Kitabı oku: «Теперь мы квиты», sayfa 3
Глава 5. Гостеприимство
Три месяца спустя
Затянулся сигаретой, с наслаждением выдыхая горький дым. Никогда не курил, а здесь пристрастился. Нужно бросать это дерьмо. А еще лучше накатить.
Услышал скрип распашных ворот. Не оборачивался, знал, кто за спиной.
– Твою мать, наконец-то из подземелья выбрались! – раздается громкий голос Огинского.
Не смотрю на него, чувствую рядом. Протягиваю пачку. Дема морщится.
– Ты завязывай с этим дерьмом, брат. С сегодняшнего дня начинаем тренить, – в подтверждение слов делает бой с тенью.
Радуется как ребенок. На лице улыбка до ушей, в глазах пожарище. Бл*, когда-то и я таким был. А сейчас стою, оглядываюсь назад и ничего не чувствую. Вроде получил то, что хотел. Дело закрыто и к нам нет претензий. А в душе кошки скребут и тревожно. Исай теперь зубами вцепится, хер отстанет, пока не получит свое.
Смотрю на часы. Илай опаздывает на десять минут. Мобила села, не смогу его сам набрать. Дема пытается реанимировать свой гаджет.
– Суки хоть бы подзаряжали их. А если бы мы дольше чалились, так и посадить батарейку недолго, – ворчит недовольно, убирая мобилу обратно в сумку.
– Идем на ту сторону дороги. Неймана подождем. Не хочу даже рядом стоять, – обернувшись, посмотрел на серые здания за воротами, передернуло от отвращения.
Дерьмовое место, тяжелое. В нем отлично чувствуют себя только мои демоны. Каждый день приходилось бороться с ними, спать под их гул в башке, под ненавистный шепот.
Быть предателем всегда проще – ты можешь забыть о своем поступке, обосновать его, завесить одеялами собственных оправданий, чтобы глаз не мозолить. Ты можешь искренне считать себя красавчиком, потому что предатель всегда остается сверху, остается в тепле. А ты сидишь и пытаешься залатать подручными средствами дыру в спине. И нет возможности дотянуться до ножа, который вонзили. И не залечить эту рану никаким способом.
Дема со знанием дела покосился на серый забор за спиной.
– Сия гостиница – отвратнейшее место, – процедил недовольно, и пошел через дорогу. В этот момент мимо нас пролетела черная Тайота. Джип пронесся мимо, резко затормозив, а потом сдал назад, остановившись аккурат передо мной.
Подобрался весь, выкидывая в сторону недокуренную сигарету. Бл*ть, так и знал, что этот гусь с первой минуты присядет на плечи.
– Братан, – улыбается Дема, обнимая вышедшего со стороны водительской, Исая. – Спасибо. Еще пару недель, и я бы *бнулся окончательно в этой клетке.
Исай смеется, хлопая Дему по плечу, а потом ко мне оборачивается, подходит. Смотрит с высоты своего роста, надменно так. Сукин сын. Понимает, что взял меня с потрохами, и теперь я его личная собачка на поводке.
– А ты не хочешь поблагодарить друга? – подкуривает, смотрит на меня хитро.
Сука.
– Я так понимаю, ты благодарность свою сполна готов получить, – жмем друг другу руки. И это нихрена не приветствие. Более близкое знакомство с противником.
– Поехали – угощу, пообщаемся. Мирон сегодня тусовку замутил. Алкоголь рекой льется, лучшие девочки города.
Приходилось сталкиваться с Гессом младшим. Мирон самый отбитый из всех братьев. Проводить вечер в компании таких, как он – было не лучшей идеей.
– Меня брат должен забрать. Другие планы были. Давай завтра, на свежую голову встретимся и поговорим.
Я пытаюсь обойти машину, но он снова возникает передо мной.
– Я тебя зову не в клуб, а в свой дом, – с нажимом. – А туда я не приглашаю кого попало, Лука. Ты же не станешь пренебрегать моим гостеприимством?
***
Я на заднем. Дема сидит рядом, как долбаный волчок крутится из стороны в сторону. Его гиперактивность начинает действовать на нервы.
– Я так и не узнал, откуда рожки росли, – произносит Исай, сжимая руль одной рукой. Бросает взгляд в зеркало заднего вида, пытаясь поймать мой.
Гесс резко входит в поворот, отчего Дему подбрасывает в бок.
– Да че тут думать, это Вершишин, п*дла, – рычит Огинский. – Гесс, дай мобилу, матушке набрать.
Исай протягивает ему телефон. Тот утыкается в гаджет, а я внимательно слежу за дорогой. Не уверен, что это хорошая идея – идти пустым и в меньшинстве в логово братьев Гесс. Да и раньше я бы в жизни так не сделал. Но сейчас приходится выкручиваться из того дерьма, в которое меня окунул Рома.
– Не напрягайся ты так, – ловлю взгляд Исая. – Илай в курсе. Я набрал его полчаса назад. Парни будут ждать тебя в ресторане. Я надолго не задержу.
Ёб*шки—воробушки, какие мы предусмотрительные. Покосился на Дему. Тот выглядел напряженным.
– Все в порядке?
Мой вопрос застал его врасплох. Оторвав взгляд от телефона, несколько секунд он сидел и пялился на меня в недоумении.
– Да маме плоховато. Соседка трубку взяла, говорит, вчера на скорой забрали. Я, наверное, к ней поеду, – Дема возвращает взгляд к Исаю.
– И куда ты поедешь? На часах девять вечера, там уже закрыто все, не пустят. Поехали, выпьем, отвлечешься. К тебе тоже дело есть. А завтра утром помчишься к матушке. Да и я чем смогу, помогу…
Как бы то ни было, Гесс прав. Зная нрав Демы, уверен, он устроит в больнице скандал. Достанется и охранникам, и ему самому.
– Дем, один вечер ничего не решит. Завтра утром вместе поедем.
Он кивает, сжимая кулаки.
Через минут десять мы въезжаем в небольшой поселок. Никогда здесь не был прежде, но слышал, что земля тут дорогая и в последние годы в этом месте скупают дома все шишки нашего округа.
Исай тормозит в самом конце улицы, там, где уже начинается лесная зона. Самый огромный и цепляющий взгляд дом – конечно же, принадлежит им.
Мы въезжаем через автоматически открывшиеся ворота. Исай паркует машину недалеко от них и мы выходит на улицу. Здесь так громко, что в ушах начинает болеть. Отвык от столь резких звуков. Все окна и двери здания – нараспашку. Везде горит свет и качает музыка. Перед главным входом больших размеров бассейн в форме буквы О. В нем, будто в муравейнике, полуголые парни и девушки. Справа от бассейна несколько мангалов, у которых стоит парочка типов. Запах барбекю бередит мой, уставший от скудной тюремной пищи, желудок.
– А-а-а, – протягивает довольно Исай, оборачиваясь ко мне. – А ты ехать не хотел! Сейчас откормим вас, Лука, – он обнимает меня за плечо, второй рукой забирая бокал с подноса, проходящей мимо официантки.
– Угощайся, – вручив мне его, берет второй и, чокнувшись, опрокидывает в себя.
– У-у-у! – растирая ладони, поднимает руки вверх.
– Милая, – он подходит к одной из полуобнаженных телок. – Давай, организуй нам столик.
Мы проходим мимо гостей. Смотря на все, что здесь происходит, понимаю, что мы с братьям – те еще старики—зануды. Нет, мы любим отрываться, и раньше это делали часто. Но такого пиздеца я еще не видел.
Справа на лежаке, прямо сейчас, длинноволосая блондинка отсасывала какому—то мужику. Порнхаб курит в сторонке. Сбоку от дома, у клумбы то ли с фикусом, то ли пальмой, сношались еще одни кролики. Практически все телки здесь ходили в одних лишь стрингах и без стеснения светили сиськами.
– Нравится у нас? – не без гордости спросил Исай, усаживаясь за накрытый стол.
Я устроился рядом. Дема едва мимо стула не плюхнулся. Ей богу, у него только слюна изо рта не стекала.
– Огинский – рыкнул на него. Дема посмотрел на меня невинно.
– Черт, Лука. Ты это видел?
В этот момент к нам подошла официантка и поставила на стол бокалы и бутылку виски.
– Дема, выбирай любую, дарю, – улыбается в тридцать два Гесс-старший.
Хитрый падла. Нет бы к делу и разбежаться, а он бдительность усыпляет. Через десять минут стол ломиться от жратвы. Мясо, пожаренное на гриле. рыба, куча сыров и овощей. Исай принимается за ужин, не обращая внимания на творящуюся в его дворе вакханалию. Такое чувство, будто все происходящее здесь для него обыденность.
– Варламов, ну как оно? Жизнь за решеткой? – произносит, опрокинув в себя шестой по счету шот. Я выпил пока три, но и от них успело унести. А надо бы сохранять здравый смысл как можно дольше. С Гессом уж точно.
– Жить можно, если только временно, – улыбнулся, чувствуя, как алкоголь течет по венам. Сделал еще глоток и прикрыл глаза. И такая легкость внутри. Басы музыки словно за веревки дергают мое обмякшее тело. Звездное небо над головой, запах алкоголя и веселья. Хочется думать, что она еще вернется… хочется верить, что все еще можно исправить.
Твою мать! И какая херня в голову лезет!.
Слышу грохот. В стороне бассейна драка. Я смотрю, как высокий загорелый блондин месит бедолагу. Тот уже на земле, а здоровяк сверху наносит удар за ударом. И то, с каким садистским удовольствием он это делает, не оставляет мне сомнений, что это Мирон, чтоб его, Гесс.
Дорубив парня, возвышается в полный рост. Его руки в крови, и он забирает сигарету у стоящего рядом зеваки. Закурив, хватает первую попавшуюся телку и притягивает к себе.
– Он у тебя совсем с цепи сорвался. Ты б ему транквилизаторы выписал.
Исай прожигает меня злым взглядом.
– Ты человека по обложке судишь, Варламов? Голова у него темная, а сердце верное, братское. Если бы у тебя были такие люди, ты не попал бы с Вершининым впросак.
– Кто?! Ну?! – взвывает во все горло Гесс-младший. – Кто еще хочет поп*зд*ться?! – его пьяный крик заставляет напрячься каждого из присутствующих здесь. Если и есть у сумасшествия воплощение, то именно оно было сейчас в его глазах.
Весь двор замирает. Кажется, даже музыка становится тише. И вдруг, словно *бучий гром среди ясного неба, громкий выкрик Огинского.
– Я!…
– Огинский – рычу сквозь зубы.
– Да пох**, брат. Я такой злой и голодный, что и мамонта уложу, – он довольно потирает руками, уже готовый сорваться к Мирону.
– Сиди, сказал. У тебя бой через неделю,
Исай наблюдает за всем со стороны. С довольной ухмылкой смотрит, не скрывая своего удовольствия.
Сжимаю плечо Демы, чтобы не рыпнулся. Вижу, как с той стороны двора к нам направляется Мирон.
– Ну так и почему я стою и жду тебя? Или ты кричал «я», желая отпроситься в туалет? – ухмыляется Гесс—младший, перекатывая сигарету во рту.
Не слышу, чувствую утробный рык Демы, от которого вибрирует его тело. Он пытается подорваться с места, но я с силой давлю на него, возвращая обратно.
– Рыпнешься, на два месяца забудь про клуб.
Огинский мечет в меня злым взглядом. Знаю, что поступаю как мудак, но другого выбора нет. Огинский злиться, но ослушаться не решается.
– А ты че, его папочка? – влезает в разговор Мирон. – Варламов, помнится в прошлый раз ты немного смухлевал в бою, – он подходит к столу и взяв пару картошек фри из моего блюда, демонстративно отправляет их в рот.
– Ну так давай, выйди вместо своего сынули, или за решеткой яички потерял?
– Следи за… – Демид снова рвется в бой.
Я осекаю его. Бросив на стол салфетку, поднимаюсь из—за стола. Может это именно то, чего мне не хватало там для того, чтобы с демонами стало немного попроще? Выпущу пар, да и Дему оставлю целым. Илай с меня шкуру спустит, если с Огинским что случится. Через пять дней ему в боях учувствовать. Это первый турник, где Неман выступает тренером.
Делаю несколько шагов вперед, желая отойди от обеденной зоны. Мирон идет ко мне. Наглый, чокнутый, отбитый напрочь психопат. Сукин сын, слишком уверенный в себе. Он смотрит по сторонам, что—то выкрикивая в толпу. Все гости подтягиваются к нам, в надежде увидеть представление.
Я ни х*я не слышу. Тишина внутри полная. Я собран как никогда и все что я хочу – выплеснуть все, что корежит меня изнутри все эти дни. Все, что больно делает. Что не дает закрыть эту гребаную дверь в прошлое и начать жить заново.
Все, чему меня учили с детства – драться. Биться так, чтобы противнику не оставлять ни единого шанса. выкладываться по полной, умереть на ринге, но не отступить.
У Гесса нет ни единого шанса. Впрочем, как нет ни у одного из братьев, кто пойдет против. И сейчас я собирался показать Исаю то, чего он ждет.
Мирон прыгает вокруг меня, будто чертова мартышка. Разминаю шею, в то время как он делает выпад в мою сторону. Будто на замедленной съемке наблюдаю за тем, как его кулак летит в мое лицо. Мне нужна эта боль, она всегда помогала заглушить душевную. Но сейчас я не могу ей воспользоваться, потому что не могу позволить чокнутому ублюдку одержать надо мной верх. Даже в такой мелочи. Резко ухожу в сторону, и дальше все настолько машинально, что я не понимаю, как это происходит. Удар. Левый апперкот сопровождается хрустом его челюсти. Удар коленом в солнечное отталкивает его назад. Он звереет, мотнув головой снова летит на меня.
Удар. Это было проще, чем я думал. Это было быстрей, чем хотелось бы.
И он лежит на земле, с запрокинутой головой, без сознания.
Ни хера не вижу. По бокам пульсируют разноцветные полосы. Только когда поднимаю глаза, вижу как в мою сторону несутся несколько типов. На лице Демы застывшая улыбка восхищения, а Исай замирает, подбирается весь. Каменное непроницаемое выражение лица говорит о том, что он чертовски зол. Гесс—старший поднимается, вытягиваясь во весь рост.
Я понимаю, что бегут не спасать Мирона – месить меня. Когда первый из них налетает, ухожу от удара, подсекая противника.
– Стоять! – раздается рык Исая и все замирают.
– Лука победил честно. Помогите малому…
И тут же все пятеро отходят от меня. Вижу, как несколько бодигардов помогают подняться Мирону и уводят его в дом. Музыка снова набирает громкость, отдыхающие продолжают резвиться, словно и не было ничего несколько минут назад.
А у меня внутри такое опустошение, какого давно не было. Словно выбросил с себя несколько тонн груза, который давил на грудную клеть не давая нормально дышать.
Ох*енно. Как заново родился.
Опрокидываю в себя сразу два шота, опускаясь в кресло. Исай сверлит меня взглядом.
– Приводи брата ко мне в клуб. Поднатаскаю. Дури много, а техника хромает.
Исай кивает, продолжая испытывающее смотреть на меня. На его губах улыбка, при виде которой хочется врезать ему пару раз.
– Если только ты станешь его личным тренером, Лука.
Я вижу, как к Гессу со спины приближается еще один брат.
– Исай, – хлопнув ему по плечу, переводит на меня колючий взгляд.
Высокий белобрысый громила. Этот самый мозговитый и адекватный из всей семейки.
Он жмет мне руку.
– Что происходит? – обращается к брату.
Исай пожимает плечами, откидывается на спинку кресла.
– Мирон позвал ребят из клуба. Присоединяйся.
Амирам подходит к Исаю в упор.
– У нас дело через три дня, а здесь половина города тусуется.
Исай остается абсолютно спокойным и расслабленным.
– Угомонись, Амир. Я сказал, все в порядке. Лучше присядь, обсудим новые движухи с нашим партнером.
Амирам нервно сжал кулаки, но послушно опустился в кресло.
– Итак, – Исай подался вперед, облокотившись о стол. – Раз в месяц я буду проводить деньги через твой клуб. Суммы не маленькие, поэтому тебе придется искать вариант обосновать такие большие передвижения.
Эта новость не удивила меня. Я знал, что в предложении Исая будет много подводных камней. А один из них он вполне может захотеть накинуть мне на шею.
– О какой сумме речь?
– Сто штук зеленых.
С губ сорвался смешок.
– И каким образом я обозначу такие суммы в налоговой?
Исай пожал плечами.
– Участвуй во всех турнирах. Таскай своих бойцов по всевозможным боям. Можете принять участие в чемпионате по боям без правил, он будет проходить в моем клубе.
Хорошо, с этим я разберусь. На самом деле бабки можно списывать на выигрыш, с Гараниным в случае чего я договорюсь.
– А еще вы мне нужны на одно дельце. Ничего сложного, нужно будет в определенный момент перегнать тачки в Москву.
А вот теперь я злился.
– Не слишком ли ты дорого берешь за услуги? – откинувшись на спинку кресла, посмотрел на него.
Гесс был до раздражения уверен в себе.
– Свобода бесценна, Лука.
Сукин сын.
– Нет, Исай. Так дела не делаются. Мы договаривались о сотрудничестве на год. Договаривались о том, что ты будет переводить кое какие бабки через нас. На этом все.
Гесс подался мне навстречу.
– Послушай, Лука. Я не могу прямо сейчас засунуть тебя обратно за решетку. Но не надо идти на конфликт с теми, кто может стать тебе хорошим другом. Я прошу об одном деле, но и тебе может еще понадобиться помощь. Считай. буду у тебя в долгу…
Отказ он не примет, и я это понимал. Но и лезть в пекло, не осмотревшись, не хотелось.
– Я поговорю с ребятами. Сколько человек тебе нужно?
– Четверо, – улыбнулся Гесс, опрокидывая в себя очередной шот. – Ты ведь найдешь четыре надежных друга?
– Я услышал тебя. Созвонимся завтра.
Поднялся из—за стола, кивнул Деме.
– Амир, подвези ребят, – бросил Исай брату и протянул мне руку для прощания.
Спустя несколько минут мы на пути к выходу. Огинский идет впереди, я следом. Все пытаюсь понять. где бл*ть подвох. И как сильно изменят нашу жизнь новые друзья.
– А куда Арис делся? С ним порядок? – спрашивает Дема у Амира, как только мы усаживаемся в салон.
– Занят сегодня. Что с ним станет то. – усмехается Амирам.
Парни разговаривают о всякой херне, а я смотрю на дорогу.
Амирам самый адекватный и спокойный из всех братьев. Он у них как на процессор в компьютере, головной мозг.
Гесс – многодетная семейка. Все браться от разных отцов, но мать у них одна. Пьяница и наркоманка, опустившаяся еще в свои тридцать. По—моему лет в тридцать пять ее не стало. Все пацаны воспитывались в детском доме. Исай, самый старший, он и собрал семью, сколотив семейный бандитский подряд. Помимо четырех братье есть еще и сестра. Когда то Дема рассказывал о ней. Элис также участвует во всех делишках. Не видел ее, но представляю, что там за девка.
Как только подъезжаем к клубу, и выходим из машины, из дверей здания гурьбой вываливаются ребята. Не успеваю сделать шаг, они толпой набрасываются на нас с Демой. Сплошная каша из многочисленных рук и голосов. В какой—то момент объятия становятся такими крепкими, что нечем дышать.
– Парни, ну наконец—то! У нас стол стынет! – улыбается во все тридцать два Нейман.
Когда минутный всплеск радости немного стихает, и нас выпускают, все начинают здороваться. Последними подходят Оскар и Марика.
– Привет, братиш…– обнимаю сестру.
Дема уже на полпути к клубу с Оскаром. Нейман как огромный великан—добряк. С его лица не сходит улыбка, и это так непривычно.
– А где мой крестник?
Он оборачивается.
– Нинель!
Проследив за его взглядом, замечаю жену Неймана. Она держит за ручку коляску, катая ее. Рядом с ней стройная рыжеволосысая девушка. Она стоит спиной ко мне, я не вижу ее лица. Но эти рыжие волосы и аппетитный зад… Сука.. внутри все пламенем охватывает от этой картины.
– Эй, цыпленок. – подхожу к ней.
Обернувшись, Нинель смотрит мне в глаза. Я читаю в них тревогу. Девушка обнимает меня.
Где Лука младший? – заглядываю в коляску. Там розовощекий мальчуган сладко сопит, посасывая соску.
– Цыпленок, когда на секцию его приведешь? Надо начинать уже сейчас, к пяти годам пойдем на страну, – улыбаюсь, поднимая к ней глаза. А она все такая же напряженная.
–Лука, – вдруг раздается женский тихий голос. И он не принадлежит Нинель, потому что ее губы не двигаются. А еще от ее голоса меня не шарашит так, как сейчас.
Я резко оборачиваюсь и застываю как истукан. Она. Та самая худая, рыжеволосая. Глазища еще больше стали, а в них печаль застывшая.
– Привет, мы можем поговорить?
Глава 6 Сложности восприятия
Злые взгляды, грубость, неприятие. Все это я ожидала и совершенно не была удивлена, когда приехав к клубу, наткнулась на все вышеперечисленное. Марика едва ли не драться на меня бросилась, если бы не Нинель, не знаю, чем бы все закончилось.
Только плевать мне на их косые взгляды и недовольства. Аська сказала, что сегодня Луку выпустили. Подруга узнала эту информацию от отца, тот работает в органах. Вот я и рванула сразу же сюда. В надежде увидеть его, в надежде на то, что он посмотрит на меня иначе.
Я изменилась. Три месяца чистого ада и ежедневной борьбы с собой. Каждую минуту, каждую секунду я вынуждена быть в диком напряжении. Вокруг меня голодные гиены, и я не знаю куда идти. Верней, знаю, и пришла к единственному человеку, любовь и забота которого мне нужны как воздух.
И вот он, только что вышедший из тонированного джипа. В это же мгновение на Варламова налетает толпа ребят. А я стою и жадно выглядываю его из огромного количества незнакомых мне людей.
Не изменился совсем, только стрижки сейчас не было, вместо нее отросшие вьющиеся волосы. Такой родной, хоть и далекий сейчас.
Я стояла у стены дома, там, куда меня буквально вытолкала Марика, и дышать не могла. Не могла глаз от него отвезти, в то время как нутро кричало: Посмотри! Взгляни хоть одним глазком на меня, Варламов! Посмотри, какой я стала.. Я теперь достойна такого как ты! Я стала лучше, ради тебя. Знал бы ты как тяжело мне дается эта борьба, знал бы, в каком аду я нахожусь ежесекундно.. Но ты ведь не знаешь ничего. Обнимаешь друзей, целуешь сестру.. тех, кто остался тебе родным, тех, кто не предал тебя.. а я предела.
В какой—то момент боли становится так много! Я расстегиваю куртку, в надежде, что это поможет мне сильнее вдохнуть. Но воздуха все равно не поступает. И я понимаю, что больше ждать не смогу. Ни секунды, ни мгновения.
Делаю шаг навстречу, а меня вдруг за руку хватает кто—то.
– Не стоит этого делать. Подожди здесь, он заметит тебя.
Нинель. Ее ладонь ледяная, а в глазах теплота такая, какой давно не видела. Растерянная, не спорю, послушно остаюсь. Она только что вышла из здания клуба, с коляской. Жена Неймана укачивает малыша.
Мне хочется спросить, как они. Хочется посмотреть на сынишку, подержать его на руках. Мне хочется так много рассказать и так о многом спросить! У нее, у Марики, у Демида. Они были мне семьей, а стали чужими. До сих пор не по себе.
К глазам подступают слезы. Отвернувшись, смахиваю их с глаз, злясь на себя. Не хочу, чтобы видел меня слабой и хнычущей. Хочу, чтобы посчитал достойной себя. Чтобы увидел во мне – тот самый идеал нерушимый. Может хотя бы тогда выслушает, а не прогонит?
В сумке трезвонит телефон. Либо Оскар, либо Аська. Подруга ждет меня в гостях. Вчера я просилась к ней переночевать. После истерики Юли, мне придется заново покупать гардероб. Она сожгла практически всю мою одежду, бросалась на меня, выгоняя из дома. Три месяца назад они с Ромой все—таки перебрались в дом Глеба. И с этого дня жизнь стала совсем невыносимой. Я попросилась пожить к Аське, но Оскар забрал меня из ее дома. Он поселил меня в своем коттедже, и вчера сделал предложение, о котором я даже думать не хочу.
И то, что именно сегодня Варламов очутился на свободе – больше, чем знак. Он – тот, под чьим крылом я хочу спрятаться. Если, конечно, он захочет дать мне свое тепло.
– Эй, Цыпленок, – слышу совсем рядом его голос. Каждый нерв сковывает ледяными путами. Сердце бьется так сильно, что в какой—то момент мне кажется, будто оно выпрыгнет из груди.
– А где мой крестник? – голос тихий, ласковый. Петлей на шею эта нежность мне. Сердце пропускает удар, а перед глазами темнеет все. И я понимаю, что не могу ждать ни секунды.
Пытаюсь сказать что—то, одновременно поворачиваясь к нему. Но с губ только еле слышное шипение рвется. В горле пересыхает, я стою и глазами его поедаю. Вблизи он еще красивей. Уставший немного, но это ничуть не портит его.
Лука что—то говорит Нинель, а на меня даже не смотрит. Но я не позволю себе уйти ни с чем. Не зря ведь с Марикой боролась!
– Лука… – тихо, еле слышно. Свой голос не узнаю.
– Нам нужно поговорить..
И замираю. Не дышу вовсе, когда он поднимает ко мне глаза. Шок, неверие… а потом холод… И это так больно…
Молчит. Вижу, как ходят желваки на его скулах, как раздуваются ноздри. Злится.
– Лука, прости, Марика велела ей уйти, но девочка отказывается…
– Ты еще здесь?! – раздается разъяренный крик Марики. – Может уже отвалишь от нашей семьи, долбанная Вершинина!
– Марика, – рычит на нее Лука, и, выставив руку вперед, не дает своей сестре налететь на меня коршуном.
Она замирает, со злостью смотрит на него.
– Идите, отдыхайте. Я сейчас подойду
Он поднимает на меня взгляд, от которого внутри леденеет все.
– Пошли..
Он открывает дверь и проходит в клуб. И как только я переступаю порог здания, вся храбрость и стойкость улетучивается. Все, что я пыталась из себя построить – ничто, пустое, пепел.
На спину его широкую, сильную смотрю, на крепкую шею и умираю от боли. Задыхаюсь от тоски по нему. И знаю ведь уже сейчас, что осталась все такой же, недостойной его. Он всегда был на уровень выше, всегда недосягаемым казался. Убегала, стараясь думать о том, какой он бабник и гад, а по сути, в этих мыслях зарывала главные свои страхи. Боялась, что нравиться ему перестану, что неинтересной вдруг покажусь, а он уйдет, исчезнет навсегда.
Сейчас еще больше боюсь. Вдыхаю родной уже запах помещений, чувствуя себя здесь чужой, враждебной, отверженной.
– Лука, привет! – вдруг со стороны зала на него кошкой выпрыгивает Катя. На девушке короткий топ и шорты. Она подходит к Луке и, приобняв его, целует в скулу. Я замечаю в ее руке огромный бутерброд и думаю о том, что ей не мешало бы килограмм пять сбросить. К горлу тошнота подкатывает, и я не пойму отчего – от запаха еды, или от того, как крепко она прижимается к нему.
Помню, в прошлый раз Варламов поставил девушку на место. В прошлом… Забудь, Ия, все поменялось
Обнимаю себя зябко, пока они общаются. Мне ужасно неуютно. Паника накатывает. Заталкиваю упрямые слезы внутрь, стараюсь дышать ровно и неглубоко, чтобы не накрыло прямо тут. Чтобы болью не захлебнуться.
– Кать, ты иди к ребятам, я чуть позже подойду.
И тут я чувствую ее взгляд, меня начинает трясти от него. Презрение, злость в нем. Не смотрю в их сторону, просто упираюсь взглядом в пол, ощущая себя никчемным существом.
– Удивительно, и как ее Марика впустила? – проговаривает неслышно, но каждое едкое слово долетает до моих ушей.
– Катя, иди, – произносит с нажимом.
Слышу, как отпирается дверь его кабинета, а потом тихое, хриплое, от которого сердце к горлу подскакивает.
– Заходи…
И пытаюсь сделать шаг. Честно, пытаюсь! Но вдруг все меркнет перед глазами, и вместо того, чтобы гордо поднять голову и войти, я понимаю, что начинаю «уплывать». Ноги неподвижны, язык не слушается, и я даже не могу сказать Луке, что мне плохо. Просто чувствую в один момент, как его руки ловят меня. Тепло его чувствую, и инстинктивно жмусь лицом к горячей твердой груди. И это то самое затишье, тот самый спасительный кокон, из которого не хочется выбираться.
– Ия! Ия! – его голос с нажимом. Распахнув глаза, потихоньку приобретаю возможность видеть. Я у него на руках, а взгляд такой взволнованный, и столько тревоги в нем. Лука хмурится.
– Ты как?
– Нормально. Прости, устала сильно.
Он кивает, заносит меня кабинет и укладывает на диване.
– Тебе нужно что—то? Может, позвонить кому, чтобы забрали?
Он намекает о Роме? И, несмотря на заботу, такая холодность в словах. От этого болью стягивает желудок. Поджимаю губы, отрицательно качая головой.
– Нет, прости. Все нормально. Если можно, воды..
Варламов поднимается и выходит из кабинета. А я пользуюсь секундной передышкой, стараясь прийти в себя.
Идиотка. Не могла продержаться немного! Просто несколько минут..
– Держи, – он появляется так быстро.
Я принимаю из его рук бутылку. Она слишком плотно закрыта, так, что мне никак не справиться с ней.
– Да что с тобой? Ты заболела? – со злостью забирает из моих рук и, отвинтив крышку, протягивает обратно.
– Выглядишь, как узник концлагеря.
Я делаю глоток и отдаю воду обратно. Значит, вот так я выгляжу в его глазах? Три месяца чистого ада, но все еще с лишними кило. А ему все равно не так? Снова есть во мне что—то, что не может позволить посмотреть на меня как на достойную?
Я не хочу никакого разговора. Я вижу, что он другим стал. Холодным, отчужденным. Больше нет моего Луки. Стоит открыть глаза, и посмотреть на правду.
Я одна. На краю обрыва, и некому мне руки подать…
– Не хочу отнимать твое и свое время – прочистив горло, поднимаю на него глаза.
Он стоит у стола, облокотившись о него. Руки в карманах, взгляд расслабленный, где—то даже равнодушный.
Лука кивает.
– Говори.
– Я хотела бы прояснить ситуацию с пистолетом и Глебом. В ваших глазах я выгляжу сволочью и предательницей. Да, я была в курсе о том, что из этого оружия убили Потапа. Я просила тебя помочь мне, так и не раскрыв всей правды.. Не потому что это было моим планом изначально. Я просто не смогла этого сказать.
Он молчит. В глазах ни единой эмоции, и от этого мне еще сложней.
– Давай на чистоту. Потапа это не вернуло бы, а Глеб… Он – мой брат, моя семья. Я хотела помочь ему, а еще боялась потерять тебя…
На его губах улыбка кривая. Ехидная, выжигающая кислотой итак израненное нутро.
–Глеб – твоя семья, – кивает словно сам в чем—то только что убедился. –Только скажи, а кем были мы? Кем была Марика, Лешка, Илай, Нинель… в конце концов, кем был я?
Его слова ранят так больно, что я не сразу нахожусь с ответом.
– Ты не понимаешь… – в моих глазах слезы. Я понимаю, что там стена. Не пробьешь, не изменишь ничего. Между нами огромная пропасть.
Он кивает.
– Не понимаю, Ослик, – подходит, в глаза мне смотрит, касается моих волос. И от этого действия, ноги подкашиваются. – Не понимаю, потому что ты была для меня всем.
У меня слезы по лицу текут, а он притягивает к себе.
– Я так устала, Варламов… я так устала… – в грудь его упираюсь, задыхаясь от слез.
Варламов молчит. Просто замирает в обнимку со мной.
– Марика, она теперь ненавидит меня, – голос сорван, ломаный какой—то.
И сейчас он не отвечает. Продолжает покачивать в объятиях. А я пользуюсь тем, что он дает. Все беру, до последней капли. Пять минут рядом с ним? Что ж, и этому рада. Знаю ведь, что больше не будет возможности побыть с ним.
– Не плачь больше. Пусть все хорошо у тебя будет, – подцепив подбородок, вглядывается в глаза мои.
А в его я читаю приговор. И сердце не бьется.
– Это все? – губы не слушаются, мне хочется разрыдаться, раскричаться во все горло.
Ему больно. Я же вижу, как борется с собой. Вижу как сглатывает, силясь сказать то, что окончательно разобьет последнюю надежду.
–. Ты не перестанешь быть Вершининой. Я не перестану быть тем, кем являюсь, Ия.
Пусть так. Если ему проще, я должна отпустить. Должна научиться жить без него, должна идти дальше. Смахнув с глаз слезы, отстраняюсь от него.
Хочется исчезнуть. Просто перестать существовать. Смотрю в глаза его холодные, равнодушные, а самой орать хочется. Душу нараспашку перед ним, броситься в ноги и умолять, чтобы не бросал, чтобы шанс дал. Просто пусть рядом будет… Когда он со мной, я ничего не боюсь. Ни Юли, ни Ромы, ни смерти Глеба. Я все готова принять, даже самое страшное. Ттолько бы за руку меня держал. А сейчас вижу, что нет для меня места здесь. Ни в семье его, ни под крылом. Не нужна, даже такой, похудевшей на пятнадцать килограмм. Он Кате улыбается, и так ласково отвечает ей, а когда на меня смотрит, холодом зубы сводит.
