Kitabı oku: «Злое небо», sayfa 5

Мои мысли прервались, когда мы подошли к неприметной дверце. Дамир открыл ее своей картой и я оказалась в еще более странном месте. Зеленый оазис посреди неизвестно чего. Пройдя дальше, убедилась, что пещера искусственного происхождения. Каменные стены были покрыты мхом, чуть ниже журчал ручеек, впадавший в небольшую заводь. Легкий теплый ветерок колыхал мелкую тонкую поросль. Мягкий свет падал откуда-то сбоку, и на дне пруда я смогла рассмотреть желтый песок.

– Здесь красиво! – я не стала лукавить. Несколько месяцев меня окружали лишь бетон и металл, затем снег и снег и еще много снега. А эта искусственность была даже в чем-то приятна.

– Хочешь искупаться? – тихо спросил Дамир. Я обернулась, не решаясь ни отказаться, ни согласиться. Мне так хотелось, и в то же время…

– Не волнуйся, очищение воды происходит регулярно, так что… – скорее всего мужчина не понял причины моего колебания.

– Буду рада, – улыбнулась я. Лучше быть вежливой и милой, добиться поблажек. Вдруг, когда-нибудь и выгулять выведет наверх. А там…

– Тогда я тебя оставлю, – Дамир направился к двери, а я вздохнула свободнее. Почему-то в его присутствии испытывала неловкость.

Я решила, что незачем тратить время и быстро раздевшись до белья, вошла в воду. Вода доставала мне до груди, была теплой и приятной. Несколько минут я просто плескалась, а потом перевернулась на спину, отдавая себя во власть небольшого течения. Не знаю, сколько времени прошло, я потеряла счет минутам. Но здравый смысл взял вверх, и напомнил, что я не одна в этом мире. Ступив ногами на песок, я вышла из воды, отжимая волосы. За это время они успели сильно отрасти, и теперь доставали мне до пояса. Когда-то я мечтала иметь длинные волосы, и Рейну нравилось… Я осеклась, мысли приняли неправильное направление. Нужно думать о чем-то другом, только не о прошлом. Слишком больно, слишком страшно возвращаться туда даже в воспоминаниях.

Смахнув с лица… воду, это просто вода, я подставила тело легкому ветерку. Не хочется мочить одежду, пока что она у меня одна.

– О, прости, я не знал. Думал, что ты уже оделась, – я обернулась, чтобы лицезреть напряженную спину Дамира. В мою сторону он не смотрел. Нужно было одеваться как можно скорее, не хотелось бы обременять такого радушного хозяина больше, чем он готов позволить.

На выходе я улыбнулась и совершенно искренне его поблагодарила, но осеклась, наткнувшись взглядом на его мрачное лицо. Что я сделала не так?

8

Он шагал впереди, а я следовала за ним, молча сверля его широкую спину взглядом. Странное чувство, что сделала что-то не так, все не отпускало.

– Я знаю, что ты мечтаешь выбраться отсюда. Но ты не сможешь ни сбежать сама, ни вытащить отсюда твоего… друга, – прежде чем открыть дверь в мою камеру, Дамир придержал меня за локоть, – тебе никто не сможет в этом помочь.

Я вошла внутрь, обдумывая его последние слова, не слыша удалявшихся шагов от двери. Он все еще стоит здесь. Под дверью? Слушает, что происходит у меня в камере? Почему от так уверен и категоричен? И что изменилось с тех пор, как он оставил меня в пещере, а затем вернулся? Его хмурый вид, мрачное лицо, он избегал даже смотреть в мою сторону. Неужели он считает меня в чем-то виноватой? Не то, чтобы я слишком искала его общества, но помимо Грека он был единственным, кто мог сюда войти и… да просто поболтать. Иногда мне казалось, что мне достаточно даже слышать кого-то за дверью, чтобы не чувствовать себя одинокой и заброшенной на край света. Мне никогда раньше не было так одиноко. Порой я даже искала уединения. Странно, как иногда извращенно и не к месту сбываются мечты.

Год назад.

После многочасового стояния в очереди, долгого ожидания, а, затем, краткого собеседование в офисе на сто девятом этаже со строгой дамой, получить место второго пилота на небольшом патрульном корабле было пределом мечтаний.

Рейн сохранял спокойствие, сухо поздравив меня и препроводив на новое место службы. Когда мы прощались перед первым полетом, он лишь крепко меня обнял и поцеловав, попросил возвращаться поскорее. Я понимала, что в нем борются противоречивые чувства. Он понимал, как мне важно быть самой собой, и все же… Наверное, мои стремления и мечты, моя целеустремленность вызывали в нем досаду и легкую обиду. Возможно, он считал, что я, жертвуя нашими отношениями ради чего-то другого.

Стоило мне зайти на корабль, и я забыла обо всем, вдыхая едкие запахи озона, материалов обшивки и деталей приборов, топлива, металла и сварочной гари. Жуткая гадость! Но эту неудобоваримую смесь я бы не променяла на самый изысканный аромат духов. Корабль, на котором мне предстояло нести службу, по идее нужно было списать на металлолом лет десять назад. Вообще-то это старое, но уже любимое мною корытце вполне могло начать разваливаться даже при торможении или взлете. Не говоря уже о гиперпространственном прыжке. Поэтому мы ограничивались патрулированием Солнечной системы лишь иногда, по особому указу сверху вылетая за ее пределы. Уже спустя несколько корабельных суток, мне стали доверять ночные вахты. Разумеется, это еще не делало меня матерым космическим волком, но я могла летать! Казалось, здесь нет ничего сложного и, тем более, опасного. Корабль двигался на автопилоте, и моей обязанностью было вмешаться, если что-то пойдет не так. «Не так» означало появление по курсу астероида, нападение пиратов, падение мощности двигателя. Наш капитан – Джо Курц оказался довольно резким дядькой, любящим крепкое слово. Наверное, именно поэтому в свои пятьдесят, несмотря, на награды за хорошую службу он оказался командующим развалюхой, под грозным и громким названием «Бесстрашный». Действительно, от экипажа требовалась отвага и бесстрашие, а еще чертовски крепкие нервы, чтобы спать спокойно по ночам… и бодрствовать днем. Оказалось, что я так же не могу пожаловаться на слабые нервы, так как после ночной вахты могла спать без задних ног, даже под вой сирены.

– Черт! – когда рядом с моей крохотной, больше похожей на чулан каютой раздался какой-то стук, я открыла глаза. Мой сменщик, первый пилот, он же первый (и единственный) красавчик на корабле Ким, задержался на целый час, и я легла уже на «рассвете». То есть, когда основная часть команды продирала глаза. Команда была небольшой. Капитан, два пилота, механик, бортинженер и три десантника предпенсионного возраста. Троица, за неимением работы по профилю использовалась как грубая мужская сила при спешном ремонте и реставрации корытца, помогая щуплому и нервному механику по имени Бен, то есть Бенджамин. В общем, каждый член экипажа знал свое место, а, главное, любил порученную ему работу.

Я протерла глаза, и неохотно слезла с койки. Судя по часам, спала я меньше сорока минут. Что там случилось? Неужели опять утечка воздуха в третьем отсеке?

Натянув форму и обувшись, я пригладила волосы рукой, заправила их за уши и выбежала в коридор. Застегиваться пришлось на ходу, так как звучный вой сирены, слышимый здесь гораздо лучше, невольно подстегивал вперед. До кают-компании я добралась последней и, ворвавшись, застыла, пытаясь хоть что-то понять спросонья. Голова гудела не только из-за сирены, но и от недосыпа.

– Нам приказано лететь на Миранду. Мать их там всех, раз так и раз этак! Опять напортачили с терраформированием. Как я на этом корыте смогу хоть кому-то помочь? Идиоты! Дебилы! Глотки бы им вырвать и засунуть в…

Из речи кэпа, густо приправленной сложными выражениями негодования и неодобрения политикой Министерства, я поняла следующее.

Нам был отдан приказ лететь на Миранду, один из спутников Урана. Еще до преобразования под нас, людей, кроме льда на нем присутствовало значительное количество скальных пород. Но главная проблема спутника с терраформированием не разрешилась. Миранда по-прежнему сотрясалась от вулканов и иногда, чаще раза в год туда высылались спасательные экспедиции для эвакуации колонистов, зарекавшихся возвращаться в это адское место. Они не возвращались, прилетали другие, соблазненные манящими просторами планеты и дорогой рекламной компанией и все повторялось заново.

Обычно, в спасательных экспедициях участвовали транспортники, зависавшие на орбите и терпеливо поджидавшие, когда дредноуты, способные приземляться в любых условиях, доставят им выживших беженцев с их с трудом спасенным скарбом. Но каким боком здесь мы? Обычный патруль?

– Мы ближе всех! – словно отвечая на мой невысказанный вопрос, рявкнул кэп. Ким выпятил нижнюю губу, что означало у него высшую степень недовольства, и вернулся к управлению. Ему хорошо, может отморозиться и больше не слушать рычания кэпа, возражений Бена и довольных смешков троицы «мускулов», предвкушавших работу по специальности.

– С Божьей помощью, долетим, – прокряхтел Бен, и я невольно задумалась о том, как мы планируем вернуться. Ведь планируем же, да?

Спустя четыре часа мы подлетали к Миранде. Бортинженер, он же связист, он же программист сквозь помехи пытался определить цель и место, куда следовало совершить посадку. На орбите я ожидала встретить несколько спасательных кораблей, но локаторы сообщали, что кроме нас здесь никого нет.

– Высылай Жучка, – распорядился кэп.

Жучком мы ласково именовали наш управляемый спутник-маячок, дающий возможность прощупывать пространство, не спускаясь на планету.

Спустя час, мы получили нечеткую картинку. Согласно заложенным координатам, бот обследовал всю территорию, не найдя никого, кому бы требовалась помощь. Еще полчаса спустя, расширяя исследуемую территорию, он дал заключение об отсутствии каких-либо сигналов и поисковых маячков.

– Что за бред? – кэп хотел выразиться грубее, но заметив меня, почему-то осекся. С ним это происходило уже не первый раз. Возможно, присутствие женщины на корабле немного облагораживало его манеры? Хотя нет, ошиблась…

– Дерьмо! Что это там такое? – мы вытаращились в размытую, темнеющую картинку. Ничего не разобрать, но если капитан что-то увидел, значит…

– Отмотай назад, нет. Еще немного, да. Где-то здесь, – он отдавал распоряжения бортинженеру, а я старалась не упустить то, что привлекло внимание кэпа. Что-то темное на поверхности спутника, не так далеко от кратера вулкана. Да что там вообще можно разобрать, с такой видимостью?

– Упавший корабль, – заключил капитан, – я вижу линии, вот здесь и здесь.

– Он что, разбился? – удивился бортинженер, высокий седой мужчина с примесью восточной крови.

– Али, ты можешь сделать картинку четче? – кэп обернулся к нему.

– Это все, что можно выжать в таких условиях. Я вообще не понимаю, как ты там что-то смог увидеть.

Он всегда говорил капитану «ты». Ходили слухи, что эти двое бороздили вместе космос не один год и почти сроднились.

– Глаз-алмаз, – усмехнулся кэп.

С бота пришла новая информация. Едва заметный тепловой след.

– Неужели есть выжившие? – удивился Али.

– Ты даже не представляешь, в каких условиях может выжить человек, – ответил капитан, – нужно спускаться на планету.

Задумавшись, и прикинув наши шансы, он все-таки поправил себя:

– Спустим спасательный бот и проверим на месте.

– Опасно. Территория нестабильна. Высокая сейсмическая активность.

– Шкала?

– Магнитуда 5 баллов. И увеличивается.

– Сколько у нас времени?

– Мало. Полчаса… Час… В любую минуту что-то может измениться.

– Готовность бота… Ким.

Я очнулась и перехватила взгляд Кима. У него опыт, он мужчина, сильнее, способнее. Знаю, равноправие и все такое, но чувствую, что в мой первый полет меня не станут рассматривать как возможного кандидата на высадку.

Но признайся. Ты и не хочешь туда, у тебя поджилки трясутся от страха… И от возбуждения. Именно поэтому… У каждого должны быть равные шансы. Рвалась в бой? Хотела понять, что ты из себя представляешь? Получай!

– Прошу рассмотреть мою кандидатуру на пилотирование бота, – вклинилась я, перебивая капитана. Он сердито глянул на меня. Я знала, что для него всего лишь практикантка, временный человек на любимом им корыт… э… корабле. Но и временные люди имеют свои права.

– Малявка, куда тебе? – это обидное прозвище я получила от Кима, когда проигнорировала несколько прозрачных намеков на тесную и взаимовыгодную дружбу.

– Сомневаешься в моей квалификации? – с вызовом спросила я.

– Сомневаюсь в твоем детском уме, – процедил Ким и едва удержался, чтобы не сплюнуть при кэпе.

Это было оскорбительно, но большего я пока не заслужила.

– Чего тебе надо? – наконец капитан потерял терпение.

– У вас два пилота, – я заговорила громче, хотя не могу сказать, что убедительнее, – Ким как никто другой знает этот корабль. Если что, он справится с любой ситуацией. Я же вполне могу высадиться на планету и, оценив обстановку принять решение. К тому же, одной из моих специализаций было поиск и спасение потерпевших.

Я скромно умолчала, что изучалось все в теории на трех лекциях и двух семинарских занятиях. Не это ведь главное?

И не нужно строить из себя героиню. Помимо всего прочего, ты хочешь, чтобы команда тебя приняла, и не относилась как к детскому саду на выезде. Ты должна быть полезной им, они должны тебе доверять.

– Кэп, давайте запрем ее в каюте и не будем, тратит время зря, – отозвался Мак, один из троицы десантников, уже рвущихся в бой.

– Не имеете права! – возмутилась я, чувствуя себя нашкодившим ребенком, которому светит наказание строгих родителей. – И вообще, предлагаю бросить монетку. Ким и я. Кто проиграет, тот и спустится вниз.

– Бред! – бросил Ким.

– И его пора заканчивать, – подытожил кэп, – мне все равно, чью задницу припечет на спутнике. Лишь бы дело было сделано.

Мы замерли друг напротив друга. Я, не доверяя мужчине, сжимала в руках круглую монетку. С одной стороны ее венчал герб Союза, с другой была изображена матушка-Земля.

– Орел, – озвучила я.

– Решка, – усмехнулся Ким. Я подбросила монетку, поймала и…

– Ну и дура, – заключил Ким.

Почему-то я была с ним полностью согласна.

Над спутником бушевала гроза. Войдя в атмосферу бот «схватил» несколько разрядов. Ураганный ветер бросал нас из стороны в сторону, и приходилось прилагать усилие, чтобы не потерять управление. Приближаясь к поверхности спутника, про себя я озвучивала весь нехилый запас ругательств нашего кэпа, умудрившись ни разу не повториться. Спустя четверть часа я смогла найти место, достаточно близкое к разбитому кораблю и оптимальное для посадки.

Мак и Торн, второй десантник, были единственными, кто меня сопровождал по причине нехватки мест. Один сидел в кресле второго пилота, пристегнувшись, и судя по взглядам, изредка бросаемым на меня, мечтал пустить «водилу» на меха. Второй разместился сзади и ничем не выказывал своего присутствия. Глухой удар, наклон вперед и бот замирает на месте.

– Вперед, у нас мало времени.

В костюмы, защищавшие голову и лицо от пронизывающего ветра, а тело от перепадов температуры, мы облачились еще на «Бесстрашном». Это немного замедляло движение, но могло спасти жизнь. Перед нами открылась устрашающая картина разрушения. Черное небо, укрытое тучами. Пронзительный ветер, норовящий сбить с ног, пепел, тут же полностью покрывший одежду, застилавший весь обзор и молнии, кажется, разрывающиеся прямо перед нами.

– Дерьмо! – я была согласна с Маком. Мы медленно продвигались к замершей темной груде металла. Мне казалось, я уже вижу трещины, пропоровшие ее на две равные части. Вообще-то по инструкции я не должна была покидать бот, а терпеливо дожидаться спасательную команду с возможными жертвами. Но, учитывая вместимость спасательного средства, было нецелесообразно посылать с нами еще кого-либо, да и выжившим, если они были, могла понадобиться любая помощь.

Каждый толчок почвы под ногами заставлял сердце биться чаще. Было страшно, по крайней мере, мне. Несмотря на наши усилия, расстояние не спешило сокращаться. Наконец, спустя целую вечность, мы достигли цели. Перед нами зловещей темной громадиной возвышался поверженный корабль Союза. Скорее всего, один из спасателей, или единственный, кто был послан на спутник. Мы обошли его с двух сторон, заодно исследуя территорию и, решив, что разломом вполне можно воспользоваться как дверью, я вошла вовнутрь.

– Генерал! – каждый на базе знал, как он не любит когда его беспокоят в лаборатории. Значит, на этот раз действительно что-то серьезное.

Дамир решил не заставлять себя ждать. Он кивнул помощнику, отсылая того на место, подошел к переговорному устройству и принял вызов.

– Что у тебя?

– Генерал, Рамон заметил группу неизвестных над базой.

– Они могут нас раскрыть? – разумеется, Дамир прекрасно знал, что благодаря разветвленной сети коридоров, ловушек и ложных выходов ни один посторонний не сможет их найти. Но существовало еще такое понятие как случайность. Ведь эта женщина, капитан Перил… Если бы не серьезное ранение, возможно, у нее были бы все шансы проникнуть достаточно далеко. Еще одна прореха в системе безопасности, которую им предстоит исправить. Поверхность планеты нестабильна. Слабые, но постоянные тектонические колебания, да и их вмешательство в литосферу делали убежище уязвимым.

– Не думаю. Они исследуют место схода лавины. Кажется, это поисковая группа.

– Вмешаетесь лишь в случае угрозы раскрытия. Следите за ними, не обнаруживая себя.

Генерал отключил связь и провел рукой по бритой голове. Он догадывался, кого могли искать эти люди. Шания! Возможно там, среди них есть тот, кто ей дорог, кому дорога она. Мысль о том, что кто-то организует спасательный отряд ради такого типа как Зак, даже не приходила ему в голову. Что они подумают, не найдя труп? Решат, что она мертва? Это было бы наилучшим выходом из положения. Невольные жители планеты не должны знать об убежище. Следовательно, чужаки никогда не покинут это место и никому ничего не смогут рассказать.

Ему следовало оставить эту женщину и того, второго, там, где им суждено было умереть. А вместо этого он нарушил собственные правила, поставив под угрозу жизни сотен людей. Их доверие было не просто заслужить. Что скажут они теперь? Чужим не место на базе.

Он покинул лабораторию, громко закрыв за собой дверь. Спустя час бесцельного шатания по базе, генерал осознал, что стоит у камеры и его палец автоматически тянется к сканеру. Проведя рукой по щеке с трехдневной щетиной, и обозвав себя идиотом, он прижал палец к считывающему устройству, и резко, как всегда это делал, вошел в крохотную комнатку.

9

– Расскажи мне о своей группе, – он вошел стремительно, внеся с собой с коридора прохладный воздух и запах антисептика. Знакомый запах. Вот только на больницу это место совсем не похоже. Подпольная лаборатория? Нарколаборатория? Хотя, зачем такие сложности? Сейчас дурь можно производить в любом месте, нужно лишь заплатить кому нужно. Хотя спрос на нее в последнее время значительно упал. То ли народ взялся за ум, то ли побочным эффектом от препаратов омоложения стала нечувствительность к наркосодержащим веществам.

Вопрос Дамира меня озадачил и поставил в тупик.

– Зачем? – я встала с узкой койки и замерла напротив него, стараясь не чувствовать как он подавляет меня ростом, взглядом.

– Я задал вопрос и жду на него ответ, – выражение лица не изменилось, тон оставался прежним, но почему-то я решила, что он очень старается быть вежливым. Пока.

– А я не понимаю, зачем вам знать что-то об этих людях. Они не сделали вам ничего плохого.

– Позволь мне самому решать, чем интересоваться, – он сделал шаг ко мне, стук сердца стал громче, быстрее. Если он на меня так действует в еще миролюбивом состоянии, то, что будет, когда он решит спросить меня «по-плохому».

– Оставьте их в покое, – отчеканила я. Во мне поднимался страх за людей, которые успели стать мне близкими. По сути, кроме них у меня никого больше не было.

– Похвальная преданность. И все же, тебе придется мне рассказать все, о чем я пожелаю тебя спросить.

– Это ваше право, – я присела на койку и сложила руки на коленях. Не хотелось думать, что человек, спасший мне жизнь окажется поддонком, способным причинить боль, унизить, уничтожить. Хотя… мне ли удивляться?

Он схватил меня за плечи и рывком поднял на ноги. Сердце ухнуло, и ушло куда-то в пятки. Нет, я не боялась… почти. Просто не знала, как быть, и выдержу ли я то, что Дамир со мной сделает, если я буду молчать.

– Ты покажешь мне ваше убежище на карте, – произнес он, и мне показалось, что мужчина сдерживается, чтобы как следует меня не встряхнуть.

– Ни за что! – наши взгляды схлестнулись, и я почему-то обратила внимание на его темные глаза. При тусклом свете и так близко они показались мне мягкого орехового оттенка. В них не было злобы, ярости, ненависти. Того, к чему я давно привыкла. Как может человек, с такими глазами сделать что-то плохое? И почему мне так не хочется узнать, насколько далеко он готов зайти?

– Ты нарываешься, – беззлобно произнес он.

– Вы будете меня пытать? – я горько улыбнулась, – может быть, я вам помогу, облегчив сомнения. Возможно, вы не можете решиться на такое. Пока. Но скоро, совсем скоро злость перевесит честь и благородство. Вы всегда сможете найти себе оправдание. Его найти несложно. И тогда вы можете меня связать и бить резиновой дубинкой, оправдывая свои действия какой-то призрачной целью. Это больно, поначалу, и я действительно могу что-то рассказать. Правда это будет ложь, вы сразу не поймете. Потом я потеряю сознание, и могу вообще надолго замолчать. Так что, наверное, вам этот способ не подходит. А еще иглы… тонкие длинные под ногти. Они не оставляют следов на теле, но боль невыносимая. Не знаю, сколько я смогу продержаться. Возможно, даже буду умолять вас о смерти. Некоторые используют огонь… Он оставляет мучительные, болезненные шрамы. А еще, чтобы за что-то наказать женщину можно подвергнуть ее насилию. Иногда быть отданной во власть зверя в мужском обличии может быть хуже любой пытки. А еще…

– Довольно! Заткнись! – внезапно прорычал Дамир. Его лицо изменилось. В нем проступили ненависть и злость. Ко мне? Неужели я нажила нового врага?

– Заткнись, – повторил он уже спокойнее. Провел рукой по моей щеке, и я невольно прикрыла глаза, в любую минуту ожидая удара. Я бросила ему вызов, что за ним последует? Наказание? Побои? Пытки? Насилие? Я не смелая, а ужасная трусиха. И, наверное, уже не смогу выдержать все это во второй раз… тем более, от него.

Смахнув с моей щеки откуда-то взявшуюся влагу, он помог мне присесть и медленно, словно каждый шаг доставлял ему много боли, удалился.

Год назад.

Мне показалось, что я ослепла и оглохла. В ушах стояла звенящая тишина, даже в наушниках не было слышно щелчков и помех. Завывание ветра осталось где-то позади. Я осторожно пробиралась через разрушенные перегородки, обходя острые конструкции, боясь повредить защитный костюм. Где-то там были Мак и Торн, и я знала, каких трудов составит ребятам пробраться сквозь узкий проем.

Продираясь через завалы, бродила по кораблю уже десять минут, когда наткнулась на первое тело. Мужчина, немолодой лежал на животе, его шея была повернута под неправильным углом, а в ране на виске успела запечься кровь. Оглядевшись, не смогла понять, что же послужило причиной его смерти. Коридор был пуст, явных следов разрушения не наблюдалось. Тогда как он умудрился свернуть себе шею и пробить голову?

Сзади донесся скрежет металла, и я поняла, что ко мне присоединились ребята. Мак присел над трупом и несколько секунд молча его осматривал, даже не прикасаясь.

– С другой стороны еще двое, – поделился наблюдениями Торн, – выглядят похоже. Мы еще не видели рубки.

Почему-то мысль о том, что большая часть команды, возможно, находится именно там, заставила меня похолодеть. Скольких еще мертвецов нам придется сегодня повидать?

– Стой! – видя, что я встала, Торн схватил меня за локоть, – не торопись. Первыми пойдем мы.

Он извлек из внешнего кармана защитного костюма небольшой плазменный пистолет и сделал знак Маку следовать за ним. Я решила не отставать, и вскоре, преодолев несколько десятков метров раскуроченного ударом о поверхность спутника пола, старательно обходя вываливающиеся из гнезд искрящиеся провода, мы достигли цели. Рубка была прикрыта развороченной дверью. Из-под нее на полу натекла подсохшая лужа чего-то темного.

Мак с Торном общими усилиями сдвинули тяжелую дверь, подперев ее валявшейся тут же железякой, и перед нами развернулась ужасная картина. Падение и удар о поверхность не пощадил несчастную команду корабля, их тела были разбросаны по полу, как сломанные куклы. Кого-то зажало между покосившимися перегородками, кто-то оказался придавлен рухнувшими на них приборами. Но было во всех этих смертях что-то до странности схожее и пугающее. У каждого члена экипажа на голове зияла рана. Каждый из нас смог сделать собственные выводы о произошедшем здесь совсем недавно. Вот только я боялась ошибиться, хотя мне доводилось видеть, что могло сделать огнестрельное оружие с телом человека. Мешанина из крови, плоти и костей заставила меня отступить. Я сглотнула ставшей кислой слюну и сделала над собой усилие, подавив тошноту. Стараясь не думать о том, что сейчас вижу, я прошла вглубь, пытаясь не наступить на чьи-то останки, сама же понимая, как это глупо и нереально.

– Стой! Ты куда? – Мак преградил мне путь, словно стараясь защитить от увиденного. Поздно.

– Может быть, кто-то еще жив, – пробормотала я в переговорное устройство, и десантник, пожав досадливо плечами, позволил мне пойти.

Я действительно надеялась, что кому-то могло повести. И сейчас он, раненый и беспомощный нуждается в нашей помощи. Я склонялась буквально над каждым, стараясь прощупать пульс или уловить едва слышное дыхание. Но все мои усилия оказались тщетны. Невозможно выжить после такого удара!

Между тем, Мак, подойдя к покореженному и все еще искрящемуся пульту управления, начал что-то усиленно там искать. Наконец, издав удовлетворенный возглас, больно отозвавшийся в переговорном устройстве, он вытащил маленький черный диск.

– Должно быть интересное видео. Если черный ящик не поврежден. Нам пора. Дольше оставаться не имеет смысла, – услышала я в переговорном устройстве голос Торна. И была с ним согласна.

Назад мы продвигались быстрее, словно с корабля нас гнала прочь неведомая сила. Глупый, иррациональный страх успел завладеть моим сознанием. Что произошло с этим кораблем? И где колонисты? Было непохоже, чтобы их здесь перевозили.

Когда до проема оставалось несколько метров, и мы успели пройти первого попавшегося мне пострадавшего, я остановилась.

– Ты чего? – дернул Мак меня за рукав.

– Там кто-то есть, – прислушиваясь к своим ощущениям, прошептала я.

– Что за бред? – возмутился Мак.

– Я уверена, там кто-то есть, – уже настойчивее повторила я, сворачивая вбок, и двигаясь, словно в трансе. Пришлось пройти несколько метров, пока я не уткнулась в двери закрытой каюты. Десант дружно вздохнул, и начали ее отворять. Спустя десять минут, сопровождавшихся скрежетом и матом, дверь поддалась и перед нами открылась каюта, погруженная в полумрак. Мужчины направили фонарики, обшаривая стены и пол, и лишь тогда мы смогли рассмотреть еще одно неподвижное тело.

Я и Мак вошли, Торн остался в коридоре, прикрывая нас. Тело принадлежало еще молодому мужчине, длинные светлые волосы которого успели слипнуться от крови. Я склонилась над телом и с удивлением и радостью нащупала на шее у мужчины едва слышный пульс.

– Твою мать! Капитан не уставал повторять это сочетание слов, видимо, выражавшую крайнюю степень его волнения. Были и другие, но это то, что можно было произнести на публике.

После того, как мы доставили бесчувственного раненого на борт «Бесстрашного» и водворили его в медкамеру, где им занялся наш третий десантник, а, по совместительству, врач, вся команда находилась в неописуемом волнении. Али, получив в руки диск, тут же приступил к его расшифровке. У меня выдалось несколько свободных минут, которые мне захотелось провести наедине, в небольшом грузовом отсеке, возле вентилятора, лопасти которого неспешно гоняли ветер и создавали расслабляющий эффект. Столько впечатлений! В венах бурлила кровь, не желая успокаиваться. Никогда не думала, что мой первый полет пройдет вот так.

– Ты молодец. Хорошо держишься, – Ким присел рядом, наплевав на мое стремление к уединению.

– Ты забыл добавить «малявка» – равнодушно произнесла я.

– Растешь на глазах, – бросил он. Потом помолчав, добавил, – Мак сказал, там была жесть.

– Ему виднее. Мне не с чем сравнивать, – не хотелось говорить о том, что мне пришлось увидеть с тем, кто был от этого далек.

– Кэп собирает всех в кают-компании. Думаю, Али удалось что-то расшифровать.

Я поднялась, отряхнула брюки и пошла впереди Кима. Впервые в жизни хотелось курить. Или напиться. Одно я знала точно, засну без кошмаров я теперь не скоро.

Али колдовал над приборами, и вскоре перед нами на голографическом экране возникло изображение рубки другого корабля. Долгие часы полета нас не интересовали. Скорее, последние сутки. До нас доносились голоса людей, жизнь которых оборвалась необъяснимым образом. Мы видели их полными сил и надежд, здесь и сейчас, и я не могла побороть воспоминания о том, что их надеждам не суждено было осуществиться. Из записи, мы узнали, что нашего раненого зовут Клей Паттерс, ему было сорок два года, и он служил на дредноуте «Феникс» помощником капитана.

– Смотрите, вот здесь, – обратил наше внимание Али, – они получают приказ лететь на Миранду за пять часов до нашего прибытия.

А дальше… Как будто экран заволокла пелена. До нас донесся звук удара, затем настала окутанная зловещим предчувствием тишина. Но тишину вскоре сменили другие звуки. Выстрел, еще и еще. Шум борьбы, возня, заглушающая все остальные звуки, а затем снова тишина. На этот раз мертвая, холодная и пронизывающая до костей.

– Это значит, что будь мы ближе или же имей корабль быстроходнее, и нас ждала бы такая участь, – высказал предположение Торн.

– Это если выводы вашей экспедиции верны, и команда действительно была убита, – выдал Ким.

– Ну, если только не считать убийством пулю в башку… – съязвил Мак.

– Престаньте! – капитан устало потер виски. Он выглядел не лучшим образом, – перед нами открываются хреновые перспективы, господа… и дамы. Похоже, мы единственные свидетели того, что произошло на разбившемся корабле. И то, частично. Я говорю про нашу спасательную команду. Если они заявят о том, что видели, то поставят себя под прицел всего ВВС.

– Но и молчать мы не можем, – вмешалась я, – к тому же, есть еще Клей, живой свидетель того, что там произошло.

– Пока живой, – поправил меня Ким.

– Мы постараемся сделать так, чтобы он прожил как можно дольше, – подытожил кэп.