Kitabı oku: «Хроники Бальтазара. Том 3», sayfa 5
VII
Внезапных гостей провели в небольшую избу. Это не было домом кого-то знатного, обычный крестьянский дом с крыльцом, сенями, главной комнатой и общей спальней в соседнем помещении, где пустые кровати были выставлены по периметру стен.
Внутренний пол комнат уже был весь застлан татами – плоскими плетеными матами из тростника, набитыми рисовой соломой. По ним полагалось ходить исключительно босяком, так что всем троим пришлось оставить обувь за дверью.
– Сделали бы их хоть с массажным рельефом тогда, – не был рад так расхаживать чародей.
– А плетёнка тебе что? Не рельёф?! – тихо бурчал ему Бальтазар.
– В Таскарии вот ковры всегда мягкие, шёлковые, – с едва заметной улыбкой проговорил Ильдар.
– Ты ж там никогда не был, – хмыкнул ему на это чернокнижник.
– Да, но читал и слышал, да и к нам оттуда повозки торговцев либо перекупщиков заезжают, – парировал смуглый чародей.
Крестьянская посуда была заменена красивой керамикой с росписью в виде драконов и переплетающихся красных и чёрных узоров. Встречались прямоугольные, чаще всего ровные и квадратные рисунки, иногда из кругов и завитков формировались ромбовидные «бутоны». Плавные и изящные линии превосходили над ровными углами, где-то утолщались, где-то утончались – вся эта роспись выглядела диковинно и необычно.
Рядом с посудой красовались бумажные салфетки, сложенные в форму журавлей, лягушек и змееподобных рептилий. По большей части белые, но некоторые с красным или бледно-розовым узором преисполненных симметрией сложных линий.
Поверх крышек сундуков, на полках и тумбочках поверх бамбуковых покрывал красовались различные привезённые из Дайкона вещицы. Где проволочное дерево с миниатюрными монетками, где фигурки лягушек и черепах, колокольчики с алой бахромой. Композиции из сушёных цветов, украшенные мхом, веточками и колосьями, а также постаменты с причудливыми фигурами из камней и мха, подобные миниатюрным горным пейзажам, словно убранство здесь пришлые захватчики переделывали под себя.
Ножки стола были отпилены до середины, чтобы он стал гораздо ниже, а все стулья были убраны вовсе, дабы за столом можно было разместиться лишь на полу, усевшись на колени. Всем так и пришлось поступить: видимо, таковы были перенесённые сюда традиции Дайкона.
Лорда Кроненгарда усадили в самом дальнем от двери конце стола, в глубине комнаты на почётное, как сказала Чиаса, место для гостя. Принцесса села напротив, а их спутники – по разные стороны, разве что гейша пока на своё место не торопилась, принося блюда и посуду для чая.
– Вам выпала редкая честь находиться в женском обществе, в Нипе, да и во всём Дайконе, прекрасному полу непросто пробиться в верха. Великолепная Кагуя скорее исключение из правил, так что ведите себя тактично и уважительно! – заявляла им компаку, прикрыв глаза.
– Булочки с бобовой начинкой, – скромно произнесла Чиаса рыженькой леди, поставив поднос и спешно накрывая на стол, доставая дополнительные комплекты тарелок и чашек для гостей, умело складывая бумагу в красивые, радующие взор фигурки.
– Булочки! Ням-ням! – растеряв весь свой серьёзный тон и схватив сразу четыре штуки с золотистого зеркального подноса, компаку принялась ими ловко жонглировать.
– Кацуми! – рявкнула на неё принцесса.
– Да-да, именно так меня зовут, – отвечала девица, не отвлекаясь от бросков. – Красивое имя, не правда ли?
Кагуя лишь, прикрыв глаза с недовольным выражением лица, шумно выдохнула, сдерживая гнев. Но просить помощницу вести себя поприличнее ещё раз не стала. Видимо, это заведомо было занятием тщетным и лишь впустую бы тратило время.
– Бабочки выпьют росы с хризантемы, тихо цикады шуршат. Ива склонилась под трель соловьиную. Это поёт душа, – успокаивала юная гейша поэзией свою госпожу.
– Ах, Чиаса! Самая талантливая гейша во всём Нипе, всегда найдет, чем меня успокоить и усладить слух, – хвалила свою помощницу Кагуя.
– Слетела цикада лениво… на вишню в сладком сиропе… вот и вся танка, – хихикала поддержавшая вечер стихов рыженькая компаку. – Как насчёт после трапезы сооружать коллективный бонсай? М?
– Кацуми! – ворчала, строго поглядывая на неё, принцесса. – Чай мы обычно пьём после еды, но, в виду особенностей наших гостей, сегодня можно сделать исключение и провести церемонию сразу, – проговорила она остальным. – И приборы им подай, будь добра, – холодным тоном велела она Чиасе. – Едва ли они к хаси приучены.
– Фыр-фыр-фыр! – цокая языком, покачивала головой Кацуми, глядя на троицу мужчин.
– Я обучен, ваше благородие, – поклонившись сидя, прислонив ладонь к груди, произнёс Велетир, так же глядя вперёд, на принцессу, но не прямо ей в глаза.
– Хоть кто-то, – безразлично хмыкнула она, бережно уложив бурые палочки, в сложенном состоянии больше напоминавшие щипцы или заколку.
– Вот были бы они реально с торца всегда скреплены, как пинцет, всяко удобнее было бы, – бубнил некромант, гордо взяв в руки металлическую вилку, принадлежавшую, вероятно, прежним хозяевам дома.
– Держите, почтенные гости, – кланялась юная темноволосая девушка, – можете воспользоваться влажным горячим полотенцем осибори.
– Это только для рук, – тихо пояснял Велетир. – Не вздумайте протереть им лицо и уж тем более воспользоваться для грязных губ, как салфеткой. Хозяева весьма возмутятся, если не прирежут нас на месте.
– Водоросли модзуку в рыбном бульоне для аппетита и настроя на еду, – с милой приветливой улыбкой угощала Чиаса гостей. – Вагаси, рисовые пирожные.
– И рисовое же вино… – морщился Бальтазар, пока гейша зажигала благовония, глядя на высокую бутылку с бледно-янтарными содержимым.
– Пироженки! – добавила к своему жонглированию Кацуми и новое угощение.
– Сётю довольно крепкий напиток, так что смотрите, чтобы язык не расплёлся и никого не развезло. Дайконцы, как и Империя, очень любят строгий порядок во всём, – тихо говорил Велетир компаньонам. – Соблюдение всех правил и манеры здесь ценятся высоко, держитесь в рамках традиций, и переговоры пройдут куда легче, чем если станете брать пример с бестактной рыжей барышни. Думаю, она нарочно вас провоцирует, призывая к раскованности.
Та, в свою очередь, сидя на коленях, жонглировала округлыми булочками и рисовыми пирожными, периодически надкусывая всё, что вертела в руках. Девушка попросту веселилась, не зная, чем ещё заняться, и радуясь угощению. А количество съедобных побрасываемых предметов со временем сокращалось по мере их потребления.
Чиаса с нежной улыбкой и явной любовью к своему делу зажгла благовония. Вишня, сандал и успокаивающий аромат ромашки пронзили воздух помещения, наполняя его под тонкий тлеющий дымок плотных палочек, развешенных на подносах с цепочками в особых местах вытянутой комнаты. Это помогало хоть немного расслабиться в сложившейся ситуации.
– Вначале у нас будет холодный чай из обжаренного ячменя, – рассказывала юная гейша. – Мугитя, поричха или дамайча, у него много названий в зависимости от региона в Дайконе.
– Пожалуй, отведаем… – потянулся Бальтазар рукой вперёд, но генерал Велетир осадил, ухватив за рукав мундира.
– Милорд! Наливать самому себе – не что иное, как проявление себялюбия, гордыни и эгоизма, у них так не принято. Пусть мы и на нашей земле, но пока здесь хозяйничают дайконцы, – тихо пояснял пожилой мужчина.
Пришлось ждать, когда из фарфорового кувшинчика с тонким носиком девушка всем разольёт по прозрачным гранёным стаканам буроватый напиток. Для горячего чая здесь стояли отдельные чашки, под горячительные напитки – узенькие маленькие рюмочки.
У некроманта в голове не укладывалось, сколько с собой посуды в военный поход тащили воины Дайкона, когда можно было просто воспользоваться местной из металла и обожженной глины. Но это говорило и о том, что у них хватает людей для перетаскивания немалых объёмов припасов с места на место или распределение по уже занятым городам.
– Попробуем же, что оно такое, – произнёс Бальтазар, глядя в стакан.
– Без тоста пить бестактно, – поучал его Велетир.
– Ну, тогда за здоровье! – воскликнул тогда Ильдар, первым ознакомившись с напитком, сделав крупный глоток.
Вкус был необычным. Ни пряностей, ни сахара, ничего лишнего. Своеобразный привкус жареного ячменя отсылал то к кашам, то к булочкам, то к печенью, навевал воспоминания о скошенном и иссушенном солнцем сене, дарил ворох летних и ярких ассоциаций в разгар холодного зимнего месяца.
– Это же чай, а не крепкий напиток, – опустив одну бровь, негодующе уставилась на него Кагуя.
– Простите, всё попутал, – нервно прикусил губу генерал, втянув голову, а глазки его забегали, с виноватым и чуть перепуганным видом поглядывая на Ильдара и Бальтазара. – Тосты для браги и алкоголя…
– Ещё дельные советы будут? – скалился недовольный некромант.
– Если пожелаете допить суп без ложки, поднимайте плошку на уровень лица, а не наклоняйтесь к ней, как свинья. Но это же и так понятно, задрав к лицу пить удобнее, – усмехался Велетир, надеясь, что юмор как-то умилостивит гнев спутников за неверную подсказку.
Бальтазар тоже отведал чай, стараясь сохранять невозмутимое лицо. Он, конечно, ожидал, что будет как-то непривычно, но чтобы настолько ничего общего со всем, что он когда-либо пил. Ильдар тем временем тянулся к оставшимся булочкам. Велетир сделал аккуратный глоток, отпив совсем капельку, чисто чтобы не обижать хозяйку, но ждал явно чего-то другого.
– Достань хорошего авамори, – как-то нехотя и со вздохом попросила Чиасу Кагуя, словно сомневаясь, достойны ли гости дорогого алкоголя многолетней выдержки, видимо, взятого в поход скорее с целью празднования победы или чего-то ещё, нежели на обычные застолья.
– Тоже из рисового сырья, – тихо бубнил некромант, кривя губы.
– Дайкон не закупает у нас ни виноград, ни что-то ещё, зато у них много вишни, ацеролы, юдзу и персиков, но я не припомню никаких крепких напитков из них, – шептал ему генерал. – Мы могли бы многому их научить или много чего предложить на продажу. Поговорите об этом с принцессой… Жаль, с собой не взяли ничего в угощение, так было бы больше шансов склонить её в переговорах на свою сторону. Так сказать, дав попробовать.
– Да уж, застолье без хорошего вина… Могли бы хоть байцзю предложить, типичная огненная вода, только из дайконских злаков типа почти не растущего у нас сорго, они его называют гаолян или как-то так. Зато близ степей Урда его много, в Страгенхолме варят на ура, шикарный напиток. Что ж всё из риса да из риса, – тихо возмущался Бальтазар.
– Чего вы его так не любите, – пожал плечами Велетир. – В неурожайные голодные времена, бывало, лишь рис да лапша от купцов из Дайкона спасали пограничные деревни Червегора. Вместо денег мы платили сеном, пушниной, всякими поделками. Торговаться с ними нельзя, считается сверхнеприличным делом, сразу же нос воротят, хмурятся и уезжают, если пытаешься цену сбить… Всё только на их условиях возможно… Трещотки они у нас брать любили. Знаете, такие две палочки, соединённые по краям, а сверху силуэты, например, мужика и медведя, лупят молоточками по пеньку или наковальне по центру, если дощечки подвигать из стороны в сторону. Мы с ребятишками вырезали, бывало, несколько поделок за лето! Не у всех получалось сделать ровно или подвижно, зато старались и делом были заняты.
– Видать, Мортимер об окраине совсем не заботился. А ведь укреплять границы – это чуть ли не первое по важности для любого правителя, – бубнил некромант под косой взор Ильдара: мол, а вы-то, милорд, чем тогда занимались вместо укрепления здешних территорий.
– В Дайконе делают лишь плотные цельные статуэтки, изредка составные, направляя кусочки металла, все же подвижные игрушки для них в диковинку. Вот только торговцев туда не пускают. Опасаются, что наши нравы поломают их устои и сложившуюся культуру, тамошние правители слишком чтят древние традиции. Оттуда-то щуры выезжают, к себе потом возвращаются, а с Вольных Городов для нас просто так не проедешь. Редко кому проскочить удавалось, не считая знати с деловыми визитами, – всё рассказывал генерал.
– Хотелось бы обсудить… – отставив стакан с чаем, начал было Бальтазар.
– Сначала трапеза и чай. Потом деловые беседы, – оборвала его принцесса с миловидным округлым личиком, но колким укоризненным взором.
– Когда я кушаю, я никого не слушаю! – поговоркой, перебрасывая последнюю оставшуюся булочку из руки в руку, дополнила Кацуми, словно призывая к хорошим манерам за столом, чем сама ни сколь не отличалась.
Чиаса тем временем достала из коробочки в форме морской раковины сушёный сбор и уже вовсю заваривала густой зелёный чай в узорчатой, бледно-ментоловой по оттенку пиале. Девушка плавными и аккуратными движениями перемешивала заварку утолщённой ложечкой из керамики с изображением двух рядом растущих персиков на бурой ветке с яркой листвой. Рядом красовались изображения синих и сиреневых ягод, а также силуэт подлетающей жёлтой бабочки. В процессе помешивания напитка было видно, что и изнутри тоже есть какой-то фруктовый узор.
Перелив сам напиток, избавленный от палочек и листьев заварки, в особую чашу, гейша попросила передавать её по кругу, чтобы каждый вдохнул аромат и сделал небольшой глоток. Ильдар стонал в изумлении так, словно то был лучший чай в его жизни, даже не хотел делиться и передавать сосуд дальше. Бальтазар вкус не ощутил, ему показалось, что чай слишком горячий, обжигающий язык.
Плавные движения вееров Кацуми создавали лёгкий ветерок, гонящий и перемешивающий густые и тонкие ароматы. Они то обгоняли друг друга, достигая ноздрей поочерёдно и позволяя ощутить каждый по отдельности, то тесно перемешивались, становясь общим букетом. Чем сильнее тлели палочки в подвешенных постаментах и чем насыщеннее становился чай, тем сильнее преображался окружающий воздух, даруя умиротворение и спокойствие на застолье.
Пропадало ощущение реальности, зимняя стужа за окном, какие-то важные дела и тот факт, что за столом сошлись враждующие стороны. Сейчас всё вокруг выглядело таким мирным, радушным и гостеприимным, очаровывая и заставляя позабыть обо всём, окуная лишь в атмосферу чайной церемонии.
Наконец, под религиозные песнопения и молитвы духам домашнего очага был заварен гёкуро – элитный сорт чая, разлитый из особой посуды с тоненьким носиком на отдельные миниатюрные чашки каждому сидящему за столом. За исключением самой Чиасы: все действия гейши включали в себя лишь заботу о других. Но за ней под конец вызвалась поухаживать Кацуми, не оставив юную леди без участия в чаепитие.
Элегантными круговыми движениями все зеленоватые чашечки с мозаикой керамики находили свои блестящие персональные блюдечки, отправляясь к гостям, начав с Бальтазара. Третий чай распили в тишине под аромат с поверхности чашек и душистых палочек благовоний.
У него был весьма сложный многоярусный вкус, сочетавший в себе и легкость, и насыщенность, традиционные травянистые ноты, эдакую молочную сливочность, столь эфемерную и еле-еле заметную, но при этом с ярким и выразительным послевкусием. А сразу после Чиаса отправилась из избы к походной кухне в надежде, что основные блюда уже готовы и теперь их тоже можно будет подать.
В скором времени на столе красовалась красная курица с арахисом и зелёным луком, свинина с ананасами, обжаренные кусочки змеи с цитрусовым соусом понзо, густой черепаховый суп, жареная лапша нескольких видов с ярким красивым гарниром. А также соевый творог тофу, засахаренная вишня в ликёре и несколько рыбных блюд, властно царствующих по помещению своими ароматами.
– Итадакимацу! Смиренно принимаем мы дары богов, духов и живой природы. Всё, что мы делаем и едим, мы делаем ради продления своей жизни! – произнесла Кагуя, прежде чем приступить к трапезе.
– И пусть благословит нас Инари! – добавила Кацуми. – Итадакимацу!
Фразу подхватил и генерал, а с ним и оба других гостя, сочтя тоже за некую традицию. Бальтазар знал о распространённом ритуале молитвы-мантры за столом для очищения блюд от проклятий и скверны. Древний колдовской ритуал, ныне чаще сопровождаемый обращением к определённым богам и духом за благословлением и тем самым очищением лежащего на тарелке. Происходящее здесь явно имело схожие корни.
На вкус всё это было нечто неописуемое, экзотическое. Полная диковинок феерия полученных на язык ощущений. Остро-кислое, иногда с проскальзывающими едва заметными нотками сладости, кажущееся несочетаемым, и всегда сдобренное большим количеством соусов и пряностей.
Похожие на вареники гёдза и луковичной формы вонтоны подавались в отварном и обжаренном виде с начинками из овощей, рыбы, мяса и даже краба с креветками. В качестве закусок предлагали обжаренные в масле овощи, хрустящие кусочки жирной сушёной кожи лосося, лепёшки с ослиным мясом. Угощали и шашлычками из обжаренной мелкой птицы типа клестов и воробьёв, жареными шелкопрядами и цикадами, которых в это время года в природе было не найти, а значит, разводили их пришлые захватчики где-то на особых тепличных фермах.
В квадратных миниатюрных ванночках были налиты дополнительные соусы, в которые можно было макать отдельно взятые кусочки блюд. Например, тёмный солёный тамари из соевых бобов, весьма приглянувшийся Бальтазару под блюда из птицы и мяса. К каждой тарелке супа была принесена особая керамическая ложка со спиральным рельефом и двухцветной росписью.
Особо внешним видом всем запомнился так называемый в Дайконе карп-белка, водящийся и в местных речушках. На блюдах он, предварительно обжаренный на раскалённом масле, застыл, задрав голову, напоминая уже не рыбу, а прямо-таки какого-то дракона. Хрустящее филе покрывалось кисло-сладким томатным соусом, посыпалось смесью зелени и ореховыми лепестками.
Некромант к острой пище не привык, а вот оба его спутника-бородача будто и не замечали никакого жжения. Уплетали за обе щеки, как с голодного края. И если для крестьянина-отшельника – генерала ополчения, это ещё было понятно, то для городничего Яротруска в глазах Бальтазара выглядело довольно нелепо, словно дома так вкусно не кормят.
По крайней мере, хоть терпкий и сладкий ликёр с вишнёвой кислинкой и засахаренными ягодами был действительно тем, что пришлось лорду Кроненгарду здесь по душе. Выделенный на стол запас он приглушил практически в одиночку, пока остальные довольствовались чаем или же крепкими напитками под самые обыденные тосты: за встречу, за успех переговоров, за процветание обеих земель.
Что-то красивое и изысканное говорила разве что Чиаса. Сначала это были поэтические строки о созерцании солнца и луны. Следом описание превращения гусеницы в бабочку с намёком, что все усердия и труды рано или поздно вознаградиться, а к мечте надо если и не идти, то хотя бы ползти, словно гусеничка. И под конец была история о мстительном освобождённом змее и хитрой лисице, вновь поставившей того на место.
Когда доставили на смену новые блюда из крольчатины и медвежатины, а также рулеты и острые закуски из птицы и свинины в кисло-сладком соусе, казалось, что после сытной первой половины застолья уже ничего не влезет. Но та же Кацуми набрасывалась с большим аппетитом, удивляя, правда, не столько им, сколько своей стройной фигурой при такой страсти к еде.
– Я словно птичка. В день половину съедаю… своего веса, – усмехнулась на мужские взгляды рыженькая компаку.
Медвежьи лапы, свиной мозг, сверчки – всё это она уплетала с удовольствием, а Бальтазару многое было в диковинку. Да и Ильдар, с детства росший среди обычаев и нравов Яротруска, даже из таскарской кухни, также полной, к примеру, змей и насекомых, знал и пробовал довольно мало и дивился подобным дайконским блюдам.
Велетир советовал обязательно попробовать «дисансьен» – ароматное блюдо, означающее «три земных сокровища». Представляло собой оно обжаренные в масле до золотистой корочки картофель, перец и баклажан, которые после ещё изрядно потушили в чесночном соусе, дополнительно облагораживающем эти овощи. Вероятно, их так и хранили – обжарив, закупоривали в масле внутри банки как соления. А потом доставали среди зимы, чтобы потушить с соусами в особой посуде, отчего те становились мягкими, нежнейшими, так и таяли во рту.
Пожалуй, самым странным из всего, что они попробовали, оба, и Ильдар, и Бальтазар, признали «суп из гнёзд ласточек». Сладковатый, похожий на желе, главным ингредиентом которого действительно были птичьи гнёзда из особой застывшей слюны горных птиц. Их собирают на скалах, очищают от перьев и используют в приготовлении.
– Её лунное высочество Кагуя-химэ, принцесса Нипа и востока Дайкона, готова вас выслушать, – чуть более торжественным и звонким тоном проговорила Чиаса гостям, когда все наелись и пришло время деловых переговоров.
Молоденькая гейша разлила всем по узким рюмкам авамори, ещё раз предложив выпить за взаимопонимание и успех переговоров уже без всяких стихов и легенд, переходя как бы к официальной и серьёзной части встречи. Казалось, ей самой происходящее между регионами кровопролитие неприятно и она бы хотела вернуться домой из этого военного похода.
– А? Как? Что? Вся еда уже закончилась?! – возмущалась слегка перепачканная вокруг рта и на щеках жиром и соусами рыжая компаку с таким видом, словно она расстроена и не наелась: губы её поджались, светлые бровки изогнулись домиком в жалобном выражении лица, а глаза, казалось, стали вдвое больше, чем прежде, умоляюще глядя на госпожу.
– Кацуми! – строго воскликнула та, отведя взор от пытавшейся разжалобить её ассистентки.
– А я фто? Я нифефо! – углядела она последнюю рисовую булочку и теперь усердно вгрызалась в неё, вспорхнув яркими рукавами своего наряда.
– Держи себя в руках! – хмыкнула принцесса.
– Я лучше вагаси в руках подержу, – жмякала рыжая леди белёсую овальную выпечку.
– У вас определённо свой уникальный язык внутри закрытого региона, но вы так хорошо общаетесь на «Общем», – заметил Бальтазар.
– Более трёх внутренних языков самого Дайкона, не считая обилия наречий, и помимо этого все хорошо знают и говорят на Имперском, иначе какая же торговля, если наши купцы будут плохо что-либо понимать? Их станет легко обмануть, обвести хитростью вокруг пальца, а этого мы совсем не хотим допустить, – строго заметила Кагуя. – Мой край никогда не был частью Империи. Это остальные людские языки они подавили, наши же развивались и процветают. Мы очень чтим традиции предков.
– Но, походу, не слишком дружны между собой, раз вместо единого у них их аж три, – тихо прошептал Ильдар некроманту. – Любые внутренние конфликты всегда можно использовать. Предложите им что-нибудь для возвышение Нипа над остальными провинциями.
– Хотелось бы для начала выяснить, в чём причина того, что мы здесь встретились при таких обстоятельствах, – проговорил Бальтазар. – Никак посол Дайкона натравила на мой край замкнутых обычно за своими стенами соседей.
– Вы звучите так, словно чего-то от меня требуете. Я ведь не обязана отчитываться о своих действиях перед вами, – сверкнула глазами Кагуя-химэ.
– Кхм-кхм… Достопочтенная принцесса, – обратился к ней Ильдар-чародей, чей язык после немалого количества выпивки слегка заплетался, – как я понял, у вас что-то произошло, о чём вы несколько раз писали Мортимеру и сочли, что лорд Червегора остался глух к вашим просьбам. Потому перешли к военным действиям, так как выбора у вас попросту не оставалось. К нашему всеобщему счастью, лорд Мортимер скоропостижно скончался, потеряв голову уж… Сколько месяцев там прошло? – поглядел он на Бальтазара, но ждать ответа не стал, тут же продолжив. – И милорд интересуется, что же случилось? Теперь Бальтазар Кроненгард владеет этими землями. Владел и этими, – похлопал он ладонью по полу, – пока вы деревню не захватили.
– Из ваших мелких вассалов пограничный Нипу край принадлежит рыцарю Дельвигу Хаймлигу, – спокойным тоном, по-женски звонким, но в строгой военной манере чеканила принцесса.
– Дельвиг уж много лет не заявлялся в эти края, не собирал дань и налоги, он совсем отошёл от дел и живёт уединённо в своей башне, – сообщил ей да и остальным Велетир.
– Он заточил в этой башне, как в темнице, дочь моего правителя от первого брака. Микадо Нипа принимал рыцаря как посла со своей делегацией, но покинули они наш край в «расширенном составе», нагло прихватив с собой принцессу Оясунэ! – рассказывала Кагуя.
– Что?! – протрезвел от рисового вина сразу же Ильдар.
– Не может быть… – полезли глаза на лоб у седеющего генерала.
– Похитил! Выкрал! Спёр! Стырил! Уволок в уголок! – жмурясь, перечисляла Кацуми.
– Ешь свою булочку, – фыркнула на неё принцесса, повернувшись затем снова к мужчинам. – Даймё, военные феодалы, по-вашему «бароны» или «князья», были весьма огорчены таким известием. Мы просили правителя разобраться, но нас проигнорировали, пришлось самим начать путь до замка похитителя! – констатировала принцесса.
– Надеюсь, вы уже поняли, что никто вас не игнорировал, – произнёс Бальтазар. – Вышло небольшое недоразумение. Правитель не получал ваших писем. Если вы сдержите натиск, перестав убивать жителей деревень, я отправлюсь поговорить с этим рыцарем и разрешу ситуацию.
– Ах, разве ж может мужчина желать чего-то решить словом, а не кровопролитием? – дивилась Кацуми. – Глядите, какой ценный экземпляр нам попался!
– Чиаса, дай уже ей что-нибудь погрызть, пусть помолчит, – вздохнула, теряя терпение, Кагуя. – Да и что слова?! – хмурилась она. – Надо вернуть Оясунэ, а не разговаривать с похитителем! Вызволить девушку, вернуть дочь отцу!
– Не понимаю, вам-то какой с этого прок? Минус наследница от первого брака, если уж вы вторая принцесса, – произнёс некромант.
– Оясунэ не претендует на трон. Она полукровка от иноземной женщины, которую ещё в качестве теньши взял сироткой к себе наш правитель. У Оясунэ необычные золотистые волосы, она главная красавица дворца, но не самая завидная невеста в Нипе, – рассказывала темноволосая чародейка.
– Вот только госпожа хочет от неё совсем противоположного, – сделав безо всякого тоста большой глоток авамори после того, как съела всё печенье и пирожные, рассмеялась рыжая беззаботная девица.
– Кацуми! – повернулась со строгим взглядом к ней Кагуя.
– Так меня зовут, ага! – жмурилась та в улыбке. – Обожаю слышать своё имя!
– Хотите вернуть девушку, чтобы она взошла на престол вместо вас?! – не понимал Бальтазар.
– Как бы вам сказать… – не повернув головы, говорила принцесса. – Мы помолвлены, но я не слишком рвусь замуж.
– Кагуя-сама выдвинула ряд невыполнимых условий для женитьбы микадо, но он никак не уймётся, – хихикала, доев последнюю булочку, Кацуми, обмахиваясь теперь веером.
– Когда я была совсем маленькой, меня отдали в школу теньши на обучение. Однажды мимо проезжал молодой принц со свитой, объезжал владения, в том числе и к нам в городок заглянул, – рассказывала Кагуя. – Завидев меня, он упал с лошади. Сломал себе руку и бедро, кажется, ещё пару рёбер… И велел привести меня во дворец. Я думала, меня казнят, но сказали, что я самая красивая девочка, которую он видел. Меня оставили на содержание, обучая письму, музыке, танцам, многому. Но я никогда не была влюблена в принца и никогда не соглашалась выйти за него замуж.
– А теперь он сам на престоле и куда более настойчив, – взмахивала двумя рыжими веерами компаку, чьи красивые рукава наряда навевали сравнение с крыльями бабочки.
– Не совсем так, – поправляла принцесса. – Я была простолюдинкой из бедной семьи. Родители-старики вообще говорили, что молились богу луны и меня нашли в бамбуке. В общем, отец того принца, предшествующий правитель Нипа, вынудил его жениться на дочери одного иноземного богатея-чиновника, сумевшего когда-то с семьёй перебраться в наши края и остаться здесь жить. Это было нужно, дабы укрепить торговые связи с дальними областями Дайкона, ведь его подопечные налаживали сеть поставок по нашим регионам. Злаки с полей, ткани, древесина, чтобы мы не вырубали собственные леса.
– Интересно всё складывается, – откинулся некромант назад, так что стена избы не дала ему упасть.
– Аккуратнее, милорд, – заволновался за него чародей.
– Супруга микадо родила ему дочь-златовласку Оясунэ, а несколько лет спустя погибла при покушении враждебного клана. Внутренние войны изрядно потрепали Нип, но нам было чем защититься. И в итоге край выстоял. Девочка не может унаследовать престол, микадо обязан вновь жениться. И он надеется, что я рожу ему сына-наследника, – вздохнула Кагуя.
– Она вам приёмная дочь, выходит? Как-то у вас там всё запутано… – вздыхал некромант, хмурясь в задумчивости.
– Ну, теперь-то можно про три сумасбродных желания? – вертела над собой где-то раздобытую засахаренную вишню за хвостик Кацуми, словно подразнивая самую себя перед тем, как съесть.
– Ох, я не хотела замуж и выставила условие, чтобы он передал мне всю свою армию в подчинение. Разумеется, это было немыслимо и недопустимо. Даже если бы это свершилось, его бы попросту не поняли чиновники, друзья, наместники городов, соседние правители… Этот хитрец собрал мастеров и кудесников, они вылепили точную копию всех, кто служил в Нипе, создали скульптуры воинов и вдохнули в них жизнь, – рассказывала им Кагуя.
– Песчаные големы, чёрт меня побери, – хлопнул по лицу Ильдар.
– Это терракота, жженая земля с крошкой красной глины, минералов и толчёного камня. Но когда они разрушаются и собираются, это и вправду похоже на песок, – поправляла его принцесса. – Керамика без покрытия глазурью, кажется. Сама я таким не занималась, хотя посуду, бывало, лепила.
– И лягушечек! – напоминала с хитрым взором компаку.
Едва вздрогнув кончиками губ, Кагуя смущёно отвернулась. Но Бальтазар заметил, что на нервной почве она теребила в руках салфетку, сложив из неё красивого журавля, словно успокаиваясь этим искусством. Символизировал ли тот желание свободы, как птица в небе или же просто получился сам собой по памяти выработанных движений женственных пальцев с блестящими чёрными ногтями под тон таких же волос, некромант мог только догадываться.
– Госпожа очень талантлива, – улыбнулась Чиаса. – Желаете ещё чаю? – предложила она и принялась разливать по чашкам беседовавших на застолье.
– Кто-то их создал, заклял, оживил, а вы приводите в движение, как марионеток? Сил вам хватает? – интересовался Бальтазар.
– Способности у меня врождённые. Приёмные родители не желали, чтобы я стала ведьмой. Это не самая престижная деятельность в Дайконе. Да и обучить грамоте и искусствам для них было куда важнее и почётнее. А вот во дворце жрецы и советники моим даром восхищались. Нет, восхищались они, понятное дело, моей внешностью, – вздохнула принцесса. – Я не преисполнена гордыни, лорд Кроненгард-сама, но мне всю жизнь только и твердят, какая я красивая. Хочешь – не хочешь, а приходится принимать это на веру. И дабы как-то проводить со мной время, заполучить моё внимание, может, своего рода поддержку и дружбу, придворные чародеи обратили свой взор на мои способности, многому обучили. Я могу держать свою терракотовую армию под контролем.
