Kitabı oku: «Вино с нотками смерти»
Вино с нотками смерти
Конец июня выдался особенно жарким. Нещадно палило солнце, а вокруг ни тенечка, ни деревца. Герман остановился, вытер пот со лба и глотнул воды из теплой пластиковой бутылки. Он обернулся в надежде увидеть микрик, но дорога оставалась безнадежно пустой. Вздохнув, детектив продолжил свой путь к заводу марочных вин.
Через полчаса он махнул удостоверением на проходной.
– Чего тут у вас стряслось? Куда идти?
– Сейчас, минуточку, я позову кого-нибудь, чтобы вас проводили. – Женщина за окошком начала быстро набирать номер на мобильном. – Ленка! – громко завопила она в трубку, словно «Ленка» находилась за тридевять земель, а общаться с ней приходилось без средств связи, при помощи луженой глотки. – Тут из полиции пришли. Надо проводить товарища, – женщина снова обратилась к Герману: – Сейчас Ленка вас проводит. Экскурсовод она у нас, но турья-то мало. Она и бегает, куда пошлют.
Да, из-за странной напасти под названием «Ковид» народу пока в маленький южный городок не понаехало. Говорили, с первого июля опять начнется столпотворение, и городок потихоньку оживал: выставляли столики на открытых верандах кафе, выкладывали на лотки товар, пылившийся с прошлого сезона на складах, устанавливали «раскладушки» с перечнем экскурсий на фоне выгоревших фотографий окрестностей. Впрочем, далеко не все сидели закрытыми. Например, на заводе марочных вин весь июнь проводились экскурсии и дегустации. Женщина на проходной права – людей приходило немного. Так тем более, зачем преступления совершать, особенно в такую жару…
Герман опять попытался уточнить, что стряслось, но в коридорчик вбежала юная дева в белом халатике и босоножках, блестевших стразиками так, что в глазах рябило.
– Это вы из полиции? – спросила она Германа хорошо поставленным голосом. – Тогда пойдемте, отведу вас в дегустационный зал.
По дороге детективу удалось кое-что прояснить.
– Пришло пять человек, – вещала девица, как на экскурсии, цокая каблуками по плавившемуся асфальту. – Всех прислала алкосеть «Чача-бухача». У них там и кафе, и дегзалы, и магазины. Большая сеть.
– Так прислали они кого? – уточнил Герман.
– Прислали стажерок. Ну, знаете, женщин, которых взяли на работу с июля. Думают, турье понаедет, нужны будут продавщицы в магазины и дегзалы. А там же надо уметь языком чесать: рассказывать про вина, какие они классные и суперские, чего с чем пить.
– Знаю-знаю, – кивнул Герман. – Чего стряслось-то?
– Водила я их, водила по заводу. Они записывали в свои блокнотики, с умным видом, про бочки, про виноградники… Чего ни скажу, все давай записывать. Потом пошли дегустировать. Самое для них главное. По такому случаю дали им Нелли Павловну. Она у нас самая опытная в плане дегустаций. Я даже не скажу, сколько ей лет. Лет сто, наверное, – девица расхохоталась. – Ой, простите. – Она прикрыла рот ладошкой. На всех пяти пальчиках красовались дешевые колечки, но тоже со стразиками. – В общем, древняя она как этот мир. Начали дегустировать. Там одна была мусульманка. Им пить нельзя, прикиньте, – девица сделала круглые глаза. – А Нелли ей говорит: «Пей! Как ты иначе работать будешь?! Пей!» Та красная сидит как рак. Нелли ей опять: «Пей! Не уйдешь отсюда, не попробовав всех видов нашей продукции!» Она и не ушла.
– В каком смысле? – спросил Герман, немного ошалевший от жары и потока информации.
– Мертвая лежит именно она, – объяснила экскурсоводша, остановившись. – Выпила четыре бокала, а потом рухнула на пол. Замертво, – девушка понизила голос до шепота. – Как вы думаете, она могла умереть просто от алкоголического шока? Не пила никогда, а тут выпила и бах. Нелли Павловна в полном ауте! Это ж получается она виновата! Споила!
Тут они подошли к невысокому зданию, на котором красовалась надпись «Дегустационный зал», чуть ниже: «Туалет Ж М», еще ниже: «Кроме детей до 21 года». К нижней табличке был прикреплен листок в прозрачном файлике, где крупными буквами напечатали: «Дети до 21 года дегустируют сок».
– Сюда! – призывно распахнула дверь «Ленка».
Они с Германом чуть-чуть потоптались у входа, пропуская друг друга вперед, в итоге Герман сдался на милость победившему феминизму и прошел внутрь. Справа, как и обещала надпись, красовались туалеты, слева располагался прилавок магазина, за которым стояла явно перепуганная женщина.
– Никуда не уходите, – велел ей Герман. – Я вас позже допрошу.
Та помотала головой: мол, никуда ни ногой.
Экскурсоводша повела детектива вверх по лестнице. На втором этаже массивные двери, которые вели в дегустационный зал, стояли распахнутыми, а в самом зале перед глазами представала застывшая картина. Возле окна стоял полукруглый стол, на котором красовались бокалы и пиалы с печеньками. За столом сидели четыре женщины, одна горестно всхлипывала. В центре зала на стуле сидела, как изваяние, пожилая дама – видимо, Нелли Павловна. Возле стены, на другом стуле, примостилась еще одна женщина. Она обмахивалась веером и вздыхала, закатывая глаза к потолку.
– Здравствуйте, где потерпевшая? – с надеждой, что мертвая все-таки не совсем мертва, спросил Герман присутствовавших.
– Тут она, – ответила тихо одна из стажерок, показывая на пол.
Детектив подошел к столу и увидел, что, действительно, на полу лежала «потерпевшая», рядом с ней валялся стул.
– Кто-то ее уже осматривал?
– Я осматривала, – откликнулась женщина с веером. – Я тут медсестрой работаю. Меня сразу вызвали, как она упала.
– Так, начнем по порядку. – Герман прошел к краю стола, достал из портфеля бумагу, ручку и мобильный телефон. – Сейчас я все тут сфотографирую. Из полиции уже должна была выехать машина с судмедэкспертом и другими специалистами. Поэтому пока так и сидим, ничего не трогаем. Они снимут отпечатки пальцев, заберут посуду и бутылки.
Детектив начал скрупулезно фотографировать все подряд. Потом он сел за стол и включил диктофон. На листе бумаги размашисто написал: «Протокол».
***
На сей раз вышвырнуло из человеческого мира в пустыню совершенно бесчеловечно. Даже такому бестелесному созданию было больно и обидно. Он мысленно потер несуществующими руками несуществующие бока, вспомнив, как его напоследок отделали скалкой. А дело было так. Попала Сущность из пустыни в деревню. Вообще-то, Сущность – это не «он» и не «она», поэтому такая путаница в местоимениях. По той же причине Сущности все равно, в кого превращаться в мире людей. В поисках портала, который бы вывел из пустыни, он забрел на скотоводческую ферму – очередной мираж, понятное дело, – и нашел там дырку в заборе. Пролез. А вылез уже в деревне. Лучше б не вылезал, потому что вошел в тело сильно пьющего мужика. Тот уж помирать после очередной попойки собрался, а тут сущность его тело и забрала, не вникнув в суть дела.
– Ах ты тварюка така! – до сих пор звучал в условной голове голос «супружницы». – Знову напывся, собака! Хай тоби грець!
И баба помчалась за ним со скалкой по деревенской улице. Никакого сострадания к попаданцу (знал он это название из человеческих книг и посчитал, что оно к нему прекрасно подходит) из другого мира. К тому же попаданцу в тело алкоголика. Более того, попаданцу в деревню, где кругом лужи, никакого тебе асфальта, грязь и хрюкающие свиньи. Не попадал он доселе в такие места, хоть и знал о них в теории. Теперь вот на практике посетил, черт бы их побрал! Но черт не поберет – очередная выдумка людская. Знавал он чертей. Ленивые твари. Лежат целыми днями в гамаках, пузо почесывают. Совсем не страшные. В людской мир ходить не любят – суетно им там. К тому же люди сильно орут, их заметив.
Короче говоря, бежал он с трудом: к чужому телу привыкнуть не успел, и дорога не способствовала быстрому передвижению. Тем более, что тело было сильно выпимши, а под ноги, как назло, бросались с бешенным лаем собаки. Животные часто чуяли в нем неладное и тут аж завыли.
– Дывытесь, люди добры, – орала преследовавшая его баба, – знову супостат напывся! Всю заначку на горилку спустил! А це ж Оксани було на черевычкы видкладено! Ирод!
Кто такая Оксана он не знал, но понимал: сделало его новое тело нечто совершенно бессовестное. Пришлось бежать еще быстрее, однако, ноги заплетались и подкашивались – видимо, тело в самом деле выпило лишнего.
– От я тебэ! – преследовательница шлепала резиновыми сапогами уже совсем близко. – Выдшибу тоби, Вакула, бажання пыты! Все життя мени порушив! Молодисть згубыв!
Не губил он ей молодости – всего-то в этой деревне несколько минут. Но возражений «супружница» явно не приняла бы. Тут внезапно разразилась метель, а из трубы дома, мимо которого, с трудом перебирая ногами, пыталась бежать сущность в новом теле, выскочил черт. На нем сидела баба и погоняла его со всей мочи.
«Ох, я попал!» – успел подумать он, чуть притормозил, переваривая увиденное, и тут получил скалкой по спине, голове и прочим частям несчастного тела.
Очнулся в пустыне – видимо, «супружница» до смерти мужика приложила. Все несуществующее тело ломило, голова гудела и хотелось выпить. Но не воды. «Сушняк», – вспомнил он странное людское слово. Оно сюда точно подходило. Не знал, почему, но чуял – подходило! «Больше ни капли! – опять мелькнула странная, незнакомая мысль. – Завязываю!» Но душа требовала опохмелиться. Да где ж тут в пустыне опохмелишься. Слово-то какое – опохмелиться. Он пожевал его, покрутил, повертел. Понял, что прежде чем «завязывать» следует выпить. Нет, не воды…
Побрел дальше в надежде найти очередной портал. У людей точно выпить найдется, «опохмелиться». Повсюду лишь желтел горячий песок, да небо аж заходилось от синевы. Так бродить можно было годами. Впрочем, в пустыне времени не существовало. Но по-людски – годами. В мареве неожиданно мог появиться мираж. Тоже не гарантия спасения: не в каждом мираже находился портал. А, может, и в каждом. Только не всегда его отыщешь.
Вдруг вдали он заметил зеленое поле. Ага, вот началось. Подошел ближе. Перед ним ровными рядами стояли многочисленные деревца, подпертые деревянными палочками.
– А ты, чертяга, что ж не работаешь? – послышался окрик.
«Что-то они все чертей всуе поминают? Не к добру», – подумал он.
– Марш виноград собирать! – ему сунули в руки большую плетеную корзину и дали пинка. – Не прохлаждаться!
«Прохладишься тут, как же». – Он поплелся к деревьям, нагибавшимся к земле под тяжестью виноградных гроздьев. Вдали стоял грузовик. К нему подбегали черти и вываливали в кузов черные ягоды. «Не повезло», – подумалось больной несуществующей голове.
***
В дегустационном зале стало шумно: Серега снимал отпечатки пальцев, Оленька исследовала труп, Герман продолжал допрос свидетелей.
– Она сидела рядом со мной, – продолжала рассказывать стажерка. – Она мне сразу сказала, еще до начала экскурсии, что не пьет.
– Зачем же на такую работу тогда устраивалась? – встрял Герман с вопросом.
– Ох, переехала сюда ее семья чуть больше года назад. Сначала Малика не работала – хватало заработка свекра и мужа. Они тут лепешки пекли. Народ покупал. Зимой было затишье, но все надеялись на новый сезон. А тут сами знаете, что случилось. У них ни денег, ни нормального дома, ничего, – женщина махнула рукой. – Мы все в таком положении оказались. Хотя приезжим все равно тяжелее. Короче говоря, ей пришлось искать работу. Как указ про открытие курорта вышел, так потихоньку стали появляться вакансии. Сразу подвернулась «Чача-бухача». Им-то что с того, что она не пьет. Им даже лучше! В том году у них классный мужик работал. Так всех зазывал – к нему валом валили! Спился. И женщины спиваются. А что? Спиртное под боком халявное. По чуть-чуть весь день попивают, а итог печальный. Взяли Малику с радостью. Ее вместе со мной принимали. Говорят: «Зачем ей самой пить? Ей спаивать клиентов надо». Сюда пришли, а тут вот эта, – женщина кивнула в сторону Нелли Павловны. – «Пей, – говорит, – не уйдешь отсюда, пока все не продегустируешь». Мы думали, что станется с маленьких дегустационных порций. А видите, как обернулось. И ведь могла просто записать про вина. Зачем ее было заставлять пить? Она, знаете, по-восточному покорная. Привыкла подчиняться.
Герман призадумался. Не могла Малика помереть с четырех бокалов вина, в которых налито было на донышке. Да, вроде, им наливали чуть побольше положенного туристам. Но этого «чуть» на двадцать, максимум тридцать миллилитров. Надо, конечно, будет спросить у Ольги о результатах вскрытия. Брало сильное сомнение, что от вина. Герман посмотрел на Нелли Павловну – странная женщина, фанат своего дела. Удивительно, но она не раскаивалась в содеянном и выглядела довольно спокойной.
– Ничего я ее не заставляла! – заявила Нелли Павловна во время допроса. – Я пошутила. С другой стороны, нечего приходить на дегустацию, если попробовать не можешь. Какой ты после этого профессионал?!
Герману вспомнились «профессионалы», работавшие в дегзалах по всему курорту. Они скорее разбирались в том, как впарить бутылку подороже. Тоже рестораны высокой кухни нашлись.
– Что успели выпить? – спросил он. Бутылки, понятное дело, уже положили в пакеты и подписали, но записать себе не повредит.
Бодро и даже отчасти радостно Нелли Павловна отрапортовала:
– Первым дегустируем легкое столовое белое, естественно. Потом я им наливаю молодое столовое красное для контраста. Потом более насыщенные белые, потом более крепкие… Вот вы у нас живете, местный, а не знаете процедуру дегустации, – с укоризной завершила она свою речь.
Несмотря на длительное, с рождения, проживание в этих краях, Герман на дегустации был в своей жизни всего один раз. Тогда он ухаживал за девушкой, обожавшей шампанское. Девица была неместная, познакомились они, когда она приехала в городок на студенческие каникулы. В те времена Герман пил только водку, чаще паленую. Но ради любви повез девушку в Солнечные поляны, где тогда располагался завод игристых вин. Дегустацию молодые люди дополнили самостоятельной закупкой какого-то дешевого игристого пойла. Голова потом болела нещадно. С тех пор Герман, если чего и дегустировал, то без всякой на то системы, беспорядочно, а нередко и вовсе хаотично.
– Где бутылки для дегустации берете? – проигнорировав ремарку Нелли Павловны, продолжил Герман.
– Как где? У нас на заводе. Сюда перед началом дегустации кто-нибудь из девочек приносит. Они процедуру знают. Мы одни и те же вина наливаем. Иногда меняем, но тогда я специально прошу, предположим, новый сорт принести.
Через некоторое время следственно-оперативная группа вышла на улицу. Ленка-экскурсоводша выскочила вслед за ними.
– Ну как? Выяснили что-то? – спросила она Германа, дергая его за рукав рубашки.
– Пока наша информация разглашению не подлежит. Ничего не могу вам сказать.
– Не, ну это Нелли Павловна ее уморила? – не отставала девица.
– Лена, Нелли Павловна вряд ли ее уморила, как вы выразились, – ответил Герман, пытаясь отцепить от рубашки коготки экскурсоводши. – Но до вскрытия в любом случае делать выводы рано.
На Германа, криво улыбаясь, посматривала Оленька. Ему удалось отцепиться от Лены и быстро нырнуть в нагревшуюся на солнцепеке полицейскую машину.
– Вот адрес, – протянул он бумажку водителю. – Сначала поедем к потерпевшей домой.
Оля осталась ждать труповозку, а Серега забрался в машину к Герману. Народу в полиции не хватало, к тому же, ближе к сезону все, кто мог, старались устроиться на подработку – охранять разные заведения, где туристы к вечеру не чурались друг другу морду бить.
– Ребят, приехали, – затормозил водитель, – тут половина улицы без номеров на домах. Я примерно подъехал.
Узкая улочка располагалась далеко от моря. Некоторые отдыхающие, поверив объявлениям, заселялись, а после долго топали в поисках пляжа. Домики все были разномастные. В основном одноэтажные халупы, переделанные из гаражей и сараев. Маленькие оконца еле пропускали свет, крыши нагревались за день нещадно, удобства, ясное дело, во дворе. Герман и Серега высчитали нужный дом и постучали в железную дверь. Под крепким кулаком дверь заходила ходуном, чуть не провалившись внутрь.
– Чего надо? – старушка в черном платке и длинном выцветшем платье выглянула наружу.
– Здесь Малика Юнусова живет? – спросил Герман, показывая удостоверение.
– Чего надо? – повторила вопрос бабуля.
– Кто там, эни? – послышался мужской голос.
– Полиция. Спрашивают нашу Малику!
Из дома высунулся мужчина. На вид ему было лет пятьдесят: из-за седины сложно сказать точнее. Скорее всего, муж Малики.
– Что случилось? – спросил он более миролюбиво, чем его мать.
– Можно мы все-таки войдем? – не желая с порога ошарашивать родственников умершей, спросил Серега. – Есть проблемы.
– Проходите, – хозяева расступились. – У нас здесь, правда, не разгуляешься. Садитесь, – мужчина показал на два расшатанных стула.
Единственную комнату освещало окошко под потолком и тусклая лампочка без абажура. Вдоль трех стен стояли узкие кровати, посредине возвышался стол, накрытый старой клеенкой в коричневую клетку.
– Видите ли, – начал Герман, – Малика сегодня умерла. Во время экскурсии на завод марочных вин.
– Что?! – взвыла старушка. – Как умерла? На каком-таком заводе?
– О чем вы? – вмешался мужчина. – Она ушла на работу. При чем здесь завод вин?
Они оба начали говорить с большим акцентом чем раньше, явно не понимая, в чем дело.
– Малика устроилась на работу, – объяснил Герман. – В дегустационный зал. На заводе у них была экскурсия. Ну… чтобы они понимали, какие вина продают.
Старушка и мужчина переглянулись.
– Это не она, – пробормотал мужчина. – Тут явно ошибка. Малика работает в пансионате уборщицей.
– В каком? – Герман приготовился записывать.
В итоге выяснилось, что каждый день женщина уходила на работу, якобы в пансионат «Ясные зорьки», еще с мая. Вроде он работал, принимая командировочных. Хотя какие у них командировочные… Впрочем, кто его знает, – могли под видом командировочных принимать случайных отдыхающих или бог знает кого. Вот там Малика и пахала, одна на все этажи. Герман попросил мужчину поехать на опознание. Он не сомневался в том, что Малика была его женой, потому что на показанной по его просьбе фотографии точно была снята именно она. Но порядок есть порядок, придется мужу подтвердить ее личность. Под завывания старушки они вышли из дома.
– Темная история, – шепнул Серега Герману, – смотаться в пансионат?
– Он на другом конце города. Сейчас отвезем мужика на опознание, а потом на машине вместе рванем в пансионат.
По дороге Герман позвонил Оле узнать предварительные результаты осмотра трупа.
– Ее отравили, – уверенно ответила Оленька. – Даже без вскрытия понятно. К тому же, я позвонила ребятам в лабораторию. В бокале остатки яда. Как уж ее умудрились там травануть, непонятно.
– Чем? – Герман старался задавать вопросы кратко, чтобы не волновать мужа, который и так сильно нервничал, судя по всему, не осознавая произошедшее до конца.
– Есть подозрение, что это цианид. Миндалем попахивает. Малика могла не заметить привкуса, так как никогда не пила спиртного. К тому же, на дегустациях постоянно твердят о каких-то нотках, всяких тонкостях, различиях между винами. Мало ли, что нотка миндаля ей напомнила. Я вот вообще не в курсе, как миндаль пахнет. Зато в курсе, как пахнет цианид, – она засмеялась. – Ой, извини, что-то я развеселилась ни к месту, – запнулась Оля. – Короче, нам говорили, когда я училась, что цианистый калий воняет миндалем. И сам труп им воняет. Тут запашок в наличии. И остальные признаки тоже. Лицо, например, синюшное, прям, багровое… Однако вскрытие покажет. Все-таки на моей практике это первое отравление.
– Надеюсь, и последнее. Спасибо, понял, – Герман уже думал о том, где убийца раздобыл цианид и как умудрился, точнее, умудрилась – мужчин в дегзале не было – его сыпануть в бокал с вином. Придется опросить всех дам еще разок.
В его голове выстраивался вопрос за вопросом. Он достал блокнот, куда по старинке записывал возникавшие мысли. Езда по ухабам не очень способствовала каллиграфическому письму, но Герман привык разбирать свои каракули, поэтому чиркал как придется. Вскоре они высадили мужа Малики возле морга, а сами поехали дальше – в пансионат «Ясные зорьки».
***
Работали на виноградниках, не покладая рук, точнее мохнатых лап. Черти, которых он всегда почитал за страшных лентяев, трудились без сна и отдыха. «Все это подозрительно, – мелькнула мысль, – нашлись тут стахановцы». Когда-то, в совершенно для себя ужасных обстоятельствах он познакомился с товарищем Стахановым. Да-да, вселился в тело шахтера, добывавшего уголь. Работенка просто кошмарная. А товарищ Стаханов умудрился за смену сто две тонны угля добыть вместо обычных семи. Ох, уж его чествовали! Водки тогда пришлось выхлебать немало, но до состояния деревенского Вакулы он и близко не дошел. И запомнил, что, когда всякие рекорды на работе ставят, то надо говорить: «Стахановец!» Черти понятия не имели никакого о Стахановском движении, но явно пытались собрать винограда больше, чем все французы, итальянцы и прочие народности, культивировавшие это растение, вместе взятые.
– Давай, чертяга! – послышался опять окрик.
Вокруг недовольно зашипели подельники: «Лентяй!», «Отлынивает!», «Норму не дает!», «Вина не будет!», «Не заплатят!», «Наглый прихвостень!» Неожиданно он обнаружил, что покрылся за время работы шерстью, у него выросли лапы и длинный хвост – ну точно черт. «Ужас какой!» – промелькнула мысль, а по спине прокатилась неприятная струйка пота.
– Работаю я, работаю, – огрызнулся он, укладывая очередную гроздь в огромную корзину. – Хоть поесть бы дали, попить. Сдохну тут у вас. И вообще, какая оплата положена?
– Оплату ему! – опять зашипели черти, но главный ответил:
– Ладно, непривычный он. Пусть пойдет попьет. Иди, – ткнул он Сущность длинной палкой. – Об оплате не мечтай. Тут тебе не райские кущи. Чай, в ад попал.
«Вот так-так!» – ужаснулся и побрел в ту сторону, где, якобы, давали пить.
Дошел до пруда. Возле него паслись коровы и сидела на пенечке девушка в косыночке и лапоточках.
– Девушка, – просипел он не своим голосом, – а где тут чертям пить дают?
Вопрос прозвучал странно, а что делать…
– Ой, – воскликнула девица и закрыла руками глаза, – не знаю.
– Ладно, из пруда попью.
– Не пей, чертенушка, – встрепенулась девушка, – теленочком станешь.
– Чевой-то? Хотя мне уже можно и теленочком – хуже не будет.
– Не рекомендую, – неожиданно резким голосом молвила девица. – Дальше иди, колодец ищи. Ишь, надумал!
Побрел он дальше, хотя пить хотелось неимоверно. Вокруг простирались поля и луга. Откуда-то слышалась песня: «Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса…» Из-за холма выбежал кот, державший в лапах сапоги. За ним бежал человек, похожий на короля.
– Ах ты, черт такой!!! Обманщик!!! Чьи это поля?! – орал он, поправляя корону.
«Опять черта поминают, а ведь очевидно – кот!» – подумала Сущность.
– Молодость загубил! – Вслед за королем по лугу мчалась принцесса, потрясая туфлей. – Пьянчужку подсунул, безродного бедняка! Вот я тебя!
– «Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса…» – продолжала литься песня.
Пришлось, прячась в кустах, пробираться дальше, стараясь не попадаться странной компании на глаза. Вскоре вдали он заметил речушку. Пошел быстрее – жажда совсем замучила. Возле речушки сидела на пенечке та же девушка, что до этого сидела возле пруда.
– Тебя как звать? – поинтересовался он.
– Аленушкой кличут, – с готовностью ответила девица, поправляя платочек.
– Из речки пить могу? – сразу перешла к делу сущность.
– Сам понимаешь, нет, – ответила она строго, – жеребеночком станешь, чертенушка!
Ему уже было все равно, в кого превращаться, лишь бы попить. Но отчего-то он побаивался скромной и тихой на вид Аленушки: больно голосок у нее становился резким и строгим. Как у учителей в школе. Как у надсмотрщиков на винограднике. Короче, ослушаться он не посмел. Побрел дальше. По холмам опять промчался кот.
– Короля не видали с принцессой? – спросил он на ходу, обмахиваясь широкополой шляпой.
– Возле пруда пробегали, – ответила Сущность, – зело злые.
– Чего злые? – переспросил кот, остановившись.
– Зело злые. Значит, «очень злые», – пояснила Сущность, толком не понимая, откуда в ее голове такие познания.
– Понял! Выражайся по-человечески, – кот принялся снова бежать, но обернулся и крикнул: – Хотя какой из тебя человек, черт лысый!
Сущность провела лапой по голове. Нет, не лысый: на голове явно присутствовала шерсть. Но ответить коту не успел – тот уже скрылся за очередным холмом.
Тут показалось озеро. Естественно, возле водоема сидела клятая Аленушка. Она недобро усмехнулась:
– Опять ты?
– Ну я. Пить нельзя? Кем стану? – протараторил он вопросы.
– Нельзя, чертенушка. Козленочком станешь.
А тому все равно стало – так пить охота, что все равно, в кого оборачиваться. Подошел к озеру, посмотрел на себя в водицу. «Ну и рожа, – подумал, – козленочком может даже лучше». И давай пить. Вода чистая, прохладная, но потихоньку, действительно, стал замечать, что морда белеет, шерсть кудрявится. Рожки и копытца, правда, практически такими остались, как были.
– Видишь, говорила тебе! – запричитала Аленушка. – Возись теперь с тобой, недоумок!
От обзывательств стало обидно, не без того. Зато напился и новый образ ему нравился немного больше чем чертячий.
– Пошли, – девушка надела на его шею платок и потащила за собой. – Сколько говорю: «Не пейте, идите до колодца!» А они гигиену не соблюдают и пьют прямо так. Ладно кипятить – про это уж не молвлю, – приговаривала Аленушка ворчливо.
«Козленок» послушно плелся вслед за ней. Позабылась баба из деревни и даже виноградник. Он помнил, что все эти девицы могут запросто превращаться в ведьм и прочую нечисть, типа Бабы Яги, Снежной королевы или русалки, что тянет на дно морское. Несмотря на такие мысли, захотелось пощипать травки и позвенеть колокольчиком. Только вот колокольчик на шее не висел, а спросить не получалось – лишь бекалось и мекалось…
***
В «Ясных зорьках» Герману и Сереге сразу сказали, что никакая Малика у них никогда не работала. Вместо нее им бодро предъявили мощную русскую женщину Оксану Николаевну Голицину, и сразу заверили, что отношения к знаменитому роду Голициных она не имеет, хотя этот момент следователей как раз совсем не интересовал. Оксана Николаевна после встречи с представителями власти подхватила ведро с водой и, не оглядываясь, направилась к выходу.
– Понимаете, у нас загрузка минимальная. Часть номеров закрыта. Мы даже мысли такой не имели – нанимать кого-то в помощь Оксане, – оправдывался директор пансионата. – В прошлом году в сезон ей помогала женщина. Кстати, мусульманка. Но вы ведь сами сказали, что речь идет о мае-июне. Да и звали ее не Малика.
На всякий случай, Герман решил записать данные той уборщицы. Кто его знает, совпадение или не совпадение, ведь откуда-то Малика узнала о «Ясных зорьках».
– Могла просто мимо проходить и запомнить название, – предположил Серега.
– Могла, – согласился Герман, – но проверить не повредит.
Рабочий день походил к концу. Он обзвонил всех свидетелей преступления и попросил их быть утром следующего дня в дегустационном зале. Сегодня оставалось навестить бывшую уборщицу пансионата. Амина Хайруллина жила в многоэтажном доме советской постройки. Идти до него было от пансионата недалеко, но постоянно в гору. Водитель не стал смотреть на часы – не каждый день отравления случаются, и отвез Германа с Серегой по адресу.
Дверь подъезда оказалось открытой. Мобильный Амины был отключен, и оставалось надеяться, что она дома, а главное, что она скажет нечто важное. После вопроса «кто там» Герман долго показывал удостоверение, увещевая хозяйку квартиры впустить их. В итоге, она решилась на «отчаянный шаг». Внутри нарисовался мальчик лет десяти и громко лающая крохотная собачка на трясущихся ножках.
– Убери ее! – велела мать мальчишке. – Запри на кухне. Так чего вы хотите?
– Не знаете ли вы случайно эту женщину? – Герман показал фотографию Малики. – Она сказала, что работала в пансионате «Ясные зорьки», но там ее никто не видел.
Амина закивала:
– Да, я знаю Малику. А что она натворила?
– Она ничего не натворила. Ее сегодня утром отравили на заводе марочных вин. Но ни свекровь, ни муж не в курсе того, что она устраивалась на работу в алкосеть. Они уверены, что Малика работает в пансионате уборщицей.
– Ох-ох, – запричитала Амина. – Какое несчастье! Видите ли, мой муж дальний родственник мужа Малики. Поэтому они сюда переехали. Мы им особо ничем помочь не могли, но первое время они даже жили у нас. Недолго – квартира-то двухкомнатная, малогабаритная. Малика, конечно, знала, где я работаю. Меня летом взяли, а потом я оттуда ушла, потому что загрузки такой уже не было.
– Вы с ней часто виделись? – встрял Герман. – Были в курсе их дел?
– Нет, не часто, – вздохнула Амина. – Ее муж особо никуда не пускал. Отец и свекровь тоже строгих нравов. Да и мне некогда: сын школьник. То отведи его в школу, то забери. В секции он у нас ходит. В шахматы играет хорошо, подает надежды, – гордо сказала женщины. – Но кружок далеко отсюда, поэтому вожу его.
– Что ж, вообще ничего об их жизни не знаете? – настаивал Герман.
Амина покачала головой.
– Знаю, что была у них пекарня. На зиму закрылись, а потом так и не открылись. – Тут Амина хлопнула себя по лбу. – О! Я Малику видела недавно. Она шла по набережной с еще одной женщиной. Мы поздоровались и все. Уж пригодится ли это вам…
Герман полез в телефон.
– Посмотрите, нет ли той женщины среди этих, – он начал показывать фото свидетелей.
На третьей фотографии Амина тыкнула в экран пальцем.
– Вот, она! Яркая такая, потому запомнила. Рядом с Маликой смотрелась странно. Малика всегда ходила в платок закутанная, как положено. Платье простое, до пят. Без макияжа. А ведь красивая была… Как жаль-то! Да, а эта была в мини-юбке, на каблуках, в ярко-красной куртке. Вся расфуфыренная. Я удивилась, но всякое бывает – может случайная знакомая.
Вечером Герман сидел в кабинете, который он делил с Оленькой. Они заказали пиццу, решив дела на пустой желудок не обсуждать.
– Что у нас есть, – Оля листала отчеты. – Девяносто девять процентов ее траванули цианистым калием. Яд подсыпали в бокал с красным вином, который стажерки пили вторым. Видимо, Малике становилось все хуже, а после четвертого бокала она упала замертво. Когда пришла медсестра, делать что-либо было поздно. Впрочем, провести детоксикацию можно только в больничных условиях и быстро, сразу после отравления. Теоретически. В большинстве случаев люди умирают.
– Я правильно понял: в бутылках яда не нашли?
