Kitabı oku: «Квотербек, пошел к черту!», sayfa 3

Глава 5

Харлин Квин Олдридж

После легкого перекуса мы все же отвариваем дамплинги, выпиваем кофе и сейчас, на удивление, в полном молчании расходимся по комнатам. Видимо, Ченнинг расстрелял все свои патроны, и его магазин пуст, а я устала после долгого путешествия.

Захожу в комнату и падаю на застеленную кровать, и тут же морщусь от ее нереальной жесткости. Выбора у меня особого нет. В квартире всего две комнаты, и первую ранее облюбовал Ченнинг, так что мне придется довольствоваться малым. Вытягиваю ноги на кровати и стону от понимания, насколько же я устала. Боюсь, полутора днями мой отдых не обойдется, или в Калифорнию я приеду с согнутыми ногами, и они больше никогда не разогнутся.

Спустя десять минут я все же встаю и изучаю содержимое шкафа в спальне. Нахожу на полках чистые полотенца и различные принадлежности. Беру пару полотенец и намереваюсь пойти в ванную, как кидаю взгляд на сдохший мобильник. Телефон! Я хоть и устала, но вряд ли смогу уснуть в ближайшие часы, а лежать в постели и пялиться в потолок – то еще удовольствие. А идти после душа на улицу – явно негениальная идея.

Кидаю полотенца на кровать и направляюсь в коридор. Прохожу мимо комнаты Ченнинга и замечаю его лежащим на диване и пялящимся на потолок. Вот же гад, отжал себе большую комнату с огромным диваном. Он, пожалуй, гораздо мягче, чем мой матрац, набитый кирпичами. Ничего не говоря, я беру ключи и покидаю квартиру. Спускаюсь на парковку, открываю небольшой бардачок и достаю зарядку от телефона, и возвращаюсь в квартиру.

В дверях меня ждет Ченнинг.

– Я думал, ты ушла, – весьма растерянно произносит он.

– В ближайшие полтора дня не уйду, – отвечаю я и показываю зарядку. – Не могу жить без телефона. И так понимаю, тут нет вай-фая, как и зомби ящика? – Кроме пустой стены в спальни Ченнинга я не увидела ничего.

– Не самое веселое местечко, – усмехается он.

– Ты и впрямь потерял телефон? – спрашиваю я.

– Увы, да.

– Не повезло, но если что, можно посмотреть фильм на моем мобильнике, – предлагаю я.

– С чаем? – улыбается он.

– С печеньем «Савоярди»³⁴, – отвечаю я с игривой усмешкой. – Но фильм выбираю я.

– Договорились. А с меня «Савоярди».

– Отлично, – произношу я и направляюсь в комнату, но останавливаюсь. Обернувшись, я уже не вижу Ченнинга на прежнем месте. – Эй, ковбой, – заглядываю к нему в комнату, – я хочу принять душ.

– Это приглашение потереть тебе спинку? – ухмыляется он.

– Нет, тривиальный ты извращенец. – Закатываю я глаза. – Дело в том, я не планировала с кем-то делить жилплощадь эти дни, так что у меня нет с собой одежды, кроме той, что и так на мне. И если уж мы будем смотреть фильм, то не одолжишь ли мне что-то из своих шмоток? Не хочется после ванны натягивать на себя штаны.

– Без проблем. Шорты и футболка подойдут?

– Более чем.

Ченнинг роется в спортивной сумке с надписью «Калифорнийские рейнджеры» и достает аккуратно сложенные шорты и футболку.

– Merci. – Улыбаюсь и забираю вещи, после чего удаляюсь в свою комнату.

Взяв все самое необходимое, иду в ванную. Забираюсь в душевую кабину и включаю воду. Тяжелые капли обрушиваются потоком к моим ногам, и я встаю под них, окуная лицо в прохладу. По коже стекает вода. Какой же это кайф принять душ после долгого пути. Эту поездку я точно никогда не забуду, особенно – моя задница, успевшая за четыре дня стать плоской.

Прижавшись ладонями к поверхности кабины, я опускаю голову, ощущая, как по затылку барабанят тяжелые капли, а по лицу стекают ручейки воды, попадая в уши, рот и нос.

Что меня ждет в Городе Ангелов? Новая жизнь или новые проблемы?

Точно ждал Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Именно его закончил мой отец, а после и моя мать. И поскольку с моим послужным списком я могла поступить только в самый замшелый университет Америки, причем на краю Аляски, где студентами будут белые медведи. Собственно, мои родители не могли допустить такого, поэтому выбор и пал на Калифорнийский университет, ведь Нэшу и Рокси не могли отказать с просьбой взять «родственницу» на обучение. Следом были долгие мучительные потуги с выбором факультета. Выбор шел между кино– и телепроизводство, танцем, человеческим развитием и психологией, музыкой, философией и связями с общественностью.

Кино и телепроизводство я отмела сразу. Ну какой из меня режиссер или сценарист? Музыка? Оба моих родителя в музыкальной индустрии, а вот себя я в ней не видела. Если Нэш с пяти лет грезил о создании рок-группы и уже к двенадцати годам сколотил свою банду, а Рокси Девон стараниями Нэша поступила в «Калифорнийский», выбирая так же музыку. Собственно, Нэш помог ей пробиться в своей индустрии, исполнив несколько ее песен, ставших хитами, особенно «Моя ночная королева». Что же насчет человеческого развития и психологии? Что-то мне подсказывало, мое собственное человеческое развитие зашло в тупик, и вряд ли я смогу чего-то добиться на этом факультете. Философия – ну да, в какой-то мере я была философом со своей «особой» философией: «смейся в лицо опасности», «бей и не убегай», «делай сейчас, пока есть возможность», «живи так, чтоб завтра стало стыдно, иначе в старости будет нечего вспомнить». И как вишенка на торте, ставшей не просто девизом, а целой исповедуемой религией: скорость. Даже на моем Харлее был лозунг: «Если я мертва, значит мой убийца – скорость». Оставались связи с общественностью и танец. Связи с общественностью у меня явно не складывались, все заканчивалось разбитыми носами, так что выбор пал на факультет танцев.

Пока моим воспитанием занимался Нэш и его команда, то я была не только на всех их репетициях, но и принимала участия в каждом шаге закулисной жизни «ВетКвинс». Так что я занималась с педагогами по вокалу, были и хореографы-постановщики с танцами, утомительные тренировки и репетиции, поскольку помимо кричащих песен у «ВетКвинс» имелись весьма мелодичные композиции, сопровождающие бэк-вокалистками и танцорами, особенно, если это был огромный концерт папиной группы. Плюс постановки танцев для клипов. Так что основная база у меня имелась, как и отличная растяжка, благодаря маминому пилатесу.

К тому же мне нужен был лишь диплом, и танцы – единственный факультет, который не будет меня обременять и тяготить.

И когда по моему затылку начинают капать холодные капли, я вздрагиваю.

– Вот же дерьмо! – ругаюсь я.

Закончилась горячая вода. Твою ж мать!

Беру мочалку и намыливаю ее, принимаясь смывать с себя пыль дороги. Когда дело доходит до волос, я буквально готова визжать от холода. Зуб на зуб не попадает. И когда кожа начинает скрипеть то ли от чистоты, то ли ледяной корки, покрывшей всю мое тело, я наконец-то выключаю воду.

Обмотавшись полотенцем, я дрожу и переступаю с ноги на ногу, пытаясь хоть как-то согреться. Ченнинг мог бы сойти за отличный обогреватель, только сейчас я не готова вот так вот выйти и сказать: эй чувак, согрей меня, а после трахни и забудь обо мне на утро. Ведь Ченнинг, чью фамилию я уже забыла, именно из тех парней, кто трахнет тебя и забудет.

Кларк Адамс, Дэвид Самерс, Питт Джексон, ну и Дин Браун, продержавшийся дольше остальных, еще имевший смелость обещать золотые горы и клясться в вечной любви, после чего я поклялась ему в верной ненависти, снося второе зеркало бокового вида.

Меня, как мотылька, тянуло к красавчикам, а их манила моя визуальная порочность. Вот только они преследовали сделать меня еще одной своей победой – зарубкой на спинке кровати, а я велась на смазливую мордашку. И после кобеля Дина я поклялась, что мое сердце закрыто для любого парня, кто хоть чуточку красивее меня. И если уж кто-то и трахнет меня, то лишь по причине, что я сама захотела его первая, ну и ради лозунга: в здоровом теле – здоровый дух. Я, конечно, уверена, что это не про секс, но в этом есть какая-то подоплека, вам не кажется?

А Ченнинг?

Это тот тип парней, кому девушки кидают свои влажные трусики, стоит ему пройти мимо. Вырывают свои сердца из груди, позволяя ему безжалостно сожрать его на завтрак. И главное – он знает о своей неотразимости, сексуальности, животном магнетизме и красоте и умело этим пользуется. Черт возьми, Ченнинг – это тот парень со взглядом, способным не только намочить женские трусики, но и снять их не прикасаясь. Таким был Нэш – мой отец. Я неоднократно видела, как девушки-однодневки заходили в его спальню и уходили на утро с улыбкой и блеском в глазах, а после сидели на ступенях концертных залов в слезах и потекшей туши. Еще в девять лет я должна была понять: с таким типом мужчин мне не по пути, – но ведь на чужих ошибках учатся только умные люди. Я же предпочитаю свои собственные грабли, на которых танцую ирландские танцы. Так что, если кто-то и трахнет кого-то, так только я Ченнинга, а утром умчу в закат, оседлав единственного верного мужчину – «Харлея», в честь кого и было мое первое имя.

Вытершись махровым полотенцем, я накручиваю второе на волосы и беру мужскую футболку. Встряхнув ее, я прикладываю к себе. Вероятно, шорты мне и не пригодятся. Футболку вполне можно использовать как платье. Ченнинг действительно впечатлял своими размерами. Ни грамма жира, ни широкая кость, а лишь высокий рост, развитая мускулатура усердными тренировками в спортзале. Даже с моими пятью футами и восьмью дюймами³⁵, Ченнинг казался огромным. Едва без обуви я достигала ему макушкой до волевого подбородка. А еще у него были лысые подмышки, что большая редкость среди мужчин.

«Все, Харли, прекращай!» – пытаюсь я привести себя в чувства.

Встряхиваю футболку еще раз и надеваю ее, вдыхая едва уловимый приятный запах кондиционера для белья. Мягкая ткань струится по коже, будто меня ласкают руки Ченнинга, скользя вниз, изучая каждый дюйм тела. Край футболки доходит мне до середины бедра. Развожу руки по сторонам, осознавая, что могла бы ею обернуться минимум три раза. Я сжимаю бедра от нахлынувшего возбуждения, пробужденного моими мыслями о размерах мужчины. О моих похотливых мыслях свидетельствуют и мои вновь ожившие соски. Я опираюсь ладонями о стиральную машинку и подаюсь вперед, опуская голову, пытаясь привести свои чувства в порядок.

Полгода, чертовых полгода у меня не было секса, когда же Рокси Девон получала свою порцию оргазма и утренний кофе с тостами в постель чуть ли ни четыре раза в неделю. Иногда это были одни и те же горячие парни, у кого оставалась мама, а иногда и новые лица, которые порой встречала на нашей кухни.

С Рокси у нас было правило, если ее мужчины или мои оставались в нашем доме, когда кто-то из нас уже вернулся домой, то никакого секса. И правило никогда не нарушалось. А вот иногда – скорее, даже редко – утром некоторые мамины ухажеры уходили с разбитыми носами, поскольку решали шлепнуть меня по заднице, заставая меня ранним утром на кухне, делающую себе крепкий кофе.

Видите ли в их жизненный устав входил трахнуть сразу всех особей женского пола в доме. Однако, после разбитого носа, все они грозили иском, но один отработанный прием работал безотказно. Я показывала липовые документы, где мне всегда было пятнадцать лет, и я, как вампир, не старела уже шесть лет. И эти приятели тут же забывали о судебном иске и бежали из нашего дома сломя голову. Загреметь за приставание к малолетке куда страшнее разбитого носа.

Эх…

Выдыхаю и все же выхожу из ванной, направляясь в свою комнату. Телефон уже должен зарядиться, так что можно приступать к смотринам какого-нибудь фильма.

Глава 6

Ченнинг Райнер

Эта квартира не славится способностью закрытых дверей, разве что кроме входной. Как и в туалете, так и в ванной нет замка, отчего мой член так и рвется в бой. Стоит мне представить, что Харлин стоит обнаженная под струями воды, мой приятель уже готов к обороне. А еще ее неожиданный крик в душе и ругательства выбивают из-под ног почву. Я каждое гребаное мгновение борюсь с желанием распахнуть дверь, войти в душевую и, подойдя к Харлин в плотную, схватить ее за копну светлых волос и, оттянув за них, наклонить голову девушки и припасть к изящной шее поцелуем, а свободной рукой проскользить по мокрому телу и спуститься ниже, где наверняка нет ни одного волоска. Почему-то именно такой я представлял эту сексуальную стервочку. Занозу в заднице. Гордую, уверенную, соблазнительную, без единого волоска на теле. Даже в собственных фантазиях я чувствую, как мой эрегированный член вторгается в ее тугую вагину, сжимающую меня точно в тисках. Я наклоняю Харлин, и мой член скользит туда-обратно, и я вижу ее гладкие влажные складочки, движущиеся в такт моим движениям. Вот же черт! Мне срочно нужен холодный душ и часовая дрочка, пока мой друг не сдаст свои лидерские позиции, поскольку он основательно решил присвоить этой ночью Харлин. Я провожу ладонью по лицу и выдыхаю. Эта девица погубит меня или доведет до синих яиц. Я в миллион раз представляю, как вхожу в ванную – и не только в нее, однако звуки воды смолкают, и я понимаю – слишком поздно. Слышу, как девушка покидает душевую, вытирает влажную кожу, как на мгновение замирает, даже не двигается. И все это я слышу, находясь на расстоянии еще одной комнаты. Либо я спятил, либо моя фантазия разбушевалась ни на шутку, либо я чертов супермен, способный слышать через стены.

Спустя мгновение дверь ванной открывается, и девушка проходит в свою комнату. Черт. Я не знаю, через сколько минут ко мне придет Харлин, или позовет к себе, но я должен возобладать над стояком, иначе блонди примет меня за пацана, неспособного контролировать свою эрекцию, и у кого встает только от одной мысли о сиськах.

Вот же срань! Все мои попытки подумать о чем-то, что обрушит мой стояк, сводятся к моменту, как я нахожусь на корточках и смотрю на Харли снизу вверх, а она смотрит на меня. Ее губы приоткрыты от возбуждения, соски едва не прорывают ткань белой майки. Если кто и прорвет тут что-нибудь, так это мой член мои шорты.

Я делаю вдох и представляю Харлин в бабушкиных панталонах. Только и это не помогает. Даже чертовы панталоны смотрятся на ней сексуальнее крошечного бикини. Вот же дерьмо!

– Дерьмо! – ругаюсь я под нос и встаю, подходя к окну.

На улице давно стемнело, и я вижу лишь собственное отражение в стекле, а после открывающуюся дверь в мою спальню, и Харлин, появившуюся на пороге в одной моей футболке. Девушка буквально утопает в ней. Край рукава доходит до запястья, а низ футболки прикрывает большую часть бедер. И девушка без шорт, черт возьми, Харли, что ты делаешь с моим членом? Надеюсь, хотя бы в трусиках. При мыслях о женских трусиках, мой член каменеет еще больше. Черт!

– Где мы будем смотреть кино? – спрашивает Харлин, продолжая стоять в дверном проеме, будто опасается входить в мою комнату.

– Выбираешь ты, как и договаривались, – отвечаю я.

– Я спросила не какой, а где, – уточняет она и улыбается.

«Вот же черт!»

– Думаю, на диване, – произносит она следом и шагает в мою обитель, пропитавшую все вокруг моей похотью и желанием к ней. – И «Сумерки»³⁶, – говорит она, и вот оно, в чем я так нуждался. Мысли о светящихся вампирах, Белле³⁷, неспособной связать два слова на экране, и мой член падает.

– Ты издеваешься? – говорю я.

– Тебе не нравится Эдвард Каллен³⁸? Эдвард Каллен – идеален, – явно издевается Харлин и широко улыбается во весь свой белоснежный ряд зубов, напоминая настоящего дьявола.

О боги, еще немного, и я опущусь до того, что мой член будет вставать при упоминании Эдварда Каллена, ведь в этот момент я буду видеть перед собой обворожительную улыбку Харлин, таящую в себе все смертные грехи человечества, особенно – похоть. Это девчонка – моя погибель. Возможно, мне не стоило останавливать тренера с поиском жилья для Харлин. Он мог бы поселить ее в номер моей сестры, улетевшей сегодня в Лос-Анджелес к матери. Или на худой конец уступить свой номер, а самому прийти сюда.

Ведь такие, как Харлин Квин – девушки-занозы, – сами уходят по утрам, исчезнув без записки, а спустя год врываются в твою жизнь подобно тайфуну, сметая все на пути и тебя в том числе. А если остаются, то любая оплошность, и крушение Титаника покажется тебе пустышкой, когда девица будет стоять и смотреть на тебя, связанного и лежащего на дне багажника пикапа, а в руке держать нож. Такие, как Харлин Квин, побреют твои яйца налысо и протащат твою мошонку через все круги ада, если посмотришь в сторону другой киски с упругой задницей. Харлин Квин – не та девушка, что нужна мне. Ведь я Ченнинг Райнер – квотербек, неспособный дать ей то, чего она захочет после одноразового траха. Я хоть и «помолвлен» с Адрианой, тоже еще той стервой, однако, она закроет глаза на любую вагину, в которой побывает мой член. Статус, деньги, обоюдовыгодные отношения – решают все.

– Ладно, давай тащи сюда свои «Сумерки», – отвечаю я после долгого замешательства. Очевидно, слишком долгого, отчего девушка уже намеревается покинуть мою спальню.

– Ты издеваешься? – выпаливает она, и я замираю подобно оленю в свете фар, проезжающего авто.

– Ты сама предложила посмотреть «Сумерки».

– Я разве похожа на ту, кто будет их смотреть? – Харли морщится и высовывает язык. – А вот «Гордость и предубеждение».

– Ты решила протащить мой зад через все круги ванильного ада? – усмехаюсь я.

Интересно, это шутка или нет? И придется ли мне пялиться два часа на Мэттью Макфэдьена³⁹.

– Кстати, ванильный – мой любимый вкус. Как насчет последнего «Форсажа»⁴⁰? – спрашивает Харлин.

– Интересное у тебя понятие о ванильности. Теперь ванильный и мой любимый вкус, – почти цитирую я слова из чертовых «Пятидесяти оттенков серого»⁴¹. – Значит, «Форсаж»?

– А есть другие предложения?

– Как я уже сказал, кто платит, тот того и танцует, так что выбирай сама. – В моей голове всплывают только одни образы из порнофильмов.

– На самом деле, когда дело доходит до решения, какой фильм смотреть, я теряюсь. – Девушка наконец-то проходит и садится на диван, и я не могу оторваться от ее стройных ножек. И все же моя футболка ей чертовски идет.

– Можно посмотреть спорт, – брякаю я глупость.

– Спорт? – удивляется она и смотрит на меня как на идиота.

– Да? – неуверенно говорю я. – Ты не любишь спорт? – пытаюсь прощупать почву. Неужели Харлин и впрямь не знает, кто я? – Баскетбол? – Она морщится. – Волейбол?

– Если только пляжный, и то, потому что на мне потрясно смотрится бикини, – отвечает она.

– Даже не сомневаюсь, – ухмыляюсь я. – Тогда соккер⁴²?

– Какие-то двадцать два идиота в шортах бегают по полю и пинают черно-белый мяч.

– Гольф? – не унимаюсь я.

– Игра для пенсионеров со стажем.

– Бинго?

– Для пенсионеров, кого за дверью ждет старуха с косой. И это не спорт.

Я ухмыляюсь. У этой малышки есть свое видение на все?

– Американский футбол?

– Дерьмо собачья, – отрезает она и звучит это как серпом по яйцам. – Самый наитупейший вид спорта в Америке. Какие-то агрессивные и тупые качки, переполненные тестостероном, выходят на поле, чтоб упираться своим членом в задницу друг друга, пытаясь дождаться мяча, а после самоутвердиться за счет своей силы и вести себя, как бешеная телка на распродаже, толкая другую и бросаясь в приступе бешенства. Если хочется снять стресс, то лучше пойти на бокс. В этом и то больше смысла.

Я едва сдерживаю порыв, чтоб не сказать, перед ней сидит тот самый агрессивный идиот и тупой качок.

– Разве девушкам не нравятся качки и агрессивные парни? – Сажусь я рядом с Харли на диван и заглядываю через плечо на экран телефона.

– Может быть, кому-то и нравится. – Пролистывает она страницу с фильмами.

– А тебе? – почти шепчу ей на ухо и замечаю, как по ее шее пробегают мурашки.

Мне нравится осознавать, что я действую на Харли так же, как и она на меня.

– Мне кажется мой ответ по отношению американского футбола вполне отвечают на второй твой вопрос.

– Значит, не нравятся?

– По крайней мере, если бы я однажды решила посмотреть канал спорт, то предпочла бы большой теннис.

Теперь морщусь я.

– Теннис? Что в нем интересного?

– Ну хотя бы короткие женские юбки и стоны. Разве парням такое не нравится? – возвращает она мне мой же вопрос.

– А смысл этих стонов?

– Ну не знаю, – пожимает она плечами, а после смотрит на меня, – думаю, у меня б получилось стать теннисисткой.

– Потому что на тебе бы потрясно смотрелась юбка и ты стонешь, как суперзвезда из порно? – предполагая ее ответ.

– Бинго, ковбой! Ну что, «Форсаж»? – Харли включает видео, и на экране появляется эмблема киностудии.

Мы устраиваемся на диване с ногами, молча приступая к просмотру фильма, и уже через какие-то полчаса Харлин засыпает на моем плече. Смотреть на эту сладкую стерву равносильно засунуть свой член между дверью и проемом. Девушка напоминает милого ангела, но стоит ей улыбнуться, как на свет покажутся два острых клыка, а за ними зубы голодной пираньи, и если ты остался еще жив, то тебя встретят челюсти акулы.

Харлин Квин – кара небес за непослушание. Грязный Санта дарит мальчикам таких девочек в назидание.

Харлин, будто ощутив мое пристальное внимание, начинает двигаться. Я не дышу, боясь разбудить. Мне чертовски не хочется, чтоб она уходила. Девушка еще ближе прижимается ко мне, обнимая меня, словно подушку и трется щекой о грудь. Вероятно, Харли и впрямь считает меня подушкой или своим плюшевым медведем. Но когда ее нога скользит по моей, и низ футболки задирается выше, мой пульс учащается, а член вновь реагирует.

Святые яйца Люцифера!

Я пытаюсь расслабиться, но девушка стонет во сне и еще ближе льнет ко мне. Если и дальше так продолжится, то совсем скоро Харлин сама заберется на мой член. И боги! Надеюсь, она все же надела трусики? Или находится без них? Я горю желанием дернуть ткань футболке выше, но сейчас я стараюсь быть гребаным джентльменом.

Девушка вновь стонет и скользит ногой вверх, едва не задевая мой стояк. Я делаю глубокий вдох, будто это поможет мне ускользнуть от нежелательного прикосновения. И точно чувствуя мои движения и напряжение, Харлин приоткрывает глаза.

– О-о-о, – вздыхает она, – прости…

Я повинуюсь своему желанию и опускаю руку на ее талию, удерживая девушку возле себя, не позволяя отстраниться, если она намеревалась это сделать.

– Я уснула, – шепчет она, поднимая голову с моей груди. Наши взгляды встречаются, и мой член затвердевает еще больше. И если Харли поднимет на дюйм ногу выше, то ощутит мой стояк во всей своей красе.

– Я не против, даже если ты используешь меня, как подушку, – тихо произношу я.

– Ты не самая мягкая подушка, Ченнинг, – говорит она, и я ухмыляюсь. – Прости… Я очень вымоталась с дороги. Думаю, мне стоит пойти в свою комнату.

– Останься, – выпаливаю я. «Ченнинг, ты роешь себе могилу». – Просто останься. Диван большой. Я не трону тебя и не прикоснусь, ты можешь быть спокойна на этот счет и не волноваться, – шепчу я почти в губы девушки.

Харлин улыбается и неожиданно кладет свою голову обратно мне на грудь.

– Я и не волновалась, – речь ее становится слегка спутанной. – И если б ты ко мне прикоснулся, то я была бы не против… – почти сходит на шепот ее голос, и девушка расслабляется в моих объятиях.

Вероятно, Харли все это время находилась в полусне. Иначе, я б уже видел сияние ее оскала в ночи. Девушка совсем расслабляется, и я ощущаю, что Харлин проваливается в глубокий сон.

Дотягиваюсь до пледа, стаскивая его с тумбочки, и укрываю нас. Расслабившись, я сам закрываю глаза. Сегодня был трудный день не только у Харлин, но и у меня. Завтра будет новый, и надеюсь, он будет еще лучше, чем завершение этого дня.