Kitabı oku: «Шам», sayfa 2

– Да, фигня. – он пренебрежительно махнул рукой. – Руки-ноги есть, ту́бика-желтухи нет – годен.

– Пушечное мясо набирают. – вздохнул один из мужиков постарше, но особой поддержки не получил. Большинство явно придерживалось идеи «пусть возьмут, а там видно будет».

Очередь продвигалась довольно быстро, хотя некоторые, в основном из старшего поколения, задерживались подольше – «Чехова» интересовали болячки, которые обычно портят жизнь мужчинам старше сорока.

Марат вошёл и вышел, практически не задерживаясь, у Антона заняло чуть больше времени фотографирование двух осколочных шрамов на спине.

Закончив осмотр, «Чехов» вышел к ширнармассам.

– Все берём по одной пробирке из ящика. – он показал на стоящую на подоконнике, возле туалета, картонную коробку. – Да погодите, дайте договорить сначала!

Толпа, качнувшаяся было к цели, вновь замерла.

– Как взяли, стоите здесь. По команде, по два человека подходите, называетесь. Заходите в туалет, наполняете пробирки. Выходите, опять отходите сюда, ждёте. Как вызовут – подходите, показываете пробирки. Потом выливаете в туалете, пробирки выкидываете. Всё понятно?

Система казалась довольно запутанной, но уточнять никто не стал, и все дружно ломанулись за пробирками, едва не затоптав доктора. В стеклянных колбочках были какие-то бумажные полоски, немедленно вызвавшие умеренно-остроумные и неумеренно-пошлые шутки.

– Так, два человека, первые, подходим.

Ажиотажа не наблюдалось, так что Антон, пожав плечами, шагнул вперёд. За ним двинулся мужик, жаловавшийся насчёт «пушечного мяса». Проделав все необходимые манипуляции, они вернулись на место, а доктор вызвал следующую двойку.

– Слушай, кореш… – среднего роста и без особых примет шатен, с виду чуть младше Антона, понизил голос. – Ты как, жизнь себе не подслащал в последнее время?

– В смысле? – не догнал Шарьин.

Шатен сделал нетерпеливый жест, как будто сворачивал «косяк»:

– Тест на две полосочки пройдёшь, говорю?

– А… Да, я только бухаю. А что?

Мужик шмыгнул носом:

– Да я тут перед отъездом сознание расширил малёк, с пацанами. Пробирку дашь свою?

– Э-э…

Антон задумался. Отказать, вроде как, «не по понятиям», дело-то житейское, но и спалиться на такой ерунде тоже особого желания нет – эта работа ему нужна. В конце концов, он решился.

– Ну ладно. Ты только так подгадай, чтоб в сортир зайти тоже, когда я выливать пойду.

Некоторая надежда на то, что «подгадать» у шатена не выйдет, не оправдалась – показав доктору пробирку и удостоившись одобрительного кивка в ответ, Шарьин зашёл в туалет, сопровождаемый ещё двумя кандидатами. Одним из только что получивших пробирки счастливчиков был настойчивый шатен. Взгляд в сторону дверей – никто не наблюдает, новая и пустая пробирка летит в урну, а уже доказавшая свою полезность переходит в руки любителя «расширения сознания».

Антон, отойдя в конец очереди, краем уха услышал ещё одно совещание, аналогичное тому, что недавно состоялось у него с шатеном. Вообще, от всей организации процесса явственно попахивало либо полнейшей халатностью, либо трезвым осознанием того, какой именно контингент сюда стремится. Во втором случае, происходящее становилось понятным. Начальство требует набрать нужное количество людей и проверить их на наркотики. Основная задача здесь, совершенно очевидно, первая. Соответственно, ради неё качеством выполнения второй можно и нужно пожертвовать. Тем более, что выполнение первой проверить очень легко, а вот второй – куда сложнее. Да и мало кому надо, будем откровенны.

Наконец, муторный медосмотр завершился, и всех кандидатов в очередной раз построили перед фильтром. Тут же появился и пропавший куда-то после завтрака Вагай.

– Сейчас идём эсбэшников проходить! После этого, у кого всё нормально, в отдел кадров. Вопросы?

– А-а-у-у-ы-ы!

Проваливший тест на физподготовку снайпер внезапно поднял над головой странно выгнутую руку и завопил во весь голос. Окружающие покосились было со смесью недоумения и раздражения, мол, нашёл время придуриваться, но тут мужчина плашмя рухнул на землю и начал биться в судорогах.

– У него припадок! – непонятно, кто это выкрикнул, но все в растерянности столпились вокруг «эпилептика». Товарищ больного, сапёр-«чеченец», бросился к другу, пытаясь сделать хоть что-нибудь. Вагай схватился за рацию:

– Айболит Вагаю! Айболит Вагаю!

«Айболит слушает»

– На фильтре припадок у человека – упал на землю, бьётся в судорогах! Можешь подойти?

«Две минуты»

У столпившихся вокруг, тем временем, начали зарождаться умные (?) мысли:

– Ложку надо! Зубы разжать, чтоб язык себе не откусил!

– Сейчас принесу! – словоохотливый чернявый Ющук метнулся в кубрик за ложкой.

– Пацаны, руки-ноги ему держите!

Несколько человек с готовностью навалились на конечности несчастного снайпера. Из дверей фильтра выскочил Ющук с ложкой наперевес и замер в растерянности под ободряющее «Во, а теперь челюсти ему разожми», донёсшееся из толпы.

– Дай сюда! – Вагай, тяжело вздохнув, забрал у него ложку и, тоже без особой уверенности, потянулся ей к покрытым пеной челюстям больного.

– Кто-нибудь умеет?

Охотников прогнозируемо не нашлось, начальник фильтра буркнул под нос что-то матерное и приступил. По всей видимости, что-то он делал неправильно, потому что зубы снайпера ломались один за другим с отвратительным звуком, а пена окрасилась кровью. Если угроза того, что жертва припадка откусит себе язык, и была, то сейчас она явно миновала – откусывать стало нечем.

«Чехов», вопреки обещанному, появился только минут через пять, зато с медицинским чемоданчиком. Снайпер к тому времени уже перестал биться, более-менее вернулся в сознание и тихо подвывал, пуская кровавые пузыри.

– Млять, на хера вы ему ложку засунули? Совсем дауны, что ли? – не придя в восторг от зрелища оказанной больному первой помощи, добрый доктор без особого стеснения высказал своё критическое отношение.

Вагай растерянно развёл руками и смущённо пробормотал что-то вроде «Сказали, так надо…».

– И какой полудурок это сказал?

Толпа вокруг места происшествия как-то незаметно разредилась, желающих признаться в авторстве идеи не обнаружилось. Айболит покачал головой:

– Дегенераты, млять. Вы на хрена человеку зубы выломали?

Тишина, нарушаемая лишь подвыванием снайпера.

– На койку его несите, внутрь. Там разберёмся.

Несколько добровольцев осторожно подхватили бедолагу и понесли на фильтр. Друг пострадавшего, разумеется, порывался быть в их числе, но Вагай цепко ухватил его за рукав.

– Погоди, без тебя отнесут. Что с ним за фигня такая?

Сапёр с не очень искренним недоумением развёл руками:

– Не знаю, никогда не было такого.

– Что мне тут заливаешь?! – раздражение Вагая прорвалось наружу. – Сейчас вместе с ним вылетишь отсюда!

– Да блин, ну я клянусь – первый раз такая хрень! – сапёр, для пущей убедительности, прижал руки к груди.

Вагай, пару секунд помолчав, презрительно сплюнул:

– Посмотрим. Ладно, всё – цирк закончен. Становись!

Кандидаты сгуртовались в некое подобие строя и, ежась под начинающимся дождём, побрели в юго-западный конец лагеря. Там, в нескольких контейнерных домиках, обитали (фэ?) эсбэшники, а также находилось место, попасть куда никому не хотелось. Процесс назывался «на контейнер» и, по слухам, приятным отнюдь не являлся.

Эсбэшники принимали в двух кабинетах, расположенных в разных домиках. Дождь усилился, так что кандидатам в личный состав разрешили укрыться в одном из тех самых «на-контейнеров». Благо, постояльцы на данный момент отсутствовали. Пара грязных топчанов, наручники, сильный запах рвоты и экскрементов. Народ, впрочем, особо не заморачивался, располагаясь поудобнее и старательно отгоняя тюремную вонь табачной.

Появились первые прошедшие собеседование – Абрикосов и Кузнецов.

– Ну, чего там?

Упитанный Абрикосов (кажется, откликающийся на Толика) отмахнулся:

– Да фигня. Что-как, туда-сюда, и всё.

– На полиграф не отправляли? – поинтересовался «расширитель сознания».

– Не-а.

Байрамуков, успевший изгваздать в ржавчине рукав щегольского пиджака и оттирающий его с сосредоточенным видом, поднял голову:

– Не будет полиграфа. Он сломался у них, мне земляк сказал. Два дня уже сломанный.

Достоверность сведений зашкаливающей не представлялась, но несколько человек выдохнули с заметным облегчением.

Крепыш попал на собеседование первым из их троицы. Эсбэшник, довольно молодой и спортивный, кивком показал на стул и протянул руку за анкетой.

– Петренко Григорий Сергеевич, двадцать девять лет, позывной «Морлок»… – представитель местной сигуранцы, судя по отчётливо прозвучавшему в интонации «что за хрень?», с творчеством великого фантаста знаком не был.⁹ – Русский, православный, женат, двое детей, город Балашиха Московской области, не судим, инженер-электрик…

Гриша молча кивнул, мол, он самый. Эсбэшник быстро пробежался по анкете, задержав взгляд на том самом пункте «как относятся», ответ на который подсказал Антон. Судя по кивку и довольной улыбке проверяющего, подсказка удалась.

– Участвовал в боевых действиях на Донбассе в четырнадцатом-пятнадцатом годах… подразделения… ранен под Дебальцево… после госпиталя уехал… а для чего ездил вообще? Какой мотив?

– С фашизмом бороться. – тут уж подсказки Грише не требовались, и так ясно, что нужно включать дурачка.

Эсбэшник вновь одобрительно кивнул.

– А в Сирию зачем собрался?

– Деньги нужны. – вздохнул Петренко. – Третьего заводить собрались. И дом достраивать надо, а то второй этаж под крышу подвели, а отопление…

– Ясно-ясно. – собеседник отчётливо заскучал. – Финансовый мотив основной. Хорошо… в политических партиях состоишь каких-нибудь? Сектах? Экстремистских группах? Азеро́в с узбеками по вечерам не выщемляешь у рынка?

На каждый вопрос Григорий отрицательно мотал головой, чуть замявшись на последнем. Эсбэшник, впрочем, заминки либо не заметил, либо счёл грех простительным. С учётом лёгких армянских мотивов, проскальзывавших в его облике, вероятнее первое. Широко, размашисто расписался в обходном листе и жестом показал «проваливай, следующий».

Следующим был блондин.

– Присаживайся. Валеев Марат Александрович, тридцать два года, позывной «Марат». Татарин, атеист, разведён, дочь семи лет, проживает совместно с бывшей супругой… задолженность по алиментам есть? – эсбэшник поднял глаза на Валеева. – А то если у приставов в базе, то в пролёте, сразу говорю. Кадровики это пробивают.

– Не, нет задолженности. – Марат помотал головой.

– Ну смотри. Далее… город Москва, не судим, бухгалтер, менеджер по продажам… – взгляд стража государственных (?) интересов вновь оторвался от бумаги. – Так менеджер по продажам или бухгалтер?

Блондин поёрзал на жёстком стуле, пытаясь устроиться поудобнее.

– Вообще менеджер по продажам. Но ещё бухгалтерию у пару ипэшников знакомых вёл.

– Ясно. Что продаёшь?

– Сантехнику.

– Хм… – собеседник ухмыльнулся каким-то своим мыслям, но делиться ими не стал и вернулся к анкете. – Участвовал в боевых действиях на Донбассе в четырнадцатом году, с апреля по октябрь… Чего уехал так быстро? Ранен же не был?

Марат пожал плечами:

– Да как-то говно полное началось, как Минск подписали. Не хрен там было больше делать. Начальство набокопо́рило, пусть само дальше расхлёбывает.

– Ясно… – ответ, судя по всему, эсбэшника не слишком вдохновил. – А чего ехал-то вообще?

– За Россию воевать. – вопреки немного пафосному подбору слов, тон Валеева был совершенно искренним.

– Так ты ж нерусский. – в голосе эсбэшника прозвучала явная подначка.

Марат, по натуре довольно вспыльчивый, представил, как он сейчас выдёргивает этого клоуна из-за стола, пару раз бьёт башкой об контейнер и потом долго, с удовольствием пинает по почкам. Но, помимо вспыльчивости, существуют ум, осмотрительность и стеснённое финансовое положение, так что душевный порыв пришлось подавить.

– Ну, ты тоже, что ж теперь. У всех свои недостатки. – от ответного ехидства он всё-таки не удержался.

Эсбэшник зло поджал губы:

– Отвечайте на вопросы, не надо умничать. А то сейчас пешочком на остановку пойдёте.

Марат заметным усилием воли сдержался.

– Я ответил – за Россию воевать поехал.

– Националист, что ли? – не унимался армянин.

Марат вновь пожал плечами:

– Мм… имперец, скорее. Но в партиях не состою, и вообще ни в чём таком…

Эсбэшник при слове «имперец» напоказ, с издевкой хмыкнул, но никакой реакции от Валеева не получил и раздражённо придвинул к себе обходник. Резкая, нервная роспись, рука толкает листок по поверхности стола в сторону кандидата, но тут же отдёргивается обратно. Вместе с листком.

– Да, а в Сирию зачем пытаетесь поехать?

– Деньги нужны.

– Конкретнее?

– На первоначальный взнос по ипотеке хочу заработать.

Эсбэшник кивнул и толкнул обходной лист в сторону Марата.

– Свободны.

Валеев молча забрал обходник, поднялся и вышел.

Последний из друзей, тем временем, попал на приём к коллеге армянина по чекистскому цеху – этот был постарше и поупитанней, с не очень ухоженной эспаньолкой.

Помимо внешних отличий от коллеги, он ещё и не имел привычки читать анкету вслух, вместо этого молча пробегая строчки глазами и озвучивая лишь заинтересовавшие его моменты.

– Почему «Интеллигент»?

Шарьин скорчил гримасу «ну, вот так вот»:

– На Донбассе ребята прозвали. Наверное, читать потому что люблю, книжки таскал с собой всё время.

– Понятно… А на жизнь чем зарабатываешь, что-то я не очень понял?

Антон мысленно вздохнул – момент был скользкий.

– Копирайтингом в основном.

Брови эсбэшника поползи вверх, и Антон развил мысль, не дожидаясь вопроса:

– Тексты пишу – для рекламы, различных презентаций и тому подобное.

Его собеседник задумчиво пробарабанил пальцами по столу:

– Типа журналиста, что ли?

Тон слова «журналист» не оставлял сомнений в том, что, по мнению эсбэшника, это что-то неописуемо мерзкое – куда хуже педофила и почти так же отвратительно, как прокурор.

– Не-не. – Шарьин энергично потряс головой. – Журналист это другое совсем. Они проводят расследования, выискивают там всякое-этакое… а я просто рекламу на заказ пишу. Про разные товары.

– Хм… – обладатель эспаньолки не выглядел окончательно убеждённым. – У нас тут с этим строго. Не надо ничего писать, а то будет мучительно больно за бесцельно прожитые годы. И просто будет.

– Я в курсе. – Антон кивнул с максимальной искренностью, которую мог сымитировать.

– Ну… ладно. Что, как платят-то за этот твой… копирайтинг?

Ответ начался с тяжёлого вздоха.

– Да не то чтобы очень, особенно сейчас. Иначе я бы этим и занимался, а не сюда приехал.

Эсбэшник кивнул с сочувствием, кажется, даже не полностью притворным.

– В партиях и всём таком [неопределённо-негативный жест] не состоишь? На газеты-телеканалы-информагентства не работаешь?

– Не-не. – судя по разгладившейся складке на лбу эсбэшника, Антону удалось выдать нужную пропорцию искренности и лёгкой обиды – «в каких гадостях меня подозревают».

– Хорошо… на Донбасс почему поехал?

Ответ на этот вопрос у Шарьина был заготовлен заранее:

– Ну… был какой-то патриотический подъём тогда… сами же помните, наверное?

Собеседник кивнул с приличествующим вопросу выражением, и даже пробормотал что-то типа «Да-да, помню-помню, а как же…».

– «Индифферентно» … – эсбэшник хмыкнул. – Обычно либо очень любят, либо так не любят, что аж кушать не могут.

Антон пожал плечами и соврал:

– Я на это как на погоду смотрю. Сейчас плохая, потом может хорошая будет, а может и нет. Но поделать всё равно ничего нельзя, а жить-то надо.

Эспаньолка задумчиво качнулась в молчаливом согласии, на чём проверка и завершилась.

Проверку прошли все, хотя кое-кого (например, Байрамукова) расспрашивали въедливее остальных. Видимо, помогла поломка полиграфа – по слухам, пока шайтан-девайс работал, на него отправляли каждого четвёртого.

Кандидаты вновь переместились к штабной казарме, дабы попасть на приём к кадровикам, но тем пока было не до новичков – перед штабом сгрудилось полторы сотни мужиков в камуфляжах, «горках», гражданке и различных комбинациях всего вышеперечисленного. Гора рюкзаков и баулов подсказывала, что намечается передислокация.

– Что, братан, цигель-цигель, «Михаил Светлов»? – шатен-травокур, оказавшийся Егором из Златоуста, верен своей оригинальной манере выражаться. Впрочем, тащивший огромный рюкзак парень с популярным здесь «ирокезом» его понял:

– Ага. Ща автобусы подгонят, и поедем.

Какие-то граждане начальственного и подначальственного вида забегали, сбивая толпу отъезжающих в подобие строя, после чего проверили всех по списку и раздали загранпаспорта. В разгар процесса на территорию лагеря один за другим заехали четыре старых, обшарпанных автобуса. Убывающие в «песочницу», вполуха выслушав несколько инструктажей, рассосались по многое повидавшим на своём веку средствам передвижения, и те двинулись на выезд.

– Я хату покинул, пошёл воевать, чтоб землю суннитов шиитам отдать. – продекламировал вполголоса Интеллигент, вызвав смешки у нескольких оказавшихся поблизости кандидатов и осуждающий взгляд Байрамукова. Тот, как выяснилось во время бесед в очередях, происходил откуда-то из Кабарды и, видимо, к исламу относился не совсем уж наплевательски. Хотя, как следовало из тех же бесед, бухать это ему не мешало.

– Так, всё, хорош прохлаждаться. – Вагай, прибежавший откуда-то с папкой в руках, прервал блаженное ничегонеделание. – Заходим внутрь, строиться перед отделом кадров в одну шеренгу.

У кадровиков не происходило ничего особо интересного (ФИО, давай документы, распишись тут и здесь), за исключением выдачи жетонов. Материальное подтверждение того, что они теперь не просто так, а ого-го, было всеми встречено с неподдельным воодушевлением.

Гриша, повертев в пальцах маленькую металлическую пластину с выбитым ней номером «М-3756», повернулся к товарищам:

– У вас какие номера?

– Тридцать семь пятьдесят один. – Марат потряс зажатой в кулаке цепочкой с жетоном. – Цепочка – говно. Надо нормальную сделать.

Все, включая не относящихся к их троице, дружно кивнули. Один из документов, в ознакомлении с которым кадровики заставили расписаться, устанавливал штраф за утерю жетона в пятьдесят тысяч рублей, плюс ещё пятёрку как компенсацию стоимости изготовления дубликата.

– Если до отъезда в город выберемся – надо будет дубликат сразу сделать. – Антон, продемонстрировав друзьям выбитые на его жетоне «М-3762», подал рацпредложение, вызвавшее новый шквал одобрительных кивков. – Пятьдесят тыров¹⁰ как-то неохота терять.

Кадровиков все прошли довольно быстро, и народ столпился на улице у входа, дымя никотином и ловя проскальзывающие между тучами солнечные лучи. Вагай с Туером куда-то запропастились, и появились лишь через полчаса.

– Так, значит, через пятнадцать минут обед. В четырнадцать тридцать построение перед фильтром, пойдёте на мандатную комиссию. – Вагай строго посмотрел на толпу, выискивая взглядом хрюкнувшего при слове «мандатная», но не нашёл и продолжил. – На построение не опаздывать. Разойтись!

Кандидаты (уже почти что перешедшие в более постоянный статус) побрели в кубрик, где обнаружили с десяток новоприбывших. Те, разумеется, немедленно засыпали «старичков» вопросами. Наблюдая за ответами, некоторых, прибывших только вчера, легко можно было принять их за умудрённых опытом ветеранов, которые, как минимум, дважды взяли Пальмиру и лично спасли федеральную артиллерию под Ханассером, когда доблестный российский генерал загнал её прямо в центр позиций «бородатых» без пехотного прикрытия.

После отъезда полутора сотен человек в «песочницу» лагерь ощутимо опустел, а после обеда начальство, от крупного до мелкого, и вовсе ручейком потянулось на выход, явно считая свой долг перед Рейхом и Фюрером выполненным на сегодня.

На членов мандатной комиссии, однако же, эта расслабленность не распространилась – после обеда Вагай в очередной раз построил кандидатов и, с написанным на лице большими буквами «наконец-то я от вас сейчас избавлюсь» повёл их на штурм последней высоты.

 
                                            * * *
 

– Позывной, личный номер? – председатель комиссии, сурового вида мужик под полтинник, хмуро посмотрел на зашедшего в кабинет Петренко.

– Морлок, тридцать семь пятьдесят шесть.

Председатель и сидящие по бокам члены комиссии (видимо, представители подразделений) зашуршали бумагами.

– Ага. – председатель нашёл искомое. – А чего бегаешь хреново так? Молодой же ещё.

Гриша смущённо развёл руками:

– Да что-то не тренировался давно. И курю много…

Председатель вновь заглянул в бумаги.

– Инженер-электрик… участвовал на Донбассе… Стилос, пригодится тебе?

Средних лет мужик с грубоватым, но умным лицом молча кивнул. Председатель вновь перевёл взгляд на Петренко.

– Идёшь в отряд «Эр».¹¹ Кем именно – там уже определитесь, на месте. Следующий.

Гриша вышел в коридор, в кабинет заскочил очередной кандидат, а крепыш шагнул к друзьям.

– Ну, чего? – нетерпеливо спросил Валеев.

– Сказали, в «Эр». Кто у них там командир вообще, в курсе?

– У меня земляк там, как раз. – всезнающий Байрамуков уже нарисовался за спиной. – Командир у них – Афоня. Нормальный мужик. Они там сейчас, в Сирии.

Гриша почесал в затылке:

– Ну, не все, значит. Там Стилос какой-то в кабинете, он из ихних, я так понял.

Кавказец кивнул:

– Да, он взводник там.

Тем временем, подходила очередь Шарьина, и он переместился поближе к заветной двери. Долго ждать не пришлось.

– Интеллигент, тридцать семь шестьдесят два.

Шорох бумаги.

– Образование высшее экономическое… ОБД¹² есть… с компьютером как, дружишь? – поднял взгляд председатель.

– Ну… не хакер, а так дружу.

– Есть помидоры люблю, а так нет… – тихо, но отчётливо пробормотал упитанный лысый мужик в правом углу. Несколько человек хмыкнули.

Председатель повернулся к жилистому, с заметной сединой мужику:

– Что, пригодится он тебе на связи?

Седой скептически пожевал губу:

– Мм… да нет, наверное. Не технарь же. А «Ворд» с «Экселем» мне на хрен не нужны, и так все умеют.

Судя по завистливым вздохам собравшихся, в их подразделениях с компьютерной грамотностью всё обстояло куда менее радужно. Лысый шутник проявил инициативу первым:

– Считаешь хорошо?

– Да. – Антон решил отвечать по возможности односложно, быть мишенью коллективных подколок он всегда терпеть не мог.

Лысый толстяк и председатель обменялись взглядами, глава комиссии задумчиво цокнул языком.

– Хорошо. В артиллерию пойдёшь. Там вычислители нужны, вот и будешь на свежем воздухе считать.

Шарьин молча кивнул и повернулся к двери.

Григорий заметно огорчился, что товарищ попал в другое подразделение. Толстый и вечно потный Абрикосов, также угодивший в штурмовой отряд «Эр», в качестве боевого товарища прельщал не слишком.

Настал черёд Валеева.

– Марат, тридцать семь пятьдесят один.

Шорох бумаги.

– Ага, ещё один с компами дружит… – председатель взглянул было на толстого артиллериста, но представитель отряда «Эр» того опередил:

– Он пулемётчиком на Донбассе был! Мне пулемётчики нужны, как раз! На чём работал? – он перевёл взгляд на Валеева.

– На «Корде».¹³

– О! – спрашивавший удовлетворённо хлопнул в ладоши. – То, что доктор прописал!

Председатель пожал плечами:

– Ладно. Идёшь в отряд «Эр», пулемётчиком. Следующий!

Тот факт, что в один отряд они не попали, троицу, разумеется, не порадовал. Но, по крайней мере, двое будут вместе. После распределения бывшие кандидаты, а ныне полноправные псы войны и дикие гуси отправились за вещами на фильтр, откуда рассосались по подразделениям, сопровождаемые завистливыми взглядами новичков.

Уже покидая кубрик, Шарьин услышал, как один из только что прибывших вслух читает вопросы анкеты:

– Находитесь ли вы в федеральном розыске? Если да – за что? – чуть раскосый, приблатнённого вида мужик непритворно задумался.

– Напиши «надеюсь, что нет». – посоветовал Антон и вышел.

 
                                            * * *
 

– Тут у нас штаб, где я сп… э-э… работаю. – лысый артиллерист с позывным Баламут жизнерадостно хохотнул. – Потому что я евонный начальник. Это не наш кубрик, здесь «кроты» живут.

Он ткнул толстым, коротким пальцем в дверь с напечатанной на А-4 табличкой «Не входить! Мины!».

– А наш во-о-он тот, дальше и налево. О, на ловца и зверь… Взводный!

Выглянувший из «во-о-он того» кубрика мужик лет тридцати понял, что незаметно спрятаться обратно не выйдет, вздохнул и побрёл в сторону начальства.

– Яш, вот, доблестное пополнение в количестве пяти голов. Покажи им, что и как. – НШ артдивизиона обернулся к новичкам. – Это Джейк, он тут второй человек после меня. Все его приказания выполнять беспрекословно, под страхом немедленной и мучительной трудотерапии. Вопросы?

Вопросов (вернее, дураков их задавать) не оказалось, так что Баламут солидно икнул и с отчётливо читающимся на лице чувством выполненного долга исчез за дверью своей вотчины.

– Здорово, мужики! – Джейк гостеприимным жестом предложил пополнению не маячит под дверью, а идти в кубрик. – Сейчас я вас в кубрике перепишу всех, а пока смотрите. Вот туалет и умывальник. Вот душевая. Убираем по очереди с «кротами», через день. Ну если кто видит, что насвинячил, за собой убрать сразу надо. Коридор каждый вечер моем, перед отбоем. Мы дальнюю половину, «кроты» ближнюю. Кто что убирает – распределяет старшина, с ним не пререкаться. Сказал – сделали. Вот бытовка – то же самое. Там ещё машинка есть, можете стираться, кому надо. Насчёт курения – курилка внизу, у входа. Кто спалится¹⁴ начальству тут, наверху – не обижайтесь потом.

На втором этаже той же казармы, в которой размещался фильтр, и правда было значительно чище, нежели внизу. Сказывались то ли отличия переменного контингента от постоянного, то ли работа командования в этом направлении, то ли оба фактора сразу.

– В кубрике мы в уличной обуви не ходим. – продолжил Джейк, показывая на длинную самодельную подставку вдоль стены, уставленную берцами и кроссовками. – Переобулись здесь, зашли. Ну, за этим старшина смотрит, он звиздюлей навешает, если что. Наши кубрики – вот эти два, напротив друг друга. Но народу пока мало, так что все живём в левом. Перестанем помещаться – откроем второй.

Обитаемый кубрик оказался заполнен примерно на треть, с прибытием пятерых новичков – наполовину. Стандартные двухъярусные койки армейского образца, телевизор у одной из стен, возле него – заставленный консервами, печеньем и прочей подобной всячестью стол. Застарелый, въевшийся запах курева подсказывал, что запрет соблюдается не слишком строго.

– Так, новички, все сюда подошли! Записывать вас буду!

Старшина, молодой спортивный осетин с позывным А́лик, явно придавал своей временной должности преувеличенный статус. Ну, кавказцам в целом свойственен понт, от этого никуда не деться. Главное, не позволять им на голову садиться.

– Значит, позывной, ФИО, размеры – головы, одежды, обуви. Сейчас постельное сходим получим, а завтра – форму. Давай-давай, подходим, не тупим.

Всех посчитали и переписали, после чего Алик, прихватив с собой Юща (любитель поболтать Ющук какого-то выдающегося креатива по части выбора позывного не продемонстрировал) отправился за постельным бельём, а остальные принялись потихоньку обустраиваться.

Антон выбрал место на втором ярусе, зато у окна – по крайней мере, можно надеяться не задохнуться от табачного дыма.

Окружающие особых поползновений к знакомству не проявляли, так что Антон, дождавшись прибытия постельного белья, застелил койку и растянулся на ней, погрузившись в глубины Интернета. Благо, телефоны и планшеты всем вернули, не забыв предупредить о неразглашении всего. Или «о неразглашении ничего»? В общем, о неразглашении.

 
                                            * * *
 

– …короче, подзаипа́лись. – Гриша, вопреки крикам толстого армянина захвативший со стойки сразу три стакана с компотом, лихо выдул один из них. – Фуф… а у вас там в арте что?

Антон пожал плечами:

– Да ни фига. На койке валялся, в Инете лазил.

Валеев и Петренко дружно вздохнули с нескрываемой завистью. Их, вместе с прочим пополнением, сразу по прибытию в казарму погнали на полигон (до которого, между прочим, не так уж близко), отрабатывать прохождение штурмовой полосы. Вернулись за пять минут до ужина, грязные по уши и пропотевшие насквозь. Вид Шарьина, явно успевшего не только полазить в Сети, но ещё и вздремнуть, отчётливо демонстрировал, что боги войны значительно опережают царицу полей по уровню комфорта.

– А народ у вас как? – полюбопытствовал Марат. Ответом было новое пожатие плечами:

– Да хрен его знает. Не познакомился толком ещё. Командир вроде нормальный, с юмором. Старшина хачик, выёжистый, походу. Но посмотрим…

Пехотинцы синхронно кивнули:

– У нас старшина тоже… пальцы веером, сопли пузырями. Но два «старичка» есть, они говорят – фигня это всё. В песочницу прилетим, там неважно будет, кто кем здесь был. Всё по новой.

– Что там кстати, трассера есть, когда летим? – заинтересовался Антон.

– А… – Петренко пренебрежительно махнул вторым опустошённым стаканом. – То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет. Говорят раз в неделю, по вторникам борта́ летают. А попадём на следующий или нет – чёрт его знает. Некоторые сразу улетают, а некоторые по месяцу сидят. От чего зависит – хэ-зэ.

– Ну да, у нас такая же ерунда. – новоиспечённый артиллерист кивнул, оторвал половину от кусочка колбасы и опустил вниз. Пользуясь тем, что могучий Гитлер обходил дозором какие-то дальние рубежи своего Лебенсраума, четырёхцветная кошка схватила угощение и потрусила прочь, осторожно неся раздувшиеся от потомства бока.

– Отмечать будете сегодня? – Гриша, уже неспешно, допил третий компот.

– Да вроде что-то такое говорили. – особого энтузиазма в голосе Антона не проскользнуло. Не то, чтоб он был трезвенником, отнюдь, но «тёплую водку из горла́ украдкой» в его понимание «отмечать» не вписывалось от слова совсем. С другой стороны – в коллектив-то один чёрт нужно вливаться. – А у вас?

Два энергичных кивка.

– Угу. Уже заслали кабанчика, пока все на ужине.

– Куда?

– В деревню. Там прямо за мостом магазин есть, пацаны говорят.

– Ясно… – Шарьин хотел было добавить «не попадитесь только», но не стал. Он в последнее время увлёкся литературой по психологии, с пылом неофита найдя у себя кучу багов, одним из которых был «Штурман», и теперь старался со всем этим бороться. Получалось с переменным успехом.

 
                                            * * *
 

Почти все наличествующие на базе артиллеристы столпились в курилке у входа в казарму, всего в нескольких метрах от КПП. Тёплые лучи заходящего солнышка настойчиво пробивались сквозь клубы табачного дыма.

– А что есть-то? – Джейк понизил голос. Хотя начальник штаба уже уехал, и он теперь остался старшим в артдивизионе, особых иллюзий по этому поводу бывший морпех не питал – он тут никто и звать его никак, а желающих проинформировать всамделишное начальство о любых нарушениях в Конторе хватает.