Kitabı oku: «Номинар», sayfa 5

Солнце уже клонилось к закату и пряталось за пыльными кирпичными зданиями Старого города. Не желая остаться в темноте, которая, к слову, нисколько не мешала моим друзьям, я встал и зажёг несколько светильников в главной комнате. Тонконогий торшер рядом с Ниро тёплым светом окрасил её длинные волосы в мягкое золото. Не просто симпатичная девушка, а очень привлекательная, несмотря на пугающие глаза.

Всё напряжение, в котором я пребывал с момента встречи с Вероном, растворилось в дружеской беседе, растаяло без следа. Сейчас я был в кругу друзей, пускай и без Мойры и Элиена, но они оба были живы и где-то рядом. Тёплый свет торшера и настольных ламп за нашими спинами создавали уют и настроение для безмятежного времяпрепровождения.

– Я всё же вернусь к первоначальной теме, – неожиданно прервал беседу Акки.

Зачем?!

Никто, в том числе я, не стал ничего спрашивать или пытаться поддержать его тему. Наш наставник выпрямился в кресле, отчего громоздкая мебель сделалась весьма миниатюрной. Хотелось избежать этого разговора любой ценой, но торговаться с Акки попросту невозможно. Поэтому мы сидели и ждали.

– С вашего позволения, я поделюсь своей памятью, чтобы не тратить слов. Вам не нужно ничего предпринимать, просто стоит иметь это в виду.

Ниро кивнула и сказала «хорошо», Рэк же о чём-то задумался и дал согласие не сразу, ну а мне всё равно деваться было некуда.

На удар метронома глаза Акки сделались одинаковыми, и моё сознание затопило одной большой информационной волной. Теперь мы все владели частью его памяти. Такие трансформации не проходили без мигрени и лёгкого головокружения, но если нашего друга почему-то волновал сей вопрос, то можно было и потерпеть.

Акки пытался найти связь между жертвами последней волны – их ID, как и ID предыдущих, официально представлены не были, пока больше четырёх лет назад под самый конец эпидемии СМИ неожиданно не опубликовали записи памяти, на которые попали смерти четырёх достаточно известных личностей: генологов Полин Киильм и Сегера Горинга, владельца оранжереи в гигалите Рера Лекета и писателя-антрополога Кодору Мироус. Независимые обозреватели уже делились в том году своими личными записями о последних секундах жизни тьюринга-мнемоника компании Нотигис, специализирующейся на восстановлении памяти, и ещё шести студентов из университета Общих Направлений Нового города. Двое учились на факультете архитектуры ИИ, один на факультете поведенческой психологии, ещё один на трансгрессивной генологии и двое на смежных факультетах искусства и дореволюционной истории.

Сейчас Акки пытался вычислить личности двух жертв за последние сутки и пары неизвестных на записи памяти пятилетней давности. От его идеи связать жертвы воедино веяло одержимостью.

– Вместе с твоей мамой – это пятеро генологов, – обратился ко мне новоявленный детектив.

– Кто пятый? – Рэк, как и я, не мог досчитаться.

– Лекет, – ответила за него Ниро. – Он преподавал синтетическую биологию в моём университете. Но его специализация смежная: Лекет был скорее биологом, чем генологом, хотя его исследования относились сразу к двум областям. Но, Акки, ты берёшь за аксиому, что смерти этих пятерых связаны между собой. У Сегера Горинга случился сердечный приступ на лекции, и вскрытие это подтвердило.

По упрямому виду Акки было видно, что он не собирается менять своё мнение.

– Лицо того учёного выглядело немногим лучше, чем у сегодняшнего клиента.

– Он разбил его о кафедру, когда падал, Акки.

– Моё заключение от этого не изменится: нейровирус связан с НИИ Совета, – заявил наш друг.

– У научно-исследовательского института Совета отделений больше, чем здесь книг на полках, – вновь не согласилась с детективом Ниро. – Кому предъявлять обвинения?

– Мои родители преподавали в Первом университете, а не работали на Совет. Я у них на лекциях торчал каждую неделю лет с шести. Откуда бы у них время взялось ещё на что-то, – тоже не согласился я. – А остальные, кого ты избирательно не берёшь во внимание? Тридцать лет назад этот вирус прикончил с десяток безработных и столько же последователей какого-то жертвенного культа. И того певца, проклятье, забыл его имя.

– Шеган, – напомнил Рэк.

– Я смогу подтвердить свои слова, когда найду того, кому удалось распространить записи памяти через СМИ. До этого они не попадали в сводки официальных новостей. Кто-то сделал исключение для тех четверых и, видимо, пошёл наперекор Совету.

В наступившей тишине напольные часы отсчитывали время неумолимо быстро. В животе заурчало, и я понял, как много времени прошло с прихода Акки. Сумерки за окном перетекли в ночь.

– И как ты собрался его искать? – задал очевидный вопрос я.

Акки не стал отвечать, он смотрел на сад, мирно спящий за окном. Простое, но красивое место, полное цветов и кулинарных трав, высаженных Рэком вокруг деревянной беседки. Сам хозяин сада напряжённо стискивал обитые цветастой тканью подлокотники кресла. Он будто пытался решить в уме парадокс, и у него это – по понятным причинам – не выходило.

– Мэло, собирайся, мы едем ко мне, – неожиданно напомнил Акки и вырвал Рэка из раздумий. – Расскажу на месте. В любом случае Ниро мне не верит, а Рэку мои исследования не по душе.

– Акки, я не не верю тебе, но считаю, что ты заблуждаешься в некоторых вопросах.

– А мне не нравится этот разговор, потому что толку от него, как от петуха яиц. Но это не значит, что я хочу, чтобы ты поскорее свалил из дома. Останьтесь поужинать хотя бы. Я ещё вчера замариновал пятикилограммовую говяжью вырезку и рассчитывал разделить её с вами.

Я был всеми руками и желудком за ужин в исполнении Рэка, но у Акки имелись иные планы на вечер:

– Спасибо, но переустановка эгиды займёт время, а его у нас немного.

Рэк непонимающе сдвинул брови. Добродушие сменила профессиональная серьёзность.

– Уже поздно, а я почти сутки не спал, и сегодня ночью может прийти новый заказ от Араты, – бесстрастно пояснил Акки.

Губы Ниро недовольно сжались, и она вновь спряталась за чашкой чая.

– Проклятье, я обещал Мойре сегодня ужин, совсем забыл. Нужно будет попросить Элиена установить и ей новую эгиду. Или ты можешь это сделать, когда заедем ко мне за вещами.

Меньше всего мне сегодня хотелось оставлять Мойру одну, но обещание, данное Акки, было важно. Может, договор я и не соблюдал, но хотя бы слово своё старался держать.

Элиен и Рэк неустанно вдалбливали мне в голову, как важно соблюдать договор и ни в коем случае не влезать без его заключения в чужие дела. Я научился не интересоваться ни возрастом, ни семейным положением и статусом номинаров, ни их способностями. Всё усвоил без лишних вопросов, но вот с договором у меня не вышло. Больше всего наседал Элиен со своим «всё имеет свою цену, особенно альтруизм, а за него расплачиваться никто не хочет», «у всего должны быть границы, особенно у помощи» и его коронным «мы не благотворительный фонд». Рэк выражался приблизительно в том же духе, но любил добавлять: «Мы не благотворительный фонд и не проститутки, чтобы делать исключения из симпатии». Его больше волновала гипотетически недополученная прибыль.

Я же не вижу ничего плохого в том, чтобы лишний раз помочь нуждающемуся, особенно если на то есть время и возможность. Стража порой не в силах решить проблему легитимным путем, а наёмникам наплевать на закон, регламенты и прочие рамки, мы готовы играть не по правилам. Но вот Рэк и Элиен зачем-то их писали и заставляли меня им следовать.

– Я уже об этом позаботился. Мы сразу поедем ко мне. Всё, что тебе может понадобиться, я найду. – Акки тут же переключил внимание на Ниро и Рэка. – Не забудьте про эгиду.

В уме возник вопрос, но мигом улетучился, выбитый из головы другими мыслями.

– Ужасный день, да, – устало выдал весьма заниженную оценку сегодняшним событиям Рэк. – Незачем ехать сейчас куда-то, лучше останьтесь у меня, мне так будет спокойнее. Эгиду и здесь сможете переустановить.

– Нет, в следующий раз. Может, завтра, если ты не съешь всю вырезку.

Наставник по-доброму ухмыльнулся и поднялся с кресла проводить нас. Ниро тоже встала, но отпускать нас так просто не собиралась.

– Что ты не договариваешь? Зачем тебе Мэло? – прямолинейно спросила она, и её стальной взгляд впился в лицо нашего общего друга.

Несмотря на отсутствие у Ниро зрачков и радужки, порой я каким-то шестым чувством понимал, куда она смотрит.

– Ничего, – с неменьшим вызовом ответил он и сменил тему разговора, будто Ниро проявила вопиющее неуважение. – Поставьте эгиду сегодня же. – И тут настала его очередь строго смотреть на Рэка с Ниро. – Я был бы рад разделить с вами вашу уверенность, что вирус нас не коснётся, но пока закономерность не выявлена – этого нельзя утверждать. Ниро, позаботься о себе первой, – выделил он последнее слово, – за Мэло я сам прослежу.

– Ладно, – едва ли согласилась Ниро и расслабила плечи, продолжая испускать слабые лучи хладнокровия. – Мне тоже пора домой. Завтра задам несколько вопросов на работе.

– Лучше не стоит, – предостерёг её сурово Рэк. – Если Акки прав, то лучше держать свои подозрения подальше от Совета.

– Ещё раз напомню: у НИИ Совета отделов – не связанных между собой – не один десяток. И сам Совет точно имеет веские причины не разглашать данные о жертвах. Они не отрицают существование нейровируса, но и не создают паники. Спасибо всем за вечер. Мэло, если почувствуешь себя нехорошо, сообщи мне сразу.

Ниро задержалась убрать посуду, но перед самым нашим уходом они с Акки обменялись малопонятными взглядами.

Хотя Акки никогда в открытую не обвинял, а Ниро не защищала НИИ, мне было известно отношение каждого из них к научной организации. Им обоим сложно было оставаться беспристрастными, когда одна положила свою жизнь на помощь людям в стенах института, а другой ощутил на собственной шкуре, к чему такая «помощь» может привести. Притом оба прекрасно знали о существовании обратной стороны медали, но принимали именно ту, которая была им лучше знакома.

Нарушенные обещания

Наш путь пролегал вдоль побережья с возвышающимся вдалеке величественным гигалитом, выстроенным в виде божественного всевидящего ока, где меня, должно быть, ждали ужин и постель. Дьявольщина, совсем забыл убрать мусор посреди квартиры.

Я попытался связаться с Мойрой, принести искренние извинения, но был полностью проигнорирован. Пока гусеница мчала на ближайшую к апартаментам Акки станцию, я заказал доставку выпечки из Старого города на наш с Мойрой адрес. Вопросы об увиденном на площади могли подождать. Мой непреклонный друг не разрешил делать крюк и заезжать домой.

Воспоминания дня теснились в моём распухшем мозгу, и только сосредоточенный взгляд Акки заставил меня отвлечься.

– Мойра спит, – неожиданно произнёс он, будто прочитав мои мысли. – Или злится.

– Скорее второе.

Он приподнял алые брови и отвернулся к окну.

Солнце успело зайти, и огни гигаполиса отчаянно слепили глаза по мере нашего приближения к центру Нового города. Вдруг меня осенило: за последние сто лет в нашу жизнь широкими шагами вошли номинары, скрывавшие до этого само своё существование. Мир начал расширяться со скоростью Большого Взрыва, и многие, тогда ещё непостижимые нашему уму вещи вошли в обиход столь резко и неожиданно, что не были сразу признаны.

Мы жили в неописуемых масштабов городе, в зданиях-сотах, где контролировали каждую нейрочастицу при помощи ИИ, посредством которого к тому же обучались, общались и развлекались. И, несмотря на этот прогресс, достигнутый благодаря Последней войне, и весь скрупулезно воссозданный из кусочков разбитого прошлого мир, кто-то отчаянно пытался разрушить само его основание. Может, сейчас я и утрировал, но мой мир кто-то точно пытался уничтожить.

Гусеница плавно остановилась на пустынной крытой станции; с нами вышло всего несколько пассажиров, тут же скрывшихся в противоположных нашему пути туннелях. Я последовал за Акки через закрытые переходы, усыпанные бирюзовыми флюрами. Гирлянда из миллионов светлячков вспыхивала впереди и медленно гасла за нашими спинами. Мы так и не проронили ни слова, пока не достигли величественной арки, ведущей в центр Тауруса, где Акки жил последние два года.

Глава 3. Спасение

– Смотрю, твои растения выглядят получше, никаких голых палок. – Я наклонился коснуться пушистой хвойной веточки низенького деревца. – Хотя надо быть исключительным рукожопом, чтобы угробить сосну. Чего кривишься?

– Это не моя заслуга, а Фило.

Одним из плюсов жилья моего друга был многоуровневый сад прямо в сердце гигалита, где каждый мог ухаживать за деревьями, кустами, цветами и всем, что зеленеет и пахнет. Кто-то высадил две ровные аллеи декоративных помидоров рядом с бонсаем незадачливого садовода.

– Она в тебя влюбилась, – пошутил я, и чеканные черты Акки скривило недовольство. – Или же ей больно наблюдать за издевательствами над живыми растениями. Что тебе так не нравится?

– Не люблю, когда лезут с помощью, о которой не просили. Это мой участок, Мэло, я за ним ухаживаю. Может, не так здорово, как остальные, но я прилагаю усилия и хочу видеть результат своих трудов, а не Фило.

– Так скажи ей.

– Говорил. Семнадцать раз. Но она не слушает.

– Может, не так говоришь?

Акки оторвал взгляд от томатов и наклонился поправить обвязку своих миниатюрных сосен.

– Может.

Мы двинулись через сад. Ночное небо светило ясными звёздами; цветы с клумбы, обнесённой мелкими валунами, перебивали аромат роз, высаженных вдоль мощёной дорожки, – кто-то явно прибегнул к генной модификации орхидей.

– Элиен вчера вновь отчитал меня за нарушение договора, но толком не объяснил причины, – решил я пожаловаться на общего тьюринга-навигатора. – Рэк велел отказаться от задания: у клиента не было достаточно средств, чтобы заплатить за наши услуги. Но тот мужчина не пытался толкнуть на Нижнем рынке оружие или животное через посредника и не собирался нелегально модифицировать тело или запугать конкурентов. Всё, что он просил, это найти и привести домой его дочь. Он даже примерно знал, где её искать. Да, не в самом приятном, дружелюбном и безопасном районе. Ты знаешь, о каком месте я сейчас говорю. Я понимаю, почему Рэк завысил цену, но, проклятые боги, не на столько же. Всё же это отец искал свою дочь, а не сутенёр сбежавшую проститутку.

От воспоминаний о загаженных переходах, разбитых подземных «улицах», где было изувечено всё, на что падал взгляд, стало паршиво. Старые платформы поездов превратились в райончики с администрацией, предпочитающей видеть своих жителей под кайфом круглые сутки. Едва моя нога переступила порог самого вонючего притона в моей жизни, желудок немедленно забил тревогу, желая его покинуть. Борясь с тошнотой и брезгливостью, какой отродясь не страдал, я сумел найти измождённую девушку, свернувшуюся на грязном матрасе под кучей протухшего тряпья. Я не тешил себя надеждами найти её вменяемой, никто в здравом уме не решился бы спуститься под землю в заброшенные туннели Старого города вблизи границы. Заброшенные если не людьми, то цивилизацией.

Когда я забрал девушку, она еле дышала. Её руки напоминали птичьи лапки, а ключицы опасно выпирали под тонкой майкой. Пришлось по пути унять какого-то парня, накинувшегося на меня с арматурой и дикими воплями, но инцидент быстро себя исчерпал при помощи ручного электрошокера. Были и другие неприятные мелочи, но они не заслуживали внимания. В конечном счёте девушка оказалась дома, отец не мог унять слёз и найти слов благодарности, в полной мере передающих его признательность. Он предложил в оплату моих услуг всю свою скромную библиотеку, но я решил довольствоваться одной книгой.

– Рэк оставил мой день свободным, никаких заданий и поручений. Почему не помочь убивающемуся от горя отцу? Чего Рэк и Элиен постоянно меня донимают своим договором? Эй, Акки?

Прежде чем ответить, он задержался у входной двери.

– Ты правда хочешь знать?

– Почему нет? Хорошо, Рэк трясётся из-за денег, и его антикварный салон переживает не лучшие времена, но зачем отказывать в помощи. И не говори, что мы не фонд милосердия.

Всего на секунду его глаза стали одного цвета, в них отразились флюры над входом в апартаменты.

– Рэк не из-за денег волнуется, а из-за тебя. Не удивляйся так, он старается о тебе заботиться, в своём понимании. Для него мы навсегда останемся подростками. Он никогда не давал тебе задания, связанные с грубым насилием и тем более убийством, и ни разу не пытался склонить тебя к ним, а они почти всегда самые прибыльные. Он готов терпеть убытки, но не рисковать тобой. По этой же причине Рэк не посылает тебя на задания, связанные с моральной дилеммой или подразумевающие последствия…

– Какие последствия? – я непроизвольно повысил голос. – Что было бы с той девушкой, проведи она ещё неделю в подземке? Ты её не видел, Акки. Да грешники в преисподней и то здоровее выглядят. Что с тобой?

– Ничего.

– Я же вижу.

Лицо друга оставалось непроницаемым, но я знал его слишком долго, чтобы не заметить слегка поджатую линию губ и тень смятения.

– Та девушка сегодня днём убила своего отца, унесла из дома всё, на её взгляд, ценное и вернулась в подземные трущобы. – Он старался говорить ровно, ничем не выдавая беспокойства.

– Откуда знаешь?

– Рэк просил проверить. Не первый раз такого рода истории заканчиваются не в пользу нанимателя.

На мгновенье я потерял точку опоры и безвольно прислонился к стене. На ум, шумя и толкаясь, лезла без малого сотня вопросов, но ни один не имел значения. Ничего не имело значения, так как рано поседевшего из-за волнений о дочери-наркоманке мужчину было уже не вернуть.

– Мэло, твой клиент рано или поздно отправился бы искать свою дочь в одиночку и закончил бы скорее всего не лучше.

– Скорее всего…

– Невозможно всё знать наперёд.

– Но Рэк знал и потому отказал. И он знал, что я бы всё равно его не послушал, расскажи он мне причины. Я в порядке, просто не ожидал. Я только хотел помочь. – Тяжесть ответственности давила к земле.

– Знаю. Давай войдём внутрь.

– А почему Элиен? – спросил я, чтобы перестать думать об отчаявшемся старике, руки которого затряслись от волнения, когда я обещал вернуть ему любимую дочь.

Дверь в апартаменты рассыпалась и, переступив порог, Акки ответил:

– Не уверен, но могу догадываться. Элиен пытается привить тебе свои ценности и, видимо, тем же способом, каким когда-то их привили ему. Может, со временем я смогу ответить на твой вопрос более полно. Или ты и сам сможешь.

Я ступил вслед за ним в полумрак апартаментов, флюры лениво проснулись, разбуженные приказом своего хозяина. Молочные светлячки едва освещали силуэт Акки и нагромождение из полированных металлических коробок.

– Намного проще воспринимать нашу работу, чётко следуя заранее прописанным инструкциям. Мы инструмент, Мэло, нас не касаются вопросы этики и морали. Молотком можно забить гвоздь, а можно и человека. – Его голос прозвучал далеко и отрешённо. – Невозможно быть хорошим в нашей профессии, да и в жизни в целом.

Необъяснимая меланхолия накрыла нас обоих, философские беседы не были редкостью в нашей компании, но именно сегодня показались чересчур давящими и угнетающими. В любой другой день мы бы без труда развеяли их очередным сумасбродством.

В последний раз я поспорил с Акки, что улучшил свои навыки шпионажа. С полдюжины бокалов тёмного пива с ликёром и виски пробудили во мне полную уверенность в возможности доказать собственную правоту. Всё началось с преследования в тёмных переулках Старого города девушки в нелепо броском и вызывающе нескромном наряде. Я выступил в роли того самого шпиона, а Акки следил за мной через мою нейросеть – и, значит, видел и слышал всё то же, что и я, не отрывая своей элегантной задницы от барного стула.

Преследуемая девушка с виляющими бёдрами, норовящими выскользнуть из коротеньких шорт, лихо свернула за угол дома и растворилась. Но я не мог признать поражение и решил выяснить, куда она делась. Я прошёл несколько метров в том же направлении и вдруг ослеп от боли. Перед глазами закружились разноцветные пятна. Истеричный смех и лавина нелепых и едва ли обидных ругательств посыпались на мою голову вместе с ударами сумочки. Преследуемая девушка застала меня врасплох, налетев, точно ночная фурия, из своего укрытия между выступами здания. В отличие от меня, Акки не испытал и сотой части дискомфорта от перцового баллончика, который эта леди испробовала на мне.

Когда я осознал, что произошло, то попытался защититься, выставив руки над головой. По ту сторону сознания я ощущал дикий восторг Акки, но прекрасно знал, что ни один мускул на строгом лице не поддался нелепой улыбке. Девушка не скоро решила, что с меня хватит. В конечном счёте она исчезла под одобрительные выкрики разбуженных соседей, победно цокая в ночи каблуками.

Акки же нашёл меня лежащим лицом в ближайшей луже. С его слов, в ней было больше моих слёз, чем воды. Не самая занятная история, но всё же. Элиен потом заколебался стирать записи памяти, чтобы моя репутация не оказалась уже в метафорической луже.

– Смотри под ноги. – Голос раздался из глубины квартиры. Я не заметил, когда он успел раствориться в полумраке.

– Будь любезен, скинь контроль.

Когда управление апартаментами перешло ко мне, я запустил облако флюр вглубь жилища: всё свободное пространство Акки умудрился заставить допотопной техникой, которой тьюринги не пользовались уже с полвека. Стеклянные экраны, металлические и пластиковые корпусы…

Аккуратно проходя под свисающими кабелями, переплетёнными в тугие жгуты, и с той же осторожностью ступая на свободные от проводов участки пола, я разглядывал убежище друга словно впервые. За последние два месяца многое изменилось: иллюзия сосновых деревьев на стенах создавала впечатление бесконечного леса, но вот сама комната будто зачахла и поросла чужеродными пепельными лозами с другой планеты. Облачка флюр проплывали над головой, неравномерно озаряя светом тёмные уголки просторного жилища, загромождённого цифровыми машинами.

– У тебя жуткий беспорядок. Дай Фило возможность убраться здесь, может, она отстанет тогда от твоего сада? – пошутил я и сразу вспомнил о собственном беспорядке дома и об обещании, данном Мойре. Дурное предчувствие зародилось во мне, точно приступ тошноты после неудачного выбора лотка с сырым галаролу.

– Может, ты отпустишь меня на полтора часа? – спросил я, но по каменному выражению лица друга понял, что ответ – «нет». Хотя с таким же непроницаемым видом он жил чуть ли не двадцать четыре часа в сутки.

Зачастую Акки выходил из себя, практически не меняясь в лице. Менее эмоциональное выражение можно встретить разве что в администрации приёма Совета.

Вокруг нас рождались и погибали тени, отбрасываемые сплетением проводов, свисающих с потолка. К моему сожалению, они не были созданы из нейрочастиц и с таким жутковатым неудобством приходилось считаться. Хорошо, хотя бы воздух был свежим.

– Зачем тебе всё это? – Я повернул голову, указывая на ту часть комнаты, где скопилась целая груда металла и стеклянных цифровых экранов.

– Присядь. – Он указал на кресло, сплошь покрытое пожелтевшими от времени вырезками из газет, проигнорировав мой вопрос.

Подо мной захрустел истлевший пергамент, и я провалился в истёртую временем и молью натуральную мебель. На подлокотнике лежала газета с заголовком: «На месте трагедии установят памятник Единения новому герою». Написанное под выцветшей от времени фотографией было не разобрать – больше моему вниманию не на что было отвлечься.

– Я слушаю.

– Мэло, мы дружим с тобой с детства. Не так ли? – со всей присущей ему серьёзностью задал вопрос Акки.

– Конечно. А что?

Он вновь пропустил мой вопрос мимо ушей. По правде, это начинало раздражать.

– Ты доверяешь мне?

– Да, – без колебаний ответил я.

– Сегодня, когда мы оба были в баре, кто-то сначала отключил информационный поглотитель, а затем взломал мой ID дистанционно, несмотря на защиту. Помнишь?

Ещё одно облако флюр проплыло над головой и озарило лицо Акки мертвенно-бледным светом. Впервые я заметил, сколь глубоко отпечатались на нём замешательство и неуверенность. То, что я зачастую мог прочесть его настроение, не заслуга моей внимательности, просто мы давно друг друга знаем. Но это выражение лица разглядел бы и слепой.

– Я помню. – На время я забыл о странном инциденте, это и неудивительно: другие события вытеснили его с лёгкостью… Усилием воли удалось вовремя подавить мерзкое воспоминание о мертвеце на площади.

– На площади я оказался раньше, чем Рэк меня туда направил проверить тебя. Я знал, что произойдёт, потому что этим утром мне передали ID того мужчины и предупредили, что ты будешь следующим. – Всё было произнесено вслух на одном дыхании.

Он сжал рукой переносицу, будто его замучила головная боль.

– Ты о чём? – До меня не сразу дошёл смысл его слов. Понадобились время и тишина, чтобы осознать сказанное. – Следующим, значит, – уже будто приговорённый к смертной казни, а в каком-то смысле так оно и было, повторил я.

– Это ничего не значит. Я знаю, что делать. – Акки оторвал руку от лица, и меня обожгло его взглядом, полным решимости.

– Я всё-таки не понимаю, как кто-то сможет обойти мою эгиду, кроме разве что Элиена. Тебя могли разыграть. Кому я сдался? Какой вообще толк убивать меня таким способом? Легче меня пристрелить или отравить. Я чью-то бабулю переехал и не заметил? У кого настолько больное воображение в выборе карающих средств?

– Успокойся. Лучше подумай: какой был смысл убивать других пользователей ИИ?

– Ты же говорил, что там связь с НИИ Совета, – напомнил я и едва ли не ощутил облегчение.

– Ниро права в том, что я могу ошибаться или не видеть ситуацию полностью. В любом случае тебе же будет лучше, если мы оба поверим полученной мною информации, – жестоко подытожил Акки.

– Ничего не понимаю…

– Знаю.

– Тебе не кажется подозрительным тот факт, что с тобой решили поделиться именем следующей жертвы и ею оказался я? Серьёзно, какому маньяку-тьюрингу я перешёл дорогу?

Я не заметил, как встал и начал расхаживать по комнате, автоматически огибая всякий хлам.

– Мы это выясним.

– Да почему? Что не так со мной? – Руки не знали куда себя деть и пытались не позволить разрываемой вопросами голове развалиться на части. – А что, если потом это перекинется на вас? Я заразился, когда помогал тому мужчине? Так? Но я бы заметил. Должен был. Каким образом это заражение происходит? Мне же не с деньгами за заказ скинули вирус или… – Но Акки не дал мне договорить.

– Мэло, прекрати. Ты не заражён пока.

– О-о-о, об этом грёбаном вирусе известно не больше, чем о выходе новой модели браслета! Откуда тебе знать без сканирования, что он уже не сидит в моей голове? Ты знаешь, кто с тобой связался? Надо найти этого ушлёпка и выбить из него, откуда ему столько известно о целях вируса.

– У тебя истерика. Либо ты сам успокоишься, либо я тебе вколю твой транквилизатор.

Мне стало неловко от его слов, но хуже было то, что я и вправду сорвался. Меня вновь занесло. Конечности трясло от злости, а не от страха. Хотелось размозжить лицо того шутника, кто придумал образ этой дряни и запустил его убивать своих носителей с абсурдной жестокостью.

В нос неожиданно ударил запах протухших консервов, сырости и дерьма. Я будто вновь очутился в заброшенной подземке, а передо мной парень-наркоман, решивший… кто знает, чего он там решил. Арматура в его жилистых руках не дала мне шанса поговорить по душам. Я остановил его, но применил больше силы, чем стоило. Меня разозлило его необдуманное, глупое поведение. Я вернулся обратно в кресло, еле сдерживая гнев и разочарование.

– Я спокоен. – Это была ложь.

Глаза привыкли к полумраку жилища, но оставались углы, надёжно укрытые плотным одеялом тени.

– Почему ты не сказал раньше, при Рэке?

– Сначала мне нужно было кое-что проверить, а затем я решил взять ответственность на себя. Я знаю, что делать и как избежать твоего заражения. – Его взгляд стал жёстким. – Но тебе придётся мне довериться.

– Куда я денусь.

– Нет, ты не понял. – Он склонился надо мной, отбрасывая тень. – Я не позволю ни тебе, ни себе облажаться в этом вопросе, потому что не собираюсь терять своего брата.

Вот этого я никак не ожидал. Акки никогда и близко не касался сентиментальных тем, не говоря уже о том, чтобы прямолинейно выражать собственные чувства. Мы оба и без слов знали, что стали как братья, но зачем об этом говорить вслух?

– Я не знаю, что ответить. – Видимо, его сдержанность передалась и мне.

Сегодня «Я не знаю» стало фразой дня.

– Ты меня понял?

Он подошёл ближе и упёрся руками в подлокотники кресла, нависая надо мной гигалитом. Оба его глаза горели безумием, но осознанным, не пожирающим разум огнём, а наоборот, заковывающим его в свой ледяной плен.

– Мне и самому как-то не хочется умирать, – я попытался отшутиться и тут же пожалел об этом.

– Я серьёзно. Ты должен будешь следовать моим инструкциям неукоснительно и без вопросов. Ты это осознаёшь?

Его дыхание сбилось, он почти вышел из себя, хотя, в отличие от меня, был признанным наёмником, способным сохранять хладнокровие и мыслить здраво, когда ситуация к тому вовсе не располагает. Он не надеялся на других и не полагался на удачу, как делал я. Из нас двоих только он способен отодвинуть все чувства в сторону и мыслить настолько непредвзято, что существуй до сих пор суррогатные интеллекты, на его фоне они смотрелись бы сентиментальными подростками.

Все те моменты, когда Акки выходил из себя, никогда не были связаны с работой. Я же наоборот, совершенно не переживал по пустякам, и разного рода мелочи крайне редко могли меня разозлить по-настоящему. Но если дело касалось чувств других и несправедливости, я уже не мог совладать с собой. Ребячество и глупость – за это Элиен упрекал меня.

– Я понял тебя. – И в эту ложь надо было свято уверовать.

В голове всплыли тысячи вопросов, но в ожидании ответов на них придётся запастись терпением.

Акки убрал со лба выбившиеся пряди длинных волос. В неясном свете они, будто не затянувшиеся раны, алели на бледном лице. Откуда-то из-за груды старого железа он достал крутящийся стул на колёсиках и устроился напротив меня. Выносить пристальный взгляд его вечно меняющихся глаз становилось всё труднее с каждой секундой.

– Дай доступ к своему ИИ, – велел Акки.

– Начнёшь устанавливать эгиду?

– Да.

– Какую-то особенную? – догадался я.

– Верно. А теперь дай полный доступ и не делай ничего без моего разрешения. И никаких вопросов: ты обещал, – напомнил мой настойчивый друг с отменной памятью и взял мою голову в свои руки.

– Ладно-ладно, – я не стал спорить и тут же выполнил его просьбу. – Мне помолчать?