Kitabı oku: «Дороже рубля не шути»

Колодец

В нашем дачном кооперативе, что находится сто километров от Москвы каждый дачник творец на своём участке.

Я вместе с женой люблю бывать на своей земле. Трудом своих рук выращиваем то, что нам нравится, что полезно и вкусно. На грядках растут обычные овощи, не заморские. Перечислять их не буду. Вам это, наверно, не интересно. Как у всех плодоносят яблони и другие деревья.

Вот с водой у нас плохо. Есть общая водонапорная башня. Трубы от неё подведены ко всем желающим.

Я, например, наотрез отказался пользоваться этой водой. Она ржавая, пить её нельзя.

Мой сосед Николай Егорович, пенсионер, откопал себе колодец глубиной восемь метров. Меня удивило то, что вода в колодце оказалась чистая, словно слеза. Николай водой не нахвалится:

– Вода артезианская! Как в нашем роднике, приходи ко мне за водой, – шутит он.

В двести метров от наших участков в овраге бьёт родник. Он не замерзает даже зимой.

Загорелся и я выкопать колодец. Наметил место в десяти метрах от границы между участками. Боялся ошибиться. Вдруг такой воды не будет.

Специально сделал разборную форму из жести высотой полметра, с внутренними сторонами квадрата по восемьдесят сантиметров.

Чтобы можно было опуститься вниз, из проволоки делал ступеньки. Забетонировал внизу ножи из пластин металла, чтобы стенки колодца под своим весом врезались и опускались вниз.

Закреплю форму болтами, залью её бетоном, а сверху оставлю концы арматурной проволоки. Жду, когда бетон высохнет. Затем повторяю всё сначала. Технология простая и дешёвая.

Цемент, песок, щебень, арматуру беру с бетонного завода. Благо я наладил с ними связь. Когда надо подъеду на “Москвиче”, через забор махну с ведрами. Мне отказа нет.

Таким образом, колодец постепенно уходил в глубину, уже достиг отметки семь метров 80 см. А у соседа он сделан из бетонных колец глубиной восемь метров 20 см. Только копал он не сам, а нанимал местных жителей.

Посудите сами, разница в глубинах всего 40 см.

А теперь о главном. Колодец-то у меня оказался загадочным. Я с ним разговаривал как с живым существом. Прислонялся ухом, чувствовал, как он шевелится, и где он начинает опускаться.

На стенках глина красная, как клей держит крепко колодец. Если его не наращивать, он больше вниз не опустится. Я помогал ему, подкапывал снизу грунт. На верёвке через блок поднимал ведро с землей наверх.

Ведро брала моя жена, высыпала в сторонку землю. Пустое ведро упускала вниз. Чтобы было светло в колодце, я его побелил извёсткой.

Неделю назад заметил, что мой колодец немного сместился в сторону на десять сантиметров. Опасно, вдруг попал на плывун. Колодец, слава Богу, у меня монолитный, не раздвинется на части.

Итак, глубина колодцев почти сравнялась. У соседа есть вода, а у меня нет. Сосед посмеивается надо мной. Каждый день интересуется.

– Ну, что, землекоп. Как дела? До воды добрался? – и так на меня смотрит, прямо прожигает взглядом.

Я про себя думаю, ох не нравится ему, что я колодец копаю. Вдруг его воду к себе перетяну. В самом деле, уровень воды у него на четыре нижних кольца. А у меня нет. Он меня подзадоривает:

– Воды у меня много. Могу хоть двадцать четыре часа непрерывно качать насосом.

Говорит и улыбается. Вот, думаю, чёрт! Надо мне поднажать, а то скоро все соседи засмеют.

Решил я глубже копать. Часа два работал внизу. Мне жену жалко, поэтому я насыпал земли по полведра или того меньше, чтобы ей легче было поднимать ведро. Вдруг слышу, она мне кричит:

– Виталий, заканчивай! Дождь будет.

Я ей отвечаю:

– Какой дождь?! Небо то синее, – но слышно, что-то сверху гремит.

Поднялся я наверх. Глянул, и поразился увиденным. Кругом тучи, а над моим колодцем чистое небо, словно оно повторяло его квадрат, только, конечно, в больших размерах. Проекция квадрата колодца в небе с учетом высоты облаков.

Почесал я затылок. Глянул в колодец, а он белый-белый, точно из воска сделанный.

Недаром я стенки гладко забетонировал, что даже трещин не видно. Искусство строителя глаза радует! А кто меня похвалит? Если я сам себя не прославлю.

Тут молния такая ударила! Кажется, воткнулась в землю возле моего колодца, чуть ли не в него влетела. Хорошо, что я вылез из колодца. Неизвестно чтобы ещё было. Может быть, не пришлось писать мне эти строки.

Полил сильный ливень. За три месяца жары первый дождь в это лето. Ну, думаю, эта вода мне колодец доверху наполнит. Как я её оттуда буду выкачивать? Насос я ещё не купил.

Делать нечего пришлось уехать в Москву. А в столице дождя нет, и не было. Не приснилось ли нам? Нигде нет дождя, а у нас на даче дождь. Что за чертовщина?!

Отдохнули мы с женой немного, повидались с детьми и внуками. В квартире душно. Солнце на улице печёт. Ехать надумали на дачу, поливать, а то все высохнет. На своей старенькой машине прибыли в свой райский уголок.

Жена к клумбам, а я к колодцу быстрей. Что же я там вижу, никакой воды и в помине нет. Сухо. От дождя никакой лужи. Пошёл за лопатой в сарай. Лопату принёс, а про ведро забыл. Начал треногу устанавливать. Свищу себе под нос мелодию.

Вдруг до меня дошло, что кто-то мне подсвистывает. Прислушался. А свист идёт из колодца. Протёр я виски. Посмотрел, внизу на дне колодца никого нет. Что мне кажется? Отошёл от колодца на несколько шагов, свист прекратился. Вернулся к краю колодца, снова слышу свист, похожий на сигналы Морзе, словно там работал радиопередатчик. Да ещё с плачем кошки. Я даже вспотел. Зову жену, её имя Елена, но я привык к ней обращаться поласковей:

– Алена, подойди ко мне.

– Зачем? – спрашивает она.

– Послушай, какие-то звуки раздаются из колодца.

– Да ну тебя! Совсем чокнулся с этим колодцем. Скоро он тебе ночами сниться будет. Я пойду в магазин за хлебом.

Жена ушла в продуктовую палатку нашего дачного кооператива.

Сосед выкапывал картошку. Я к нему, мне же хочется узнать, мерещится ли это. Подхожу к сетке рабице, что разделяет наши участки:

– Коля, у тебя есть несколько свободных минут? – спрашиваю его.

– А что ты хотел?

– Посмотри на мой колодец, что-то там гудит, как будто кто-то есть.

– Вызывай милицию. Может кто-то там у тебя прячется, – улыбаясь, советует он, но ко мне на участок не идёт. Занимается своей картошкой. Говорит мне:

– Надо картошку выкопать пока сухая погода. Будешь потом в грязи ковыряться.

Я как на бобах один со своими впечатлениями. Наверно, думаю, просто в ушах звенит. Два часа за рулем. Двигателя гул отдается. У меня же не иномарка. Подожду, может, пройдёт.

Бросил в колодец лопату. Спустился туда сам. Пока жена сходит в магазин, решил немного покопать. На звуки внимания не обращаю. Правда, на всякий случай пошарил по углам, нет ли кошки или котёнка.

На полный штык воткнул лопату, раз, второй, а на третий раз земля ушла у меня под ногами, провалился вместе с лопатой в воду с головой.

Вода ледяная все сухожилия мне обожгла. Чувствую, уносит меня потоком. Я, оказывается, попал в подземную речку. За секунды пока был в лёгких воздух, так много произошло. Течение сильное. От страха за лопату вцепился и из рук не выпустил.

Вот лопата и помогла! Впереди меня на вытянутых руках неслась. Вдруг удар! Лопата зацепилась за стенки какой-то дыры, куда меня течением втягивало. Я боком-боком от неё, где течение поменьше. Опять удар! Ещё одна дыра!

Сколько же рукавов у этой проклятой речки?! Я с детства под водой плаваю с открытыми глазами. И здесь также, моргаю ресницами, сплошная темнота.

Всё думаю, я утопленник. Дался мне этот колодец. Мог бы без него прожить. Поливал бы огород ржавой водой, зато жив был бы. Недаром говорят, что перед смертью человек всю свою жизнь вспоминает. На себе прочувствовал.

Вдруг вижу, сверху вода отсвечивается зелёновато- голубым слоем. Я туда. Потянулся вверх. Вынырнул из воды в какой-то узкий свод. Вода в нём плещется. А выше синь небесная. У меня слёзы из глаз ручьём полились, наверно, не меньше той подземной речки.

Но куда я попал неизвестно и как наверх выбираться? Стучу своей лопатой по стенкам, проверяю крепкие ли они. Можно ли по ним подняться.

Наверху какая-та тень. Протёр я от слёз глаза. На меня смотрит сосед Николай. Я его не сразу узнал. Лицо перекошено от страха.

– Николай, это же я, Виталий, – кричу я ему. А он на меня смотрит и слов моих не слышит. Потом до него дошло, что это ему не кажется. Заикаясь, он спрашивает:

– Как ты сюда попал?!

Я хотел ему признаться, как на духу, но осёкся. Вспомнил о своей жене, если она узнает, что со мной произошло, её хватит удар.

– Ты, чего петух старый! Сам попросил меня помочь картошку выкопать! А пса своего не привязал, я от него убегал и в твой колодец упал! – кричу ему и лопатой над головой размахиваю.

Сосед ещё больше глаза вытаращил.

– Не звал я тебя.

– А как я в твой колодец попал? По воздуху что ли? У тебя, что склероз? Помоги вылезти.

Сосед побежал за верёвкой. Верёвка у него в сарае лежала. Он её за один конец схватил, а на второй конец ногой наступил. Дергает её кверху, а она не поднимается. В чём дело понять не может. Ещё немного и свихнулся бы окончательно.

В панике рванул от сарая прочь, думая, что верёвку кто-то держит. Верёвка о ноги запуталась. С ней он подскочил снова к колодцу. Посмотреть ещё раз, не показалось ли ему. А в колодце я булькаюсь. Одежда то у меня вся грязная от глины, впрямь индеец краснокожий.

– Ну, что смотришь? Бросай верёвку, – мне снизу видно, что у него верёвка в руках, а он её не ощущает. Руками взмахнул, что-то машинально бросил, не осознавая.

Если бы у него был кирпич в руках, он бы и его сбросил вниз на мою голову. До чего дойти может человек от неожиданности! Наконец, с божьей помощью выбрался я из колодца вместе со своей лопатой. Говорю ему:

– Не буду я тебе помогать копать картошку. Видишь, я весь промок.

Николай Егорович весь трясётся. Зуб на зуб не попадает. Словно он в воде побыл, а не я. Я ему советую:

– Ты моей жене не говори, что я в колодец упал. Она будет сильно ругаться. Не любит твою собаку, часто лает, покоя не дает. А за то, что за мной погналась, устроит тебе такой скандал. Ещё пожалуется председателю.

Пошли мы с ним к калитке. Сосед стал приходить в себя. Мне калитку открывает, извиняется за пса.

А высокорослый пёс Барон, с чёрной лохматой шерстью, на нас с любопытством смотрит, даже не лает. Голову свою набок наклоняет, прислушивается к нашему разговору. А на нём ошейник и цепь.

Егорыч на него тоже смотрит, потом на меня, пальцем мне на пса показывает, а сказать нечего не может.

Я ему помогаю:

– Ладно, можешь ничего не говорить. Я пса прощаю. Он почувствовал себя виноватым. Ошейник и цепь на себя одел, чтобы мне можно было выйти из твоего огорода на улицу.

За калиткой я оборачиваюсь и спрашиваю соседа:

– Может быть, зайдёшь ко мне, посмотрим мой колодец? Там какие-то голоса раздаются.

Егорыч от меня в сторону отскочил, спрятался и до вечера из дома не выходил.

Теперь в заключение о моём колодце.

Судите сами, в нём четыре метра воды, как у соседа. Вода чистая вкусная. Загадочные звуки, что доносились из колодца, оказывается, были от капель воды, которые падали по стенкам и от бетона резонировали.

И последнее, недавно я узнал, что под нами на глубине двадцати метров по прогнозам гидрогеологов находится подземное озеро, его в перспективе хотят использовать для водоснабжения Москвы.

Так что мне повезло дважды: я не упал в озеро – раз; колодец соседа оказался ниже течения речки – два.

Если бы он находился в другом месте, не читали бы вы эти строки.

Как тяжело быть коммерсантом

В раннее удивительно тёплое воскресное утро не развеялся полумрак. Пахнущие пряным запахом листья устилают дорожки старого парка, трамвайные пути. Свет фонарей высвечивает ближние деревья и кусты с разноцветными полутенями.

По рельсам плывёт трамвай, слегка раскачиваясь, словно по волнам речки. Над трамваем, точно соревнуясь с ним, неотступно бежит, мелькая сквозь кроны деревьев, белая с пятнами луна, видно не безгрешная. Но разве отхлещешь её за это ветками!

Пассажиров мало. Стук колёс по рельсам слегка заглушает разговор двух женщин. Встречный трамвай проскочил, как ошпаренный током, на большой скорости и исчез в полутьме.

Можно, конечно, путь через парк преодолеть на трамвае быстро. Нет машин. Приятно ехать рядом с природой. Глаза наслаждаются лесными пейзажами, окутанными туманной дымкой.

О чём же разговаривают впереди сидящие женщины:

– Представь, Лена, мне завтра ехать в морг на опознание! – сказала женщина средних лет в синей кофточке.

Сзади сидящая миловидная девушка в короткой кожаной курточке и в синих джинсах, подслушав её слова, передернулась. Её золотистые волосы качнулись, чёрный гребешок, съехал набок.

Соседка говорящей не успела ответить, как вдруг трамвай остановился.

Ожидающая томительная тишина. Все смотрят в окна. Ждут, когда трамвай тронется. Прошло пять минут, а может больше. Открывается дверь водителя.

– Дальше не поедем, – говорит она.

– А чём дело? – зашумели пассажиры.

– Мужчина лежит на рельсах, – объясняет женщина-водитель.

– Как мужчина?

– Раздавленный? !

– Какой ужас! – пронеслись по салону различные догадки.

Бабка, маленького роста с горбом на спине, несколько раз перекрестилась. У неё в сумке пустые бутылки. Она особо не переживает, слегка улыбаясь, первая семенит к выходу.

Водитель открыла двери, чтобы нетерпеливые пассажиры вышли из трамвая, и пошли пешком до ближайшей остановки автобуса и троллейбуса, до которой примерно полкилометра.

Нужно пройти через парк до городских улиц. Что делать, пришлось пассажирам выйти. Трамвай не тронется с места, пока не прибудет наряд милиции.

– Как страшно! – сказал кто-то из пассажиров.

Бабка с бутылками, мимоходом глянув на покойника, приценилась, довольная, что смерть схватила другого:

– Подумаешь событие! Покойника испугались! Все мы там будем! – возразила живо она.

Довольно прытко направилась, согнувшись, вперёд к аллеям парка.

Под скамейками надеялась набрать бутылок. “Сыроежки, сыроеженьки”, – припевала она, словно собралась по грибы.

Она мечтательно называла сыроежками пивные бутылки: зелёные, коричневые, жёлтые, прозрачные.

Человек десять встали возле человека, лежащего на рельсах. Видимых наружных травм тела не было видно. Любопытство не давало им разойтись по сторонам.

–Парень-то молодой прилично одетый, не бомж, – с жалостью заметила другая старушка в белом платочке, – вот как молодежь погибает, не доживая до наших лет, – она смахнула слезу с глаз.

Несколько мужчин, похоже с похмелья, протирали хмурые глаза, молча смотрели на мёртвого, ничего не говоря. Им хотелось побыстрей добраться до винного магазина. А тут такая непредвиденная задержка.

– Возможно, сердечко подвело горемычного, – предположила женщина в синей кофте, – вот, Леночка, а я только о морге говорила, как бы нас не затаскали свидетелями. Мне везет.

– Надо сообщить в скорую, – не унималась старушка, – они родных известят.

– Как им сообщить, до телефона пятнадцать минут идти, если бы на трамвае ехать, было бы быстрее, – обронила роковую фразу девушка с золотыми волосами.

Стоящие кучкой мужчины посмотрели друг на друга, идея оживила их пасмурные помятые лица.

– Ты, правильно сказала, на трамвае быстрее, – они мигом подскочили к лежащему, подняли его и положили на встречные рельсы, освободив путь своему трамваю.

Никто не сказал ни слова. Пассажиры вошли в вагон. Трамвай, загудев двигателями, как угорелый, помчался дальше. Вскоре он исчез за поворотом.

По дорожке, шурша листьями и играя ими лапкой, бежал весёлый чёрный котенок. Он остановился у лежащего человека. Потёрся об его одежду. Лизнул его в щёку.

Человек не зашевелился, но он мысленно погладил рукой котенка и заговорил с ним во сне про себя, не желая проснуться:

“Верочка, это ты меня целуешь, не даёшь поспать? Уборку что ли в выходной день затеяла? То пылесосом рядом пройдёшь. То меня с дивана на кровать перетаскиваешь. Я тебе мешаю что ли?! Всё равно не встану, хоть стреляй из пушки или водой обливай. Дай поспать. Я так устал.

Целую неделю на ногах! На электричках взад вперёд от Тулы до Москвы. Думаешь легко быть коммерсантом. А мне тем более, в грязь и слякоть добираться до станции. По рельсам и шпалам бить ноги!

Встречать вагоны, да проверять, все ли пришли. Хорошо если вагоны стоят рядом. Так нет. Ищи их по разным путям. Ругайся с диспетчерами, которые формируют состав поезда.

Да вдобавок следи за ценами. Сколько стоит сейчас один вагон перевозки? Тарифы меняются каждый день…”

Взвизгнули колодки тормозов трамвая, расписанного рекламой “Самсунг”.

Изучающая напряженная тишина. Водитель долго всматривается в человека, лежащего на рельсах, не похоже, что пьяный. Лежит без движения.

По селектору объявляет пассажирам, что трамвай дальше не пойдёт. Люди выходят на обочину, с сожалением смотрят на молодого человека. Обсуждают проблему.

В трамвае сидит только одна женщина. Она одета шикарно. В чёрных волосах красный большой бант, как у куклы Барби. На шее малиновый газовый шарф. Плащ огненного цвета. Прямо настоящая красавица. Ногти длинные крашенные.

Но если к ней присмотреться пристальней. Лицо у неё в морщинах, худое. Ей, наверное, лет пятьдесят, а может и все шестьдесят. Удивляться нечему. Бывают и старые модницы.

Везёт с собой три больших тяжёлых пакета. Поэтому ей деваться некуда. Сидит, ждёт. Из пакетов несётся удушающий запах! Какая-та гниль!

Она слушает, что говорят на улице.

– Давайте, его перенесём в трамвай. Отвезём на людное место. Может быть, его быстрей заметят.

– Нет уж, не надо. Вы сойдёте на следующей остановке. А мне с ним одной ехать. Трамвай не катафалк! – возразила водитель.

– Надо послушать может быть, он живой? Лицо у него уж очень спокойное, отдыхающее. Видно смерть была лёгкой.

– Смотрите, кошка возле него!

– Чёрная к несчастью!

Люди отодвигаются. Никто не хочет сделать шаг, чтобы нагнуться, проверить пульс.

– Да отгоните эту кошку и дело с концом!

Женщина, сидящая в трамвае, услышала эти слова, выскочила из трамвая:

– Причем здесь кошка! – она ласково взяла на руки мяукающего котенка и снова села в трамвай. Теперь ей не скучно. Она развязала один пакет. Взяла оттуда кусочек мяса с душком, стала кормить котенка на своих коленях.

Котенок, с жадностью урча, стал есть. Таких бездомных кошек у неё в квартире три десятка. Она зовет их по именам. Этого котенка с ходу назвала Чёрной Розой, погладив его, она слушает разговор.

Одна девушка решилась пощупать пульс. Но нагибаться ей не очень удобно. У неё ботинки с толстой модной подошвой. Такое впечатление, что обувь трехэтажная.

Кое-как она слегка засучила левый рукав лежавшему. Толком, не зная, где проверить пульс, приложила большой палец наугад. На запястье у него хорошо просматривается наколка “Саша”.

– Его, наверное, Сашей зовут? – заметила пожилая женщина.

– А может быть это имя девушки?! – возразила другая женщина.

“Что она телевизор включила? – подумал лежавший, – какой-то криминал по видику смотрит! Вот любительница ужасов! Подавай ей трупы! За уши не оттянешь. Ну, Верка, ты бесподобная, чокнулась на перестрелках и убийствах! И кормить тебя не надо, сыта одними детективами…”

– Нет пульса! Сердце не бьётся, – волнуясь, сказала девушка, ей говорить тяжело, она невольно сдерживает своё дыхание.

Поднявшись, она незаметно проверяет свой пульс, к удивлению не ощущает его. “Неужели у меня на пальцах кожа нечувствительная?” – изумилась она, но о своём открытии промолчала, лишь добавила с надеждой, обращаясь к пассажирам:

– Может быть, у кого-нибудь сотовый есть?

“Слава богу, я отключил сотовый. А то поспать бы шеф не дал своими постоянными звонками. Как меня телефон раздражает, если бы кто знал, пищит как комариная стая в трубку”, – хотел Саша повернуться на другой бок, а пошевелиться не может.

На него напал летаргический сон. Всё слышит, да спит крепким богатырским сном. Отдыхают нервы на бетонных плитах, будто на перине.

Очередных пассажиров после мучительных дебатов, как громом осеняет догадка, что надо с ним делать. Осторожно его перекладывают на другие рельсы. Трамвай пулей пролетает через парк до следующей остановки, забывая об ещё тёплом “покойнике”.

Примерно через полчаса на одном из трамваев, раскрашенном рекламой “Пепси”, едет преподобная бабка, та самая с горбом, у неё двадцать “сыроежек”.

Если на неё посмотреть с улицы, её голова причудливо покоится на фоне горлышка одной из гигантских бутылок, которые нарисованы на стенках и стёклах.

Трамвай вдруг останавливается, не доезжая остановки.

–Дальше трамвай не пойдёт! – объявляет водитель, – человек на рельсах.

– Как ещё один покойник?! – кричит рассерженно она, грозит кулаком, неизвестно только кому.

Представьте, ей до дома ехать пять остановок! Пешком тяжело идти с бутылками в её возрасте. А ей за семьдесят лет. Сухонькая маленькая, горбок невелик. Но приходится выйти.

Недовольная она заходит вперёд трамвая, оглядывает виновника-покойника. С ужасом узнает в нём старого знакомого:

– Сам что ли на другие рельсы подкатился?! – выпучив глаза, она со страхом бежит прочь, крестясь, и гремя посудой.

Откуда ей верующей в бога и чёрта знать, что его будут заботливо перекладывать до тех пор, пока он не проснётся.

А когда он встанет, то увидит солнце, которое опалило листву клёнов и дубов, озарило рыжую траву огненным лучом. Отряхнёт вместе с пылью на одежде свой тяжёлый сон. Полезут ему в мысли тарифы, материалы. Вздохнёт, сядет в трамвай и поедет на вокзал. Наберет номер по сотовому, извинится перед фантазирующей Верочкой.

Начнется следующая кошмарная неделя. Деньги нужно зарабатывать, если мечтаешь об иномарке, на которой можно не ездить, а летать, играя в шашечки с “Жигули” и “Москвичами”.

Возможно, тогда он бросит эту нудную работу, найдёт полегче и поинтереснее. Ведь на колесах ездит бизнесмен посолидней. Но до этого далеко. Сейчас он обыкновенный курьер.