Kitabı oku: «Тени замка Асмаунт», sayfa 7
Глава 18
За покосившимся столом, освещенным только догорающим огарком свечи, сидел монах Фалистер и заносил в «Писание о живых и мертвых» новые строки о странствиях святого Серхия, которые он почерпнул из трудов неизвестного циклописца, найденных в заброшенной и давно забытой части Библиотеки Миров.
Рядом, все это время наблюдая за монахом и развлекаясь подбрасыванием обглоданных косточек, сидел полустерх-получеловек Стратимаарри. Заскучав еще больше, он все-таки решил заговорить с монахом:
– Старик, ты умираешь, а все еще упорно не хочешь бросать свою работу, которая и так еще больше сокращает твою никчемную жизнь. Зачем ты это делаешь? Почему бы не пойти, не отдохнуть, забывшись в клубах дыма насти и утонув в сладком и терпком паспасе? Я бы на твоем месте так и поступил, можешь быть уверен, благо, ты уже бесполезен как работник, и никто не будет мешать тебе провести остаток своих циклов в забытье.
В ответ ему лишь было недовольное покачивание головой и укоризненный взгляд, брошенный стариком из-под густых седых бровей.
– В конце концов ты сам прекрасно знаешь как никто другой, что этот мир катится в никуда. Он просто отторгается Вселенной. Это его предсмертные судороги. И рано или поздно всему сущему придет конец, заменив существующий миропорядок на новый со своими законами, которые не будут повторяться, дабы не допустить повторения пройденного. А вот какой это будет миропорядок, вопрос, конечно, интересный. Есть шанс того, что, может быть, все намного хуже, чем мы можем себе вообразить. Как считаешь, Фалистер? Или так и будешь продолжать играть в молчанку, не реагируя на мои слова?
– Я одно могу сказать тебе, Стратимаарри, – угрюмо произнес старик. – Тебе не помешало бы набраться еще ума прежде, чем открывать рот!
Полустерх с грохотом вскочил со своего места, подбежал к старику и, схватив его за грудки, прошипел:
– Знай свое место, человек! Ты, кажется, забываешься, кому служишь. Или близость смерти влила в твой рот немного храбрости? Так я сейчас вытащу у тебя ее вместе со всеми внутренностями и засуну тебе все это обратно, только уже в другом порядке!
Он изо всех сил сжал горло монаха, отчего тот медленно стал оседать на пол. Немного погодя Стратимаарри все же решил ослабить хватку. Старик упал на пол, держась за горло и сильно прокашливаясь, пытаясь наполнить кислородом легкие.
– Ничего, я не хочу потом оправдываться из-за тебя перед Мастером. Ты все равно скоро сдохнешь в муках и, надеюсь, вспомнишь о своем месте и о том, кто ты такой, – презрительно произнес полустерх, сделав смачный плевок в сторону лежащего. – А пока у тебя есть время поразмышлять о своих поступках и пересмотреть стратегию поведения, иначе, клянусь, я удавлю тебя раньше времени.
С этими словами он вышел из комнаты, оставив старика одного. «В конце концов, зря я так разъярил его, – подумал монах. – Может быть, и не стоило ему говорить эти слова. Все-таки благодаря Мастеру и его приспешникам человеческая раса еще не стерта из скрижалей Вселенной. Все мы рабы страстей своих, и я не исключение. Не сдержал язык за зубами». Оставалось только сесть снова за стол и продолжить кропотливый труд, перекладывая строки странствия святого Серхия на пергамент.
«Однажды святой Серхий, будучи в процветающем городе торговцев Та’эси, проходил мимо одной лавки, где он увидел человека, который в отчаянии сворачивал свой товар и вытирал слезы, текущие водопадом из его глаз. «Чем же ты так обеспокоен, добрый человек? – спросил святой у торговца. – Может быть, я чем-то могу помочь тебе?» Торговец вытер слезы и с недоверием посмотрел на путника. Потрепанная дорогой холщовая одежда, небольшая котомка за плечами и улыбка на лице. Вот и все, что было у этого человека. «Ты? А чем мне ты можешь помочь, путник? – усмехнулся торговец. – Разве только тем, что пойдешь дальше своей дорогой и перестанешь отвлекать людей пустыми вопросами». Потом, немного подумав и поняв, что мог словами обидеть путника, он решил продолжить: «Я разорен, полностью разорен, старик. Завтра все мое имущество уйдет с молотка, и мне ничего не остается, как пойти, завязать у себя на шее веревку с тяжелым камнем и утопиться в море». Святой Серхий сел рядом на лавочку: «Ну, значит, это не то, что у тебя лучше всего получается. У каждого человека свое предназначение, если ты не нашел себя в торговле, значит, это просто не твое. Высшие силы дают тебе подсказку, тем самым протягивая тебе руку, а отнюдь не проклинают, как ты сейчас думаешь. Пойми одну простую истину, нет ненужных людей, есть только потерянные в этом мире, ищущие свое предназначение». Торговец нахмурился: «И что же ты предлагаешь мне, странник? Пойти заняться рыбалкой, или, может быть, мне уйти в наемники, пробовать убивать и грабить за деньги?» «Все в твоих руках, – произнес Серхий. – Но я предлагаю начать с того, чтобы явиться завтра утром на это же место в самых своих простых одеждах и с запасом еды на пару дней. Возможно, это твое предназначение, как ты думаешь?» «Ступай своей дорогой, – возмутился торговец. – Не такого совета я ожидал от тебя. А я-то думал, что ты мудрый человек». И святой Серхий ушел. А на следующее утро торговец стоял в самых простых своих одеждах и с котомкой за плечами на том же месте, ища странника глазами, однако тот так и не появился. «Ну что ж, – подумал торговец. – Не могу же ведь я теперь быть дважды неудачником. Нужно попытаться довести начатое до конца, а потом уже делать выводы. Поделом мне, получил я сполна за свою горячность и несдержанность в разговоре». И он направился из города по следам святого Серхия, чтобы попросить у старца прощения и присоединиться к нему в его странствии по миру, донося до людей слова истины и спасая таких же, как он, – заблудшие и потерянные души. Когда через несколько циклов, испытав множество лишений на своем пути, он все-таки достиг цели и нагнал святого Серхия, упав на колени и вымаливая себе прощение, тот, поднимая его с колен, произнес: «Нечему мне тебя учить, торговец. Теперь ты будешь учить меня, ибо я такая же заблудшая душа, как и ты. А мне нужно было всего лишь прислушиваться не к твоим словам, а к твоему сердцу. Тогда бы не пришлось тебе столько пережить и пройти через столько лишений». И пошли они вместе странствовать, донося в каждый дом слова истины, которые впоследствии легли в «Книгу перемен».
«Хороший урок для меня», – подумал монах, делая последние записи на пергаменте. Он задул свечку, думая о прочитанных строках. Наступила глубокая ночь, а с ней и осознание того, что есть еще шанс у этого гиблого мира, где были забыты все слова мудрецов, хранящиеся в Библиотеке Миров и так бережно теперь оберегаемые им.
Глава 19
«Сейчас ты ближе к своей цели, чем когда бы то ни было». Эти слова, сказанные Вычислителем, не выходили из головы Перворожденного. Он стоял перед двухстворчатой дверью, на которой висела табличка со словами, указывающими на ее предназначение: «Выход только для Светлейшего Карнели. Любой нарушитель сего правила будет пойман и помещен в тюрьму Замка без суда и следствия». Сама дверь, как и предполагалось, была заперта. И ключ от нее, похоже, был только у одного человека, чья дверь, выполненная из красного дерева с символом знака бесконечности на ней, находилась по левую руку от выхода.
Юный Рери без раздумий толкнул ее. Перворожденный оказался в небольшой комнате, освещаемой парой свечей. Она отличалась весьма аскетичной обстановкой, говорящей о непритязательном вкусе ее хозяина. В ней стояла кровать, стол и пара стульев. Вот и все, что было у хозяина этой комнаты – Светлейшего Карнели, который сидел собственной персоной в черном балахоне на одном из стульев. Лицо скрывал накинутый небрежно на голову капюшон. Карнели указал Юному Рери на стул. Мальчик обратил внимание, что руки у него отнюдь не старческие. Они были покрыты молодой бархатистой бледной кожей, совсем как у него самого. Голос у Перворожденного дрожал, когда он задавал вопрос человеку в балахоне:
– Ты же не Светлейший Карнели, не так ли? – мальчик сжал рукоять клинка, наклонившись вперед и приготовившись броситься на того, кто искалечил его жизнь. – Это ты? Да, это ты!
– Очень проницательно с твоей стороны. Спасибо, что подметил, однако я не собирался долго играть в эту игру, – ответил незнакомец, сбрасывая с головы капюшон.
Мальчик задрожал, увидев, что под капюшоном скрывалось его лицо, лицо Юного Рери! Спокойное, молодое без выражения каких-либо эмоций. Но это лицо, в отличие от его, было сильно чем-то или кем-то изуродовано.
– Извини, с моей стороны было невежливо, но Светлейший Карнели, к сожалению, уже не сможет присутствовать при нашей беседе, – сказал незнакомец, выдавив на лице улыбку, хотя было видно, что изображение эмоций дается ему с большим трудом. – Но я тебя уверяю, мы с ним душевно побеседовали, и он совсем не был против предоставить эту комнату для нашей встречи, которая гораздо важнее всех его государственных дел. Итак, Юный Рери, очень прошу, держи себя в руках и не теряй способности мыслить, поддаваясь эмоциям. Хотя, вынужден признать, я не всегда сам следую этому совету.
– Кто ты такой? – прошипел сквозь зубы Перворожденный. – Почему ты выглядишь, как я?
– Неужели до тебя не дошло? – удивленно произнес незнакомец. – Подумай хорошенько. Или считаешь, что ты один такой, единственный и неповторимый, плавал в пузыре в Водах Первоздания? А? Начинаешь понимать? Рери, я такой же, как и ты, – Перворожденный. Только нет у меня имени в отличие от тебя. Поэтому, вполне логично, если ты меня будешь звать Безымянным. Нам все-таки не помешает быть несколько более откровенными и правдивыми друг с другом, брат. До этого я не совсем договорил про хозяина этой комнаты. Я убил Светлейшего Карнели. Разбил лицо, превратив в кашу. Понимаешь? Более того, я убил их всех. Гаспара, Нисферат, Растимэ, заключенных, судью и адвоката. Алхимика я не убивал. Это сделали за меня.
Его руки при разговоре то сжимались, то разжимались, зрачки глаз бегали не находя, где бы сфокусироваться взгляду. Безымянный придвинулся вплотную к Юному Рери, схватил того за руки и закричал в порыве чувств, который внезапно отразился бурей эмоций на лице:
– Брат, я не знаю, как с этим бороться! Откуда эта безграничная ярость во мне? – он опустил глаза в пол. Воздух раскалился от нависшего напряжения. – С какой целью, Рери, нас создали, ты не задавался этим вопросом? Чтобы, не успев родиться, мы были скормлены каким-то глубинным паразитам, имеющим зачаток коллективного разума? Кто придумал этот миропорядок? Чья это затея? – его голос почти срывался. – Ты пришел, чтобы узнать ответ на вопрос: «Зачем?» А я иду задать этот же вопрос нашему Творцу. Я хочу посмотреть в его глаза, когда он будет отвечать. А потом отправлю его на дно Вод Мироздания гнить и перевариваться в желудках низглотов.
Руки Безымянного сжали руки Юного Рери хваткой, сравнимой с силой железных тисков. Он наклонился к мальчику и, глядя в глаза, прошептал:
– Представляешь ли ты, что мне пришлось пережить? Думаю, что только маленькую толику. Так я тебе расскажу. Я так же, как и ты, шел на дно, понимая неотвратимость своей смерти. Уже тогда я задался вопросом: «Зачем?» Зачем я родился, если должен вот так сразу умереть? И знаешь, у меня в отличие от тебя не было никакой старухи Гисменит. Но зато у меня была ярость. Ярость и желание разрушить этот миропорядок, убрать все лишнее из него, оставив только самое необходимое. И я направился не вверх, понимая, что просто не доплыву, не хватит сил. Я поплыл вниз, в самую гущу низглотов. После того как первый из них лениво разинул пасть в надежде проглотить меня, я с яростью вцепился ему зубами в глотку. Борьба была долгая. Он обглодал мне лицо, результат его работы сейчас перед тобой. Я разорвал ему горло, остальная же стая в страхе бросилась врассыпную. А потом я прогрыз его брюхо и достал оттуда воздушный пузырь. Наполнив легкие воздухом, обессиленный, я все же с его помощью поднялся наверх и выбрался на поверхность. Только по первоначальному замыслу я должен был быть таким же, как и ты, Перворожденным с чувством сострадания и доброты ко всему сущему. Но во мне все это умерло, утонуло на дне тех Вод. И на поверхность вышел уже совсем не Перворожденный, вышел Безымянный. Впоследствии я наблюдал за тобой и старухой, завидуя и проклиная всех вокруг, что это тебя она спасла, а не меня. Ярость во мне росла все больше и больше. И вот, я решился. Настал тот день, когда я переступил черту. Я убил твою названную мать. Убил из чувства зависти и отчаяния. Я хотел, чтобы ее частица навсегда осталась со мной, хотел всего лишь немного почувствовать то, что чувствовал ты, когда проводил с ней все это время.
Наступила полная тишина. Безымянный смотрел, не отрываясь, на Юного Рери:
– Я вижу, вижу, как мои слова внесли сумятицу в твою голову. Но не переживай. Мой тебе совет, – Безымянный достал из ножен мальчика клинок и вложил ему в руку. А потом приставил лезвие к своему горлу. – Ну что же, я так понимаю, что это единственный выход. Реши все одним движением, избавь меня от этих криков и воплей, от этого хаоса, который переворачивает все во мне вверх дном, не давая остановиться. Только не допускай, пожалуйста, ту же ошибку, которую ты допустил при встрече с Нисферат. А ведь она чуть не стоила тебе жизни впоследствии. Сделай это, прошу тебя! Вспомни слова старухи, которые я, как и ты, помню наизусть: «Запомни. Почти все, что есть в этом мире, захочет убить тебя. Но никогда, запомни, никогда не проявляй страх или беспокойство. Будь как тот камушек из-под ребра каспиломы. Холоден и тверд. И когда нужно, будь готов высечь из себя огонь, и если этого не избежать, то вступить в бой. Не смотри на размер противника. Просто будь тверд и никогда не отступай».
Безымянный смотрел умоляющими глазами в глаза Юного Рери. Клинок со звоном упал на пол. В глазах Безымянного показались слезы:
– Что же ты предлагаешь, Рери? Почему не воспользовался шансом и тем самым завел в тупик? В чем дело? Как меня, палача и убийцу, после всего, что я сделал, можно пощадить? – он в ярости вскочил со стула, схватив упавший клинок. – Тогда я сделаю это. Я убью тебя! Мы просто не сможем так жить, Рери, понимая, что один из нас жив!
И Безымянный приставил нож к горлу мальчика:
– Ааааа! Зачем, ну зачем? Зачем же? – кричал он, возведя глаза к небу. – Почему я, скажи мне? Почему ты оставил меня жить?
Клинок выпал из его рук.
– До встречи, Перворожденный, – сказал Безымянный, кинув прощальный взгляд на Юного Рери. – Видимо, это случится не сегодня.
Дверь за ним закрылась. Мальчик сидел на стуле и вспоминал ее, свою названную мать. Ее шершавые руки и ее теплый любящий взгляд. Все такое родное и близкое его сердцу. И эти слова: «Десять циклов я ждала твоего рождения. И теперь могу с уверенностью сказать, что ты мое дитя, хоть и не рожден из моего чрева. Я была создана для того, чтобы в момент твоего рождения не дать тебе сгинуть в Водах Первоздания. Запомни навсегда, Перворожденный, другой судьбы я себе и не пожелала бы. Все, что я делала в этой жизни, я делала правильно, не сходя со своего предначертанного пути. И ты иди по своему пути, никуда не сворачивай. Как бы тебе ни было страшно. И ни о чем не жалей. Этот мир не поддается какой-то логике и в то же самое время его можно понять, найдя нужный подход к вещам, с которыми тебе предстоит столкнуться. Он дикий и необузданный, как свирепый ратмиир, и в то же время нежный и ласковый, как лартисмерия. Помни все, чему я тебя научила».
«Я буду помнить. Клянусь, я никогда тебя не забуду». Мальчик вышел в коридор. Дверь, ведущая из Замка Асмаунт, была открыта. Когда он впервые ступил на землю, его душа наполнилась восторгом и покоем. Именно так его встретил Внешний мир. Безумный, темный, непонятный, но в то же время ласковый и переменчивый. Юный Рери вдохнул легкими этот воздух. Воздух свободы. Свободы от темных мыслей и предрассудков. Отныне он уже не Юный Рери. Юный остался в катакомбах оплакивать названную мать. Теперь он Рери Свободный, второй из Перворожденных, покинувших эти стены за многие тысячи циклов.
КОНЕЦ
