Kitabı oku: «Во власти Эмоций»
Пролог
Спустя восемь самых долгих месяцев в моей жизни я словно вынесла ему немой вердикт… Впервые за этот продолжительный промежуток времени я, ничего не утаивая и не скрывая, открыто, обреченно, с безнадежностью в глазах взирала на него после его откровенных слов. Спустя бесчисленное количество времени я сбросила со своего лица никчемную и ненужную непроницаемую завесу, которая толком и не скрывала от его хищного жесткого взгляда весь тот шквал, что творился все это время в моей душе.
Как-то узнал… понял. А у меня больше сил нет ему врать… скрывать от него липкую правду, грязные мысли, съедающую меня боль, внутреннее сумасшествие. С каждым днем еще больше чувствовать себя перед ним мразью… Я истощена. Весь запас сил бесполезно растрачен…
Расфокусированным взглядом с гулко бьющимся сердцем в глотке и стучащими друг об друга, словно в предсмертной лихорадке, зубами, стояла на ватных ногах и следила за его невменяемым состоянием, за его нервозными метаниями в холле нашего дома. Заторможено наблюдала за неадекватным, ненормальным, неестественным для нормального человека поведением, которое из раза в раз било меня под дых. Его поведение и состояние заставляли чувствовать каждой клеточкой моего тела фантомную боль… его боль… нашу с ним, поделенную на двоих. И так всегда! Во всем! Столько, сколько я его знаю…
Явственно передернулась всем телом в колотящем крупной дрожью ознобе, и устало прикрыла воспаленные глаза от выплаканных, пропитанных горечью и в данный момент моей ничтожностью, слез. Хаотично гоняла мысли в своей голове, но так и не могла за последние полчаса поймать хотя бы одну.
Боюсь… потому-что я боюсь. За этот отрезок времени я так привыкла перепрыгивать с одной мысли на другую, лишь бы ни на секунду не останавливаться, не воспроизводить в голове те слова и яркие и отчетливые картинки, словно эта разворачивающаяся долбанная реальность прямо перед моим носом. Только бы не захлебнуться в ледяной мутной воде с запахом железа, тины и тухлятины, чтобы окончательно погрузить себя на страшное, засасывающее дно болота…
Правда… Мощнейшее слово, которое сбило в свое время меня с ног. Правда, которая выбила из меня все дыхание, и я по сей день не могу выдохнуть проблему из себя. Правда, которая росла во мне, как снежный ком, и сворачивала в агонии всю кровь. Безжалостная правда, которая кинула меня в самое пекло, чтобы я подыхала в нем из раза в раз.
И это – моя уродливая реальность… В одно мгновение мой привычный мир перевернулся с ног на голову. Одна фраза, которая пошатнула мир в моей семье и душе.
Пожирающие заживо мысли по крупицам уничтожали здравый смысл и подпитывали негативные чувства, как шакалы. Разрушительные в моей голове мысли, как наждачка по оголенным нервам, по окровавленному наросшему к костям мясу, по изнывающему сердцу. Мысли, которые я прозвала шептунами. Мои личные шептуны, которые истребляли чувства во мне. Шептуны, которые вместе с моей совестью все восемь месяцев безжалостно пожирали меня.
Не жалей себя, Алина…
Какой по счету раз я уже себе это говорю? Первый? Сотый? Тысячный? Я просто сбилась со счета…
Но ведь я не жалела… я ненавидела… Как же сильно я себя ненавидела. Так сильно за то, что произошло, за то, что невозможно повернуть время вспять… за то, что случилось с ним.
Руки задрожали сильнее, когда с закрытыми глазами ощутила, почувствовала разливающуюся рядом с нами тягучую мертвечину, потому что он двинулся на меня. Мне не нужно было открывать глаза, чтобы убедиться в этом. Я каждой клеточкой своего тела и души чувствовала его. Потому что я его, тело его… и принадлежу я только ему.
Стоило ему только оказаться рядом со мной, как его мощная аура начала продавливать под себя, подчинять себе, затаскивать во тьму, как хищник свою добычу.
Медленно приоткрыла глаза и наткнулась на застывший на мне помешанный взгляд. Очень близко. Во всем. Как всегда, без права на личное пространство, чтобы полностью по-собственнически завладеть моим вниманием.
Нависает надо мной, прижимаясь вплотную всем телом ко мне, да так, что комар носа не подточит. И вроде он просто стоит и не шевелится, но влияние сумасшедшего, ужасающего черного взгляда скручивает меня всю, пытает, разбирает на мелкие детальки, как он любит это делать со своими любимыми машинами.
Помешанный взгляд, безумный, лишенный хоть какого-нибудь рассудка, не приносит ничего, кроме боли в висках и липкого холода, который медленно ползет от затылка вдоль позвоночника к копчику, обездвиживая, вгоняя в давно уже знакомый мне ступор.
Истерика комом застряла в глотке, но я все равно усилием воли постаралась сделать глубокий и шумный со свистом вдох, чтобы протолкнуть в легкие кислород вперемешку с его тяжелым наэлектризованным запахом. Отсутствующим взглядом обводила его смуглое, заострившееся, с явственно очерченными скулами и играющими желваками лицо, и наблюдала, как сдавливает своими тисками мою шею. Нет, не руками… Глубокими, засасывающими, расширенными в данный момент черными глазищами. Хищным, цепким взглядом, повадками и сногсшибательной харизмой.
А я, как идиотка, оторопело пялилась на него и боялась сглотнуть. Я не распознавала, где реальность, а где мой вымысел. Возможно, со мной вновь повторяется очередной флэшбэк.
Перед смертью не надышишься, Алин… Хотя, я давно уже не прочь прочно связать свои руки с ногами и накинуть на шею камень, чтобы искупить свои грехи, хоть и не знала я о них. Только незнание это не оправдывает меня перед ним… Незнание не освобождает от ответственности.
– Не бросай… Я тебя умоляю, – выдавил из себя не своим голосом. – Все, что хочешь… Всеее, – поднял свои руки и широкими мозолистыми ладонями зажал мое лицо с двух сторон, наклоняясь ко мне и соприкасаясь лбами, носами, губами. – Только не уходи. Иначе мы с тобой вдвоем сдохнем.
Хрипло шепчет мне в губы и глаза… Нет… Нет, он не плачет. Нет пелены слез. Я смотрю в застывшие, расширенные в панике глаза. Стеклянные, заледеневшие, с глубокой черной бездной, из которой выглядывает псих. Неживые глаза, в которых прячется огромнейших масштабов одержимость. Одержимость, которая кроется в его черной пропасти. И это страшнее слез. Я видела его слезы единственный раз, – когда он узнал, что я беременна. В первый и последний раз я видела их. И то, что я вижу сейчас – страшнее его слез. Что бы я сейчас ему ни сказала, не услышит, не поможет, не переубедит.
– Я сдохну, Лина… Без тебя сдохну. Без вас. Но я не уйду один, я тебя за собой потащу, – немигающе смотрит мне в глаза, и сухими губами водит по моим. – Мы – единое целое с тобой. Помнишь? В вечной любви… В единственной. Ты моя на веки. Жизнь? Пыыыль… Ничто! Даже после смерти – моя! Слышала? – в его голосе появилась сталь, а глаза заволокло чем-то страшным, пугающим, отталкивающим.
Я ведь знала все это… Я знала, на что шла, еще с первой нашей встречи. Знала цену каждому его слову и безропотно следовала за ним.
Я ведь всегда понимала все то, что он мне недавно сказал, когда обо всем узнал. Всегда была спокойна и уверена в нем, в его словах, в его отношении ко мне.
Но как объяснить, что твой разум любит с тобой поиграть во взрослые психологические игры? Как объяснить, что он любит издеваться над тобой, обводить вокруг пальца, как тупую зверушку, и насмехаться? Долго, громко, истерически-истошным воплем потешаться над тобой, потому что ты не выдержала… сдалась… проиграла, приняла его правила игры, сожрала с его преподнесенной тарелочки стыд за содеянное, чувство вины, потерю веры, тревогу, страх и острою боль!
Как? Как сказать? Как выбраться из капкана собственных эмоций? Где найти силы и понимание, чтобы простить себя? Как забыть весь этот беспредельный ужас, который из раза в раз поливает тебе на голову кипящую вязкую смолу?
Глава 1
Митя
– Дрозд, может ты, все-таки, навестишь санитара? – в очередной раз Трофим попытался осторожно намекнуть, чтобы я отправился в наш медпункт, который уже года четыре дышал на ладан.
– Нахера? Чтобы тряпку почище дали? – губы дернулись в саркастической усмешке.
Не поднимая на него свой взгляд, равнодушно продолжал перевязывать лоскутами уже своей бывшей футболки стертые до мяса ладони.
– Мазь, может, какую дадут? Не? – неуверенно бросил мне.
– Перестань тарахтеть, – удрученно поморщился после очередной его тирады.
Если ему не закрыть вовремя рот, то он готов часами без умолку трепаться.
– Я тут пробил… – но тут же заткнулся, когда я шумно и устало выпустил из себя воздух.
Туго повязал ткань на ладонях, на которой отчетливо выступили ярко-алые пятна, и неспешно поднял глаза на Трофима. На моего соседа по комнате и по совместительству друга вот уже… девять с небольшим лет. Если, конечно, мне не изменяет память.
– Я тут пробил насчет одного места работы, – все же продолжил он, безмолвно отмахиваясь от моего предупреждающего взгляда. – Это ночной клуб. Там люди требуются в обслуживающий персонал.
Я, не выдержав его речей, громогласно заржал, запрокидывая голову назад.
– Че ты скалишься, придурок? Или лучше вот так, грузчиком вагоны разгружать, тягать на себе мешки с щебнем, с цементом и со стройматериалами за сущие копейки? Сколько ты вчера заработал? Пятьсот рубасов?
Вдруг в его голосе прорезалась явственная сталь, что заставило меня вернуться в реальность и замолкнуть. Он вообще редко выходил из себя, даже не взирая на наши обстоятельства. Казалось, этого пацана хрен что может сломать, хоть с виду он и выглядел тем еще ботаном. А таким людям в стенах нашего учреждения не было не то, что места, не было воздуха. Мне откровенно было плевать на все и на всех, а вот помимо меня тут находилось еще, как минимум, человек сто, и у каждого на это и на многое другое имелась своя точка зрения.
– Не лезь, куда тебя не просят, – беззлобно посоветовал ему и резко встал с небольшой деревянной лежанки.
Наша комната небольшая, но в ней стоял один допотопный деревянный вещевой шкаф высотой под потолок. Таких же, как шкаф, пять деревянных кроватей, и около каждой из них по одной маленькой тумбочке возле изголовья. Помимо нас с Трофимом здесь жили еще трое парней нашего возраста. Атмосфера помещения чем-то напоминала мини-лагерь, но увы… это не лагерь, это детдом.
– Дрозд, да погоди ты. Послушай хотя бы!
– Нет, это бессмысленно, – криво усмехнулся и потянулся к шкафу за своей дутой черной курткой. – Во-первых, меня такая хуета не привлекает, чтобы перед кем-то прыгать на цырлах, а во-вторых, ты не забыл, что мне нет еще восемнадцати? – кинул на него полный ехидства взгляд через плечо.
– Я ведь прошу, дослушай! – упорно и монотонно твердил он одно и то же, сидя на своей койке и упираясь локтями в колени. – Там, говорят, чувак нормальный всем заправляет. Говорят, что можно с ним договориться. Он мало берет во внимание, что можно, а что нельзя, или как правильно. Пойди к нему, поговори по-человечески. Ты ведь можешь!
– Трофим? – я накинул на себя потертую и в каких-то местах порванную куртку, но пока не стал застегивать замок. – К чему этот бессмысленный базар?
Вложил руки в карманы, нащупывая одной пачку сигарет. Во рту мгновенно все стянуло от желания незамедлительно сделать пару затяжек.
– Дрозд, понимаешь…
– Суть, Трофим! Ближе к сути! – перебил его.
– Шальные бабки! Какой еще может быть тут смысл?! Сходи! Все лучше, чем ишачить за копейки. Там ты срубишь бабла. Договорись с этим хозяином. Если, что о нем говорят, хоть наполовину правда, то у тебя есть шанс. Его Тимуром звать. Брат у него еще есть, но тот по тачкам. Недавно сюда переехал. Пока что только вертится, раскручивается. У него, думаю, ты прогоришь. Так что не суйся к нему. К тому же, Дрозд, ты и вагоны не имеешь права разгружать, так как тебе только полных шестнадцать. Но ведь разгружаешь?!
– Какой адрес? – задумчиво осведомился, на что незамедлительно получил лучезарную улыбку и поспешный ответ.
– Держи, – с шумом схватил со своей тумбочки небольшой листок и протянул мне.
– У кого пробивал? – потерял к нему всякий интерес и уже всматривался в корявый почерк друга.
– У Трубицкого. Сам понимаешь, он херню не скажет.
Еле уловимо кивнул и, не заморачиваясь больше ни секунды, пошел на выход. Прежде чем выйти за пределы этого учреждения, нужно было отметиться у нашей заведующей Раисы Николаевны. Она баба нормальная, поэтому проблем никаких не будет. Да тут в принципе ни с кем проблем не возникнет по поводу, чтобы выйти за пределы этого здания. Нашей верховной главе откровенно насрать на всех нас. А после пятнадцати так и вовсе уже готовы напнуть во взрослую жизнь, но не положено. Конечно, не во всех детдомах так, но в этом плане нам повезло. На свободу возможно выйти в любое время суток.
– Раиса Николаевна, я отчаливаю, – не успел затарабанить по двери, как тут же ее дернул на себя, и на одном дыхании протараторил сидящей за столом женщине с высокой прической на голове.
– Дуй, Дроздов, – без какой либо эмоции выдала мне, не поднимая на меня глаза.
– Есть!
Посмеиваясь, хлопнул дверью, на что тут же услышал гневный окрик:
– Дроздов, мать твою!
Мерзко скалясь, направился к выходу и от нетерпения на ходу вытащил пачку сигарет из кармана, выбивая из нее одну и закладывая за ухо. Уж наглеть-таки не буду.
Мельком боковым зрением сбоку от себя заметил движение, но не придал этому должного внимания, продолжая путь. И уже через незначительные секунды понял, что сделал правильно, и даже пожалел, что не включил максимальную скорость.
– Слышь, Дрозд, ты че, опять на заработки отправился? Че ты пуп надрываешь? Нихуя уже из тебя не выйдет. Ничего ты не добьешься! Ты не забыл, что мы отбросы общества? Гены, знаешь ли… Вот ты, к примеру, в папашку своего бухарика пойдешь. Дело времени, Дрозд!
Я и бровью не повел на его иронические выкрики мне в спину. До определенного момента… Все-таки пришлось тормознуть и устало опустить вниз голову.
Он ведь прекрасно знал, как и я, во что может вылиться любой наш разговор. Да какой нахер разговор?! Во что только одна брошенная фраза может нас обоих превратить!
Медленно развернулся, попутно разминая затекшие мышцы шеи, пытаясь хоть как-то успокоить себя и сдержать мгновенно рвущуюся из меня агрессию. Уставился в прищуренные цвета мокрого асфальта глаза Грека. Он не европеец, и уж точно его кликуха не связана с одним из видов спорта. Просто его фамилия Греков. Наша местная блатота. Конечно же, по его мнению и мнению еще кучки неудачников, не имеющих своей точки зрения.
Внимание Грека меня сопровождает вот уже девять лет, с тех самых пор, как я сюда попал в семилетнем возрасте. Казалось, если он меня хоть раз за день не заденет, то жизнь ему станет совсем не мила.
– Слышь, морда охуевшая? Ты бы за базаром своим последил, – ответил с каменным выражением лица.
– Ты обиделся, что ли? Брось! Все мы тут с дерьмецом внутри и пропащими генами, – неприятно оскаблился, глядя мне в глаза, замечая, что я начинаю терять остатки терпения.
– Грек, ты выебнуться решил перед своими шестерками? – кивнул на рядом стоящих его псов. – Щемись отсюда, пока еще есть время. Пока я окончательно не вышел из себя.
– Чего вы опять не поделили? – вдруг неожиданно перед нами вырос Трофим и задал наитупейший вопрос.
– Ооо, а вот и девочка твоя!
Я резко ломанулся к нему, но меня на полпути схватил Трофим.
– Угомонись. Сколько можно? Столько лет прошло, а ты все ведешься! – резонно заметил друг.
– Грек? – весело выкрикнул его удаляющейся от нас фигуре. – А ты вывезешь базар-то свой? Или как всегда в последний момент в кусты? Сколько тебя учить, ты бы пиздел поменьше!
– Все! – гневно прошипел мне перед рожей Трофим и начал выталкивать на выход. – Вали, куда собрался. – Как обычно он старался подавить мою агрессию и заткнуть меня, так как это мне всегда удавалось с большой натяжкой, и то потому, что поблизости всегда был Трофим.
Стоило выйти на улицу, недолго думая запрокинул голову к хмурому затянутому предгрозовому небу, с удовольствием вдыхая влажный холодный воздух. В этом году весна наступила рано. Только начало марта, а уже снег везде растаял, и на смену ему пришли дожди и холодные порывы ветра, который гонял мусор по серым невзрачным грязным улицам.
Поежился от пробирающегося под одежду ветра, чувствуя, как все тело стягивает противными мурашками. В последний раз кинул взгляд на небо и опустил башку, плотнее запахиваясь и застегивая на куртке замок. Смачно сплюнул в сторону вязкую горечь, прежде чем закурить сигарету и до конца усмирить поднявшийся шторм внутри себя.
Ну что ж, Трофим, рискнем…
***
– Еще раз, к кому вы? – двухметровый мужик на проходной клуба безэмоционально повторял одно и то же вот уже минут пять, и мне приходилось за ним цедить то же самое из раза в раз.
– Ты тупой? Или может глухой, а? – все же не выдержал я и подался к нему со сжатыми кулаками.
– Паша, что у тебя тут? – вторгся в нашу беседу бабский голос.
Не отрывая яростного взгляда от животного, мельком уловил, что девчонка подошла близко ко мне и старалась заглянуть мне в лицо.
– Привет. Ты к кому? – я так понял, она это мне.
Повернул к ней только голову и безучастным взглядом на автомате прошелся по ее фигуре. Это происходит неосознанно, стоит мне оказаться рядом с телками. Внутренний зверь вмиг просыпается, стоит ему учуять свежее молодое мясо. Все девчонки, которые находятся в стенах детдома, для меня табу. Я к ним ближе, чем на сто метров, стараюсь вообще не приближаться. Их и так, мать его, жизнь помотала, еще и я со своим членом нахер им не уперся. Поэтому вот и стараюсь на свободе урвать любой кусок.
А эта, похоже, только и рада. Стоит и своими коньячными глазами сверкает на меня, улыбается призывно, кокетливо наматывая на палец светлую прядь волос.
– Задница зачетная, – нагло усмехнулся после сказанного и откровенно посмотрел ей в глаза.
Девчонка сначала застыла, а потом и вовсе раскрыла рот и залилась румянцем.
– Чт…о… чтооо? – заикаясь выдавила и неверяще посмотрела мне в глаза.
– А что? – приподнял язвительно бровь.
Еще несколько секунд рассматривала меня, но, не выдержав, засмеялась громко и от души.
– Так ты к кому? – с набежавшими на глаза слезами сквозь смех поинтересовалась у меня.
– Насчет работы. Наверное, к Тимуру, – на последней фразе начал озираться, при этом цепляя взглядом охранника, который так и продолжал около нас стоять немым истуканом.
– Его нет… – на ее словах резко вернул к ней свое внимание. – Тебе, наверное, к Диме. Это наш старший официант и по совместительству администратор, ну и он вроде как правая рука Тимура Маратовича. Все равно Димка тебя будет принимать на работу. Все от него зависит.
Внутри неприятно заскребло от предчувствия. Трофим, сука… Тимур решает?
– Ну давай… веди к нему тогда, – растянул развязано слова и еще раз похабно обвел взглядом ее фигуру, чувствуя, как член поднимается.
Не, надо сначала решить вопрос с работой.
Протяжно выдохнул и отвернулся от нее, нервно проводя костяшками пальцев по губам взад-вперед.
– Пойдем, – а остальное уже предназначалось охраннику. – Паш, пропусти. Человек пришел устраиваться. Ты же знаешь, как Дима за каждого работника жопу рвет! – девчонка начала его сердито отчитывать.
– Проходи, проходи, заноза! Дима наверху, в кабинете, – тот только закатил глаза и посторонился, освобождая нам проход.
Проходя мимо него, все же не удержался и грубо протаранил его плечом, и обернулся, ловя на себе разъяренный взгляд. Криво растянул губы и озорно подмигнул.
Пока девчонка меня вела к высокой лестнице, я воровато озирался по сторонам, цепляя взглядом каждую мелочь в помещении, угол, барную стойку, танцпол, прожекторы, наверху во всю длину панорамное затемненное стекло.
Мда… богато жить не запретишь. Кто бы ни был этот Тимур, но бабок у него водится немало. Я хоть и не разбираюсь, но отчетливо понимаю, что тут все обставлено по высшему уровню, со вкусом, и вбухано немерено бабла.
– Тебя как зовут? – девчонка остановилась возле двери, которая, похоже, вела в единственный кабинет наверху, и развернулась ко мне, запрокидывая голову, чтобы заглянуть мне в глаза.
– Дрозд.
– А имя? – располагающе мне улыбнулась.
Обвел ее еще раз внимательным взглядом, прежде чем ответить:
– Дима.
– И ты тоже? Я двоих не вынесу! – сокрушалась, всплеснув руками.
Приподнял брови и кивнул в сторону кабинета.
– Сюда?
Да, наверное, еще одна моя не лучшая сторона. Я максимально ненавижу бессмысленный треп и сам немногословен.
– Да. Удачи! – улыбнулась и хлопнула меня по плечу.
Усмехнулся и толкнул дверь, заходя в тихое помещение без единого звука. Хотя снизу и доносилась спокойная фоновая музыка. И только когда я уже прошел вглубь, на задворках сознания словил себя на мысли, что, наверное, стоило бы постучаться. Это ведь уже не детдом, а цивилизация, а я все то же неотесанное зверье, которое покинуло те стены, но повадки и привычки забрал оттуда с собой.
И не успел я еще развернуться в нужную сторону, как до ушей донеслась раздраженная, еле сдерживаемая колкость:
– Тебя стучаться не учили, что ли?
Повернул голову к высокому голубоглазому блондину с щетиной на лице, который в данный момент стоял возле большого рабочего стола со скрещенными на груди руками. А за ним сидела девушка… девушка, которая ни на его замечание не обратила внимание, ни уж точно на меня, усердно копошась в каких-то бумагах.
Какого черта я завис взглядом на ней?
– Эээ? Алло? Ты глухонемой, что ли? – пацан вытянул одну руку наверх и пощелкал пальцами.
Заторможено перевел свое внимание, и отчего-то мгновенно начал в него вглядываться, как на одно из недоразумений.
Наверное, я долго тупил, раз брюнетка оторвала свой взгляд от бумаг и тоже уставилась на меня. Причем и впрямь уставилась. Зависла на мне своим расширенным взглядом, словно проваливаясь в глубину моих глаз.
Медленно взглядом начал блуждать по ее аккуратному миловидному личику в виде сердечка, по гладкой молочной коже и пухлым вишневым губам, постепенно перетекая взглядом на длинные блестящие прямые волосы. Статная, знающая себе цену, притягательная девушка. Отчего-то и телкой не хочется ее называть. Даже про себя.
Молча двинулся вперед, когда впился в ее зеленые глаза цвета сочной травы в разгар знойного лета.
– Вакансии есть? Мне работа нужна. Любая, – все это проговорил ей, неотрывно глядя в глаза, когда развязно плюхнулся в кресло напротив нее возле ее стола.
Изогнутая в изумлении аккуратная женская бровь наверняка доказывала, что в данный момент я веду себя максимально бесцеремонно. Да и парень, который уже нависал надо мной, яростно дыша мне в затылок, подтверждал мои предположения.
Но на все стало плевать, стоило переступить порог кабинета и увидеть эту малявку. В данный миг я не мог избавиться от навязчивого и разливающегося внутри чувства спокойствия и умиротворения. Впервые за очень долгое время… а может… может, и не было этого спокойствия в моей жизни никогда.
Глава 2
Алина. Наши дни.
Только схватилась пальцами за края прозрачной домашней майки в желании стянуть ее через голову, чтобы принять душ, как вдруг внезапно дверь ванной комнаты резко распахнулась, являя передо мной моего помешанного личного сталкера.
Я от испуга и неожиданности взвизгнула, а вскоре громко рассмеялась, отшатываясь от него и выставляя перед собой руку.
– Не смей! Не приближайся ко мне! – но тому было все равно, прет, как танк, не обращая никакого внимания на мои выкрики, пропитанные озорством. – Нет! Нет, Руслан! – еще пуще расхохоталась, когда он с многозначительным взглядом зашел в ванную комнату небольших размеров, громко захлопывая за собой дверь.
– Почему нет, когда да! – с лукавыми искрами в глазах заключил в плен своих рук, когда мягкой поступью приблизился ко мне.
– «Да» было с пяти утра! С пяти, Рууус! Имей совесть! Мы мало того, что допоздна вчера с Тимуром сидели, так ты еще после его ухода мучил меня до потери пульса. Мы только десять минут назад отл…
– Тшшш… Замри!
Отклонился и шуточно округлил хитрые глаза, словно он сейчас что-то серьезное и важное скажет. Но я-то понимаю, что он мне тем самым закрывает рот, чтобы окончательно развязать себе руки.
Хотя… в этом я никогда ему не была помехой. Если он хочет, он всегда возьмет меня, где бы мы ни были. А хочет он всегда и везде!
Чертов сексоголик! И из меня слепил себе подобную. За это время он сделал из меня ту еще развязную шлюху. Его личную, любимую, распущенную девицу.
– Ну я же потом работать не смогууу! – заныла и скривилась вся, тяжело опуская свою голову на его плечо. – Ты же знаешь, как мне потом тяжело себя по кусочкам собрать. Особенно в моем положении! – пробубнила ему, губами касаясь его голой кожи на плече.
Стоило только обмолвиться о своем положении, как его наглые и нетерпеливые руки опустились к моему большому выпирающему животу.
Я на шестом месяце беременности, но вот мой живот, казалось, указывал мне, что я явно ошибаюсь со сроками, и не помешает прибавить к шести еще пару месяцев.
Руслан зарылся лицом мне в волосы, шумно втягивая мой запах и сильнее притягивая к своему горячему твердому телу.
– Ну кто тебе мешает остаться дома? М? Голая, босая, на кровати…
Отклонилась от него и демонстративно закатила глаза, тем самым перебивая его и вызывая у него грудной глубокий вибрирующий смех.
Да, он спит и видит, чтобы я ничего не делала, никуда не совалась и сидела под семью замками дома, чтобы, не дай бог, со мной что-то не случилось или вдруг неожиданно за всю историю человечества именно меня не украли инопланетяне. Жалко, что он так до сих пор и не понял, что самой огромной опасностью было угодить именно в его жадные маньяческие лапы.
– Все, уйди! – показала ему указательным пальцем на дверь, но на мой выпад он только крепче перехватил меня. – Ах так! – и по обыденному нашему сценарию, с искрящимся смехом обоих, между нами завязалась борьба.
Я извивалась змеей и пыталась избавиться от его наглых рук, которые заползали в мои самые интимные места. От своего бессилия перед ним, задыхаясь, чем веселила его еще больше, больно впилась ногтями в его голые широкие плечи, наверняка оставляя свои следы.
– Ах ты, маленькая стерва! – заржал, но внезапно проглотил весь смех и схватился за резинку моих хлопковых трусиков танга, не обращая внимания на мое сопротивление. Порывисто содрал их, скидывая на пол к моим ногам.
– Ненормальный! – продолжая трепыхаться в стальном обруче его рук, отпихивала своей ладонью его наглую довольную рожу все еще ненасытившегося котяры.
– Хочешь же!
– Нет!
– Да!
– А я сказала, отстань! – задыхаясь, со смехом в голосе уворачивалась от него.
– Не рыпайся, я сказал!
– Ну началось! Приказы Астемирова! – язвительно протянула, на что и получила возбуждающий шлепок по левой голой ягодице.
И меня начало накрывать с головой. Засасывать в наш общий сумасшедший водоворот обжигающих и страстных чувств. Все мои внутренности начали завязываться в тугие жгуты, стоило ему одним рывком стянуть с меня эту злосчастную майку, которая не давала ему покоя вот уже час.
Все-таки добрался, добился своего, снял ее! Как еще не разорвал?!
Его грубая смуглая рука, с явственно очерченной сеткой вен, по-хозяйски двинулась по моему телу.
Я задрожала и перестала вырываться, когда он своей ладонью жестко схватил меня за волосы, запрокидывая голову назад.
Завороженно вглядывался в мои глаза, когда его рука подобралась к моим складкам, боясь упустить хоть одну проскользнувшую на моем лице эмоцию.
– Рус? – пошевелила губами, и казалось, не издала ни единого звука оттого, что в ушах зашумело, и тело начало наливаться невесомостью, потому что он дразнящими движениями пощипывал мои складочки.
– М? – с серьезным выражением лица издал глухой звук и опустился к моему лицу, чтобы одновременно ворваться своим ненасытным языком мне в рот, а длинными пальцами в лоно.
Ток пронзил все тело до красных искорок в глазах, и без того лишая кислорода и здравого рассудка. С ним всегда все, как в тумане.
Он с первых толчков во мне начал двигаться так сильно, мощно, зная, как я хочу, люблю. Внутри, где орудовали его пальцы, было горячо и мокро. Из раза в раз мое тело доказывало и кричало ему, что принадлежит только ему.
Резко оторвался от моих губ, впиваясь мутным взглядом мне в глаза. Одной рукой продолжал врываться мне между ног, выбивая из меня оглушающие стоны в разлившейся тишине квартиры, а второй дотронулся до возбужденного острого правого соска и умело начал перекатывать его между пальцев. Нагнулся к нему и, не отрывая пронзительного темного взгляда от моего затуманенного, тягуче, с маньяческим блеском в глазах, начал посасывать, покусывать, оттягивать зубами то одну острую пику, то вторую.
– Я на пределе! – прохрипела со стоном и закатила глаза.
– Подааатливая… мооокрая… голааая, – хрипло, как псих, протянул слова, когда я тряслась перед ним, как осиновый лист на ветру. – Похотлииивая. Мооооя! – змеиное шипение разливалось в маленькой душевой комнатке.
Пропустила момент, когда он опустился передо мной на колени и похабно по-собственнически языком пробрался мне между складочек, пальцами бесстыже широко раскрывая их.
Я дернулась, как обычно это со мной бывает, но в ту же секунду Руслан, уже предполагая, не дав ничего мне предпринять, своим напором прогнул под себя, скрутил, жестко зафиксировал бедра, не давая и на йоту сдвинуться с места.
– Убиваешь меня! – прошипела ему сквозь зубы, откидываясь на стенку, которая расположена позади меня.
– Неее… всего лишь трахаю…
– Ммм, – застонала еще громче, и скрюченными пальцами впилась в его плечи. – Только не вздумай останавливаться, Рус!
– Такая маленькая… и дырочка твоя такая же… Ничего не меняется, сколько бы тебя ни трахал. Веееедьма!
С приоткрытым ртом и плавающим взглядом опустила голову вниз к нему, чтобы увидеть, как алчным языком вызывающе теребит мой пульсирующий клитор и провокационно, с игривостью, присущей задорному мальчишке, заглядывает мне в глаза. Терзает мою горячую и текущую плоть и энергично резкими движениями дрочит свой вздыбленный широкий член.
– Кончай! – низким голосом прохрипел, отдавая мне приказ.
– Неет! – со стоном вцепилась в его голову и еще сильнее прижалась промежностью к его губам. – Нееет! Я еще хооочу! Еще, Руус! – с протяжным стоном закатила глаза и задрожала.
– Поздно, родная, – на его словах уже тряслась, как наркоманка при очередной ломке, захлебываясь в наших стонах и оргазме.
Руслан резко подскочил на ноги со сжатыми челюстями и играющими желваками. Одной рукой лихорадочно водил по члену, а второй грубо схватил меня за шею и подтянул близко к себе для глубоко и страстного поцелуя. Пара секунд, и горячая сперма начала заливать мой живот и лобок, переплетая в ванной комнате наш общий запах похоти и оргазма.
