господин, не убудет, а нам в радость. Да, браты?!

Уверовав в свою безнаказанность, он расслабился, а зря. В этот самый момент я вбил кулак ему в солнечное сплетение. Он издал хрип, словно неожиданно поперхнулся, после чего согнулся, подставив лицо под мое колено, чем я не замедлил воспользоваться, резко выбросив его вперед. Склоненную голову верзилы мотнуло вверх, и не удержавшись на ногах, он рухнул на землю.

– Сам напросился. Или есть возражения?

Мог бы и не спрашивать – на меня уже несся его брат Митька. Оскаленный рот, в глазах бешенство.

– Убью!! – раздался над улицей его дикий крик. Словно в ответ, где-то недалеко, за моей спиной, раздался пронзительный свисток. Четко, словно на тренировке, заученным движением поймал руку отморозка еще в воздухе, затем резким движением вывернул ее, выламывая из сустава.

– А-А-А!! Рука!!

В следующее мгновение на меня обрушилась лавина ударов. Я пытался контратаковать, но, получив несколько довольно ощутимых ударов в лицо и живот, ушел в глухую защиту.

– Отступи, дьяволы!! Кому сказал!! – неожиданно раздался резкий крик, вслед за ним сразу резко уменьшилось количество ударов, а затем они и вовсе прекратились. Я опустил руки, которыми прикрывал лицо, и огляделся. Один из нападавших на меня братьев сейчас сидел на земле, завывая и размазывая по лицу кровавые сопли, другого держал в силовом захвате городовой, с которым мы вместе тренировались в спортзале «Атлет».

– О, как! Так это вы! – узнал меня полицейский.

– Я. Спасибо большое. Вы вовремя подоспели, – при этом я быстро огляделся. На поле боя было четверо моих противников. Пятого не было.

Городовой правильно понял, что я хотел увидеть.

– Сбежал. Только пятки сверкали, – ответил он на мой невысказанный вопрос. – Как вы?

– Нормально.

– Что хотела от вас эта шваль?

– Мальчишку били, а когда я за него заступился, предложили выкупить за пять рублей.

– Дальше мне понятно. Что с этими двумя? – и полицейский кивнул в сторону главного затейника и его брата.

– Получили, что положено. Хотя я бы еще добавил. А этот что на земле сидит? – спросил я его в свою очередь.

– Мы тоже не лыком шиты. Давно мне уже хотелось с этими братьями Фроскиными разобраться, да они повода серьезного не давали. А тут увидел, ну и приложил от души. Вы не уходите, сейчас пристав придет. Он тут как раз посты проверяет. Надо оформить эту шантрапу, как полагается.

– Не уйду. А где мальчишка, не видели?

– Да я с ходу в драку полез. Не до него было, – тут он оглянулся и добавил: – Так мы сейчас узнаем. Извините, Сергей… не помню как вас по батюшке…

– Зовите просто по имени.

– Меня – Павел. Здешний околоточный надзиратель. Будем знакомы.

– Взаимно, Павел.

– Вы тогда этого мерзавца попридержите немного, а я пока с народом пообщаюсь.

Задержанный попробовал у меня из рук вырваться, но, получив по ребрам, затих, а тем временем городовой обратился к высыпавшим на улицу посетителям трактира:

– Эй, люди! Кто видел, где мальчишка?!

– Тык убежал уже! А на што вам малец?! Он и так натерпелся! Тимофей с братьями еще те изверги, с пацаненком словно со зверьком играли! – раздались выкрики из толпы. Судя по восклицаниям братья, похоже, достали местный народ до печенок.

– Это как, уважаемые? – поинтересовался полицейский.

Люди, чуть ли не наперебой, стали рассказывать ему историю мальчишки. Оказывается, парнишка приблудился к этому трактиру ранней весной. Его, изможденного и голодного, нашли рано утром у двери трактира первые посетители. Среди них нашлась сердобольная душа, которая купила мальчишке тарелку горячих щей. Так он и остался. Сначала половые парнишку гоняли, но со временем хозяин увидел, что люди его все равно подкармливают, сменил гнев на милость и поставил на уборку помещения. Денег не платил, только кормил. Где он спал, никто не знал, но рано утром, с открытием трактира, он уже стоял у двери. Тимофея с братьями всегда избегал, вплоть до сегодняшнего дня, не подходил к ним, особенно когда те были пьяные.

– Вот только сегодня, дурачок, повелся на сладкие пирожки, которые эти разбойники ему пообещали, а оно вон как вышло, – подвел итог истории мальчика один из посетителей, пожилой мужчина, по виду приказчик. – То, что этих аспидов побили, так это правильно. Шага человек не сделает мимо них, чтобы эти охальники не задели. И хорошо если только словом, а то и кулаком бывало.

Спустя какое-то время прибыла полиция. Пристав и двое городовых. Вслед за ними приехала санитарная карета, и врач с медсестрой стали оказывать первую помощь пострадавшим. Последним приехал следователь. За это время вокруг нас образовалось кольцо из зевак, которых, несмотря на усилия трех городовых, так и не удалось разогнать. Щелкая семечки, обыватели шумно обсуждали происшествие, а некоторые из них, наиболее нахальные, даже стали давать скабрезные советы молоденькой медсестре, от которых ее щеки загорались румянцем. Следователь сначала опросил с десяток свидетелей, затем взялся за меня. Пристав, поначалу не разобравшись, хотел взять меня под стражу, как зачинщика драки, но Павел вступился за меня, объяснив, что произошло, и меня отпустили с обещанием, что завтра приеду в участок. Я дал согласие, затем зашел в трактир. Вытерев мокрым полотенцем кровь с лица и кулаков, вышел и отправился кратчайшим путем к трамвайной остановке, не желая привлекать своим видом лишнего внимания. Не успел свернуть за ближайший угол, как ко мне навстречу кинулся паренек, которого я спас от издевательств. Подбежав ко мне, он протянул пятирублевую бумажку, за которую был выкуплен у мучителя.