Kitabı oku: «Королевский шпион. Победив, заточи нож», sayfa 3

Так мы стояли минут десять, пока герольд не поднес трубу к губам и закинув голову, трижды не протрубил, потом сильным и звучным голосом объявил во всеуслышание, что его господин, граф Анри де Бриенн, приглашает всех достойных рыцарей почтить его праздник своим присутствием и выступить на турнире, который состоится на третий день после Преображения Господня. Я чисто автоматически прикинул в голове: Преображение Господне – это 6 августа, значит, праздник у графа начнется 9 августа. Турнир, продолжил объяснять глашатай, будет проходить в три этапа. Сначала состоится вечерний турнир, на котором молодые рыцари-холостяки и оруженосцы будут иметь возможность продемонстрировать свою доблесть и воинскую выучку перед опытными рыцарями и собравшейся публикой. Также здесь рыцари могут участвовать в соревновании под названием «Платок прекрасной дамы», где на полном скаку надо поднять копьем лежащий на земле платок. На второй день праздника будет парад рыцарей и «меле» – групповая схватка, где рыцари будут сражаться пешими. На третий день на ристалище начнутся поединки конных рыцарей, а в завершение праздника пройдет определение победителя и торжественная церемония вручения наград.

Когда глашатай закончил говорить, он снова поднес трубу к губам, закинул голову и громко протрубил три раза. Не успел он закончить свое выступление, как в дело вступил паж. Симпатичный парень, богато и красиво одетый, с завитыми волосами, которые ложились на его плечи. Он чистым и звонким голосом стал зачитывать список рыцарей, заявивших свое выступление в турнире. В конце он объявил о правах и правилах на турнире. Как оказалось, оружие на турнире будет специально притупленное, но даже при этом рыцарям предлагалось использовать усиленные доспехи. Запрещалось в случае проигрыша забирать доспехи, коня или пленить проигравшего рыцаря. Было запрещено наносить удары в правую руку, так как ее в схватке не закрывал щит.

Было зачитано еще много правил и требований к участникам турнира, но мне это было неинтересно. Единственное, на что я обратил внимание, так это на то, что любой рыцарь, пожелавший участвовать в турнире, должен был пройти специальную отборочную комиссию, где нужно представить неоспоримые доказательства своего дворянства, герб и девиз. На состязание не допускались рыцари, уронившие свое достоинство – предатели, лжесвидетели или разбойники. Про самозванцев и речи быть не могло. Узнав об этом, его, согласно каким-то древним законам, могли вполне затравить собаками.

Когда мы выбрались из толпы, лицо у Луи выражало неописуемый восторг. Чувствовалось, что в нем сейчас бурлило море чувств и эмоций, которые его просто захлестывали. Пару минут мне пришлось ждать, когда он успокоится и объяснит, что его так взволновало.

– На этом турнире будет выступать мой благородный друг, виконт де Сен-Сир.

К сожалению, для этого времени я до сих пор оставался чужаком, который только-только научился разбираться с эмоциями, чувствами и мыслями буржуа и ремесленников, а вот с дворянами, честно говоря, близко дел не имел. Дворяне, стоя на вершине власти, в своем большинстве, умели управлять своими эмоциями и чувствами, хотя и среди них хватало снобов, дураков и подлых негодяев. Вот только у большинства важных и влиятельных вельмож всегда имелось второе дно. Кровосмесительные союзы или родственные связи, которые они не хотели признавать, борьба за землю или кровная месть, которая длилась десятилетиями, а то и веками, то затихая, то вспыхивая вновь, как пожар на торфянике. К тому же сейчас во Франции шла война крупных феодалов против короля, где дворянам приходилось делать выбор, выступая за ту или иную сторону, вступать в политические союзы, где родственники и друзья оказывались по разные стороны поля боя, а кровным врагам невольно приходилось сражаться плечом к плечу против единого противника.

Пока я был не готов разбираться с запутанной родословной дворянской элиты, их связями, политическими взглядами, кровной местью, врагами и покровителями, но при этом пытался понять взгляды, интересы и настроения дворян, с которыми мне приходилось сталкиваться. Меня всегда удивляла их необоснованная спесь, которая проявлялась в самых неожиданных случаях, но при этом я понимал, что это взгляд современного человека на общественные отношения в Средневековье. Оба дворянина, рыцарь-романтик Луи де Жуанвиль и карьерист Антуан де Парэ были мне видны, как на ладони. Луи считал, что живет так, как ему нравится, хотя на самом деле он придерживался определенных жизненных рамок – дворянской чести и рыцарского кодекса. Да и мечты у него были самые обычные – жена-красавица, поместье, наследник. Антуан, еще молодой, сделал ставку на службу у короля, но при этом я не сомневался, что суть его мечтаний ничем не отличается от желаний Луи. Только одно мне было непонятно с де Жуанвилем. Разделись в один прекрасный день вся Франция на два лагеря, кто за короля, а кто против, я бы, наверное, не смог сказать, на чьей стороне тот выступит.

– Вы, сударь, хотите поехать к нему? – поинтересовался я.

– Даже не знаю, Клод. Мы не виделись с ним… очень много времени. Я думал его навестить, ведь у нас есть о чем поговорить… и что вспомнить.

Я знал это мечтательное выражение на его лице. Оно обычно предвещало длинный рассказ или долгие воспоминания, которые мне не хотелось слушать. Другого способа, чтобы отвлечь его, я не нашел, поэтому быстро предложил:

– Давай лучше посмотрим, кого там наказывают.

– Зрелище для простаков, – пробурчал он, но при этом развернулся и направился к уже сильно поредевшей толпе горожан.

У одного позорного столба стоял полный мужчина средних лет в хлопковом колпаке на голове и привязанной к шее буханкой хлеба. Как явствовало из таблички, прикрепленной к столбу, он был булочником, который продавал хлеб с недовеском. Его одежда носила на себе следы пятен от гнилых фруктов, а один глаз подбит, однако сейчас никто в него не бросал, люди по большей части проходили мимо, а если и задерживались, то только для того, чтобы отпустить грубую шутку. Голова булочника была опущена, и он все время смотрел в землю. Зато вокруг второго столба стояла небольшая толпа, причем большинство зевак состояло из женщин. Здесь к столбу была привязана женщина, полная противоположность пекарю, сухопарая и высокая. У нее на голове была надета маска-клетка в виде морды собаки. В лицевой части маски находился острый металлический кляп, который не давал закрыть рот, а значит, не давал возможности говорить. В отличие от наказанного мужчины, она стояла выпрямившись, а глаза ее метали молнии, если можно так выразиться. Из надписи на столбе можно было понять, что она неоднократно и прилюдно оскорбляла на улице людей. Пытка лично для нее была жестокой: ее ругали и оскорбляли, а она ни слова не могла сказать в ответ. Такие наказания, я знал из своей практики, длились не более двух суток. Цель их, конечно, была ясна: унижение и публичное порицание. Вот только это еще была и замаскированная пытка. Человек после долгого стояния сильно уставал, со временем начиная обвисать, но веревки или кандалы не давали ему упасть и жестко резали руки.

Постояв какое-то время перед позорными столбами, мы пошли дальше. Прошли мимо аптеки, в дверях которой стоял хозяин лавки в темно-зеленой мантии. Это был пожилой мужчина с худым лицом и гривой седых волос. В отличие от большинства владельцев лавок он не зазывал прохожих, а с любопытством, мне так показалось, наблюдал за жизнью улицы.

Мы перешли с солнечной на теневую сторону улицы и пошли, глазея по сторонам, пока не добрались до таверны, где решили перекусить. Не успели мы перешагнуть порог, как к нам подошла подавальщица, довольно милая девушка, и спросила:

– Господа желают поесть?

Я еще толком не успел осмотреться, как Луи уже дал согласие. В самом конце зала, куда нас привела девушка, стояло два стола. Они стояли сразу за двумя толстыми балками, потемневшими от времени и копоти, являясь своеобразной границей для дворян и простого люда. За одним столом сидела компания из четырех человек благородного происхождения, которые с явным аппетитом ели жареного поросенка, запивая вином, а за другим сидел дворянин примерно возраста Луи. Он ел жареную курицу. При виде нас он приветственно махнул рукой, при этом открыто и весело улыбнулся.

– Прошу вас, господа! Составьте мне компанию.

Он был одет по последней моде, да и два перстня с крупными камнями говорили о его богатстве. Сразу напрашивался вопрос, что он делает в обычной городской таверне? Или приехал на турнир? Если так, то до него чуть больше двух недель. Состоялось взаимное представление, причем взгляд нашего нового знакомого по имени Гийом де Брюк, брошенный на меня, не изменился, остался таким же доброжелательным. Луи бросил оценивающий взгляд на девушку, стоявшую в ожидании заказа, потом спросил:

– Что у тебя есть, милая?

– У нас сегодня похлебка, жаркое из свинины и тушенный с овощами цыпленок. Ветчина, паштет, колбаса, сыр. Есть монастырское сладкое и бургундское вино.

Я взял паштет и жаркое из свинины, а шевалье – ветчину и цыпленка. Вино, по рекомендации нашего нового знакомого, мы взяли бургундское. В разговоре выяснилось, что он только что приехал в город для улаживания своих личных дел и неожиданно узнал, как и мы, о турнире. Если раньше он собирался уехать пораньше, то теперь он намерен задержаться. После этого заявления спокойная и вежливая беседа двух едва знакомых людей тут же превратилась в энергичный и бурный спор двух фанатиков. Оба знали до мельчайших подробностей все тонкости и правила турниров, могли наизусть перечислить победителей, их любимые приемы, какое оружие лучше и все такое прочее.

Доев жаркое, я еще какое-то время, чисто из вежливости, слушал их споры, но когда мне надоело, извинившись и сославшись на свои дела, встал и ушел.

Глава 3

Исходя из того, что в этом городе придется «работать», а значит, мне надо было изучить его не хуже местного жителя. Начал я с района, где мы остановились, потом прошелся по торговым рядам, от них вернулся к городским воротам, после чего направился обратно к центральной площади. План города мало чем отличался от Тура, как и городская площадь. Фонтан, трехэтажное здание ратуши, где заседал городской совет и суд, собор и дома богатых и именитых граждан города. Для того чтобы приступить к расследованию, мне требовался источник первичной информации. Заместитель прево был наиболее более приемлемым вариантом, но он был на виду, а значит, что вполне возможно, за ним велось негласное наблюдение.

Честно говоря, у меня появилось подозрение, что обо мне, а может даже и о моем прибытии в город, уже знают местные преступники. Если в этом деле замешаны целых три королевских казначея, согласно списку, то у них должны быть неплохие подвязки с местными властями, а также с бандитами. Появилось оно уже тогда, когда я получил задание через Антошку. Честно говоря, по-другому я уже никак не мог его называть. Судя по его некоторой горячности и пышности фраз, это был молодой карьерист, полный служебного усердия, поэтому я не думал, что он хотел провалить порученное ему дело, вот только по неопытности он вполне мог довериться не тому человеку. Теперь мне надо было просчитать все возможные варианты развития событий, так как от этого, вполне возможно, будет зависеть моя жизнь.

Чтобы проверить заместителя прево, надо было хотя бы пару дней за ним понаблюдать и узнать, ведется ли за ним слежка, но для этого мне нужны помощники, поэтому для начала я решил начать с писца, работающего в ратуше, как более незаметной фигуры. Пьер Фурне, по прозвищу Бретонец, с которым у меня было много общего, начиная с уголовного прошлого и кончая виселицей. С ходу встречаться с ним я пока не планировал, так как для начала надо было присмотреться к нему и понять, что это за человек. Внешние данные, мимика, жесты очень много могут сказать о его личности, а заодно дать понять, как с ним надо работать. Зайдя в общий зал ратуши, где городские чиновники принимали посетителей, я несколько удивился большому количеству народа. Все они, просители и заявители, что-то хотели, просили или требовали. Здесь чиновники и писцы принимали заявления, готовили бумаги для сделок, оформляли документы на наследство, заверяли рождение или смерть человека. Пройдясь по залу и быстро осмотревшись, я довольно скоро нашел нужного мне человека.

К моему удивлению, Фурне оказался не рядовым писцом, а каким-то маленьким начальником, которому служащие приносили уже почти готовые документы для просмотра, прежде чем отдать их на подпись или поставить печать. Просматривая их, он по большей части согласно кивал и возвращал обратно, но иногда, тыкая пальцами в ошибки, хмурился и требовал переделать документ. Это был мужчина среднего роста, лет сорока, имеющий крепкое телосложение и обычное лицо, без каких-либо особых примет. Вот только в его глазах, когда он изредка окидывал толпящихся в зале людей, читались скука и легкое презрение. Несмотря на серые и темные тона в его одежде, она у него была довольно новая и хорошего качества. Вряд ли обычный, скромный писец мог позволить себе пошить камзол из тонкой английской шерсти. Изображая посетителя, походил по залу, задал пару пустячных вопросов чиновнику, завязал разговор с одним из посетителей, после чего покинул мэрию.

Выводы делать было рано, но уже сейчас было видно, что этот человек хорошо владеет собой, умеет не только влиять на людей, но и держать их под своим контролем. Народ здесь эмоционально несдержан, так что без криков и ругани не обходилось, но при этом именно к нему его сослуживцы обращались весьма корректно. Такого человека, решил я, хорошо в союзниках иметь, а не просто информатором.

«Ладно. Посмотрим, что дальше будет», – подумал я и вышел на улицу, где собирался дождаться конца его работы. Через пару часов, стоило выйти тому из здания ратуши, как я отправился следом за Фурне. Бретонец явно шел знакомым маршрутом, петляя по извилистым улочкам, пока не зашел в таверну «Золотой олень». Проходя мимо, мне было слышно через открытое окно, как его приветствует хозяин и несколько посетителей, из чего нетрудно было сделать вывод, что он здесь завсегдатай, а значит, живет где-то неподалеку. Побродив по соседним улочкам, вернулся и зашел в ту же таверну. Бретонец сидел в компании двух приятелей. Они пили пиво, а он неторопливо и с аппетитом ел, слушая новости и изредка вставляя слова или задавая короткие вопросы.

Быстро перекусив, я стал неторопливо пить вино, прислушиваясь к их разговору. Ничего интересного. Люди, с которыми он сидел за столом, были обычными обывателями, да и сам разговор состоял из городских новостей, обильно разбавленных слухами. Осторожно присмотрелся к нему: Пьер Фурне никоим образом не походил на преступника. На внешний вид – простой обыватель. В дальнем углу пила вино и играла в карты какая-то мутная компания, но он даже не оборачивался, когда с той стороны раздавались громкие крики. Выйдя, я дождался его и пошел за ним следом, не сильно таясь. Подойдя к дому, он достал ключ, открыл дверь, казалось сейчас перешагнет через порог и войдет, но вместо этого он вдруг резко развернулся, причем в его руке неожиданно оказался нож, а сам он смотрел на меня в упор злым и жестким взглядом.

– Ты что здесь забыл, приятель?

Ничего не говоря, я протянул ему письмо. Тот недоверчиво оглядел меня с ног до головы, криво усмехнулся, спрятал нож и только потом взял письмо. Профессионально оглядел печать, затем сломал ее и развернул письмо. Быстро пробежал глазами, снова бросил на меня быстрый взгляд и коротко пригласил:

– Заходи.

Он закрыл дверь, но перед этим бросил взгляд на улицу. Уже вечерело, поэтому людей на улице было немного: одни горожане уже сидели за ужином в кругу семьи, а другие – за кружкой пива или вина в тавернах. Проведя меня в гостиную, он предложил мне сесть, потом зажег свечи, так как уже начало смеркаться, да и само строение домов, когда верхние этажи нависали над нижними, не добавляли света в доме. Хозяин принес кувшин с вином и оловянные кружки, налил вина, потом сам сел.

– Слушаю вас, сударь.

– Меня зовут Клод. У тебя остались связи в уголовном мире?

Оценивающий взгляд и лаконичный ответ:

– Остались.

«Хорошо держит себя в руках. Да и характер, похоже, жесткий и прямой. Попробую напрямую».

– В королевскую палату налогов и сборов пришло письмо, в котором говорится, что здесь, в Бурже, кто-то крадет часть денег, поступающих в виде налогов. Деньги, в моем понимании, весьма большие, поэтому воры их могут тратить не считая. На вино, на шлюх, на драгоценности. Вполне возможно, что они могли за это время купить себе поместье или давать деньги в рост. Если поискать в этом направлении, следы всегда найдутся. Мне нужно, чтобы ты их нашел через своих дружков.

– Хм. Так год назад уже приезжал королевский ревизор. Тогда, как я помню, повесили парочку воров, а половину казначеев выбросили со службы. Значит, все снова началось или то дело до сих пор не закрыто?

– Не знаю. Мне пока известно лишь то, о чем я тебе только что сейчас сказал.

– Пусть будет так, как вы говорите, сударь. У вас есть кто-то на примете?

Фамилии людей из списка я пока решил не называть. Вполне возможно, что он может оказаться как-то с ними связан.

– Если бы кто-то был, то не меня бы сюда прислали, а королевского эмиссара с дознавателями и солдатами.

Бретонец задумался, потом сказал:

– Тут недавно, как я слышал, один из казначеев свернул себе шею. Поехал, как люди говорили, покататься на лошади.

– Мне об этом уже известно. Пока нужно искать следы больших денег. Понимаешь? Например, кто-то взял и купил себе пару лавок или большую партию товара. Или… землю.

Я достал заранее приготовленный кошелек и положил его на стол.

– Это на расходы, но будет и награда, если получится удачно завершить это дело.

Проверка на жадность ничего не дала. Ни огоньков алчности в глазах, ни радости, никакого другого проявления мне не удалось увидеть на его лице, что мне показалось весьма странным. Ведь не за идею он собирается послужить своему королю?

– Мне не надо денег, сударь, мне нужна справедливость. Если хотите, чтобы я вам помог не за страх, а за совесть, помогите мне наказать одного мерзавца.

– Кто этот человек и что он сделал?

– Это дворянин, граф Гийом де Круа. Он убил моего племянника, сына моей сестры. Обвинил его в воровстве и запорол плетьми. Состоялся суд, вот только толку от него не было, так как граф заплатил деньги, после чего его оправдали, – он помолчал немного, потом продолжил: – Я знаю, что прошу слишком многого. Нам, простым людям, следует знать свое место, а уж тем более мне, бывшему преступнику, который запятнал свою жизнь гнусными преступлениями, но даже мне хочется верить, что в этом мире существует хоть какая-то справедливость.

Сейчас, когда он волновался, в его голосе чувствовался четкий акцент, за счет которого он, похоже, получил свое прозвище. Вот только что я мог ему сказать? То, что дворяне, как и духовенство, были неприкосновенны, он и сам прекрасно знал. У священников был свой церковный суд, со своими правилами и со своим прейскурантом на преступления, а дела дворян разбирались в городском уголовном суде, но законы, по которым их судили, отличались от общепринятого уголовного права. Они позволяли им откупиться от убийства простого человека, а в крайнем случае могли нанять адвоката, который всегда найдет им оправдание. В тех случаях, когда с обеих сторон были дворяне, то, помимо суда, они могли решить между собой дело дуэлью. Казнить и миловать их мог только король. Пьер Фурне и сам все это прекрасно понимал, но человек, пока живет, надеется, и стоило мне появиться в его доме и дать ему понять, что сам король заинтересован в этом деле, как он решил, что судьба дает ему, пусть совсем маленький, но шанс отомстить. Мне трудно было понять его мысли, так как я сам не всегда понимал смысл поступков и взаимоотношений людей этого времени. Скорее всего, он подумал, что раз я человек короля, причем не дворянин, то возможно ему, при удачном исходе дела, удастся предстать перед лицом короля. Вдруг он не забудет его просьбу и замолвит за него словечко.

– Скажу сразу, приятель, что кроме денег я ничего тебе обещать не могу, так как я далек от королевского двора и у меня нет влиятельных друзей. Будь все по-иному, я бы сейчас не разговаривал с тобой, а ел бы с серебряной тарелки в королевском замке, в компании придворных. Так что единственное, что я могу пообещать твердо, если, конечно, нам улыбнется удача, замолвить за тебя слово перед своим начальством.

Не знаю, о чем он сейчас думал, но врать и обещать золотые горы человеку, с которым придется работать, а возможно, и доверять свою жизнь, не в моих правилах. Думаю, что он оценил мою честность по отношению к нему, потому что открыто посмотрел мне в глаза и сказал:

– Прямо и честно сказано, но это лучше, чем ничего. Пусть будет, что будет, – Бретонец резко поднялся со своего места. – Тогда я прямо сейчас пойду и навещу кое-кого из своих бывших приятелей.

Я поднялся со стула вслед за ним:

– Когда мне прийти?

– Завтра, сразу после смены стражи.

Кивнул ему, после чего мы вышли на улицу. Верить никому нельзя, поэтому я решил на всякий случай проследить за ним, но у меня это, естественно, не получилось. Подвело плохое знание города, к тому же начало темнеть, и я довольно быстро потерял Бретонца в хаосе городских улочек, а затем и сам чуть не потерялся, так как сгустившиеся сумерки и плотно стоявшие дома с нависавшими над головой вторыми и третьими этажами резко снижали обозримое пространство. Правда вскоре в проеме городских улиц я увидел на фоне неба шпили местного собора, который находился в центре города, а еще спустя десять минут стоял у церкви, причем в тот самый момент, когда ее двери открылись и из церкви повалил народ после проповеди. Теперь нетрудно было определить время, так как вечерние проповеди заканчивались где-то за час до заступления ночной стражи. Значит, сейчас девять – полдесятого вечера.

Сориентироваться, куда идти, было уже несложно, поэтому я быстро добрался до постоялого двора, а затем вошел в зал таверны. Занята была только треть зала, поэтому среди посетителей я почти сразу увидел сидящего в глубине зала Луи в компании двух мужчин. На столе перед ними стояли два кувшина с вином и блюдо с тушкой какой-то птицы. Шевалье, заметив меня, помахал рукой, подзывая, и тут сразу в мою сторону повернулись его новые приятели. Мужчины лет тридцати, крепкие и поджарые, одетые по последней моде, но при этом не имевшие на одежде никаких украшений.

«Компанейский ты у нас мужик, шевалье. Уже успел себе найти новых собутыльников. Что ж, посмотрим, что за люди. Не дворяне, не купцы, не ремесленники… – автоматически стал прокручивать у себя в голове варианты, выстраивая психотипы этих людей, пока шел к столу. – Может, его боевые друзья? Нет, слишком молоды. Лица загорелые, но не обветренные. Значит, не солдаты, а наемники. Тогда чего они здесь забыли? Отбыли контракт?»

Подойдя к ним, представился:

– Клод Ватель. У меня лавка в Туре.

Я не просто так представился, так как знал, что наемники презрительно относятся к буржуа, и теперь мне было интересно посмотреть на их реакцию.

– Роже. Жан, – назвались они, при этом у обоих был вид, словно они любимого брата встретили. – Садись с нами, приятель!

Наемники, насколько я мог убедиться на личном опыте, в первую очередь, солдаты, равнодушно относящиеся к человеческой жизни и страданиям других людей. Смелые и решительные при выполнении своего долга, но при этом невежественные, алчные, грубые и неразборчивые в средствах. Опыт общения с шотландцами, которых я нанял для дела «Красных плащей» в Туре и рассказы-воспоминания Жерара Бриоля, бывшего наемника, говорили сами за себя. Вот только Роже и Жан не выглядели грубыми и себялюбивыми солдафонами, которым нравилось подминать под себя, ломая, людей, что было весьма странно, тем более что они выглядели довольно пьяными. Я было снова подумал, что они просто старые друзья Луи, но в разговоре скоро выяснилось, что они познакомились здесь, в таверне. Мы допили стоявшее на столе вино, после чего я заказал еще один кувшин, но при этом сказал, что устал сегодня и собираюсь пораньше лечь спать. После моих слов я должен был получить порцию ругани, но вместо этого они стали шутливо высмеивать меня, говоря, что время детское, а мы взрослые мужчины. Теперь мне окончательно стало ясно, что это не те люди, за которых они пытаются себя выдать, так как наемники никак не относились к категории обходительных и вежливых людей. Вывод: наемные убийцы и они пришли именно за мной.

Стоило мне подтвердить свои подозрения, как предо мной встала новая задача: сработать на опережение. Изображая веселого и пьяного буржуа, заманить убийц в ловушку, а затем выпотрошить. По-другому никак – или ты убьешь, или тебя убьют. Когда в стране кровь льется как вода, и нет ничего дешевле, чем жизнь человека, надо уметь говорить на языке насилия. Иначе не выжить. Их появление, как ни удивительно, даже в какой-то мере порадовало меня, так как, во-первых, подтвердило мои предположения, а во-вторых, появился шанс, что они выведут меня на пока невидимых врагов. К тому же мне было интересно, как они могли меня так просто найти. Чтобы не затягивать представление, я сделал вид, что опьянел. Стоило им это увидеть, как наемники, в свою очередь, решили, что пора заканчивать, и пригласили нас пойти в бордель, где есть отличные девчонки.

– Отлично, парни! – пьяным голосом воскликнул я. – То, что надо! Прямо сейчас и пойдем.

При этом я встретил предупреждающий взгляд Луи, который, словно о чем-то хотел меня предупредить, но я сделал вид, что ничего не заметил. Мы вышли из таверны и, весело переговариваясь, пошли по опустевшим улицам. Мне, как и наемным убийцам, требовалось тихое местечко, но они лучше знали город, поэтому я предоставил им выбор. Отыгрывая роль торговца, я рассказывал им про закупку тканей, при этом неумеренно жестикулировал руками, чтобы не насторожить отдельным резким жестом внимание наемников. Я дождался момента, когда те переглянулись, видно готовые на нас напасть, и в моей руке вдруг неожиданно появился кинжал, а в следующее мгновение вскрикнул Роже, которому я вонзил лезвие в бедро. Его невольный крик отвлек напарника и дал фору Луи, тот отскочил в сторону на пару шагов и выхватил из ножен кинжал. В следующую секунду в руках наших убийц тускло заблестели при лунном свете лезвия длинных ножей, вот только Роже, судя по гримасе боли на лице и прижатой к бедру руке, которой он судорожно пытался зажать кровоточащую рану, уже было не до драки. Даже при свете луны было видно, как его правая светло-зеленая штанина потемнела от крови. Головорезы только сейчас поняли, что сами попали в ловушку, и теперь лихорадочно пытались понять, как из нее выбраться. Вот только я не собирался давать им время для размышлений.

– Мне не нужны ваши жизни, приятели, мне лишь нужен тот, кто вас нанял. Я даже готов вам заплатить за сведения, а чтобы вы могли убедиться в честности моих намерений, просто достану кошелек и кину к вашим ногам. Хорошо?

Головорезы прекрасно понимали, что это был наилучший выход из создавшейся ситуации, к тому же деньги и были главной целью их жизни. Если у Жана имелся шанс убежать, то у Роже оставалась надежда сохранить свою жизнь, только согласившись на мое предложение. Именно поэтому он, как я и предполагал, быстро ответил:

– Мы согласны.

Переложив кинжал в левую руку, правой залез в поясную сумку, достал кошелек и бросил его перед наемными убийцами. Тот шлепнулся на землю с тихим, приглушенным звоном.

– Впрочем, вас двое, а я человек не жадный. Вот, держите еще один, – и я снова запустил руку в сумку.

Убийцы не отрывали от нас настороженных глаз, ловя малейшее движение, но при этом все же не смогли правильно среагировать на мой резкий и неожиданный бросок. Вместе с моим коротким вскриком «Бей!» туго набитый кошелек с деньгами ударил в скулу Жана, словно кулак. Луи сумел доказать, что он опытный боец, в то же самое мгновение бросившись на ошеломленного внезапной болью наемника, и когда тот неловко попытался отразить удар, сумел ловко полоснуть своим кинжалом по руке убийцы, державшей нож. Вскрикнув от боли, Жан уронил нож, а уже в следующее мгновение к его шее прижался кинжал Луи.

– Только дернись, падаль, – негромко предупредил он убийцу.

Роже даже не попытался прийти на помощь напарнику. Вместо этого, тяжело хромая, он отступил назад, прижался спиной к стене дома и выставил перед собой нож. Быстро подобрав кошельки, я сначала прислушался к звукам ночного города, но не услышав ничего подозрительного, повторил вопрос:

– Так кто вас нанял?

При этом я заметил, как Роже бросил быстрый взгляд на своего напарника, который, очевидно, был главным в их паре. Они знали, что рано или поздно их убьют, но каждый раз после очередного кровавого дела оба делали вид, что им плевать на смерть, хотя сами в душе радовались, что остались живы. Вот и сейчас, в минуту смертельной опасности они страстно хотели жить, хотели отсрочить это страшное мгновение. Именно поэтому оба чуть ли не наперебой, в жалкой надежде, что им сохранят жизнь, рассказали мне все, что знали.

Эта история началась в таверне «Упрямый баран», где целыми днями сидит Толстый Жерар, старый бандит, давно отошедший от прежних дел и теперь ставший посредником у грабителей и убийц. Время от времени он им подкидывал работу, вот и сегодня свел их с дворянином, которого они раньше никогда не видели. Жан коротко описал его: мужчина средних лет, черноволосый, нос с горбинкой, взгляд жестко-колючий. Одет богато, на пальцах – три перстня. Один из них очень понравился Жану. Он был выполнен в виде змеи, которая в пасти держала изумруд. Он предложил им найти и убить человека, который только сегодня приехал в Бурж, но при этом не дал никакого описания, а вместо этого сказал лишь имя: Клод Ватель. Для начала он предложил поискать его в «Голове сарацина», а если того там нет, то поговорить со стражниками, стоящими у ворот. Мне сразу стало ясно, что я очередной раз лопухнулся, недооценив мозги местных товарищей.

– Имя, какие-то подробности о нем. Может странно, с акцентом, говорил?

– Нет. Ничего такого. Может, он Толстому Жерару что-то сказал? – предположил Жан.

– Господа, мы согласны заплатить хорошие деньги за наши… – начал было просить нас Роже, но я его перебил: