Kitabı oku: «Пылающие души», sayfa 2
Глава 3.
Мы стояли перед дверями лифта, а мою голову сверлила мысль о том, какую картину мы увидим сейчас на нашем этаже. Что делать с Лерой? Прикрыть ее своим телом, заслонив от ужаса? Если быть героем для своего ребенка, то на все сто.
Двери лифта открылись, и Лера, проскочив вперед, заняла место у кнопок.
– Ты что, не знаешь, кто должен первым заходить? – Я приподнял бровь и с деланным негодованием посмотрел на дочь.
– Знаю, папочка. Но мне хочется поскорее попасть домой.
Ее руки немного тряслись, когда она нажимала на кнопку лифта. Увидев это, я понял, что главная причина ее желания поскорее очутиться дома, а не мультики. Нет. Она просто боится. Хотя мы с ней это обсудили и я считал, что она успокоилась, это было не так. Помню ли я себя в тот миг, когда мне пришлось впервые столкнуться со смертью? Мне кажется, это была смерть моего деда. Мне было тогда восемь лет, и в тот день меня не повели в школу. Я был рад возможности пропустить нудные уроки, но не ожидал увидеть то, к чему готов любой взрослый. Когда деда вынесли из дома и поставили гроб на два табурета, я подумал, что все шутят. Он же спит! Я вижу! Когда я сказал об этом маме, она грустно улыбнулась и погладила меня по голове. На кладбище я смотрел, как моего деда накрывают деревянной крышкой и опускают в яму. «Зачем? Он же спит!» – хотел закричать я, но мой голос дрогнул. В ту ночь я плохо спал и во сне видел, как комья земли с глухим стуком падают на деревянную крышку. Утром мама рассказала мне, что дедушка просто устал и ушел на небо к своим родственникам. В следующую ночь я спал хорошо, и страшная земля со своим противным стуком мне больше не снилась.
Историю, рассказанную мне матерью, я пересказал своей дочери, когда она пришла из сада с грустной новостью. Уже тогда я знал, что настанет время, когда мне придется сказать по поводу смерти что-то новое. Я чувствую, что этот день пришел.
Мы вышли из лифта, и я старался прикрыть собою страшный вид соседских дверей. На площадке лужа воды растеклась до самого лифта. Мы стояли в этой воде, и я, держа одной рукой Леру, второй – пытался вставить ключ в замочную скважину. Он плясал в моей руке, норовя выскользнуть и упасть на пол. В конце концов ему это удалось, и он с тихим звоном, приглушенным слоем воды, приземлился на плитку.
– Лера, ты только не волнуйся. Папа сейчас поднимет ключ и мы пойдем смотреть мультики. Ты, главное, смотри на нашу дверь и не поворачивайся назад.
– Папа, а чего мне волноваться? – ответила Лера, не делая даже попыток оглянуться на соседские двери.
Ключ я нащупал быстро и, ощутив в руках привычный кусочек металла, начал подниматься. В этот момент я случайно обернулся назад, и ключ снова упал на пол. За спиной зияли ворота в ад, причем в буквальном смысле слова. Соседские двери были распахнуты настежь, так что я мог видеть черные, обгоревшие стены квартиры. И на фоне этих стен промелькнул человек. Я был готов поклясться, что это Наташа, но такого не могло быть! Ведь я лично видел, как носилки с ее телом и телами всех ее домочадцев заталкивали в машины. Продолжая смотреть в темный проем, я старался нащупать ключ. Когда в квартире погорельцев мелькнул очередной силуэт, я до боли сжал в руке найденный вслепую ключ. Он так и остался вдавленным в мою ладонь.
«Только бы не напугать Леру! Только бы она не обернулась!» – шептал я про себя, как мантру. Дверь поддалась на мои манипуляции с ключом, и я буквально втолкнул дочь в тамбур. Шагнув за ней следом, я с хлопком закрыл дверь. Только после нескольких секунд наблюдения в глазок мне удалось выдохнуть с облегчением: в темном проеме двери было пусто. Никто не гнался за нами, ничто нам не угрожало. Неужели показалось?
– Папочка, что случилось? – удивленно спросила Лера и посмотрела на меня с испугом.
– Ничего. Просто мне очень сильно захотелось увидеть тот мультик, о котором ты говорила, а мы все с дверью разобраться не можем.
«Напугал. Вот дурак!» – думал я, открывая дверь в квартиру. Дочь стояла рядом, и я боялся посмотреть на нее, боялся увидеть снова этот испуг. А еще я боялся, что она увидит мой страх и поймет, что я обманываю ее.
– Тогда я сразу его включу! – Лера заскочила в открытую дверь и, скинув на ходу легкие босоножки, пулей влетела в комнату.
Зайдя в квартиру, я быстро закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Не знаю, что именно я там увидел, но это точно была не Наташа. Я твердил себе это, сжимая в руках ключ. Не может такого быть, чтобы там кого-то забыли и теперь забытый бродит коридорами пустой квартиры. Или может?
Из кухни вышла Женя и посмотрела на меня своим особенным взглядом. Всякий раз, когда она так смотрела на меня, я вспоминал тот вечер на школьной дискотеке, когда она одарила меня им впервые. Прошло уже пятнадцать лет, а мое сердце до сих пор замирает от блеска ее глаз. Да, по прошествии стольких лет я все также сильно люблю эту женщину. Тем более сейчас, когда она стоит в своем коротеньком халатике, спрятанная за кухонным фартуком, и вкусно пахнет домашним пирогом. Как она утверждает, рецепт этого пирога передала ей бабушка, которая узнала его от своей бабушки. Как бы там ни было, этот пирог я очень любил. Специально для него я покупал свежую рыбу и сыр твердых сортов.
Все бы ничего, но отсутствующий взгляд выдавал ее состояние. Сегодня в нашем доме всем не по себе. Я подошел к ней и обнял за плечи. Жена прижалась к моей груди, и по ее щекам потекли слезы. Так мне сообщила моя слегка промокшая футболка.
– Ну что ты, – пробормотал я и поцеловал жену в макушку. Это был жест успокоения, найденный и отработанный мною за долгие годы нашего знакомства. В комнате уже вовсю шумел компьютер, и мне очень не хотелось, чтобы Лера, придя за мной, увидела маму в таком состоянии. Тогда весь пол будет залит слезами.
– И дети? – только и смогла проговорить Женя.
– Да, – ответил я и прижал ее к себе еще сильнее. – Их выносили накрытыми. Я так понял, там были все.
– Ужас… А я только недавно говорила: «Горбатого могила исправит»… Кто узнает, скажет, что накаркала.
– Никто не узнает, – сказал я и улыбнулся. Эту тайну я сохраню, родная, не переживай. Маленькая тайна у тебя и чуть побольше у меня. И так уж получилось, что они связаны.
Женя тяжело выдохнула и прижалась ко мне еще крепче. Такие объятия впору называть смертельными: грудь сжимается вместе с легкими, и шанса сделать даже маленький вдох тебе не оставляют. Хорошо, когда так тебя обнимают от любви.
В комнате раздался топот, и к нам со словами: «Папа, я все уже включила!» выбежала Лера. Женя тут же отошла от меня и направилась в сторону кухни.
– Идите кушать! – она зазвенела посудой. – У меня уже все давно готово. Наверное, даже разогревать придется.
Да, мы долго гуляли и не успели прийти к обеду вовремя. Но почему тогда Женя не позвонила? Лера выжидательно танцевала на месте рядом со мной и заглядывала мне в глаза. Я достал из сумки телефон и сразу все понял. Я вчера укладывал дочку спать и поставил его на беззвучный режим. А вот и четыре пропущенных вызова от Жени…
– Ты руки помыла? – прошептал я заговорщицки.
Лера перестала пританцовывать и пулей унеслась в ванную: гнев мамы она на себя навлекать не собиралась. Еще бы! Так можно лишиться разрешения посещать котиков, а этого Лера точно не хотела.
В ванной текла вода, на кухне звенела посуда, а в комнате, напоминая о своем возрасте и требуя замены некоторых комплектующих, гудел компьютер. Я положил сумку на столик перед входной дверью и снял сандалии. Жизнь в семье текла своим чередом, несмотря на страшные события в нашем доме. Я прошел в ванную и ущипнул Леру, о чем-то задумавшуюся перед зеркалом. Она подпрыгнула и, смеясь, выбежала в коридор.
– Папа, догоняй! – услышал я ее крик и, выглянув из ванной, успел заметить, как ее платье скрылось в комнате.
– Сейчас, руки только помою! – вода была горячей и напомнила о пожаре. Я смотрел на свои руки и видел пар. Одна картинка в сознании наложилась на другую, и вдруг мне показалось, что по моим рукам расползается огонь. Я рывком вынул их из-под крана. Поднеся руки к лицу, я стал всматриваться в покрасневшую кожу, от которой все еще шел пар, но тут в ванную заглянула Женя. Она уже успокоилась, и мне в голову пришла мысль, что, возможно, ее слезы были вызваны волнением за нас.
– Ты меня слышишь? – жена посмотрела на мои поднятые руки и перевела взгляд на лицо.
– Прости, отвлекся. Что?
– Я говорю, никаких игр и мультиков, пока не поедите.
Выглянув в коридор и убедившись в отсутствии Леры, я жестом велел жене приблизить ко мне ухо.
– Я уже пообещал посмотреть с ней новый мультфильм. Она видела, как выносили детей, и очень разволновалась. Давай разрешим ей хоть немного расслабиться.
В вопросах воспитания Женя была непреклонной, так что я приготовился отстаивать свое решение. Но, к моему огромному удивлению, она кивнула.
– Хорошо. – она вытерла глаза. – Но долго не засиживайтесь. Полчаса посмотрите и сразу на кухню. Я к этому времени буду накрывать на стол. Пусть Лера расслабится. Нам всем сейчас это нужно.
Женя пошла на кухню, оставив меня одного. Я снова посмотрел на руку. Рука как рука – ничего необычного.
– Папа, ну где ты? Ищи меня! – донеслось из комнаты.
Я вытер руки и легкой трусцой побежал играть и веселиться. Пробегая мимо кухни, я увидел, что Женя достала из бара бутылку хорошего вина, привезенного ее сестрой из Франции. Что сказать в такой ситуации? Пусть тоже расслабится. Из комнаты снова раздался недовольный детский голос.
– А кого я сейчас найду, а потом зажарю и съем?
Произнеся это, я задумался, не перегнул ли я палку? Говорить такое после случившегося? Но дочь уже вошла в азарт и эту фразу пропустила мимо ушей.
Глава 4.
Мы немного посмотрели мультфильм, и Лера достала из коробки кукол. Пол в одну минуту стал похожим на поле битвы, усыпанное телами пластмассовых человечков. Поиграть нам удалось совсем недолго: в комнату зашла Женя. Она, как обычно, стала в дверях, уперев одну руку в бок. Женя была дочерью полковника вооруженных сил, так что все делала по графику, не давая спуска никому в нашей семье. По ее действиям можно было проверять часы, и я даже не сомневался, что отведенные нам полчаса закончились и она пришла за нами, чтобы накормить. Подтверждая мои слова, Женя постучала пальцем по запястью и сказала:
– Кушать. Я уже все разложила по тарелкам, так что никаких отговорок.
Последние слова предназначались Лере, которая уже открыла рот, чтобы выпросить себе еще немного времени на игру, но просить было некого: мама уже скрылась на кухне. Дочь посмотрела на меня и я, сделав вид, что тоже расстроился, пожал плечами.
– С мамой шутки плохи, – произнес я и поднялся на ноги. – Ты же знаешь. Ну-ка, кто быстрее на кухню!
Лера вмиг оказалась на ногах и выскочила в дверь. Довольный своей маленькой хитростью, я пошел следом. Идти туда, куда ей не хочется, Лера обычно отказывалась. Но игра – совсем другое дело. Я часто бессовестно пользовался этим практически безотказным приемом, за что неоднократно корил себя в мыслях.
Когда я зашел в кухню, Лера уже сидела за столом и ковыряла вилкой свою порцию пирога. Заставить ее есть, если она этого не хочет, не смог бы даже волшебник, не то что я.
Заняв свое место за столом, я принялся за пирог. Он получился просто великолепным, несмотря на то что его пришлось разогревать.
Бутылки вина на столе уже не было. Вместо нее Женя поставила графин с компотом, в котором, подтверждая мою догадку, плавали несколько кусочков яблока. Мой нюх меня не подвел – запах обожаемых фруктов я почувствовал еще в коридоре. К моему любимому пирогу жена приготовила еще и мой любимый компот.
– Мама, включи мне на телефоне сказку про домовенка Кузю, – сказала Лера, продолжая ковырять вилкой в тарелке. – Ты же знаешь, что мне без сказки никак!
– О, да! – Женя взяла телефон с подоконника. – Ты у нас известный любитель сказок и песенок. Сейчас включу, а ты давай ешь.
Лера, отломив маленький кусочек, отправила его в рот. Я смотрел на нее и улыбался: ради любимых развлечений этот ребенок готов на все.
Зазвучал женский голос, рассказывающий сказку, известную почти всем советским детям по старому доброму мультфильму. Женя рассматривала что-то в говорящем телефоне и ела пирог. Я тоже ел, но мыслями был не здесь. Я раздумывал о том, что кого-то из жертв могли не заметить как пожарные, так и медики. На носилках были двое взрослых и несколько детей. Но все ли дети были там? А вдруг кто-то остался один в сожженной квартире? Жуть какая! Но тут я вспомнил, как тетя Катя сказала, что ее расспрашивали о количестве человек в квартире. Значит, по логике вещей, пожарные должны были искать всех членов семьи Дроздовых, а это четверо детей и двое взрослых. Я сомневаюсь, что, не найдя одного из них, они бы так просто уехали. Но кого же я видел в их квартире?
Тем временем события в сказке дошли до того момента, о котором мы с Женей не подумали. Мы жевали, а из телефона рассказывали:
«…И тут Кузька увидел, что с потолка падает уголек, хорошенький, красненький. Кузька знал, что любоваться угольком нельзя. Надо сразу наступить на него лаптем, тридцать три раза топнуть, тридцать три раза повернуться, и никакой беды не жди. Но глупый домовенок радостно завопил:
– Ребятушки-домовятушки! Ступайте сюда! Будем играть в мужичков-пожарничков!
Уголек раздули, подстелили ему соломки, угостили щепками. И запел, заплясал огонь. Давай всех кусать, обижать, обжигать. Домовята от него, а он вдогонку. И ест по пути все без разбора: перины, сенники, подушки. Чем больше ест, тем сильнее становится. Кинули в него скамейкой, табуреткой – съел и не подавился. Жаром пышет. Красными искрами сверкает. Черным дымом глаза ест, серым дымом душит. Домовята – под стол и ревмя ревут:
– Огонюшко-батюшка! Не тронь, пожалей!
Вдруг из огня голос:
– Детушки! Бегите сюда!
Домовята ревут:
– Огонь нас кличет, съесть хочет!..»
Мы с Женей переглянулись и почти одновременно посмотрели на Леру. Та продолжала как ни в чем не бывало ковыряться в пироге, лишь время от времени посылая маленькие кусочки в рот.
«Может, пронесло?» – говорил взгляд моей супруги.
«Надеюсь…» – отвечал мой.
Но чуда не произошло. Прожевав очередной кусочек пирога, наша дочь спросила:
– А детки тети Наташи тоже с угольком играли? Или домовые у них баловались и случайно дом сожгли?
Женя кивнула мне, мол, ты говори. Об опасности игры с огнем мы с ребенком беседовали пару раз, но можно повторить. Промочив горло компотом и откашлявшись, я легонько кивнул Жене. Она выключила сказку и отложила телефон в сторону.
– Лера, ты же знаешь, что с огнем играть нельзя. – Я положил руки на стол и скрестил пальцы.
– Знаю. Но домовята играли, – сказала дочь, и я ощутил в ее голосе легкое дребезжание. Она вот-вот расплачется, и мне нужно вести себя очень осторожно, чтобы не допустить ее слез.
– Да, играли. И чем это закончилось? Их дом загорелся. Но людей дома не было, так что никто не пострадал. Тетя, рассказывая эту историю, хочет показать, как может быть опасен огонь для дома. Ты же слышала, как он манил домовят и поедал все вокруг?
– Слышала. Но зачем мы тогда костры жжем за домом и в лесу?
Любознательный ребенок, впечатленный недавними событиями. Что поделать, тема скользкая, но обойти не удастся. Придется сегодня и мне побыть немного рассказчиком.
– Костры жечь можно, но осторожно. Ты же видела, мы разводили огонь в мангале, а после того, как пожарили мясо, затушили угли водой. Это правильно и безопасно. Если разводить костер, не соблюдая правил безопасности, можно сжечь лес, а то и целый город. Я слышал истории от стариков: когда в деревнях крыши крыли соломой, огонь при пожаре перепрыгивал с дома на дом. Бывало, выгорали целые села. С огнем надо быть аккуратнее. А Наташа… Ты же видела, как они жили? Когда мы шли с тобой в парк, она шла в магазин за выпивкой…
– Володя, – Женя посмотрела на меня одним из своих строгих взглядов, – мы с тобой это уже обсуждали. Что мы делаем, если хотим осудить человека?
Опять двадцать пять… Напоминание об оценочном отношении к людям. Почему я должен молчать, если человек мне не нравится? Психологи со своими советами меня добьют. Ладно бы просто рекомендовали, но их же слушают домохозяйки, начитавшиеся женских журналов! Терпи, молчи, не обижайся… Почему я должен сдерживать себя и учить этому ребенка? Какое поколение мы так вырастим?
Лера смотрела то на меня, то на Женю, явно ожидая продолжения.
– Прости, немного задумался. – После одобрительного кивка жены я продолжил свой рассказ. – Не всем детям повезло с родителями, и не всем родителям повезло с работой. У нас хоть денег и немного, но мы стараемся радовать тебя игрушками и развлечениями. Тетя Наташа с дядей Колей своих детей не баловали. Ты помнишь, как мы купили Костику леденцы?
Лера закивала. Задавая вопрос, я ожидал другого ответа, надеялся, что дочь забыла об этом. Она не забыла. Прошлым летом мы покупали конфеты в маленьком магазине рядом с нашим домом. Костик, Наташин третий ребенок, смотрел на нас сквозь стекло. Когда я его увидел, то чуть не заплакал. Этот двух-трехлетний малыш стоял, прислонившись лбом к окну, и пожирал нас зелеными глазами. Он был таким худым, что футболка старшего брата висела на нем, как халат на пугале. Чумазое лицо с синяком под правым глазом было все исцарапано местными котами, к которым Костик испытывал огромную любовь. Я купил конфету на палочке Лере и, посмотрев в очередной раз в окно, взял еще парочку Наташиному сыну. Помню, дочка подумала, что я купил их для нее и выдам ей немного позже, но я, выходя из магазина, протянул их чумазому мальчику. Он сначала не поверил, потом сказал, что брать конфеты у чужих нельзя. Но как же загорелись его глаза! Я видел, как он сглотнул слюну. Готов поспорить, что во рту в этот момент у него было сладко. Лера уже разворачивала свой леденец. Оглянувшись на нее, я присел рядом с пацаненком и погладил его по грязным волосам. Он узнал меня – мы не раз виделись с ним и его матерью на площадке, но он боялся, и поэтому конфеты все еще были у меня. Я заверил его, что никому не скажу об этом, и он мгновенно схватил их своей маленькой ручонкой. Оба леденца исчезли в карманах его безразмерных штанов. И также быстро исчез он сам, видимо боясь, что я передумаю и заберу конфеты назад, хотя у меня и в мыслях подобного не было. Лера во время прогулки пару раз спрашивала, зачем я купил Костику конфеты, ведь он не мой ребенок. Жени рядом не было, поэтому я мог рассказать дочери кое-что о том, что думаю о родителях чумазого мальчика. Вряд ли она поняла причину моего поведения, но я считал себя правым. Она все рассказала маме, и, хотя Женя одобрила мой поступок, перед дочерью мне было немного стыдно.
– Это все от неосторожности, – прервала затянувшееся молчание Женя. – Домовые неосторожно повели себя с угольком – у них загорелся дом. В селе люди упустили искру – загорелась вся округа. Тетя Наташа или дядя Коля скорее всего также неосторожно повели себя с огнем, и поэтому сгорела их квартира. Возможно, они хотели что-то приготовить. Правильно я говорю?
Женя выжидательно смотрела на меня, и мне оставалось только кивнуть ей в ответ. Если бы не мысли о странном человеке в сгоревшей квартире, я был бы более собранным. Но стоит сказать спасибо супруге: с рассказом она меня выручила.
– Я больше не хочу кушать, – прошептала Лера, глядя прямо в тарелку. – Можно я пойду поиграю?
– Нет, сначала доешь, – Женя, как истинная дочь военного, была непреклонна.
– Пусть идет. – Я легонько махнул дочери рукой, и та испарилась. – Ей все еще тяжело.
После обеда Женя мыла посуду, а я читал новости. Теракты, убийства, аварии… Сколько всего ужасного происходит в этом мире! Мир катится в пропасть, а мы помогаем ему катиться быстрее.
Вечером мы всей семьей смотрели детский фильм, стараясь выбросить из головы эти страшные и совершенно не нужные нам события. На экране веселый медведь по имени Паддингтон вытворял такое, что мы все вместе катались со смеху по кровати.
После десяти вечера Лера, помытая и переодетая в летнюю пижаму с зайчиками, легла спать. Я читал ей сказку, поглядывая на ее закрытые веки, а Женя рисовала очередную картину. Когда дочка уснула, я зашел к жене. На холсте красовались наброски, наталкивающие на мысль о том, что скоро здесь появится чудесный корабль, бегущий по волнам.
– Вы сегодня быстро. – Женя нанесла очередной мазок и отошла немного в сторону. – Сильно устала?
– Ага. День тяжелый выдался, – сказал я и лег на кровать, наблюдая за ее действиями. Не скрою, мне нравилось наблюдать за тем, как она творит. Как из непонятных линий на холсте появляются люди, птицы и облака. Ее движения скупые, короткие, но за каждым из них скрывается будущее целого творения. Я не увлекался ничем подобным. Рисовать вообще не умею, так что картинки, нарисованные по заказу дочери, казались пародиями на то, что должно было появиться на бумаге на самом деле. Или руки у меня под это не заточены, или голова настроена на другую волну – одним словом, творчество из меня не прет. Ну и ладно, для этого в нашей семье есть Женя. Хочется верить в то, что дочь получила от нее дар к созданию прекрасного и пойдет по ее стопам.
Между тем на холсте уже вовсю бушевало море. Надвигался шторм, и несколько птиц пролетали над водой, поднимающейся им навстречу. Храбрый капитан стоял на палубе (или это был простой матрос?) и пытался справиться с управлением. Еще три человека силились вырвать парус из цепких лап ветра и опустить его. Один боролся с якорем, не то опуская, не то поднимая его. Команда работала слаженно и должна была одержать победу, тем более что на помощь им уже выходило солнце в правом верхнем углу картины. Я поверил, что команда выиграет этот бой со стихией. Должна выиграть, ведь у моей супруги все картины о хорошем, даже если на море шторм и ветер рвет паруса. Солнце, возвышаясь над хаосом, давало мне уверенность в этом.
– Всегда забываю, что ты за мной следишь, – произнесла жена, закончив первый этап работы над картиной. Она подошла и легла рядом, прижавшись ко мне грудью.
– Это хорошо, что забываешь. Так винила бы меня в том, что я тебе мешаю своим тяжелым глазом. Я специально тихонько лежу, чтобы меня не заметили. Ты же это прекрасно знаешь.
Я обнял ее и приблизился к родным губам. Мы целовались долго, до беспамятства. Как школьники, дорвавшиеся до запретного плода и вкусившие всю его сладость. Момента, когда мы разделись, я не заметил. Это было не важно, внешний мир ушел на задний план, как будто унесенный ураганом с картины, стоявшей в паре метров от нас. И только солнце, прорывающееся сквозь тучи в углу картины, разгоралось для нас все сильнее, пока не вспыхнуло самым ярким светом из всех возможных в этой Вселенной.
Занимаясь любовью с женой, я постоянно ощущал на себе посторонний взгляд, но сколько бы раз ни оборачивался, никого не видел. Говорят, что человек может почувствовать взгляд животного, но у нас никто из живности дома не обитал (насчет жучков и паучков меня мучают сомнения). Когда мы успокоились и легли спать, я не выдержал и задвинул шторы. Луна, светившая прямо в окно, наверное, обиделась и спряталась за тучу. Я лег рядом с женой и, слушая ее дыхание, постарался уснуть.
В эту ночь мне нормально поспать не удалось. В голову лезли мысли о странном силуэте в сгоревшей квартире соседей. В те моменты, когда сну все же удавалось затащить меня в свой мир, я, как и в ночь после похорон деда, видел комья земли, падающие на гроб. Рядом стояла вся семья Дроздовых, а на табличке, прибитой к кресту, виднелась надпись: «Владимир Петрович Бондаренко». Видя свое имя, я всякий раз, тяжело дыша, подскакивал на кровати. Женя тоже дергалась, но продолжала спать. Я снова опускался на нагретое мною место и смотрел в потолок. Сон ускользал от меня, и я не знал, что с этим делать. Ну не овец же считать в самом деле!
К утру я был совершенно измотан. Страшно болела голова, и очень хотелось спать. Начало понедельника выдалось таким, каким его описывают в анекдотах: противным, тяжелым и нежеланным. Хотелось остаться в постели и хоть немного отдохнуть, тем более что сегодня мой выходной, а вчера я совершил большое дело, раз и навсегда показав соседу, кто у нас на этаже главный. Но это был мой обычный день в кругу семьи, и я уже слышал, как Лера пробирается к нам, чтобы сообщить о том, что солнышко встало. В общем, первое утро моей новой жизни началось традиционно: с хорошенького живого будильника.
