Kitabı oku: «Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга пятая», sayfa 2

Дополнения

Как говорят, что Новый год это семейный праздник так оно и есть на самом деле. Один раз я праздновал Новый год в обществе Бориса Селиванова. Его мама организовала проведение этого праздника с приглашением молодежи своих знакомых. Празднование прошло хорошо. Правда, оно было немного подпорчено одним обстоятельством. Среди приглашенных был один молодой человек. Всё шло нормально, но вдруг после моего прихода он стал очень задиристо (правда в рамках приличия) относится к нам (ко мне и Борису). Потом всё выяснилось. Борис, как минчанин, был по гражданке, а я как человек из казармы и находящийся в увольнении, пришел в форме, а упомянутый молодой человек недавно отслужил в армии. Наверное, у него взыграло воспоминание о прошедшей службе, где молодые лейтенанты командовали им. А тут мы – будущие молодые лейтенанты. Это, наверное, и послужило причиной его задиристости.

Но не все праздники проходили в праздничной обстановке, некоторые из них приходилось отмечать и на боевом посту – у тумбочки (в лучшем случае) или в карауле (не говоря уже о «губе»). Один из таких праздников пришлось провести на боевом посту в составе суточного наряда. Анатолий вспоминает о подготовке с Мостивым к празднованию Нового года в наряде и об «уплывшем» в руках помдежа шампанском, а мне вспомнился в связи с этим другой случай. На курсе спиртное, как правило, прятали в сливных бачках туалета: надежно и всегда охлажденное. Как правило сосуд с «горячительной» жидкостью доставали и распивали после того как проверит дежурный по училищу. Но, а тут, в канун Нового года он зашел буквально перед боем курантов: быстро проверил и быстрее на пост, чтобы, наверное, тоже успеть к бою курантов. Он за дверь, дневальный в туалет, в бачок, наряд разливает и распивает тут же на тумбочке (благо есть, где поставить бутерброды), быстро отмечают старый год и вперед за новой для Нового года, а пустую в окно, чтобы не болталась в казарме. А там спешит к себе дежурный. Он по дороге еще заглянул в другую роту, что этажом ниже. И как раз чуть не успел под пустую тару. Но, слава Богу, все обошлось. Однако дежурный не поленился и пожертвовал тостом под куранты и вернулся в казарму с целью найти покушавшихся, как ему показалось, на его жизнь. Но так как он не заметил, из какого окна вылетела совсем с другой целью бутылка, то ему пришлось опять зайти во все роты, а в нашу, как находящуюся на самом верхнем этаже, в последнюю очередь. Это обстоятельство позволили суточному наряду приготовиться к встрече с ним (дневальный заметил свой почти роковой бросок – опять к слову о хорошей метательной школе в училище) и сумел во время прокричать «Дежурный на выход». Дежурный по училищу с мрачным видом обошел казарму и со словами «Кому я перешел дорогу?» поспешно покинул нашу роту. Но к тосту под куранты, я думаю, он не успел, а мы успели.

Некоторые творческие приемы, используемые в истории по переписке.

В одном из своих посланий Ватрик писал:

 
Татьяна! Перед рифмою твоей
Позволь смиренно преклонить колени
 
 
Письмо я получил, и час рыдал над ним
Оно написано как песня нежных нимф:
Прекрасно, мило, нежно, вдохновенно.
 
 
Я тоже пробовал творить,
Но разве можно удивить того —
Кто может говорить стихом
Написанным от сердца – незабвенно.
 
 
Несчастный – думал я – на свете
Мой меркнет светлой славы путь,
Может быть я тоже в «лете»
Утону когда-нибудь?
 

Чтобы предать письму большую убедительность, его нужно было написать с дрожью в написании букв и строчек. Как понимаете выводить все буквы коряво и вкось утомительно и, скорей всего, неубедительно. Наш авторский коллектив нашел выход: Анатолий старался как можно аккуратней выводить текст, а его соавтор одновременно с участием в формировании душевного ответа методично стучал по столу, что способствовало передачи дрожи в руках и отражало, как нам казалось, душевное состояние писавшего.

Некоторые приемы при сдачи экзаменов (особенно по политическим предметам: истории КПСС, философии, политической экономии и др., которых было в изобилии во время нашей учебы в училище). Как правило, в процессе ответа по билету нам рекомендовали следующую схему ответа: основное содержание рассматриваемого вопроса, его современное состояние и что по этому вопросу говорили классики марксизма-ленинизма. Если по двум составляющим худо-бедно успевали подготовиться, то с мнением классиков было туговато (времени на них, как правило, не хватало). Однако один наш сокурсник: Анатолий Рыжик нашел хороший выход. Он психологически точно рассчитал поведение преподавателей по этим дисциплинам: с одной стороны они действительно хорошо знали труды основных классиков, но с другой стороны не оспаривали высказывания политических деятелей, чьи фамилии были на слуху, но конкретное содержание их высказываний они скорей всего не знали. Анатолий при своем ответе по тому или иному вопросу всегда ссылался (если конечно не знал цитат из основных классиков) на высказывания Долорес Ибаррури. В ответ на его цитирование революционных, философских, экономических и прочих высказываний великой дочери испанского народа, которая может быть и никогда не говорила ничего подобного и впервые они прозвучали из уст Анатолия, преподаватели с умным видом (будто тоже читали эти высказывания) кивали головой и почти никогда не возражали, а потом в других местах говорили о широком политическом кругозоре слушателей.

Стихи моего старшего сына Олега Рахманова

Олег Рахманов

Моим детям

 
Любимые, как вы прекрасны!
Я, грешный, вами же горжусь —
Труды души моей столь страстной…
На вас совсем я не сержусь.
 
 
Не ждал любви, любил без меры.
Простите то, что не сберег.
Возможно, мало было веры
И бес в пучину уволок.
 
 
Но из любых своих распятий,
Из бреда множества страстей
Открыт для боли и объятий
Всегда я для моих детей…
 

Сыну

 
Снова искры снега вьются
И кусают за щеку,
И глаза мои смеются,
Я валяюсь на боку.
 
 
Весь в сугробе закопался,
Сын комочком целит в лоб,
Встал, от снега отмахался,
Убегаю топ-топ-топ…
 
 
Сын бегом оленем быстрым —
Хлоп – и в голову попал.
Я умылся снегом чистым,
Нарушителя догнал
 
 
И схватил его в охапку,
Что есть мочи зарычал.
Сын срывает мою шапку
И чуть дальше закопал.
 
 
Как мы ловки и безумны,
Словно снова в детстве я.
Мамы доводы разумны,
Дома всыпет нам огня.
 
 
Мы намокли и устали,
Еле ноги волочим,
Но рассеялись печали,
Оба счастием горим…
 
 
Жаль, не часто я с тобою
Сам печалюсь и грущу.
Мою радость и любовь
Я в тебя стрелой пущу!
 

Родителям

 
Как прекрасны вы были душой,
Как любили друг друга всегда,
Но ушли от трудов на покой,
Словно дети вы стали, да!
 
 
Ну а мы узнаем вас в себе,
Принимаем всю боль и мед
И, смирившись в нелегкой борьбе,
Закрываем от пакостей рот.
 
 
Любим, терпим, и верим вновь,
И растим в сердце радости свет.
В нас течет ваша соль и кровь,
И почтенье хранит нас от бед.
 
 
Будьте ж здравы и долгих вам лет!
Пусть рассеется боль от обид.
Как приятен подчас ваш совет,
Он как солнце в сердце горит.
 
 
Как заклятье остро ваше слово,
В нем же боль и принятье без меры.
Как же тяжко без вашего крова,
Когда нам не хватает веры!
 

Отказ

 
Отказ от мыслей о себе
Привел меня к одной борьбе.
Отказ от выбора пути
В лес темный смог лишь привести.
 
 
Отказ от образа себя
Дает открыть дары любя.
Отказ от выбранной цены
Дает лишь грезы или сны.
 
 
Я быть хотел совсем другим,
Но стал беспомощным и злым.
Теперь пришел лишь самосуд,
И в пустоте одной текут
 
 
Дни эти, но я все же жив,
Печаль и боль свою прожив,
Теперь естественнее стал,
Когда суду я отказал.
 
 
Мне просто стало быть собой,
Но рок не слеп, и путь домой
Ведет меня, я выбрал сам
То, что отдам я небесам.
 

Моя любовь

 
Моя любовь парадоксальна,
В ней есть и трепет и полет,
Но иногда в ней меч кристальный,
Который зло вокруг сечет.
 
 
Свой нрав имеет, безусловно,
Подчас капризами полна,
Но чуть откликнутся любовно,
Всю отдает себя до дна.
 
 
Подчас ужасна мысль, сурова,
И нет в ней милости совсем.
Висит на счастие подкова,
И мыслей грозди новых тем
 
 
Приходят в тишине невольно
И все сверкают и горят.
Подчас бывает мне так больно,
Что самому себе не рад.
 
 
Она творит и беспощадна
К самой себе, и в этом путь.
Когда на сердце мирно, ладно,
В моей любви простая суть.
 
 
Ты есть, и это так прекрасно.
Мы созидаем наперекор,
И ангелы на небе ясном
Дают крылами вновь отпор
 
 
Всем злым наветам и укорам,
Ведь жизнь рождается сейчас.
Давай ответим нашим хором,
Любовь наружу движет нас!
 

Дочери Софии

 
Милая, родная девочка моя,
Я тебя люблю, слово не тая.
Все мои надежды нарастают вновь.
Как бы я хотел вновь зажечь любовь.
 
 
Очень бы хотелось вырасти с тобой,
С грешной и святою, с юною душой.
Вот уже не вместе, жаль всего опять,
Что от горя мокнет глупая тетрадь.
 
 
А стихи все льются, и тебе вослед
Песенки поются, успокоен бред.
Всех страстей душевных нету у меня,
Будней ежедневных вечная возня
 
 
Не согреет сердца, жар не утолит,
Жаль, что мое сердце иногда болит.
Не умею точно обуздать свой нрав.
Может, и не надо знать о том, кто прав.
 
 
Разве это важно, что иная ты?
Кораблем бумажным плавают мечты…
Где-то в ручеечке новый льет поток,
Каждый забывает, что он юный бог.
 
 
Мы забыли радость, чистоту тепла.
Просто измотались, выпили до дна.
Но все эти страсти дали мысли ход.
Вот лихой кораблик стал как ледоход.
 
 
Разобьет он глыбы и растопит лед,
Никто не совершенен, многое уйдет,
То, что наносное, что в душе со дна
Поднялось, как буря, и лишило сна.
 
 
Но поверь, все это нужно пережить,
Темное, пустое, странное простить.
И тогда без тлена и пустых затей
Вырастет то семя для иных путей.
 
 
Будет много счастья, радостных забот.
Нужно лишь не верить в тяжести хлопот,
В благодарном сердце все вместить, как есть.
В этом дорогая, светлая та весть.
 

Рыжик Анатолий Игоревич
(вып. МВИЗРУ ПВО 1971 г)

Рыжик Анатолий Игоревич

Жизнь в зелёном мундире
(отрывки из книги)

Всего несколько дней назад в Москве собрались мои однокашники по МВИЗРУ. Прошло почти сорок пять лет со дня нашего поступления и знакомства. Собрались серьёзные люди прошедшие трудную эпоху. Однако передо мной были те же парни что и сорок пять лет назад – умные, энергичные, весёлые. Правда в глазах появилась грустинка, но как иначе когда за плечами жизнь и потери. За прошедшие годы наш курс потерял двадцать два человека….

Мы живём в интересное время полное событий, возрождений, разрушений и попыток выжить.

МВИЗРУ дало нам первый жизненный опыт, и тот, кто смог им воспользоваться – тот наплаву.

Вступление

Выбор моей профессии состоялся давно, и о ней разговоров в семье фактически не велось.

Беседуя со мной, Папа изредка возвращался к вопросам: хорошо ли я подумал, и лучший ли это вариант? Однако «подумать хорошо» в таком возрасте я ещё не мог, да и представление о сложности профессии затмевалось красотой военной формы и блеском погон.

Кроме того, меня поддерживала Мама, она была уверена: «Ты, Толик, будешь красивым офицером!» Две трети одноклассников шли в военные училища, ведь живя в городе морских традиций, мы их в себя впитали. Конечно, почти все мальчишки хотели быть офицерами и непременно морскими.

Когда дело дошло до отправки документов в военно-морское училище, Папа возразил серьёзно. Форму и содержание разговора можно выразить в паре слов: «Твоя жизнь может быть испорчена…» Я благодарен Папе за то, что он сумел удержать меня от морской службы. И не потому, что она тяжела: где я служил – не легче, а потому, что это не моя стихия.

Это сейчас моряки на суше проводят много времени, нет топлива – кризис. В те времена (до конца девяностых годов прошлого века) у моряков были постоянные выходы и патрулирование в морях и океанах, длительные походы и боевые рейды. Жизнь проходила вне дома и вне семьи. Причём такая служба была как на надводном, так и на подводном флотах.

Когда я впоследствии видя судьбу одноклассников – моряков в мыслях возвращался к этому разговору с Папой, то убеждался в правильности своего выбора. В каких бы тяжёлых условиях я ни находился, со мной была моя семья, я жил с ней, а не с морем.

Никакой морской простор, никакая романтика, никакие волны, чайки, походы, штормы, отливы и приливы не стоят улыбок моих дочурок, которых я мог часто видеть, воспитывать, радоваться вместе с ними их успехам.

Я в этом убеждён.

Часть 1

Я стою в раздумье,

Брошусь в «жизни море»

Что Судьба пошлёт мне:

Радость или горе?

Может, озадачит,

Может, не обидит…

Ведь кузнечик скачет,

А куда?.. Не видит…

Выбор

● Папа меня убедил: в военно-морское училище мне поступать нежелательно, но и не наступил на «горло» моей мечте – стать офицером. Мы перебрали все Ленинградские высшие военные училища (их было очень много, офицеров готовили на всю армию СССР).

Это мне ничего не дало – все они звучали аббревиатурой громко, интересно и мне малопонятно.

Какая специальность даётся в училище, кем и где служат после выпуска офицеры, что они делают? – Меня эти вопросы совсем не интересовали.

Это понятно: откуда школьнику знать армейские специальности и особенности службы?

На одном таком семейном совете, когда мы в очередной раз «метались» по списку училищ, Мама вдруг вспомнила: в Москве служит мой родной брат – Павел!

О его службе мы знали только то, что Дядя Павлик (так его звали мы, племянники) имел воинское звание «полковник».

Мама переписывалась с ним, поэтому в очередном письме спросила, в какое училище мне лучше поступать, и сможет ли он чем-нибудь помочь.

Оказалось, что Дядя Павлик служил в Москве не каким-нибудь «Швейком», а занимал пост в Главном Штабе Войск Противовоздушной обороны страны. В штабе пост был тоже «не хилый», а наоборот – очень важный, особенно для решения моего вопроса. Дядя служил начальником отдела военно-учебных заведений в аппарате инспекции Главнокомандующего войсками ПВО страны!

Естественно, выбор вида вооруженных сил был сделан автоматически.

Конкретное учебное заведение тоже предложил Дядя Павлик, остановив наш выбор на Харьковской Артиллерийской Радиотехнической Академии войск ПВО. С профессией теперь тоже было ясно, тем более Дядя Павлик сказал, что военный инженер – самая перспективная профессия в армии. Диплом после окончания вуза даётся общесоюзного образца, с записью гражданской специальности: «инженер по радиоэлектронике».

Проанализировав ситуацию, мы отправили требуемые документы в Харьковскую Академию войск ПВО и стали ждать моего вызова на вступительные экзамены. Однако нас ждало разочарование – пока документы ходили по инстанциям произошли изменения: с 1966 года в академию могли поступать только офицеры.

Полковник Денисов (Дядя Павлик) сообщил нам, что по его команде мои документы переправили в Минское Высшее Инженерное Радиотехническое училище войск ПВО страны.

МВИРТУ (аббревиатура училища) давало ту же специальность и такое же высшее гражданское образование. Разница заключалась только в том, что для получения высшего военно-командного образования после МВИРТУ, надо было проучиться ещё два года в Харьковской Академии, причём в офицерском звании. Это было далёкое будущее, по этой причине оно меня особо не волновало.

● Итак, выбор состоялся. Я покидал родной дом, родителей, друзей, свою комнату, свои привычные вещи. Я покидал Кронштадт.

Впервые предстояла поездка так далеко для решения очень серьезного, определяющего дальнейшую жизнь вопроса.

Когда пришёл вызов из МВИРТУ я был морально готов к поездке в Белоруссию. В военкомате получил проездные документы и предписание: прибыть в город Минск 10 июля 1966 года.

Родители собрали меня в дорогу. Мама волновалась, даже сопроводила меня в Ленинград и посадила на поезд.

Волновался ли я? Наверное, но очевидно даже если и это волнение имело место, то оно было совсем небольшим.

***

● Седьмого июля 1966 года я с небольшим чемоданом и семидесятью рублями в кармане вышел из дома в самостоятельную жизнь.

Минск

● Приехав в Минск, я сразу же бросился искать училище. Труда это не составило, потому что МВИРТУ было одним военным училищем на всю Советскую Белоруссию. Все прохожие к кому я обращался, знали о нём и очень доброжелательно советовали, как лучше к нему проехать.

Добираться тоже было несложно: училище находилось в девяти километрах от Минска и до него ходило два рейсовых городских автобуса.

На КПП училища абитуриентов встречали. Провели к развёрнутому в поле палаточному лагерю, определили мне место и ознакомили с распорядком дня.

Предупредили: на довольствие поставили, но питание будет с завтрака завтрашнего дня, а сейчас – свободен до вечера.

Объединившись с тремя такими же только что приехавшими в Минск, я вернулся в город. Мне хотелось побродить по нему посмотреть, что он из себя представляет. Думал, не поступлю, так хоть увижу столицу Белоруссии.

Мы прошли по центру, по проспекту Ленина (сейчас проспекту имени Франциска Скорины (2*4)).

Город с Кронштадтом я не сравнивал, а вот с Ленинградом сравнил. Минск первоначально произвел на меня впечатление менее фундаментального и основательного, но в то же время более просторного в улицах и светлого города. И естественно – Минск оказался значительно меньше чем Питер.

После небольшой «экскурсии», что-то и где-то съев, мы вернулись в лагерь.

Я совсем не мог себе представить, что в следующий раз самостоятельно приеду в город только в конце октября.

В издании «Выпускники Минского Высшего Инженерного зенитно-ракетного училища войск ПВО страны 1971 года». Биографические сведения. Есть такая запись.

«Со всех концов Союза Советских Социалистических Республик 620 гражданских юношей прибыли в период с 8 по 10 июля 1966 года в Минское Высшее Инженерное Радиотехническое училище войск ПВО страны и были размещены в палаточном лагере вблизи старой Смоленской дороги. В лагере к этому времени уже месяц проживали и готовились к экзаменам 90 абитуриентов из числа солдат и сержантов.

11 июля состоялось общее построение гражданской молодёжи и распределение по учебным группам для сдачи вступительных экзаменов».

● В палатке было неуютно. Она продувалась со всех направлений. Поставленная наспех, не для себя, очевидно курсантами, которым она «на фиг» не нужна.

Сколько было в палатке нас – не помню, но меня поразили те, кто со мной находился на постое.

Почти все золотые или серебряные медалисты, призёры математических олимпиад и конкурсов из разных мест Советского Союза!

Были и те, кто приехал поступать второй и даже третий раз, – «опытные».

Вне конкурса поступали выпускники суворовских училищ и солдаты (сержанты) из армии. Размещались они в отдельных палатках и, в отличие от нас держались дружно.

Только одного абитуриента я заметил подобного себе без громких титулов и крепких знаний.

Он после знакомства со мной, как сейчас говорят, «почесал репу» и произнёс: «Хоть бесплатно в Минске побываю, город посмотрю…».

Меня охватила грусть: Мне поступить не светит! Придется возвращаться домой не солоно хлебавши.

● В палаточном городке свирепствовало «ЧЧВ» (Человек человеку волк). О нём предупреждало руководство лагеря и поступающие сержанты, которые были назначены у нас командирами отделений. Выражалось «ЧЧВ» в разных вариантах, но наиболее распространёнными были доносы, воровство документов и неправильные подсказки на экзаменах.

В лагере я впервые познакомился с термином «полосатый рейс», который, как оказалось впоследствии, был типичен для всех учебных лагерей военного ведомства на период поступления.

На вечерней проверке командиры сообщали, кто утром будет совершать «полосатый рейс» – сдавать спальный матрас (они были только полосатые) и ехать домой.

Освещения в палатках не было, только у туалета и у умывальника горела тусклая лампочка. Вечером и ночью все освещённые места были облеплены абитуриентами как осами варенье – готовились к экзаменам.

Я считал, что мне это делать бесполезно – раньше надо было думать. Сейчас думы об этом создавали плохое настроение и я, с таковым уходил спать.

Будь что будет.

● Шли экзамены, народ уезжал толпами, а я ещё держался. Когда вступительный марафон перевалил за середину лагерь начал «таять», часть палаток сняли.

Ближе к окончанию сдачи вступительных экзаменов в палаточный городок, начали приезжать так называемые «купцы» – представители из средних училищ и предлагали тем, кто не набрал нужных баллов идти к ним.

После завершения экзаменов начала свою работу приёмная комиссия. В первую партию принятых попали те, кто без проблем сдал все экзамены, набрав минимум четырнадцать баллов. После затянувшейся паузы в несколько дней была принята ещё партия абитуриентов.

Оставшиеся в лагере замерли в ожидании – быть или не быть. На третье заседание приёмной комиссии пригласили и меня.

Там мне объявили, что я зачислен в МВИРТУ.

Душа пела: я это сделал!

Выписка из издания «Выпускники Минского Высшего Инженерного зенитно-ракетного училища войск ПВО страны 1971 года».

…Для поступления в училище на трех экзаменах (физика, математика письменно, математика устно) необходимо было набрать минимум двенадцать баллов. Экзамен по русскому языку и литературе достаточно было сдать на «удовлетворительно».

22 июля приёмную комиссию прошли абитуриенты, с 15 и 14 баллами; 26 июля с 13; и 27 июля с 12.

30 июля 1966 года на первый курс первого факультета Минского высшего инженерного радиотехнического училища войск ПВО страны приказом начальника училища №431 были зачислены 134 абитуриента…

● Мама сохранила мой экзаменационный лист кандидата поступающего в училище, датированный 15 июля 1966 года.

Экзамены я сдавал по предметам и получил оценки:

16.7.1966 г. – Физика «Отлично»

17.7. Математика письменно «Удовлетворительно»

18.7. Математика устно «Хорошо»

21.7. Русский язык и литература «Отлично».

Я не допускал самообмана и был уверен в том, что мне помог поступить в училище полковник Денисов, мой дядя Павлик. Мягко говоря, конкурс в МВИРТУ был сумасшедший, приблизительно такой бывает при поступлении в театральный институт.

Без сомнения, если бы отсутствовала помощь, то «полосатый рейс» я совершил бы в первые дни.

Почти все золотые и серебряные медалисты, призёры математических олимпиад и конкурсов из разных мест Советского Союза уехали домой, не поступив.

Нескромно и несправедливо, но в данном случае сработало выражение: «Умей родиться!»

И всё же у меня есть алиби. Мне Дядя Павлик оказал доверие, а я его своей дальнейшей тридцати трёх летней службой в рядах Вооружённых Сил СССР, оправдал.