Kitabı oku: «На разных широтах жизни», sayfa 2

Монашка

Электричка отправилась от платформы, быстро набирая скорость. Несмотря на то, что день после проливного дождя был холодный, изумительная природа заглядывала в окна, оживляя глаза людей радостью озарения, протягивая им навстречу сверкающую промытую бронзовую листву дубов, золото берёз и лип, оранжевый наряд осин и клёнов.

В вагон вошёл молодой человек в коричневой болгарской дублёнке. Он в позе самовлюблённого сел на свободное место рядом с девушкой, одетой в серое демисезонное пальто. Снял с головы чёрную кепку, положил её на колени.

Симпатичная незнакомка сидела одна, взглянула мельком на него, отодвинулась поближе к окну, зеркально воспринимая книгу внутрь чувствительной души. Через расстёгнутое пальто были видны: кофточка из пряжи с затянутыми петлями и контрастной белой окантовкой посредине, маленькие золотые пуговки и вышитые цветочки; юбка ярко-розовая.

Мимо проносились высокие холмы, тихие речки с узкими долинами; дремучие леса сменялись перелесками. Окрестные деревни прятались за деревьями.

Валерий Комаров ехал в гости на выходные к тёте. Приятно было отдохнуть после тренировки. Он занимался в секции классической борьбы.

– Что очень интересная книга? О любви? – задал он нелепые вопросы соседке.

Девушка промолчала, перевернула страницу. Из книги выпала закладка, календарь в виде открытки.

Валерий нагнулся за ним.

– Это ваша глянцевая вещичка?

– Спасибо, – односложно ответила пассажирка, взяв карманный календарь в руку, е длинные намагниченные чёрные волосы слегка коснулись страниц, а глаза продолжали чтение.

Валерий привалился выпуклой атлетической спиной к деревянной скамье, решил вздремнуть. Его укачивало от монотонности движения. Невольно уснул. Кепка съехала с коленей, упала на пол.

Девушка уже не читала книгу, осторожно наклонилась, подняла её, отряхнула пыль и положила на сиденье.

Электричка энергично дернулась, отправляясь от станции. Комаров вздрогнул, не ощущая опоры, чуть не свалился, качнувшись вперёд. Открыл глаза.

Девушка, заметив его судорожные жесты, невольно улыбнулась.

– Так и упасть можно! – подметил Валерий смехотворность ситуации, усаживаясь поудобней, вспомнил о кепке, стал тревожно осматриваться по сторонам, крутить головой, заглядывая под лавку.

– Что вы ищете? – изумилась соседка.

– Фуражку.

– Она лежит сбоку ваших брюк.

Скользнув рукой по бедру, Комаров нащупал свою драгоценную шерстяную кепку, которая как кошка улеглась между ними.

– А я думал, что она на полу.

– Была там, я её подняла.

– Спасибо, – выражая благодарность за бескорыстный поступок, ответил Валерий.

– Пожалуйста.

– А какая была станция?

– Софрино.

– Как бы не проехать! Вы куда едете? – поинтересовался он живо у девушки, чувствуя, что она не прочь продолжить разговор.

– В Загорск.

– Надо же и я в Загорск!

– Вы там живёте? – взбодрилась попутчица.

– Нет, а живу в Москве. А вы в Загорске живёте?

– Да.

– А Москве что делали?

– Я там учусь.

– Где если не секрет.

– В театральном училище.

– Значит, вы будете артисткой?

– Не совсем. Я театральный осветитель.

– Это что такое?

– Не что, а кто? Другими словами художник по свету.

– Первый раз слышу такую специальность.

– А профессию электрика вы слышали? – иронически спросила студентка.

– Электрика?

– Да.

– Она родственна моей.

– А значит вы монтёр! По столбам станете лазить!

Она пожала плечами:

– Где в театре вы видели столбы? Там колонны! Я должна освещать актёров и декорации! – обиделась девушка.

– Важная роль! – сделал восхитительную реплику Валерий, чтобы успокоить собеседницу, – может быть и мне к вам в училище поступить?

– А вы умеете творчески фантазировать?

– Это как?

– Например, представить увиденное в другом цвете, – она, чтобы раскрыть свою мысль, распахнула замочек замшевой сумочки, вытащила из неё круглое зеркальце, протянула ему, – посмотрите на себя: какой бы цвет лица вам больше подошёл при волнении, испуге, страхе, радости.

– А что моё лицо разве может быть разноцветным?!

– Да нет же! Вы меня не поняли. При волнении вы слегка краснеете, при испуге бледнеете.

– От страха синею баклажаном, от радости расцветаю как тюльпан или красный мак, – подхватил её идею Комаров.

Девушка весело засмеялась.

– Вот видите. Почти угадали! Я должна переживания актёра усилить, донести до зрителя, используя разные сценические эффекты.

– Интересно, может быть, вы придёте к нам на тренировку, станете освещать схватки борцов нашего института.

– Мне нужно закончить учебу. Так что это будет не скоро.

– А жаль. Пришли бы, ослепили прожектором моего соперника. Я бы его сразу уложил на лопатки.

– Вот вы какой!

– Да я шучу. Кстати как вас зовут?

– Оля.

– А меня Валерий. Возьмите зеркало, а то вдруг разобью к несчастью.

– А вы что неуклюжий спортсмен?

– Разве похож?

Девушка, взяв зеркало, положила его в сумочку, оценивающе оглядела парня, не найдя в нем особых уродливых черт:

– Шея у вас упитанная, плечи широкие. Наверное, сила есть. Хотите, проверим? – она засмеялась.

– Что будем с вами бороться?

– Нет, что вы! Попробуйте для начала открыть окно! Мне не дотянуться.

– На улице же холодно.

“Осторожно, двери закрываются! Следующая станция “Семхоз” – объявил машинист.

– Нам скоро выходить, – заметил Валерий, может быть не надо открывать окно?

– Не открывайте. Только как испытать ваши способности?

– При желании я вас на руках из вагона могу вынести?

– Сейчас разбежались! Я вам что кукла? У меня ноги есть.

Электричка, снижая скорость, подъезжала к Загорску. Оля положила книгу в сумку, встала, застегнув пальто на пуговицы, направилась к выходу.

Валерий пропустил её, продолжая сидеть прилепленный к скамье, точно клеем, ошеломленно смотрел, приоткрыв от удивления рот, не произнёс ни слова.

Студентка была маленького роста как десятилетний ребенок. Почти в два раза ниже его.

Продолжать знакомство у него не было желания, выйдя из вагона, брёл по инерции за ней по рельсам, держась на расстоянии.

Очаровательная дюймовочка с сумочкой через плечо пошла к остановке автобуса.

Комаров направился в пустой вокзал прятаться от навязчивых стыдливых мыслей.

Через десять минут появился на площади неприкаянным ангелочком, двинулся пешком вниз по улочке, обходя лужи.

Слева тянулись огромные покосившиеся деревянные двухэтажные дома, как тени прошлого доживали свой век без элементарных удобств для жителей.

Он дошёл до перекрёстка, сел в первый автобус, не доезжая до конечной остановки, вышел у Троице-Сергиевой лавры посмотреть на афишу кинотеатра.

В этот вечер демонстрировался фильм “Единственная”. Чтобы скоротать время, тётя приходит поздно с работы, купил билет, вошёл в тёмный зал. На экране показывали журнал с хроникой событий.

Комаров, пробираясь по ряду, сел на свободное место рядом с какой-то девушкой. По иронии судьбы вступил с ней с ходу в разговор, разглядев, наконец, петушиным зрением, что она сидит одна.

– Думал, опоздал! Кино хоть хорошее?

– Я его не видела. Фильм новый.

– Ладно. Мне деваться некуда. На улице ждать холодно.

– У вас что свидание? – поинтересовалась незнакомка.

Сложно было разглядеть её лицо, но по интонации голоса можно было понять, что девушка умная, общительная, не вздорная характером.

Началось кино. Валерий прикоснулся к её руке на ложе подлокотника.

Она шепнула ему:

– Не мешайте смотреть, – но руку убрала, чуть замедлив, позволяя ему подержать её нежные пальцы.

– Хорошо, – ответил счастливый дон Жуан.

После сеанса включили свет.

Комаров увидел наяву зрительницу кинопроката. Она была рослая в вишнёвом пальто с белым меховым воротником. Причёска двухцветная, у лба белые завитые локоны, у висков каштановые. Лицо овальное красивое. Полнощёкая, с ямочкой на подбородке.

Удивительно улыбчивые чёрные глаза смотрели на парня без смущения, даже как-то по-философски.

– Ну, что будете меня провожать? – смело заявила девушка, когда они вышли из кинотеатра.

Повеяло прохладой. Зажглись фонари на столбах.

– Если вы не против, можно погулять по городу, – с робостью в голосе, ответил Валерий, не веря удачи.

– Прогулка отменяется из-за ненастной погоды.

– Что так не познакомимся, сразу попрощаемся? – с грустью поинтересовался несчастный кавалер, задерживая шаг.

Она повернулась к нему, взяла его под руку:

– Меня зовут Людмила, а вас?

– Валера.

– Ради исключения я пойду вам навстречу, идём ко мне домой.

Комаров опешил, не ожидая такой развязки.

– А разве можно?

– Можно. Я живу рядом.

Завернув в тёмный переулок, подошли к старинному дому. Во дворе за забором в бывшей Рождественской церкви размещалось женское общежитие и клуб трикотажной фабрики.

Заметив, как нерешительно прошёл в ворота её случайный спутник, девушка остановилась, сверкнув озорно глазами:

– Не бойтесь! Это наша богадельня. А там живут одни монашки.

– Как монашки?

– Комсомолки, которыми я руковожу. Ведь я секретарь комсомольской организации. Ну, как? Не раздумали идти ко мне в гости?

– Что будете меня воспитывать? Как-то неловко получается, – замялся Комаров.

– Возврата назад нет! Ты же не трус? – испытывающим взглядом активистка окинула парня.

– Идём! – кивнул неискушенный поклонник, вдохнув поглубже в грудь свежего воздуха.

Людмила открыла дверь в комнату:

– Проходи Валера, – сказала она, стуча сапожками по деревянному полу.

За дверью оказалась небольшая прихожая кухня. В проёмах двух стен вместо дверей висели не задернутые ситцевые занавески, чуть прикрывающие комнаты девушек.

В каждой комнате стояли по две деревянных кровати-кушетки, заправленные сиреневыми покрывалами, поверх них лежали горкой подушки.

– Снимайте шубейку. Вешайте на крючок, прямо на пальто. Не смущайтесь. Её не украдут. Кто дома? – громко спросила хозяйка, стягивая с шеи малиновый шарф, нечаянно задев волосы, они взметнулись вверх, точно подхваченные ветром и мягко упали на ее щёки.

Из одной комнаты вышли две девушки в домашних халатиках и тапочках на голую ногу. В квартире было тепло. Подбочившись о косяки и комкая занавески, пережёвывали пищу, как бурёнушки, потешно смотрели на парня, соображая, откуда он.

– Знакомьтесь. Это Валера.

– Валя, – сказала девушка с косичками, поправив жёлтый халатик, чуть наклонилась вперёд, протягивая руку, и пришлёпнула пяткой слетевшую тапочку, засмеялась.

– Нина, – слегка присела блондинка в красном халатике, выставив чуть обнажённое колено.

Комаров смущённый повернулся к ним спиной, снял дублёнку, повесил на вешалку.

“Вот напросился в гости! ” – подумал он, ругая себя за неосторожность.

Люда вытолкала смеющихся подруг в другую комнату.

– Вот здесь сплю я, – сказала она, показывая на правую кровать, затем посмотрела внимательно на ухажера, у него был странный пиджак. На нём не было воротника, вместо него полукругом вырез на груди. Костюм был сшит в ателье по последней моде. Под пиджаком голубая водолазка, плотно прилегающая к шее. Волосы светлые есенинского типа. Лицо на первый взгляд романтично симпатичное.

– Ну, рассказывай, кто ты? Зачем ко мне подсел в кинотеатре? Хотел сразу взять мечту, как пряник на зубок! Вот я перед тобой. От меня не скроешься.

Её весёлое настроение передалось Комарову. Он восторженно слушал её воркующий голос и не знал, что ей сказать.

– Я живу в Москве.

– Ах, ты с другого города! Прилетевший гусь! Что там девчонок-гусынь нет подходящих? Решил к нам пристать! – изумилась искренне секретарь, – наших девчат на сторону не отдаем даже москвичам.

– А почему так строго?

– А кто будет на фабрике работать?

Комаров стоял на полу в носках между двух кроватей, лицо его слегка покраснело, словно у осеннего помидора при искусственном освещении.

Узкое полукруглое окно-бойница в комнате было одно, в верхней части стены, что усиливало эффект не современности помещения. Не комната, а монашеская келья.

Людмила наступала на него в мягких тапках. В цветастой кримпленовой блузке и юбке выглядела очень элегантна её стройная фигура. Взбитая причёска смотрелась привлекательно по-домашнему.

Заметив, как пятится к кухне скромный гость, не зная, куда деваться от её напора, смягчила гнев:

– Что же ты стоишь? В ногах правды нет. Садись на мою постель. Поговорим спокойней, – она потянула его за руку, чтоб сел рядом с ней, поправив юбку, продолжила, смотря ему в глаза, изумляя невинным взглядом, – значит, ты сюда приехал за невестой? А в невесту выбрал меня?

Комаров развёл руками, разве можно спорить с проницательной девушкой.

– Да мне такую жену хорошо бы иметь, – с хрипотой в голосе ответил он и кашлянул в кулак для приличия.

– Я же буду пропадать на собраниях. Дома меня почти не будет. Сам будешь варить, стирать, детей нянчить, – Люда положила руку на его плечо, улыбаясь и слегка издеваясь, тронула за чуб, нагибая его непослушную голову – я же могу задёргать тебя, будешь у меня на побегушках. Вот какая я!

– Ничего если полюбишь, быстро изменишься, – ответил Валерий, слегка сердясь на её причуды.

– Ах, вот на что рассчитываешь! Конечно, если полюблю, может, стану другой. Но почему ты думаешь, что я полюблю именно тебя?

– Я и не говорил об этом.

Она прищурила глаза, ответила, кажется, откровенно:

– Ты парень красивый не нахальный. Что скрывать немного нравишься. Иначе я бы не привела тебя к себе. Но для первого раза хватит испытывать наши нервы. Пошли пить чай. Девчонки уже попили.

Встав, пошла впереди, он за ней. На кухне стоял стол. На нём чайник, кружки и в блюдце сахар рафинад.

– Я не хочу, – стал отказываться от чая Комаров, – Люда, я, наверное, пойду, уже поздно, к тётке надо зайти.

– У тебя здесь живёт тётя?

– Да.

– Значит, заезжаешь к ней временами.

– Да, – он замялся, надев дублёнку, и держа кепку, с волненьем спросил, – можно встречаться с тобой?

– Жду через неделю, – милостиво разрешила она.

Тренер Олег Вадимович, сорокалетний мужчина среднего роста с короткой стрижкой слегка поседевших волос, одетый в синий спортивный шерстяной костюм, поприветствовал команду борцов проектного строительного института:

– Ребята, вы должны постараться победить на соревнованиях. За две недели усиленных тренировок попрошу выкладываться полностью.

Как обычно вначале была получасовая разминка, чтобы разогреть мышцы. На паркетном полу гимнастического зала возле окон лежали толстые маты, общей площадью шесть на двадцать метров, сверху прошитые кожей.

Андрей Клыков, двадцатипятилетний паренёк, на вид маленький невзрачный и худой, был одет в борцовку, в секции занимался несколько лет, имел первый разряд в весовой категории до 54 килограммов.

Касаясь лбом ковра, стоя в начальном положении на коленях, Андрей выполнял упражнение на гибкость, перебрасывая туловище вверх через голову, становясь на мост и наоборот. Упражнение очень сложное, требовало специальной подготовки и силы.

Около него Костя Шабалкин, борец весовой категории 85 килограммов, накачивал шею, упираясь затылком в мат, делал забегание ногами вокруг своей головы, сначала в одну, затем в другую сторону.

Валерий Комаров вместо партнёра тренировался с “чучелом” – мешком, набитым эластичным материалом, по форме напоминающим человеческое тело, отрабатывал приём, бросал его с разворотом туловища через себя.

Рядом с ним те же действия выполняли его друзья: Ашот Вартанян, Вадим Соколов, Олег Александров. На другом конце ковра тренировались ещё несколько пар борцов.

Первая схватка под присмотром тренера была между Шабалкиным и Соколовым.

Вадим был на голову ниже Кости и легче весом. Шабалкин старался взять его в мёртвые тиски, пользуясь преимуществом. Но Соколов был ловчее, вырывался из захвата, не давал подобраться и провести приём. Активно наступал сам, но обхватить крупный торс гиганта у него физически не хватало рук.

Толстяк выдохся. Раздражённый неудачей, поймал, наконец, за руку Соколова, повернулся к нему спиной и бросил безжалостно на ковер. При этом зарычал в экстазе, кусая за плечо противника зубами.

– Ты что озверел, первобытный дикарь! – закричал на него Олег Вадимович, свистком останавливая поединок, – за такие обезьяньи замашки сниму тебя с соревнований.

Следующий контрольный поединок был между Комаровым и Вартаняном. Два борца были одинакового роста и весовой категории. В стойке Валерию удалось схватить накрепко Ашота за пояс. Рывком он перевернул его ногами вверх, бросил на ковёр.

– Молодец! – похвалил его тренер, – продолжить борьбу в партере.

Ашот встал на колени и упёрся в ковёр ладонями выпрямленных рук. Валерий, стоя также на коленях, коснулся спины нижнего борца сведёнными ладонями.

По свистку, стараясь выполнить переворот "накатом", Комаров срывал Вартаняна с устойчивого положения и, повернувшись спиной к ковру, наклонился под некоторым углом в сторону переворота.

Захватом руки Ашот вроде бы препятствовал перемещению Валерия в сторону переворота, затем обманным движением навалился на него и уложил под овации борцов на лопатки.

– Ничья, – сказал он, поднимаясь и смеясь, Комарову, – ты в стойке победил, а я в партере.

– На соревнованиях сложнее будет, – заметил тренер, отпуская команду по домам.

На улице ребята попрощались. Валерий и Олег вошли в метро, стряхивая с одежды снег.

– Что опять спешишь на свидание? – подшучивал над другом Александров, когда они стояли на платформе, ожидая поезд.

– Нравится она мне.

– Езжай, дурень! Не забудь на свадьбу пригласить!

Людмила вначале обрадовалась встречи, но её лицо лишь слегка развеялось от грусти:

– Пойдем, погуляем по городу, – попросила тихо она.

День был солнечный. Снег, выпавший ночью, покрыл белизной окрестности. Навеял романтичности зимнего пейзажа лёгким морозцем.

Много верующих и туристов собралось у Лавры. На площади стояли экскурсионные автобусы. Золотые и синие в звёздах многоглавые соборы, воздушные ярусы колокольни поражали красотой древнерусского архитектурного ансамбля.

Они, не входя в Святые ворота, повернули вправо, пошли по первому снежку, проложив тропку снаружи мощных каменных стен монастыря.

Комаров касался их рукой, смотрел на красные и белые стены с зубцами и бойницами. Задирал вверх, восторгаясь, голову.

Поразительное впечатление! Недаром стоят века непреодолимой преградой! Высота стен приличная десять-четырнадцать метров, толщина шесть метров. По углам крепости горделиво возвышались восьмигранные, а между ними четырехугольные башни.

– Не покорились монахи польско-литовским шляхтичам, – восхищенно произнес он, – больше года оборонялись.

Людмила кивнула головой, с печалью в голосе заговорила:

– В нашей деревне умер один старик. Я была у мамы, вернулась только вчера вечером.

Знаешь, как тяжело умирать одинокому. Даже обмыть было некому. Пришлось мне обмывать, везти в гробу на телеге и хоронить на сельском кладбище, – она вытерла с глаз слезинки.

– А могилу кто копал? – спросил Валерий.

– Деревенские мужики.

– Мне жаль тебя. Будешь теперь переживать. Не женское это дело.

– У меня такой характер. Не могу пройти мимо горя и несчастья.

Они по склону спустились к парку. На аллеях лежали увядшие листья, присыпанные снегом.

– Люда, давай покатаемся на качелях. Может быть, у тебя улучшится настроение, – предложил Комаров своей подруге.

Он купил билеты на крылатый аттракцион.

– Садись со мной, – предложил Людмиле.

– Нет, я хочу одна.

Вращались по кругу на уровне верхушек деревьев. Не известно, что приключилось с девушкой, она вдруг стала вызывающе дерзкой, отталкивала ногами качели с Валерием, заставляла его кружиться юлой, стукалась с другими пустыми качелями, и пронзительно смеялась, довольная вакханалией полета.

– Упадёшь! – испуганно крикнул он, сам крепче держась за цепи.

– Что боишься?! – она запрокинула голову.

Шапочка слетела с головы, кружась по воздуху, точно белая бескрылая птица, упала на снег. Волосы развеял ветер. Людмила, чем-то напоминая игривую чародейку, хохотала.

Комарова пробирала дрожь. Наконец аттракцион остановился. Валерий коснулся ногами земли, хотел поднять её шапочку, но она его опередила. Наклонилась, взяла её в руку, отряхнула снег. Надела на взъерошенную прическу, дыша усиленно грудью.

– Ну, зачем ты так неосторожно, – участливо беспокоился Валерий.

Людмила с порозовевшим лицом выглядела очень прелестно, стоя почти вплотную к нему, спросила ласково, не обращая внимание на прохожих:

– Ты дрожал за меня?

– Ты такая смелая. Не похожа на девчонку.

– Это что комплимент или порицание?

Он пожал плечами.

– Боевая ты!

– Волю у меня не отнимешь.

Прошло две недели. Во время соревнований не повезло Шабалкину. Сломал ухо при трении о ковёр. Оно опухло, нарывало. А ему нужно было ехать в командировку. Вместо него поехал Александров.

Валерий также временно не посещал тренировки. Был выпуск проекта, поджимали сроки, в спешке оформляли документацию, чтобы успеть до праздника. Приходилось много чертить.

После работы Комаров пошёл на телеграф. Заказал переговоры с Загорском.

– Здравствуй, Люда! – крикнул он в трубку.

– Привет, – ответила она, смеясь, – что звонишь? Неужели соскучился?

– Люда, приезжай в Москву. Я купил билеты на концерт в Лужниках.

– На какой день.

– В субботу в шесть часов вечера. Буду ждать тебя в пять часов на станции метро “Фрунзенская”. Выйдешь из вагона. Я тебя встречу.

– А мы с тобой не разминёмся?

– Нет.

– Хорошо я приеду.

Наступила суббота. Комаров вышел на улицу. Жил он вместе с матерью в Кузьминках на Есенинском бульваре в доме хрущевского типа в малогабаритной однокомнатной квартире.

Сделав пересадку на “Кузнецком мосту”, приехал на нужную станцию за полчаса до назначенного времени.

Приходили и уходили поезда. Пассажиры выходили и входили в вагоны. Среди них не было Люды. Прождал до семи вечера. Боясь уйти. Но тщётно. Встреча не состоялась.

Следующий выходной совпал с праздниками 7-8 ноября.

Комаров взял с собой фотоаппарат, купил цветы. Ехал в вечерней электричке и озабоченно думал о Людмиле, не замечая никого.

“Что могло случиться с ней?”

Она открыла ему дверь. Встала на пороге в голубом костюме с удивительно пышной королевской причёской, сзади волосы спадали локонами, были чуть приподняты.

– Ты приехал! Спасибо, – она улыбнулась, пропуская его и принимая букет алых гвоздик, ставя их в фазу. Где уже были другие цветы.

– Люда, ты была в Москве? – спросил он, волнуясь.

– Нет, – ответила она.

Валерий вздохнул.

– А почему?

– Раздумала. Ты не раздевайся. Мы сейчас выйдем на улицу. У нас в клубе торжественная часть и концерт.

Она накинула на себя пальто, не продевая его в рукава.

– Пошли.

На улице их встретила заведующая клубом. Увидев Комарова, она подошла к нему:

– Здравствуйте! С наступающим праздником.

– Здравствуйте! – с радостью ответил Валерий, заметив, что женщина очень обворожительна, несмотря на зрелый возраст.

– Вы москвич? – спросила заведующая.

– Да.

– Не обижайте, Людмилу. Она у нас ранимая и нежная душой.

– Нет что вы!

– Анастасия Яковлевна! Мне прямо не удобно за ваш комплимент! – ответила, смутившись, Людмила, какая-та мысль опечалила её лицо.

Когда заведующая ушла, Людмила с Валерий стояли возле дверей клуба. Играла музыка.

– Знаешь, Валера, я не могу тебя пригласить на вечер, – сказала честно она, посмотрев ему в глаза.

Комаров молчал, не постигая смысла слов.

– Если ты пойдёшь со мной. Все подумают, что ты мой парень. А я не хочу. В другой раз тебя не будет. Могут подумать, что ты меня бросил.

– Чего же ты боишься?

– Я не умею любить на расстоянии. Если бы ты жил в Загорске, может, всё было у нас по-другому. Не обижайся на меня. Я сама не знаю, почему тебе отказываю! – глаза её блеснули, она через силу улыбнулась, – Валера, дай мне подумать, приходи завтра на демонстрацию. Не мучай больше сегодня меня!

– Ладно. Во сколько прийти?

– Да хоть рано утром!

– Замёрзнем, не доживем до демонстрации, – ответил Комаров, пытаясь шутить.

– Приходи к восьми.

– Хорошо.

– Ну, я пойду. Меня ждут, я же секретарь, нужно устраивать для девчат праздник.

– А для себя?! – укорил он её на прощанье. Она ничего не ответила, вошла в клуб.

Нина Ивановна, приятная полная пожилая женщина, жила одна, муж умер два года назад. Она утром напекла племяннику блинов на газовой плите. Растопила сливочного масла на формочке из-под печенья.

– Молодец, – похвалила она, снимая фартук, – не забываешь тётку. Вот твоя мать никак не соберётся приехать. Чем хоть в праздники занимается? Мне даже не позвонит! Ждёт, когда я ей позвоню.

– У неё ноги побаливают. На улицу редко выходит.

– Просто она домоседка. У меня дача. Летом пропадаю дотемна. А с утра бегу на работу. Уставать некогда.

– Тебе же скоро на пенсию, могла бы пока дачей не заниматься. А мама уже год не работает.

– Пусть приезжает ко мне на лето, – решительно предложила Нина Ивановна, подавая ему кружку с чаем.

– А я один буду жить? – Валерий помешал сахар ложкой.

– Женись. Хочешь, я тебе невесту найду. У нас девчонки симпатичные, не избалованные, как в Москве, – она села на стул, ладонью подпёрла щеку, любуясь племенником.

– Я сам найду.

– Может быть, уже нашёл? Не у нас ли в Загорске? Зачастил в гости, хитрец! Весь в отца, в моего братца пошёл! Очень поздно приходишь. Подозрительно, Валера! Смотри, окрутит тебя какая-нибудь шалава ради московской прописки! Ты в женщинах не разбираешься.

Комаров улыбнулся:

– Не беспокойся, тётя. Я тебе её покажу. Оценишь.

– Надо же! Неужели ты, Валерка, надумал жениться?!

– Я тебе это не говорил.

– Все вы мужики одинаковые. Погуляй ещё. Рано тебе жениться. Двадцать пять лет не исполнилось! Набирайся ума!

Погода стояла пасмурная. Подтаивал снежок. Людмила вышла из общежития вместе с подружкой Валей с надутыми разноцветными шарами в руках.

– Давайте я вас сфотографирую! – предложил Комаров, доставая из кармана фотоаппарат “Зенит”.

– Согласны, – живо откликнулась Валя, – только снимай нас по одной, чтобы на память фото жениху подарить.

Она забрала у Люды все шары. Встала посередине улицы. Кокетливо взбила челку. Поправила белую шаль на голове.

Мимо проходили люди. Комаров снял крышку с объектива, щёлкнул для надежности два кадра.

– А меня сфотографируй на фоне нашего забора, – скромно попросила Люда, взяв у Вали один голубой шар, – здесь хоть луж не видно. Настоящая зима!

– Ты как пышная снегурочка! – заметила завистливо Валя.

Перед выходом на центральную улицу формировалась колонна трикотажной фабрики.

– Встань рядом с Валей. Я потом тебя найду, – сказала Людмила, – мне нужно с директором встретиться. Наш актив идёт в первом ряду.

– Убежала она от тебя! – заметила беззлобно Валентина, взяв Валерия под руку.

– Что я такой страшный?

– Я бы не сказала. Люда у нас с гонором. Правильно воспитанная.

– А ты?

– Я детдомовская. С меня взять нечего.

– Давно на фабрике работаешь?

– Два года.

– Не скучно?

– А что грустить. Нас много таких в общежитии. Замуж никто не берёт. Некоторые приехали издалека. Думают, что здесь женихи красивые, да умные. Кукуют в одиночку по десять, пятнадцать лет на койке без приданого и тупеют как монашки. Квартир не дают. Если бы у меня были родные, я бы сюда не приехала.

Фабричная колонна направилась к Дворцу Культуры, где были установлены трибуны.

Пройдя всего пятьсот метров под музыку и многоголосые крики: “Ура!”, передние ряды растекались на площади.

Людмила встала перед скучающим Валерием. Он сфотографировал её на фоне трибун. Валя ушла с подружками.

– Ну, куда мы с тобой пойдем, – спросил Комаров иронически, поглаживая густые волосы, он был без головного убора, – официальная часть вроде бы закончилась? Пора переходить к личной жизни!

– Давай зайдем во Дворец Культуры, я что-то замёрзла. Оделась легко. Вышла как модница в капроновых чулках и осенних сапожках!

Они зашли в фойе. Поднялись на второй этаж.

– Вот здесь я занимаюсь музыкой, – Люда показала на закрытую дверь.

– На чём играешь?

– На пианино.

– Хорошо, что не на нервах.

– Могу и на нервах поиграть, – она слегка улыбнулась, – обижаешься за вчерашнее? А я может быть, тебя проверяла. Придёшь, не придёшь?

– Весело было?

– Да как обычно.

– Танцевала?

– Конечно. Мы пригласили на вечер парней из Скобянки. Один даже провожал до общежития. Поскользнулся и меня уронил в снег. Было смешно и больно. Бедро себе отбила. Синяк огромный.

– Что же ты меня отвергла? Со мной бы не упала. Сделал бы стойку на ушах, но тебя бы удержал.

– Так бы и удержал?! – Люда засмеялась, представив наяву ситуацию, – сломал бы себе шею!

– Давай проверим, – Комаров расстегнул дубленку, протянул её секретарю, – поддержи-ка.

Людмила взяла дублёнку, в глазах её отразилось любопытство.

Комаров повернулся к ней спиной, собрался с силами, откинулся назад головой и грудью к Людмиле, удерживаясь на широко расставленных ногах, перегнулся пополам, стукнулся лбом о деревянный пол. Его уши покраснели от напряжения. Наблюдал хладнокровно перевернутыми глазами за чёрными сапожками подруги. Людмила не шевелилась. Выждав несколько секунд, оттолкнулся руками, вернулся в вертикальное положение, поправив взъерошенные волосы и пиджак.

Людмила прикусила губу от ужаса:

– Бедный, лоб, наверное, разбил! Зачем ты это сделал! – она подошла к нему, ладонью погладила покрасневшее пятно на лбу, – теперь синяк будет.

– Не будет, – отрезал он, – кожа привыкла. Можно лбом гвозди в пол забивать

– Обиделся на меня? Пошли лучше ко мне. Я тебя приглашаю. Оденься, циркач! – она возвратила ему дублёнку.

В комнате никого не было. Но Люда задёрнула занавеску. Сели рядом на кровать.

– Ты хоть танцевать умеешь? – спросила она, открывая девичий альбом с фотографиями, который положила ему на колени, чтобы Валерию лучше было видно.

– Не очень.

– Хочешь, научу тебя вальс танцевать. Научишься, вот тогда приглашу тебя к нам в клуб!

– Я ученик прилежный.

– Хорошо. Только не танцуй на лбу! К нам приходят всякие. Начинают изгаляться, дергаться телом. Мы их сразу выгоняем.

– Подари мне фотографию на память, – попросил Комаров.

– Ты же меня сам сфотографировал?

– То в верхней одежде.

– Ладно, у меня, правда, фотки неважные. Подарю тебе так и быть одну. Хочешь эту? Лицо, конечно, как у ведьмы. – Люда встала. Из тумбочки достала шариковую ручку. – Я тебе её сейчас подпишу.

Перевернув фотографию, на обратной стороне написала:

“Такой я буду всегда, пока не встречу любимого!”

– Читай! – приказала она.

– Ясно, – проронил потерянно ухажер, принимая запись на свой счёт.

– Ничего тебе не ясно, – возмутилась она, – эти фотографии были до тебя. Не могут же они вдруг измениться!

– Ну и?

– Посмотрим на твои фотографии! Надеюсь, я не зря позировала? Наобещал, а сам не привезёшь, – она прислонилась к нему плечом. У чуть задранной голубой юбки показался краешек белой комбинации.

Люда скинула с себя кофту. Осталась в красной блузке с короткими рукавами. Её каштановые локоны причудливо свисали до шеи. Спереди у лба вились двухцветно, отбеленные перекисью водорода. От её тела и одежды пахло духами “Рижской сирени”.