Kitabı oku: «Дело Неваляева», sayfa 2
Глава 3. Обаяние ненависти
И вот снова курят, сидя на скамейке, снова Неваляев жалуется на то, как несправедливо поступили, отправив лидера оппозиции в колонию. Было бы странно, если бы он никак не реагировал на то, что с ним случилось, тем более что есть внимательный слушатель, а если б его не было, от тоски и безнадёги можно руки на себя наложить. Впрочем, всем здесь в первые дни невмоготу. Егор это ощутил на собственном опыте – если бы не местный философ по прозванию Фома, кто знает, смог бы он прожить эти четыре года. Даже свидания с Элен не заменят ежедневных встреч с умным собеседником.
Видимо, и Неваляев понимал, что Егор для него – это та тростинка, ухватившись за которую, можно избежать беды. Хорошо хоть так, чем не иметь и этого. Поэтому при каждой встрече говорил и говорил, иногда повторяясь, но чётко следуя заданному курсу – обличать «режим».
– Прикинь, трое сотрудников ФСБ негласно сопровождали меня во всех поездках, причём один из них имел отношение к институту, где разрабатывались отравляющие вещества. Более того, эфэсбэшники регулярно созванивались с сотрудниками этого института. Ждали удобного случая, когда меня можно отравить! Это разве не улики?
– Ну ездили они за тобой, ну с кем-то там созванивались. Да ни один следователь, российский или европейский, не построит на этом обвинение. Разве что начальство заставит или кто-нибудь проплатит.
– Так ведь пазл сложился!
– Сложился только в твоём воображении и в головах твоих соратников.
– Егор, чего тебе не хватает? Ведь факты налицо!
– Лёня, дорогой! Возможно, так оно и было. Но следователь должен на руках иметь результаты экспертизы, причём полученные от криминалистов, которым полностью может доверять. Иначе просто нет предмета для расследования. И кстати, я бы на месте чекистов следил за тобой хотя бы для того, чтобы предотвратить покушение. А то ведь такой бы поднялся вой на Западе! Впрочем, так оно позже и случилось.
Неваляев по-прежнему не унимался:
– Эх, достать бы распечатку разговоров этих эфэсбэщников, ну с теми, кто им в этом деле помогал, тогда станет совершенно очевидно, что они причастны к отравлению.
– Послушай, Лёня, ты пойми, подобные разговоры ведутся по защищённым линиям связи, а вот пригласить на совещание или ускорить отправку документом – это можно сделать по мобильнику. Там же работают не идиоты!
– Как раз идиоты, если так подставились!
«Какое же терпение требуется, чтобы слушать эти бредни!» Временами Егору казалось, что всё напрасно, что все эти разговоры ни к чему. Ведь ясно, что каждый останется при своём мнении, тогда зачем же воздух сотрясать? Однако не в его правилах бросать незавершённые дела.
– Лёня, неужели ты всерьёз думаешь, что профессионалы в ФСБ перевелись? Да тогда бы не смогли раскрыть ни одной террористической ячейки.
– Так ведь известно, что чекисты сами эти ячейки создают, а потом их раскрывают. Примерно то же было, когда в Москве дома взрывали…
– Опять ты за своё! Снова домыслы и никаких улик, – Егор покачал головой, а затем продолжил с явной неохотой: – Чекисты даже меня переиграли, а я в этой системе уже много лет, начинал рядовым оперативником. Вот и Балясников, мой друг, светлая ему память, тот не раз работал под прикрытием. Так ведь и он попался – подставили по первому разряду! А ты несёшь тут чепуху об идиотах в ФСБ, – и уже более спокойно, видя, что Неваляеву нечем крыть: – Ладно, пойдём, уже зовут на ужин.
А утром разговор перешёл на другую тему:
– Егор, ты разве не видишь, что в России происходит? Да ни один чинуша не станет выкладываться на работе, если не имеет возможности урвать кусок послаще для себя, для своей семьи, и плевал он на все эти законы! А власть этому потворствует… Но почему? Вывод очевиден – все они нечисты на руку, с самого верха и до самого низа.
Эту тему Егор не раз обсуждал с Фомой. Жаль, что тот уже отбыл свой срок, хотя жалость тут, конечно, ни при чём – скорее, нужно позавидовать. В том, что касается мотивации чиновников, они с Фомой пришли к тому же выводу. Но как искоренить коррупцию? Егор надежды возлагал на воспитание нравственности, однако Фома посчитал это утопией, поскольку потребуется очень много времени. А вывод был таков: коррупцию нельзя искоренить, поскольку она в какой-то степени устраивает власть. Вот эту мысль Егор и попытался развить в споре с Неваляевым:
– Лёня, в чём-то я с тобой соглашусь, но этому явлению есть другое объяснение. Всё дело в том, что власть не может иначе управлять! Люди развращены перспективой быстрого обогащения, вот и пустились во все тяжкие. А власть вынуждена мириться с тем, что чиновник, работая на государство, не забывает о себе. Лишь бы не слишком зарывался…
– Ну а ты как же? Почему пошёл служить в полицию?
– Да тут всё просто. Не могу смотреть спокойно на то, как грабят мою страну.
– Неужели взяток никогда не брал?
– Я вполне прилично зарабатывал.
– Скучный ты человек! Полёта мысли в тебе нет.
Судя по всему, Неваляев прежде не встречал таких людей. Егор на своей должности деньги мог грести лопатой, так нет, сунулся туда, куда не надо, на том и погорел. Тут самое время позлорадствовать – защитник коррумпированной власти от неё и пострадал, стал ей неугоден, поскольку слишком уж буквально воспринял указание начальства. Когда назначали на пост главы ГУЭБ, могли бы намекнуть, мол, так и так, помимо рядовых российских граждан есть ещё неприкасаемые. Но, видно, постеснялись, думали, что сам поймёт. Не станешь же каждому вновь назначенному на ответственную должность генералу предъявлять для ознакомления список лиц, которых следует считать «белыми и пушистыми», даже если руки у них по локоть вымазаны в грязи.
Егор за прошедшие годы много раз об этом думал. Вроде бы не в чем себя упрекнуть, но временами, просыпаясь среди ночи, заново прокручивал в уме своё последнее дело и неизбежно приходил к выводу – надо было действовать тоньше, похитрее, так, чтобы не смогли переиграть. И ещё он понял – без поддержки сверху вся эта затея с разоблачением Идельсона и его покровителя была обречена на неудачу. Однако мог ли он иначе поступить?
Тему сосуществования власти и коррупции не хотелось больше обсуждать, поэтому Егор решил вернуться к обстоятельствам недавнего отравления.
– Мне тут жена пересказала версию, вычитала в интернете, будто тебя пытались убить твои же соратники. Шнурков…
Неваляев не дал договорить – вскочил, замахал руками:
– Ну что за чушь! Ты сам-то в это веришь?
– А что, версия вполне правдоподобная. Интеллектуалы тебя не признают, им поперёк горла твой национализм… Из-за этого многие отвернулись от вашего Фронта.
Лицо Неваляева преобразилось – губы сжались, кожа стала бледной, как воск, и ещё глаза с прищуром, такой можно было видеть у ковбоев из американских вестернов, когда вот ещё мгновение, он выхватит свой кольт и нажмёт на спусковой крючок.
– Да плевал я на этих чистоплюев! Этим пережиткам совковой интеллигенции грош цена! Всё, на что они способны, это вечером за рюмкой водки ругать последними словами власть, а на следующий день, как ни в чём ни бывало, станут на неё горбатиться. Дряхлые маразматики! Холуи и лицемеры! Своими руками их бы всех передушил! – и уже немного успокоившись: – Ничего, мы воспитанием новое поколение борцов, тогда всем мало не покажется.
– На это требуется время, а твоим соратникам и покровителям хочется сейчас. Вполне допускаю, что ты мог бы стать сакральной жертвой…
Неваляев не согласен:
– И где они нового лидера возьмут?
– На тебе свет клином не сошёлся. Есть Волчков…
– Нет, он меня не предаст!
– А Лисина?
– Эта дура? Да за ней люди не пойдут. Баба она и есть баба!
«Почему-то упоминание имён соратников вызывает у него неадекватную реакцию. Видимо, и в этой банке с пауками идёт борьба за лидерство, за власть над умами. Надо бы такой ситуацией воспользоваться».
А Неваляев всё не унимался:
– Ты посмотри на Тихановскую… Смехота! А у меня харизма, семнадцать лет борьбы с режимом. Я прирождённый вождь! Где они ещё такого лидера найдут? – он перевёл дух и продолжал: – В общем, ежу ясно, что тут чекисты подсуетились, разработали операцию прикрытия. По их заказу СМИ распространяют ложь, будто соратники хотели от меня избавиться.
– Согласен, доказательств кот наплакал.
– Да ничего у них нет! Поэтому и дело не возбуждают. Всё, что могут, это посадить на пятнадцать суток или, как вот сейчас, высосать преступление из пальца. Яйцами забрасывают, зелёнкой поливают…
– Да уж, вам, политикам не позавидуешь. Помню, в кого-то запустили йогуртом, в другого бросили торт. Почти как в фильмах Чарли Чаплина…
Егор не смог сдержать улыбки, хотя следовало посочувствовать. Впрочем, столь откровенное выражение своих чувств не противоречило замыслам Егора – это лишь доказывало, что он не играет заданную роль. Хотя, конечно, был риск испортить отношения.
К счастью, Неваляев не обиделся
– Тебе смешно, а мне-то каково! Теперь вот решили устранить. Создали специальный отряд убийц, снабдили боевым отравляющим веществом, оставалось только на одежду распылить, или на дверную ручку намазать, или воду отравить.
Егору уже надоело опровергать бездоказательные утверждения, в других бы обстоятельствах послал его куда подальше… Но если впрягся в воз, приходится тащить:
– Нет, Лёня! Что-то тут не сходится. Во-первых, странно то, что отравился только ты. Такой локальный эффект возможен только при внутренней инъекции. Даже воду в бутылке отравить и то совсем непросто… Исполнитель сам может дуба дать.
– Ну так ведь сделали, это факт! А что касается исполнителей, так это расходный материал.
– Неужели кто-то готов был жизнь отдать, чтобы с тобой покончить раз и навсегда?
– Да так и есть! Я же у них, как кость в горле!
– Камикадзе вроде бы теперь не в моде.
– Когда на кону большие бабки, они на всё пойдут! Заставят лечь на амбразуру, а иначе… Ну сам знаешь, что бывает с непослушными.
Да как не знать? Егор на себе это испытал, хотя относительно легко отделался – копни поглубже, могли поставить крест не только на его карьере. Поэтому и спорить с Неваляевым не стал:
– В принципе, всё возможно. Только ведь и тут доказательств нет.
– Как это нет? Отраву у меня в крови нашли, вот и пусть ищут тех, кто отравил. Только ведь не хотят! Не могут же указать пальцем на себя. Чтобы найти и покарать тех, кто хотел меня убить, нам нужны независимая судебная система, принятие действенных мер против незаконного обогащения чиновников, нужна свободная пресса, то есть прекращение пропагандистской истерии в СМИ и отмена цензуры, нужны честные выборы и безусловный допуск оппозиционных партий и кандидатов к участию в выборах…
Похоже, Неваляев сел на своего любимого конька, и это может продолжаться бесконечно долго. Поэтому Егор поспешил его остановить:
– Ой, Лёня, не смеши! Во-первых, ни в одной стране независимой судебной системы нет. В серьёзных делах либо власть рулит, либо «жирные коты», что гораздо хуже. Впрочем, есть вариант: отправить судей на необитаемый остров, организовать там подсобное хозяйство для обеспечения нормального питания. Оттуда судьи будут сообщать нам о своих «настоящих независимых» решениях. Вот только вряд ли кого-то из юристов устроит такая перспектива.
Егор перевёл дух и, пока Неваляев собирался с мыслями, продолжил свой монолог, не оставив камня на камне от программы непримиримой оппозиции:
– Теперь о честных выборах. Слышу это уже не в первый раз, но так и не пойму, с чем это «кушанье» едят? Кто даст гарантии «честности» – господь бог или президент Соединённых Штатов? Да там миллиарды баксов тратят, чтобы оболванить население, заставить голосовать за нужную кандидатуру! Ещё более загадочным выглядит «безусловный допуск». Это всего лишь означает, что в перспективе избирательный бюллетень может превратиться в толстенный талмуд с перечнем желающих поруководить страной. Нам такое надо? А требование прекратить «пропагандистскую истерию» – это же явное свидетельство намерения ввести цензуру. Как можно закрывать рот людям, даже если у них припадок истерии? Сначала требуется выслушать мнение докторов.
От удивления Неваляев раскрыл рот, да так и сидел, не зная, что ответить. Всё потому, что нашёлся человек, который поднял руку на святое… Наконец, созрел:
– Егор! Ты опасный человек! С таким отношением к общечеловеческим ценностям ты долго не протянешь – либо в тюрьме сгноят, либо на всю оставшуюся жизнь запихнут в психушку… Да неужели те, кто погиб на баррикадах, кто жизнь посвятил вековечной мечте… В общем, нет у меня слов, кроме матерных.
Самое время дожать оппонента, что Егор и попытался сделать:
– Лёня, ты пойми, любая власть хочет воспитать послушных исполнителей – религия для того и была придумана, а теперь вот «либеральные ценности» пытаетесь внедрить… Привыкли людей дурить, и здесь все средства хороши. И убогое современное искусство, и телевидение, которое опустилось ниже плинтуса… Я уж не говоря о литературе, которая в России умерла ещё сорок лет назад.
Однако Неваляев упирался, не признавая поражение:
– Да брось, Егор, это несравнимые понятия! Сначала нужно обеспечить права и свободы всем от мала до велика, а уж потом всё прочее. Если мы придём к власти, и литература будет, и нормальное кино.
– Сомневаюсь. Процесс деградации пошёл, и его уже не остановишь.
Увы, Неваляев – это не Фома! Егор не во всём был с Фомой согласен, но в его словах была хотя бы логика. А тут словно бы присутствуешь на партийном съезде либо и того хуже – на политическом ток-шоу, где собрались говорящие головы, агитаторы-пропагандисты. Их задача: вбить в умы то, что должно стать истиной для каждого жителя страны, и отступление от заданной методы не допускается, а не то мгновенно из обоймы вылетишь. Вот и Неваляев, вроде бы неглупый человек, но оказался заложником точно такой же системы – коль уж поставил себе цель свергнуть эту власть, так не приходится средства выбирать. Можно где-то соврать, наобещать с три короба, а в итоге сам начинаешь верить в то, что говоришь, защищаешься из последних сил, но не сдаёшься.
Уже через несколько дней все эти разговоры надоели Егору до того, что готов был попросить о том, чтобы в карцер посадили на недельку. А то ведь Неваляев пристал, как банный лист – то ли надеется доказать свою правоту, то ли хочет завербовать в соратники. Если иметь в виду план, который разработали вместе с Элен, тогда всё вроде бы идёт, как надо… Но до чего ж противно! В других обстоятельствах поставил бы обормота к стенке и стрелял на поражение. Неужели и тут цель оправдывает средства? И сколько ещё придётся делать вид, что вся эта болтовня имеет хоть какой-то смысл! Однако и то следует признать, что перспектива стать соратником, хотя бы и в понарошку, интересна сама по себе – можно многое узнать, а там уже сделать выводы и думать, как распорядиться добытой информацией.
Глава 4. Сделка с дьяволом
Время шло, и у Егора возникло ощущение, что топчутся на месте. Ну вроде бы сблизились, насколько это возможно в данных обстоятельствах, однако Неваляеву так и не удавалось обратить Егора в свою веру, а сам Егор стал сомневаться, что из его затеи что-нибудь получится. И тут словно бы кто-то надоумил его заговорить о спонсорах – впрямую спрашивать было опасно, но он пошёл кружным путём:
– Послушай, а почему вы Идельсона не трогаете. Он что, неприкасаемый? Каких-то мало кому известных депутатов гнобите, а самый богатый человек в России, получается, кристально честный? Так не бывает.
Неваляев отвёл в сторону глаза:
– Что поделаешь, на всех рук не хватает.
– Ой ли?
Поняв, что такая «отмазка» не пройдёт, Неваляев согласился разъяснить свою позицию:
– Ну ладно. Представь, что некий богатенький Буратино спонсирует наш Фронт. Будет ли этично собирать на этого деятеля компромат? Это же всё равно что резать курицу, ту самую, которая несёт золотые яйца.
– Что, и впрямь золотые? – усмехнулся Егор.
– Да на жизнь хватает, – в том ему ответил Неваляев.
– Выходит, и у вас в ходу двойные стандарты?
– А мне плевать! Вот Ленин брал деньги у германского генштаба, и никто из соратников его не упрекал. Всё потому, что деньги не пахнут, а цель оправдывает средства.
«Сравнение Неваляева с Лениным, а Идельсона с главой германского генштаба – это круто! Это даже стоит записать для памяти. Но что же дальше?» А вслух Егор сказал:
– Что ж, твоя позиция понятна. А если кто-нибудь узнает, что он вас финансирует?
– Это вряд ли! Там такая схема, что сам чёрт ногу сломит, пока докопается до первоисточника.
– Дай-то бог! Однако странно вот что. Ты националист, а он еврей. Как это совмещается?
– Да плевать Моне на мой национализм! Когда придём к власти, и «Росмальта», и «Газтрон» перейдут под его контроль.
«Ну ясно, от госмонополий к частной супермонополии, а об интересах простых граждан постараются забыть».
– А не жирно ему будет?
– Так ведь и мне кое-что перепадёт, – тут Неваляев замотал головой, словно пытаясь отбросить несвоевременные мысли. – Ладно, вот скинем ненавистный режим, тогда и будем разбираться, кто с кем и против кого. А пока наш Фронт существует благодаря его финансовой поддержке, нет смысла эти вопросы поднимать. Контрпродуктивно!
Тут-то Егор и решил – была не была, почему бы не попробовать:
– Ну, что касается продуктивности, то у тебя с этим всё в порядке. Я бы тоже не отказался погулять по Парижу, посидеть в шикарном ресторане или понежиться на пляже где-нибудь на Лазурном берегу, на Адриатике, – Егор виновато улыбнулся, словно бы стесняясь своих слов: – Судя по всему, политика дело прибыльное, но самое главное в другом. Вот за любым политиком стоят богатые, влиятельные люди, и даже если попадёшь в беду, постараются помочь, – он тяжело вздохнул. – Ну а я, ещё недавно генерал, обласканный начальством… Кто теперь вспомнит обо мне? Я для них всего лишь отработанный материал, пальцем не пошевельнут, чтобы вытащить отсюда. Ну разве что срок скостили, да и то неизвестно чья это заслуга. Может, просто совесть кого-нибудь из них замучила. Но всё равно их не прощу!
И тут Неваляев произнёс слова… Егор поначалу не поверил, что подобное возможно, подумал, что ослышался. Но вот, не приснилось же ему:
– Послушай, Егор! Мы тут спорим с тобой, однако наши позиции близки, во многом даже совпадают, хотя в ряде деталей мы расходимся. Во всём виновато предубеждение – ты просто обязан видеть во мне врага, тебя так воспитали, а для меня ты враг, поскольку верой и правдой служил этому режиму. Но это в прошлом, поэтому я думаю… нет, даже уверен, что со временем мы придём к согласию, – Неваляев замолчал, ожидая возражений, но так и не дождавшись, продолжал: – И вот в голову приходит такая мысль: ведь ты, по сути, наш! Каждый по-своему, но мы делали одно и то же дело, боролись с мошенниками и ворами, пытались искоренить коррупцию, за что и пострадали. Разве я не прав?
Настал критический момент. И как теперь реагировать на поставленный в упор вопрос, хотя и в несколько завуалированной форме? Егор припомнил реакцию Элен на такие же слова при первой её встрече с Жоссом. То, что она по матери еврейка, Егора не смущало, хотя прежде этого не знал. Да какая разница, был бы человек хороший! Но тут ситуация иная. Тут надо притворяться, однако это чревато разоблачением – рано или поздно непроизвольно вырвутся из подсознания слова, которые поставят крест на всей этой затее. Гораздо надёжнее другой способ: убедить себя в том, что и взаправду непримиримый либерал, даже в мыслях не допуская отклонений. Надо постараться уступить своё законное место второму «я», которое есть в каждом человеке, причём живёт по своим понятиям, часто находясь в конфронтации с тем главным «я», которое и называют личностью, отражением нашего сознания. Если удастся влезть в шкуру alter ego, тогда даже «полиграф» не страшен! Впрочем, откуда здесь, в колонии, «детектор лжи»?
«Судя по всему, сыграли свою роль мои слова о том, что занятие политикой может обеспечить приличный доход, а в придачу – желание отомстить своим обидчикам. Ну да, во-первых, зависть к тем, кто уже разбогател, а вслед за этим – разочарование. К примеру, я двадцать лет горбатился на эту власть, а что в итоге получил?.. Всё это довольно убедительно, но самое главное в том, что Неваляеву необходим соратник здесь, в колонии, иначе он не пошёл бы на сближение. Конечно, Петра Григоренко из меня явно не получится, да и совсем не в этом моя цель».
Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове Егора, но с ответом он решил не торопиться. Тут следовало сделать вид, что никак не ожидал приглашения в соратники. Егор искоса посмотрел на Неваляева, закрыл глаза, чему-то улыбнулся, покачал головой, а затем развёл руками, словно бы извиняясь за то, что не способен более эмоционально выразить своё согласие:
– Как-то неожиданно всё это. И что толку от того, что я ваш?
Неваляев задумался. Видимо, у него уже был готов ответ, но решил ещё раз себя проверить – прав или не прав? Наконец, решился:
– Тут вот в чём дело, Егор. Ты правильно сказал, что мне должны, просто обязаны помочь! Но что я вижу? Кроме протестных акций и публикаций в зарубежных СМИ, они же ничего не делают! Разве так можно? По сути, бросили меня на произвол судьбы! Представь, тот же Моня ворочает миллиардами, а я по-прежнему сижу на нарах. Разве это не подлость с его стороны?
Логики в этих словах Егор не уловил, однако ясно, что Неваляев на грани срыва, поэтому и предложил стать его соратником. Но вот на что надеется – неужели думает, что в этой ситуации Егор ему поможет? «Что ж, надо предложить варианты выхода из этой ситуации, а там посмотрим, что его устроит».
– Если я правильно понял, ты хочешь знать, какие есть, чисто теоретически, возможности, чтобы выйти на свободу.
– Да, именно так! Твой опыт и мои друзья на воле… В общем, надо разработать какой-то план, чтобы это всё закончилось.
– Ладно, давай попробуем. Первый, самый простой и надёжный вариант – это покаяться в грехах, тогда появится надежда, что тебя помилуют.
Неваляев аж подскочил на месте:
– Ты что, совсем сдурел? Егор, да как ты мог? Да я скорее сдохну здесь, чем соглашусь на сделку с этими мерзавцами!
Похоже, Неваляев уже пожалел о том, что обратился за помощью к Егору, а тот невозмутимо продолжал:
– Если этот вариант отпадает, тогда можно подать жалобу в ЕСПЧ. Мол, так и так, преступления не совершал, поскольку пострадавший от претензий отказался… Однако это вряд ли поможет – для возбуждения уголовного дела важен сам факт мошенничества, а мнение пострадавшего роли не играет.
– Да не было там никакого криминала! Обычная практика использования фирм-прокладок. Так все поступают, а посадили одного меня.
– Ещё Кайманского… Но это дела не меняет. Итак, к чему же мы пришли?
Егор собирался сам ответить на поставленный вопрос, однако Неваляев его опередил:
– А что если устроить голодовку? Привлечь общественное мнение…
– Хочешь, чтобы тебя кормили через клизму?
– Боже упаси!
– Тогда молчи и слушай. Поскольку легальных способов освобождения нет, будем двигаться к желанной цели с противоположной стороны.
– Это как?
Могло возникнуть впечатление, что дипломированный педагог наставляет нерадивого ученика. Впрочем, так он и есть, поскольку речь идёт о ситуации, в которую законопослушный гражданин попадает крайне редко, однако если уж не повезёт и нечто подобное случится, тогда надежда лишь на опытного зэка. Всё растолкует, всё по полочкам разложит, но это вовсе не значит, что укажет путь на волю. Скорее уж наоборот, нагонит страху, а там от полной безнадёги хоть в петлю лезь! Вот и Егору предстояло провести Неваляева по этому пути, ну а в итоге предложить вполне разумный, но почти фантастический, труднореализуемый способ, который позволит выбраться из колонии на волю.
– Единственный вариант – побег!
– Это что же, перейти на нелегальное положение? Соорудить себе шалаш где-нибудь в Разливе и строчить Апрельские тезисы? Нет, это не пойдёт!
Понятно, что для человека, который привык быть всё время на виду, купаться в лучах скандальной славы, выступать на митингах, уход хотя бы временно в небытие совершенно неприемлем. Задача Егора – убедить, что иных вариантов просто нет, иначе будет только хуже.
– Лёня, ты же сам всё понимаешь! Если останешься здесь, через два года о тебе забудут. Выберут другого лидера и пиши пропало! Всё придётся с начала начинать, создавать другой какой-то фронт. Но самое неприятное, что денег тебе уже никто не даст. Сбитый лётчик никому не нужен.
Неваляев задумался. Он словно бы положил на весы два варианта развития событий и прикидывал, какая чаша перевесит, то есть, что менее трагично для него, если такое определение вообще подходит, – утратить роль лидера оппозиции или три года где-то прятаться, не имея возможности выйти на люди, заявить о себе, снова припечатать власть к позорному столбу. Ну разве что размещать в интернете тексты, а власть пусть тогда корячится, ищет беглеца. Судя по всему, боязнь утратить лидерство сыграла решающую роль:
– Ладно. И как ты себе это представляешь? Рыть подкоп?
– Слишком трудоёмко и практически нереализуемо. К тому же, нам не справиться вдвоём, а привлекать других зэков окажется себе дороже. Наверняка среди них будет доносчик или «подсадная утка»… Можно ещё устроить бунт в колонии, воспользоваться суматохой, организовать коллективный побег. Но риск слишком большой, охранники могут зэка пристрелить и им за это ничего не будет. Да и народ здесь не такой, чтобы идти на крайности. В этой части колонии только взяточники и мошенники сидят, а на побег могут пойти только бандиты и рецидивисты.
– Так что же делать?
По законам жанра тут требовалась пауза, чтобы «клиент» до конца прочувствовал безнадёжность ситуации. И вот тогда…
– Нужно найти человека, который заменил бы тебя здесь, в колонии. Нужно подготовить двойника.
Неваляев замотал головой, словно бы не веря, что такой разговор может происходить в реальности.
– Егор, ты спятил! Либо насмотрелся детективных сериалов…
– Лёня, не спеши, подумай. А завтра продолжим этот разговор.
– Нет уж, давай сейчас! Я теперь всё равно не засну до самого утра.
– Ну ладно. Что тебя смущает? Ведь всё предельно ясно! Денег у твоих спонсоров куры не клюют, найдут походящего человека, заплатят, сколько он за всю жизнь не заработает. Операцию сделают за границей, так чтобы никто про это не узнал. Останется лишь заменить тебя на двойника!
– Вот-вот! А как это сделать? Снова рыть подкоп?
Егор ждал подобного вопроса – все эти разговоры про двойника бессмысленны, если нет возможности совершить подмену. Конечно, начальник колонии к Егору благоволит, но не до такой же степени! Однако можно предложить такую взятку, которая перевесит соображения служебного долга и морали, тем более что он ничем не будет рисковать, если подмену не раскроют. Ну а для того, чтобы персонал и зэки не заметили разницы, Неваляев должен устроить длительную голодовку, этим можно объяснить и частичную потерю памяти у двойника, и некоторое изменение внешности. Из лазарета Неваляева и заберут… Тут главное, чтобы начальник колонии согласился, однако Егор надеялся, что до этого не дойдёт и всё закончится гораздо раньше.
Выслушав Егора, Неваляев снова задумался – похоже, выискивал прорехи в этом плане. И вот вроде бы нашёл:
– А ты представь, отсидел двойник свой срок и вышел на свободу. Что будем делать? Вдруг он заявит, что это я двойник, а он – самый настоящий? Понятно, что сообщит лишь моим соратникам, но всё равно – это катастрофа!
– Успокойся, Лёня! Этого не будет, если только он не полный идиот. Да и твои друзья подмену сразу обнаружат… Но ты подумай, какие замечательные перспективы открываются, если двойник станет работать на тебя! К примеру, он отправляется в лес по грибы, агенты ФСБ следуют за ним, а в это время ты встречаешься с тем же Моней и обсуждаешь планы прихода к власти твоего Фронта. Да о таком прикрытии можно лишь мечтать!
Неваляев впервые за долгое время улыбнулся:
– Что ж, в этом есть резон, – но тут снова озабоченность появилась на его лице: – Постой, а кто будет договариваться с Моней? Тут нужен очень надёжный человек.
– Ты же с адвокатом регулярно встречаешься, он и расскажет Моне про наш план.
– Нет! Адвокатам я не доверяю. Это такой народец, продаст за понюшку табака!
– А твоя жена?
– Ну, допустим, это будет Лиля, но совершенно непонятно, как я расскажу ей о нашем плане, ведь во время свиданий нас наверняка подслушивают. И ещё, за ней следят, поэтому её встреча с Моней невозможна.
Тут-то и настал очередной критический момент – если всё пройдёт так, как Егор задумал, тогда можно считать, что полдела сделано.
– За моей женой уж точно не следят, да и прослушивать наши разговоры ни к чему. Я теперь всего лишь бывший мент, а не борец с коррупцией или с кремлёвской властью. Думаю, Элен всё сделает, как надо.
– А ты ей доверяешь?
– Как самому себе! В делах мне помогала и ни разу не подвела.
– Ну, дай-то бог!
Вроде бы обо всём договорились, но по лицу Неваляева было видно, что у него осталось некое сомнение и он пытается найти ответ на вопрос, который не имеет непосредственного отношения к задуманному ими плану, но крайне важен. Всё потому, что встреча Элен с Идельсоном приведёт к тому, что она станет обладателем страшной тайны. Одно дело – беседы на скамейке у казармы, и совсем другое – обсуждение деталей побега из колонии с олигархом, который спонсирует оппозиционный Фронт. Да это же тянет на уголовную статью! Если узнают, могут обвинить в организации заговора, в государственной измене, а это новый срок. Чтобы так рисковать, надо быть полностью уверенным в том, что Егор вполне искренне хочет помочь, а не пытается играть в свою игру.
Прежде Неваляев без труда выявлял в своём ближайшем окружении тех, кому не следует доверять серьёзные дела, – устраивал проверки на лояльность, отслеживал их связи в интернете. Но самый верный способ – это разговор глаза в глаза, когда, прищурившись и словно бы зондируя сознание собеседника, он внезапно задавал вопрос, который нередко ставил человека в тупик, поскольку тот не готов было на него ответить. Вот и теперь Неваляев решил применить свой метод:
– Егор, а зачем ты помогаешь мне? Какая тебе выгода от того, что я сбегу?
Егор улыбнулся:
– Да ты мне просто надоел! Надеюсь, что двойник окажется более интересным собеседником.
– А если серьёзно?
– Когда выйду, с твоей помощью смогу им отомстить.
Что ж, убедил, тем более что других вариантов не было. Решили так: Неваляев устроит истерику при встрече с адвокатом, мол, я здесь больше не могу, вытаскивайте отсюда или я всех заложу. Понятно, что Идельсон держит руку на пульсе, так что эта информация вскоре до него дойдёт, ну и тем самым почва будет подготовлена – Моня должен согласиться с планом, детали которого сообщит ему Элен.
