Kitabı oku: «Никто не узнает правду», sayfa 2
Глава 2. Люциус
– Не могу поверить, что кто-то просто взял и бросил раздетого ребенка в осеннем лесу, – сокрушенно произнесла медсестра Френни Поллсен, когда доктор Дьюик закончил осмотр мальчика.
– Люди бывают очень жестоки, мисс Полсен, – ответил врач, – не удивлюсь, если это сделали его родители.
– Господи Иисусе! – медсестра закачала головой, словно отказываясь верить в подобные вещи, – но что у них вместо сердца?
– Сердцами нерадивых отцов и матерей пусть занимаются органы опеки и священники, а я лишь могу сказать, что для человека, найденного голым на сырой земле в плюс десять этот парень чувствует себя весьма неплохо. Никаких патологий я не обнаружил и даже признаков переохлаждения нет, должно быть, его оставили там недавно.
– Это просто чудо! – Френни молитвенно воздела руки к небу, – сам Господь хранит этого малыша.
Стоит отметить, что Френсис Полсен считала себя весьма набожной дамой. Не была, а именно считала, ибо вся ее вера ограничивалась лишь приторно сладкими фразами в чей-нибудь адрес, содержащими упоминания либо самого Господа, либо Божьего сына, либо Девы Марии. Иногда доставалась еще и Святому Христофору.
Доктор Дьюик же, как и многие представители его профессии отличался скептицизмом и материализмом, и потому пропускал набожные реплики мисс Полсен мимо ушей.
– Как дела у мальчика, док? – из-за угла коридора возник шериф и протянул Дьюику свою крепкую, пахнущую сигаретами руку.
– Я как раз говорил сестре Полсен, что ребенок на удивление здоров и даже не успел заработать переохлаждение. Я думаю, он провел в лесу не более получаса.
– Хм, – шериф нахмурился и сделал пометки в блокноте. – На нем есть какие-нибудь травмы – синяки, царапины?
– Абсолютно ничего, – врач покачал головой, – идеальный кожный покров без повреждений, следов сексуального насилия нет. Я все описал здесь, – Дьюик протянул отчет полицейскому.
– Это очень странно, вы не находите, док?
– Странно?
– Ну да! Где вы видели детей без единой царапины? Особенно мальчишек. Да мои внуки за один футбольный матч в школе получают синяков десять, не меньше.
– Что ж, – доктор развел руками, – должно быть мы имеем дело с очень аккуратным ребенком, предпочитающим чтение спортивным играм. Единственное, что меня немного беспокоит так это его молчание. Мальчик не проронил ни слова с тех пор, как его нашли, но я объясняю это шоком от случившегося и надеюсь, что вскоре он заговорит.
– Я все-таки попробую с ним потолковать, если вы не против, док.
– Попробуйте. Однако вряд ли вы сейчас чего-то от него добьётесь.
Когда шериф Блэйк вошел в палату, он обнаружил мальчика сидящим на кровати и обнимающим свои колени. В такой же позе его и нашли в лесу подростки.
– Привет, малыш! – полицейский пододвинул стул и сел рядом, – как твои дела? Говорят, ты совершенно здоров! Помнишь, как тебя зовут?
Ребенок продолжал сидеть молча и смотреть в стену напротив. Шериф хотел было потрепать его по плечу, но решил, что прикосновения чужака будут неприятны мальчику.
Вид этого потерянного малыша наполнил Блейку его самого в детстве, когда он впервые оказался в больнице святого Августина в Бансинге с воспалением легких. В палате был еще один ребенок, кажется его звали Джозеф, и у него было что-то с почками. Они даже успели немного подружиться. В одну из ночей Джозеф просто умер. Утром его накрытое простыней тело вывезли из палаты, и маленький Мэтью Блейк ощутил какое-то ужасное всепоглощающее космическое одиночество. Ему казалось, что он остался последним человеком во вселенной, и больше никто- ни родители, ни друзья не придут его навестить. В какой-то моменту Блейк даже убедил себя в том, что врачи – это пришельцы и они проводят над ним жуткие опыты. Сейчас это кажется смешным, но тогда, шестилетнему Мэтью было вовсе не до смеха. Он трясся под одеялом, боясь уснуть и лишь, когда мать забрала его домой смог наконец успокоиться. Должно быть этот бедняга ощущает сейчас нечто похожее. Или даже хуже. Его ведь действительно бросили одного в темном лесу. Шериф поежился. Шестилетний Мэтью в нем сжался от страха представив себе мрачный ночной лес. Что бы как-то подбодрить малыша, Блейк решил принести ему завтра плюшевого медведя.
– Что ж! – полицейский встал, – видимо тебя что-то здорово напугало, но ничего, ты – сильный малый, ты справишься. Надеюсь, скоро ты заговоришь и тогда мы с тобой на славу потолкуем. Поправляйся!
За дверью его уже ждала сестра Полсен. Самая любопытная женщина Блэклейка, после секретарши самого шерифа Аннабель Стюард. Дамы ненавидели друг друга, но на людях делали любезный вид.
– Он вам что-нибудь сказал? – Френни Полсен изнывала от желания разузнать хоть что-то, что можно обсудить с Ритой Фейвор, стоящей за стойкой в регистратуре сегодня вечером.
– Абсолютно ничего. Но доктор сказал, это пройдет.
Шериф хотел было идти, но Френни не унималась.
– А вы узнали кто его родители? Его кто-нибудь ищет? Он числится в базе пропавших без вести?
– Простите мисс Полсен, но я должен хранить тайну следствия. Всего доброго!
Разочарованная Френни глядела в спину уходящего полицейского и кусала от раздражения ногти. Она совсем забыла о своем напускном богобоязненном образе и превратилась в ту, кем всегда была, охочей до сплетен ехидной. Драная Аннабель наверняка уже знает об этом деле все, – думала медсестра, – эта стерва как пить дать роется в отчетах Блейка. И ведь, черт подери, это самое интересное происшествие в Блэклейке за последние лет пятнадцать, и я должна довольствоваться лишь сведениями о том, что этот подкидыш ничем не болен! Но ничего! Аннабель не умеет держать язык за зубами, она наверняка уже разболтала все Джуди. У нее то я и узнаю, что к чему.
Тем временем сама Аннабель Стюард, так недобро поминаемая медсестрой, точила лясы с помощником шерифа Джонни Вивером.
– Странное дело, – Джонни облокотился о стол Аннабель. – Шериф связывался с ФБР и этот мальчик, он не подходит ни под одного из пропавших без вести. Сперва решили, что возможно это Роберт Кимберли из соседнего штата, но у того на левой щеке родимое пятно, а у этого нет. Да и наш ростом ниже заявленного родителями Роберта. Не мог же он уменьшиться?
– Я думаю – это ребенок каких-нибудь сектантов, – секретарша отхлебнула из огромной кружки травяной чай для похудения, – знаешь, ведь таких не мало. Живут на заброшенных фермах, рожают дома, не в больнице и никто ни сном ни духом, что у них появился младенец. Таких малюток чаще всего находят мертвыми где-нибудь в колодце.
– Господи Иисусе!
– Ты слышал о мальчике в коробке, его тело нашли в 57-м в Филадельфии? Больше шестидесяти лет никто не может установить не то, что убийцу, но и даже личность несчастного!
– Мир сходит с ума, – Джонни сокрушенно покачал головой.
– Я живу дольше тебя и могу с уверенностью сказать – мир всегда был сумасшедшим.
На этой довольно печальной ноте общение Джонни и Аннабель прервал вошедший шериф.
– Как там мальчик, Мэт? – секретарша давно уже звала шерифа просто Мэт, и Мэт совершенно не возражал, хоть близкими друзьями с миссис Стюард они никогда не были.
– Он в полном порядке, вот только молчит все время. А что у вас? Джонни, из ФБР не присылали ничего нового?
– Нет, сэр! Все пропавшие за последние пять лет мальчики имеют определенные отличия от нашего.
– Мда.. – шериф озадаченно почесал голову под шляпой. А Джонни и Аннабель переглянулись и взгляд их означал “ну и дельце свалилось на наш городок”.
– Как думаешь, они найдут родителей? – Джуди Лавлейк складывала в тележку упаковки собачьего корма, – я слышала полиция в полном тупике.
– А чего ты хочешь от Мэтью Блейка? – скептически спросила Эмили Ричардсон, пробивая освежитель воздуха с ароматом елового леса, – за все пятнадцать лет, что он сидит в кресле шерифа, наш Мэтти ничего сложнее кражи трусов у толстухи Принстон не расследовал.
Джуди ехидно усмехнулась.
– Да, не повезло мальчонке.
– Скорее всего его отправят в приют, – деловито рассуждала Эмили, – и может, оно и к лучшему если отцу и матери нет до него никакого дела. Если бы моя Салли пропала я бы поставила на уши весь штат.
– Господи Иисусе, – стоявшая в очереди прямо за Джуди Банни Калахен была крайне взволнованна услышанным, – но ведь в приютах творятся ужасные вещи.
– Что может быть ужаснее, чем оставить шестилетнего ребенка в лесу голым? – возмутилась кассирша.
Банни не нашлась, что ответить и немного помолчав лишь тихо произнесла: да, поможет ему Бог!
А в городе меж тем продолжали циркулировать сплетни и некоторые из них выходили за все рамки приличия. В ход шли россказни про сатанистов, сектантов, внебрачных детей актрис и политиков, некоторые приплетали даже вмешательство внеземных цивилизаций. Однако мало кого действительно заботила судьба несчастного мальчика. И одной из тех немногих, кто искренне переживал за ребенка, была Банни Калахен.
Нельзя сказать, чтобы за всю свою долгую жизнь мисс Калахен никогда не задумывалась о детях. Иногда она размышляла, что неплохо было бы завести семью, однако вся ее энергия уходила на общественные дела и, приняв в себе эту особенность Банни решила, что как мать она скорее всего будет уделять недостаточно внимания своему наследнику, а стало быть, не стоит мучить ребенка. Ее персидской кошке Шерил, предпочитавшей большую часть времени спать на спинке дивана, внимания хозяйки вполне хватало.
Однако сейчас, на закате жизни, услышав эту жуткую историю про найденного в лесу малыша, Банни Калахен вдруг осознала, что ей страстно хочется опекать кого-то более отзывчивого и нуждающегося в воспитании, чем Шерил. Старушка прекрасно понимала, что в силу пожилого возраста ей вряд ли позволят усыновить этого мальчика. Но, если его родителей так и не найдут или они окажутся маргиналами, то дом мисс Калахен вполне может заменить ему приют, а сама она стать пусть не матерью, но опекуншей. Живут же некоторые сироты с престарелыми бабушками.
И вот так через пару месяцев после странного происшествия, аккурат под Рождество, молчаливый мальчик, названый Люциусом, поселился у Банни. Имя ему дала сама Калахен. “Он принес свет в мою жизнь”, – объясняла старушка свой выбор.
– Панкейки с кленовым сиропом, – Банни поставила тарелку с румяными блинчиками перед ребенком, – твои любимые. А после обеда мы будем наряжать елку.
Люциус безучастно придвинул панкейки ближе, и с лицом, не выражающим ни единой эмоции, начал поглощать свой завтрак. Сложно было понять является эта еда его любимой или же это выдумка Банни. Все, что готовила старушка мальчик съедал до последней крошки, не выказывая при этом ни удовольствия, ни отвращения.
– Ты любишь Рождество, Люциус? – мисс Калахен погладила ребенка по волосам. Люциус равнодушно пожал плечами. – О, должно быть, твои родители не праздновали Рождество. Но у меня самая большая в Блэклейке елка. Она обязательно тебе понравится.
Банни достала из подвала три огромные коробки, доверху наполненные рождественскими декорациями. Каждый год она сама, словно ребенок радовалась празднику и вот, наконец, ей есть с кем разделить эту радость. – Здесь все для украшения двора, – старушка извлекла из контейнера огромную аккуратно свернутую в рулон электрическую гирлянду, которую она обычно вывешивала на внешнюю сторону дома. – А это – наш дорогой Санта, – Банни вытащила тридцатидюймового Санта Клауса с длинной белой бородой и мешком, в котором что-то бренчало. Она нажала на кнопку, и фигурка медленно начала двигаться в такт известной мелодии. “Хо-хо-хо” повторял Санта, пока подсевшие за время лежания в подвале батарейки совсем не выдохлись.
Люциус наблюдал за всеми приготовлениями с интересом, но без особой радости. Вслед за Банни он доставал из пластиковых контейнеров игрушки: позолоченные часы, огромные серебристые шары, стеклянные шишки, маленьких бельчат с желудями и орешками, электрические свечи и гирлянды с фонариками. Как и мисс Калахен, мальчик аккуратно вешал их на огромную пушистую ель, ветви которой были облеплены искусственным снегом. Однако, как и всегда с Люциусом, было сложно понять, насколько ребенку нравится это занятие.
Закончив украшать рождественское дерево, Банни и ее воспитанник перешли во двор. Знаменитый сад Банни Калахен хоть и был покрыт весьма густыми слоем снега, но и зимние растения в нем водились – два куста остролиста, ровный ряд можжевельника и пара тисовых деревьев радовали глаз даже в холодную пору. Однако сегодня некоторые горожане останавливались у дома мисс Каллахен вовсе не для того, чтобы полюбоваться растительностью. Особо любопытные жительницы Блэклейка с интересом наблюдали как Банни и “этот ее мальчик”, как они теперь называли Люциуса развешивают огромную гирлянду на фасаде.
– Банни просто чудо! – Джорджина Принстон благоговейно сложила на груди руки, – дать малышу кров, заботу и любовь – это так великодушно с ее стороны.
– О, да! – Френни Полсен, припарковавшаяся у тротуара, чтоб поглазеть на ребенка тут же включила приторный елейный тон, – наша Банни просто сокровище. – Я привезла ей и мальчику чудесные свитерочки.
Френни вышла из машины и извлекла на божий свет, лежавшие на заднем сидении рождественские свитера с оленями невнятного размера. На самом деле она не покупала их специально для мисс Калахен и Люциуса, а просто из алчности схватила на какой-то распродаже, сама не зная зачем. Однако теперь, эти никчемные дешевые кофты могут стать ее входным билетом в дом Банни, с которой она никогда не дружила близко. Старушка не любила сплетничать, и скромная жизнь Калахен не представляла особого интереса для местных кумушек ровно до того момента, пока в ее доме не появился мальчик. Теперь же многие из тех, кто любит чесать языком без умолку, мечтали пробраться в жилище Банни и хорошенько рассмотреть странного Люциуса.
– Банни, ей Банни! – Френни радостно махала рукой, – смотри, что я вам привезла. Подарок к Рождеству!
– О! – мисс Калахен вежливо удивилась, – это так мило с твоей стороны Френсис. Но до Рождества ведь еще почти три недели.
– Время летит так быстро, не успеешь глазом моргнуть как уже пора жарить гуся! Правда Люциус?! – Френни Полсен жадно всматривалась в мальчика, стараясь понять изменился ли он с той поры, когда она видела его в больнице.
Люциус смотрел на медсестру своим фирменным взглядом, в котором выражалось одновременно все и ничего.
“Мурашки по коже от этого ребенка”, – подумала Френни, а вслух сказала, – О, кажется наш малыш немного подрос!
Вечером они с Ритой Фейвор тщательно перемывали кости Банни.
– Ты только подумай, что с ними станет, когда Банни сыграет в ящик? – Рита отпила дешевого вина, и пододвинулась ближе к камину, – сколько ей семьдесят пять? Восемьдесят?
– О, дорогая, не будь такой злой! – Френни снова врубила набожную тетушку, – Мисс Калахен весьма крепкая старушка. Думаю, она протянет до девяноста, а то и больше. В любом случае к этому времени Люциус повзрослеет.
– Он так до сих пор не сказал не единого слова?
– Насколько мне известно, нет.
– И как он будет жить такой молчаливый?
– Господи Рита! Ну живут же как-то глухонемые!
Френни наскучила тема Банни, поэтому она ловко перешла на обсуждение сплетен о Линде Ли Сноуден.
А Блэклейк вовсю готовился к Рождеству. Витрина каждой уважающей себя лавчонки была уютно окаймлена еловой гирляндой, деревья опутала паутина электрических огоньков, а в меню пекарни Эндрю Зиглера традиционно появилось горячее какао с маршмеллоу, марципановые орешки с золотой посыпкой и фирменный австрийский штрудель с яблоками. И вот, за неделю до праздника, ясным декабрьским утром выходного дня, когда многие любят нежиться в кровати с чашкой ароматного кофе, фермер Гарри Холивел, проезжая на своем пикапе поворот в лес, обнаружил страшную находку, которая потрясла весь городок. Сперва он решил, что кто-то выкинул на обочину большой мешок с мусором и хотел было довезти его до свалки, но подойдя поближе рассмотрел нечто ужасное. На камне, возле дороге лежала мертвое женское тело, одетое в черное платье. Голову трупа украшал венок из черных цветов, а лицо прикрывала вуаль, тоже черная. Мистер Холивел подошел поближе и ахнул.
– Матерь Божья! Это же Салли Ричардсон!
