«И возвращается ветер…» kitabından alıntılar
Сверху молот, снизу серп -
Это наш советский герб.
Хочешь - жни, а хочешь - куй.
Все равно получишь ...й.
Освобождение не приходит к человеку извне. Оно должно прийти изнутри, и пока большинство из нас не освободилось от подпольной психологии, от жажды справедливости, по-прежнему будут сидеть по кухням наши потомки и спорить: когда же все это началось?
Все человечество делится на две части: на людей, с которыми ты мог бы сидеть в одной камере, и на людей, с которыми не смог бы.
Только на кладбище обретают люди абсолютное равенство...
В том-то и вся штука, что, пока люди не научатся требовать то, что им принадлежит по праву, никакая революция их не освободит. А когда научатся – революции уже не потребуется. Нет, не верю я в революции, не верю в насильственное спасение.Легко представить себе, что произошло бы в этой стране в случае революции: всеобщее воровство, разруха, резня и в каждом районе – своя банда, свой «пахан». А пассивное, терроризируемое большинство охотно подчинилось бы любой твердой власти, т. е. новой диктатуре.
Рассказывали, что на съезде кто-то послал записку Хрущеву: "А где же вы были тогда?" И якобы Хрущев, прочтя записку, спросил: "Кто это написал? Встаньте!" Никто, разумеется, не встал. "Так вот, - сказал Хрущев, - я был как раз там, где сейчас вы".
Никто не «поручал» Гинзбургу собирать материалы процесса Синявского и Даниэля (так называемую «Белую книгу»), а Галанскову – литературный сборник «Феникс-66». никто не заставлял Дашкову все это печатать, а нас с Витькой Хаустовым – устраивать демонстрацию, когда их арестовали.Удивительно здорово это описано у Метерлинка в «Жизни пчел», когда вся сложная жизнь улья внешне кажется подчиненной какому-то уставу. Но нет в ней приказов или регламентов, и каждая пчела, повинуясь внутреннему импульсу, то летит за медом, то строит соты, то охраняет вход. Постороннему наблюдателю кажется, что всем управляет матка, но убей ее – и пчелы тут же выкормят новую, не оставляя своей работы. Вот одна из пчел сообщила о новых полях, богатых нектаром, и тут же десятки ее соседок летят за нектаром. Как они определили, кому лететь, а кому оставаться?
Система, построенная на однопартийном правлении, неизбежно будет рождать Сталиных и не сможет их потом устранять, она всегда будет уничтожать попытки создать оппозицию, альтернативу.
Есть качественная разница в поведении одного человека и человеческой толпы в крайней ситуации. Народ, нация, класс, партия или просто толпа – в экстремальной ситуации не могут пойти дальше определенной черты: инстинкт самосохранения оказывается сильнее Они могут пожертвовать частью, надеясь спасти остальное, могут распасться на группки и так искать спасения. Это-то их и губит.Быть одному – огромная ответственность. Прижатый к стенке, человек осознает: «Я – народ, я – нация, я – партия, я – класс, и ничего другого нет». Он не может пожертвовать своей частью, не может разделиться, распасться и все-таки жить. Отступать ему больше некуда, и инстинкт самосохранения толкает его на крайность – он предпочитает физическую смерть духовной.И поразительная вещь – отстаивая свою целостность, он одновременно отстаивает свой народ, свой класс или партию. Именно такие люди завоевывают право на жизнь для своего сообщества, хоть, может быть, и не думают о нем.– Почему именно я? – спрашивает себя каждый в толпе. – Я один ничего не сделаю. И все они пропали.– Если не я, то кто? – спрашивает себя человек, прижатый к стенке. И спасает всех. Так человек начинает строить свой замок.
Тут, в наступившем замешательстве, на подножие памятника взобрался Галансков и крикнул:
– Граждане свободной России, подойдите ко мне... Граждане свободной России в штатском тотчас же бросились к нему, сбили с ног и уволокли в машину.
