Kitabı oku: «Сказание о дымке», sayfa 3
Действуя так, мы должны блюсти свою женственность и обнимать единство, как в двадцать второй и двадцать восьмой главе «Дао дэ цзина», где сказано: «Таким образом, Совершенномудрый объемлет единство (бао и) 抱一 и становится образцом для Поднебесной». «То, кто знает своё женственное 知其雌 (чжи ци цы) и хранит своё мужественное, становится тропой для Поднебесной», что означает во внутренней алхимии сохранение покоя духа во время процедур омовения и нагревания.
Это и есть тот истинный способ внутренний алхимии, который помогает даосу постоянно обновляться и возвращаться к своей юности. Именно тогда естественно восстанавливается пневма порождающего Ян и уничтожается губительная форма Инь, пневма всех периодов охватит весь круговой цикл. Этот цикл применения «огня» в ходе внутренне-алхимической процедуры «хо хоу» уподобляется чередованию сезонов – усилению нагревания, как в период лета, так и ослаблению, как в ходе зимы. Зародыш нового человека в это время покидает утробу, происходит своего рода божественная трансформация. А имя такого нового человека будет занесено в списки Бессмертных, его нарекут Совершенным Человеком, и настанет время возвеличивания подвига этого святого.
Ныне многие учёные совсем не понимают того, что знали мудрецы древности. Хоть они и считают свинец и ртуть двумя пневмами и указывают на пять внутренних органов, как на сосредоточение пяти первоэлементов, но их суждения обычно исходят из ложных посылов. Так сердце и почки они считают триграммами «вода» (кань) и «огонь» (ли), а печень и лёгкие – драконом и тигром. Они используют дух и пневму в качестве сына и матери, держатся за слюну и сок, привязываются к материальному выражению энергий-пневм (ци), а не к самим энергиям. Это и есть их изначальная ошибка. Они не знают плывущего и тонущего, не могут разделить хозяина и гостя. От этого происходят все их заблуждения. Зачем же своё собственное богатство считать чужими вещами? К чему чужое имя давать своему родному сыну? Неужели им неведомо, как металл и дерево преодолеваются друг другом? А ведь в этом и сокрытая вся тонкость учения! Им неизвестно, как силы Инь и Ян взаимодействуют друг с другом. А ведь это и есть глубочайшая тайна! Ведь когда Солнце и Луна теряют свой путь, то свинец и ртуть уходят из печи. Те, кто не хочет узреть зачатие и формирование перегнанной киновари, не должны удаляться от этого.
Будучи цельным духом, я понимаю сейчас, как трудно было мне находиться в человеческом теле, которое всё разделено на органы, и каждый орган выполнял свою функцию, как трудно было ощутить снаружи каждый из этих органов и придать ему самостоятельное сияние и свою собственную энергию. Ведь в человеческом теле все функции организма производятся механически, и органы действуют под влиянием других органов и все они тесно взаимосвязаны меж собой. Случись одному органу заболеть или повредиться, тогда и все другие органы начинают претерпевать дискомфорт, и весь механизм человеческого тела приходит к сбою, что чревато общим заболеванием и смертью.
У духов всего этого нет, они лишены такого механизма, который имеет человек, чтобы выживать, защищаться, стараться понять действительность, угадывать будущее и выносить свои свободные суждения о реальности, чтобы совершенствоваться. Ведь дух – это производное от человека, и итог деятельности всей его жизни. Само явление человека в природе – это чудо, самое поразительное из всех чудес во Вселенной. Стать духом просто, но родиться человеком очень сложно, и ещё сложнее познавать мир и природу через его ум, делать открытия и, благодаря им, преображать себя и окружающий человека мир.
С самой юности я стремился постичь Дао-Путь и читал все сочинения и канонические тексты трёх учений, но ничто не удовлетворяло моей жажды знаний полностью. Ради искусства золота и киновари я изучал все трактаты и учения всех школ. Во всех этих трудах были знания о солнечных разумных душах «хунь» и лунных животных душах «по», о Белом тигре Запада – знаке «гэн» и Зелёном драконе Востока – знаке «цзя». Но в этих трудах совсем не говорилось, какого рода такие вещи, как истинный свинец и истинная ртуть, и уже совсем не шло речи о том, каковы способы и сроки изготовления огня, не было указано ни правил питания эликсира телом. Эти сочинения изобиловали домыслами, сбивали учеников с истинного пути и ложно истолковывали наставления священных канонов и разъяснений к ним. Они порождали заблуждения и только путаницу в понимании канонов Бессмертных.
При жизни я никак не мог встретить достойного человека и получить тайное устное наставление, и поэтому не находил удовлетворения ни в еде, ни во сне. Мой дух был в смятении. И хотя я обошёл все горы и долы, прося наставлений у глупцов и мудрецов. Но никто из них не был в состоянии ввести меня в истинную традицию и просветить мой ум. Только встретив господина Лу Шэн в Чэнду, я проникся наставлениями даосского святого патриарха Люя-цу – Лю Дун-биня, которые он мне разъяснил относительно снадобий золота и киновари и периода использования огня. Его слова были просты. И он придерживался главного, избегая суеты. Он отполировал зерцало своего сознания, помог изучить все каноны о киновари. И тогда я постиг то, как всё взаимозависимо и взаимосвязано. Ведь в мире так мало людей, знающих подлинную Истину. Тогда-то я и написал своё сочинение и назвал его «Главами о прозрении Истины».
В этом сочинении повествуется о треножнике и сосудах, о том, что благородно из них, а что презренно, об измерении снадобий, о начале и конце использования огня, о последовательности (кто раньше, а кто позже) хозяина и гостя, о существовании и гибели, о наличии и отсутствии, о счастье и беде, о раскаянии и стыде. Я раскрыл то, что считалось невысказанным в других сочинениях – о природе изначального и исконного просветления. Таким образом, я в своих «Главах» исчерпал всё, относящееся к Пути постижения изначальной сияющей природы. И если люди, имеющие общие со мной устремления, прочитают это, то увидят концы и постигнут корень, отбросят заблуждения и приблизятся к Истине.
Всё это я написал в своём Приложении, будучи человеком, и угадал много тайн в раскрытии бессмертия. Я был на правильном пути, поэтому и превратился в совершенный дух после своей добровольной смерти. Да, я ушёл сознательно из мира живых в лучший мир небесный, перестав одновременно посещать два мира. Отличие мира плотного от мира тонкого состоит в том, что в мире тонком легко находиться, в нём нет никакого сопротивления и взаимодействия с опасными препятствиями. К тому же, мы, духи, знаем о том, что происходит, что происходило, и что будет происходить. Среди духов есть много даосов, оставляющих себе свои земные оболочки, и когда они попадают в земной мир, то восстанавливают свои телесные образы. Но им не всегда бывает приятно оставаться в земном мире.
Я считаю, что человек должен относиться к своему телу, как к инструменту, при помощи которого, он может стать бессмертных духом, и понять главное, что человек – это та машина, которая вырабатывает свой дух в течение всей своей жизни. Если б не было людей, то бы не было и духов, поэтому человеку отводиться на земле особая роль – через своё тело, ум и волю воссоздать свое вечное отображение физического и духовного превосходства над всеми сущностями Вселенной. Человек, когда-то овладевший этим искусством, может вновь вернуться в свою жизнь, но тогда он будет обладать сверхъестественными возможностями, как об этом написал один даос:
4. История о Мастере Чжу
Один Небесный Друг сказал мне: «Сами мы не знаем,
Какая сила в нас живёт, знать б сторону, другую,
Кто мы, на самом деле, есть, и что мы представляем».
После чего он рассказал историю такую:
«Был у меня друг Чжу Пу-ань, когда я с ним сдружился,
Поездки совершали вместе мы по стране нашей,
В то время я с ним в Академии Ханьлинь учился,
Кто – он, на самом деле, не подозревал я даже.
Он молодым был, чтоб иметь средства к существованью,
Учил детей, раз как-то мы село с ним посетили,
Услышали вдруг жителей такое восклицанье:
– «Пришёл к нам мастер Чжу»! О нём в селе все говорили.
И сразу стали угощать вином нас и едою,
Просили имя написать, чтобы пугать им духов,
О нём в той местности распространяли много слухов
О том, что он – святой, все говорили меж собою.
Чжу улыбался, говорил: « Я – не святой! Учитель!
Учу детей, собой же ничего не представляю,
Лис, бесов, разных духов, дьяволов не изгоняю».
Те ж утверждали, что он дьяволов всех победитель.
Он говорил им: «Почему смеётесь надо мною?
Я – человек обычный, и ничем не обладаю».
Те спорили и говорили: «Дар Вам дан судьбою -
Всю нечисть изгонять везде, как ангелам из рая.
Ведь перед Вами в селе нашем Лисы дух являлся,
И женщинам всем не давал проходу, издевался,
Три года он нас мучал и над нами измывался,
Вчера же, поглядев на небо, он нам вдруг признался:
– «Завтра придёт к вам мастер Чжу, мне нужно убираться,
Бежать отсюда». И тут вы сегодня появились,
Зовут вас Мастер Чжу, мы не могли вас здесь дождаться,
Так как в местах других вы в это время находились.
Везде, где вы бывали, духи, черти исчезали.
Здесь только все и говорят о вашей лишь отваге,
Мы вашего прихода с нетерпением здесь ждали»!
Чжу имя написал им и оставил на бумаге.
И после этого покой в селе установился,
Затем деревню вместе мы, другую, посетили,
Там тоже жители, придя, ему все поклонились,
И имя написать его – духов прогнать – просили.
Раз мимо мы одной деревни проходили,
И жители её нам по секрету рассказали,
Что им лиса сказала, когда с ней те говорили,
Что через двадцать лет он встретится с ней в Чжунчжи зале.
Тогда ещё не сдал экзамен он, а лишь учился,
А позже, став учителем в Тайсюэ а Чжунчжи школе,
Он встретился с духом лисы, когда там находился,
И встреча эта состоялась не по его воле.
Там в храме вдруг украли жертвенную всю посуду,
(Тот храм при школе, императорской, там находился),
Священник был расстроен и искал её повсюду,
Но не было её, тогда он к Чжу и обратился.
Чжу вспомнил, что ему в селе том раньше говорили,
И вызвал дух лисы, за помощью к ней обратился,
И в ту же ночь сервис, посудный, в храме появился,
Все чаши были теми же, что раньше в храме были.
Текст оригинала
朱法師
同館翰林朱澐之父朴庵先生，陝西人也，少時課徒為業。偶至一村，村人傳呼曰：「朱法師來矣！」具酒饌求書姓名，以為鎮壓。朱笑曰：「我乃蒙童之師，非法師也。且素無法術，不能鎮怪。汝輩何為？」眾人曰：「此村有狐仙為民患者三年。昨日空中語曰：『明日朱法師來，我當避之。』今日先生來，果姓朱，故疑為法師。」朱寫姓名與之，某村果安。
未幾。朱別過一村，其村人之歡迎者如前，且曰：「狐仙有語，二十年後，與朱法師相見於太學之崇志堂。」朱其時尚未鄉舉也。
後中壬子科舉人，選國子監助教。監中祭器久被狐竊去，司祭者皇皇然，索而弗獲，方議賠償，朱記前語，為文祭之。一夕，俎豆之屬，盡橫陳於崇志堂，絲毫無損。屈指算之，距到某村已二十年。
Часть первая
《悟真篇》 張伯端
Как я изучал учение Чжан Бо-дуаня
(об особенностях даосской медитации)
С этого дня я стал заниматься практикой «пестования своей жизни».
Каждый день я делал выписки из воззрения Чжана Бо-дуаня, вывешивал их на стену и погружался в медитацию, стараясь пропустить их через три восточных учения – «сань-фа-цзяо»: Буддизм, Даосизм и Конфуцианство. И каждый раз мне являлись трое: буддийский монах, даосский мудрец и конфуцианский учёный, которые комментировали эти выписки, а я должен был из трёх объяснений, найти своё сокровенное понимание предложенной мне истины. Любая истина в жизни обрастает комментариями, так как всё объективное, рано или поздно, переходит в субъективную плоскость из-за того, что каждый человек имеет о каждой вещи своё мнение. И пути к истине неисповедимы, поэтому кто-то добивается успеха, а кто-то терпит поражение. Кому-то Истина открывается, а кому-то – нет. Поэтому я хочу рассказать о своём личном опыте и о тех достижениях, которые я приобрёл, благодаря этому опыту.
Но первую Начальную Часть его знаний я получил, оказавшись в больнице, когда лежал под ножом хирурга с отключившимся сознанием. Тогда под наркозом я сделал своё первое путешествие через своё подсознание в мир, чудесный, где впервые обрёл гармонию с самим собой и научился перемещать своё сознание в запредельные сферы. В то время по всему миру свирепствовала пандемия, и я боялся, ослабленный после операции, заразиться и навсегда уйти в мир иной. И было это так:
5. Рассказ о Повелителе демонов ночи.
Попал я в век иной и был в одной южной державе,
Где доминировали лишь даосские ученья.
Решил я поучиться там, чтоб приобщиться к славе
Людей известных, чтобы мудрецов понять уменье.
Был удивительный муж из семьи Ван, мил и строен,
По имени Цзи Тань, его друзья превозносили,
Он нравом и характером как истинный был воин,
Не поддавался чарам женщин и нечистой силе.
Он презирал чертовы луноцветия – сладострастье,
Красу, бесовскую, и похоть, но их не страшился,
И не имел к привычкам, вредным, лишнего пристрастья,
Он в гвардии царя из дома Чана находился.
Так на исходе лет тех «Многократного Сиянья» (1)
Придворные чиновники все часто умирали,
Народ во множестве везде гиб от заболеванья,
Умерших души, не найдя приюта, что-то ждали
И, собираясь в толпы, пропитания искали,
Ломились в двери всех харчевен и девиц хватали,
Чтоб поразвлечься, кто был против, то тех заражали,
Так многие от тяжкого недуга умирали.
А если кто молитвами их унимать пытался,
И заговором, то заклятья были все бессильны,
И каждый, взявшийся за это, скоро убеждался,
Что демоны, несущие всем смерть, были всесильны.
Они в полях царили подле города, не зная
Ни опасения, ни страха, и их все боялись,
Все умирали от болезни, если попадались,
Избегнуть в городе заразы от больных желая.
Вина раз Цзи Тань выпил и за город устремился,
Он ехал на коне один, и бесы разбегались,
Кричал он громко тем, что на дороге попадались,
Но те не слушали, тогда ко всем он обратился:
– «Вы – храбрецы все, но судьба вас, злая, подкосила!
Так знайте, я пришёл с добром к вам ради пользы вашей,
Зачем вы губите людей»? Речь их остановила,
Они ответили: «Чтоб увеличить войско наше»!
Беседа увлекла всех, они Таня обступили,
И вскоре там, вокруг него, большой кружок собрался,
Его сесть на высокий белый камень пригласили,
И между ними разговор, полезный, завязался.
Сказал Цзи Тань: «Вредя живым, чего же вы добились?
И разве своё войско так бездумно умножают?!
Когда что прибавляют, то другое отнимают,
Ведь нужно то вершить, чтобы возможности открылись.
Вы войско прибавляете – вам пищи не хватает,
Людей где будет меньше – там излишек остаётся,
Какой прок из того, что войско весь запас съедает?
С таким подходом, избежать забот не удаётся.
Когда стаёт мало всего, то люди все звереют,
Тогда и происходит столкновенье интересов,
Так как необходимого уже все не имеют,
Ведь так бывает у людей, так будет у бесов.
Какой вам прок от этих дел? Одна только забота!
Попробуй только вожделеньям своим дать свободу,
А там поток не остановишь, злу волю давая,
Везде зло разольётся и не будет ему края,
Детьми покажутся волк с тигром при таком разбое,
О вас я говорю! Ведь это вы, корысти ради,
Ничем не брезгуя, берёте спереди и сзади
У девушки честь, в оргиях участвуете трое.
Тряпицу даже тащите вы, алчность утоляя,
Разбить, рука не дрогнет, вазу иль пенал с кистями,
Залазите в подвалы, банки с хмельным доставая,
С похлёбкой, с рисом. И все люди не довольны вами.
Вы горе сеете, беду несёте, попирая
Права Небесного Творца (2), на крышах вопиете,
В дома заглядываете и, гнев всех навлекая,
Вредите всем, спокойно на земле жить не даёте.
Оно – вам в удовольствие, а нам – одно мученье,
На вашем месте мы бы это делать устыдились,
Ведь даже воли Небеса своим добром добились,
Во всех наших невзгодах нам давая облегченье.
Всегда люди рождать, не убивать предпочитают.
А вы дерзнули судьбы перекраивать в гордыне!
Нет, Повелитель Неба не потерпит вас отныне,
Неотвратимой карой вас накажет! Это знают.
Где сможете тогда от правосудия укрыться?!
Как избежите казни? Где спасение найдёте?
Когда вы к гибельному своему концу придёте,
То навсегда вы будете в котлах в аду вариться».
Сказали демоны, испытывая удрученье:
– «Греша невольно, злого умысла мы не имели,
Нам в жизни счастья не было, и смерть – одно мученье,
Чем нам насытить голод? Мы приют найти хотели.
Во мхах и травах горестно тлеть белыми костями,
И наблюдать за разлагающемся истлеваньем,
Иль на буграх, песчаных, под студёными ветрами,
Вот кличем мы друг друга здесь и ищем пропитанье,
А тут ещё и близится всех судеб измененье,
Все нормы поведения в насмешку превратились,
И людям уготованы все беды, разрушенья,
Не держит Повелитель Тьмы, куда б не устремились,
Боимся мы, что год, грядущий, будет тяжелее,
Чем нынешний»! Тут повара мгновенно стол накрыли,
Наставили блюд разных, за стол Таня пригласили,
Еду свою на чашках выложили, не жалея.
А на вопрос, откуда это всё, так отвечали:
– «Забит на мясо буйвол, он – с базара – похищенье,
Бочок вина сворован, когда вещи в доме крали,
А овощи утащены с ближайшего селенья».
Цзи Тань в еде, питье был скор, как вихрь, всё поедая,
А бесы радовались и друг другу говорили:
– «Вот нам его бы в предводители, тогда б зажили».
Склонили головы, ему вождём стать, предлагая:
– «Жаль, в нашей вольнице всяк голова себе, не прочны
Все наши узы, предводителя нам не хватало,
И вот вас, Повелитель, само Небо к нам послало,
Вам для порядка надобно б возглавить всех нас срочно».
– «О! – молвил Тань. – Силён в делах я, ратных и словесных!
Любой чин по плечу мне! Но смогу ль найти дорогу
Из Царства тьмы к живым? Живёт в селенье, местном,
Моя мать, как оставлю я? Ей лет уже так много»!
Тут демоны воскликнули: «Ах, нет, мы вас лишь просим
Употребить власть вашу с силой, будем мы скрываться
Днем в наших лишь пределах, в наших формах, что мы носим,
Лишь по ночам с докладами мы будем к вам являться.
Вам в Девяти Источниках (3) не нужно растворяться,
Обременять вас этой просьбой разве мы б посмели?!
Вы можете среди живых, как раньше, оставаться,
Мы только подчиняться, как вождю, бы вам хотели».
– «Ко мне вы сами обратились, по своей же воле, -
Сказал Цзи Тань, – есть шесть условий, если присягнёте
Им следовать, тогда вождя во мне вы обретёте.
А если нет – нет уговора, не держу вас более».
Ответили согласьем те, просили разрешенья
На третью ночь вернуться, возвести алтарь для клятвы,
Тань думал, что зерно должно быть брошено до жатвы,
Поднять чтоб дисциплину, принял строгое решенье.
Когда собрались в срок, то опоздал лишь демон старый,
Цзи Тань же голову велел отсечь, все трепетали,
Он им сказал: «Мне подчиняется большой и малый
Отныне, чтоб запомнили все это, и чтоб знали.
Теперь никто не смеет пренебречь моим приказом,
К своим привычкам, похотливым, больше не вернётесь,
И судьбы кознями вы не разрушите ни разу,
В лихие банды грабить по ночам не соберётесь,
Не примите чужого с этих пор уже обличья,
В беде же помогать всем будете, без разговора,
Не потерплю рядом с собой насильника и вора,
Заставлю соблюдать я всех вас правила приличья.
Всех, кто покорен будет мне, возьму под свою руку,
Без жалости буду карать разбойников, смутьянов».
Так грозно преподал он дьяволам свою науку,
Стараясь очищать их от грехов всех и изъянов.
Разбил их на разряды, поделил на отделенья,
Велел ему докладывать всё, что у них творилось,
Прошло два месяца, и вот событие случилось,
Пришёл посол Владыки Тьмы и отдал приглашенье,
Цзи Тань отвергнуть это приглашенье не решился,
Сказал посол: «Мой повелитель, видя вашу твёрдость,
Решительность, в Подземном Царстве так распорядился,
Чтоб вам пожаловали чин, высокий. За вас гордость
Испытывал он, приводил в пример, как надо править,
Вам утесненья не грозят, прошу вас согласиться,
Возьмите подлинный срок, чтобы этот мир оставить,
И с повышеньем в наш подземный мир переселиться.
Уверен я, что вы пожаловать к нам захотите,
Тогда я встречу на дороге вас, за тем явился,
Прошу вас, обязательно к нам в Царство приходите», -
Посол умолк и в тот же миг куда-то провалился.
Цзи Тань позвал к себе всех демонов для их допроса.
– «С почтеньем сообщаем, – ему демоны сказали, -
Всё это – правда, чистая, ведь в ходе общего опроса,
Стало известно, что давно вас духи почитали,
Тьмы Повелитель, наблюдая в мире всём броженье
И неспокойствие, когда чины погрязли в страсти,
Чтоб в нашем царстве всё исправить, дал распоряженье:
Четыре демонских приказа учредить во власти,
Военачальников поставил в каждый для надзора,
Дал власть им казнить, иль помиловать, и также право
Решать всех судьбы, чтобы исправлять дурные нравы,
Чтоб избегали власти нареканье и позора.
А ваша слава уж давно гуляет повсеместно,
Сам Повелитель о вас слышал и о вас всё знает,
Поэтому он и к себе на службу приглашает,
И титулом вас одарил, о вас везде известно».
– «Но если без обиняков сказать, что это значит,–
Спросил Цзи Тань, – удача это или же несчастье»?
– «У Повелителя достойных всех мужей у власти
Все ценят, как избранников Будды, и не иначе.
Нельзя на этой службе подкупом чего добиться,
Случайно не продвинешься, лишь тот, кто долгу верен,
Пусть мал и низок, но он может даже превратиться
В главнокомандующего, если он в себе уверен.
О нечестивце, чтобы славным стать, нет даже речи,
Кому, не вам как, нас учить, нас вразумлять и править.
Откажетесь, могут другого, вместо вас, заставить
Принять пост этот, сто желающих подставят плечи.
Нас это огорчит». Цзи Тань тут хмыкнул и ответил:
– «Хоть смерть мне ненавистна, власть же не даётся даром,
И тонкая сотрется кисть, как я в быту заметил,
Стаёт вкусней пампушка, когда парится над паром,
Из-за густых ветвей даже сосну люди срубают,
Беда грозит фазану ведь не из-за перев, ярких,
Не из-за белизны бивней слонов всех убивают,
Гусей стреляют не из-за полёта из стран, жарких.
Никчемный конский лишь каштан долго живёт на свете,
Жизнь наша – как стрелы полёт во времени-пространстве,
Не долог жизни срок – так скажут о любом поэте,
В лет тридцать Янь Хуэй (4) стал писарем в Подземном царстве,
А в двадцать семь уже Чан-цзи (5) оставил описанье
Небес чертогов. Праведнику в жизни ведь негоже
Отягощаться златом и копить на состоянье,
Ему оставить свою память, добрую, дороже.
Ради чего склоняем голову в нечистом мире?
Нет, долгожительство нельзя сравнить нам с ранней смертью.
Зачем нам вовлечёнными быть этой круговертью,
Когда обосноваться можем мы легко в эфире»?!
Привёл в порядок тотчас он свои дела по дому
И умер, чтоб занять в Подземном царстве назначенье.
Бывает так, мы рады предложению, любому,
Когда нам кто-то предлагает в жизни повышенье.
В те времена жил сельский житель Ле Нань в том селенье,
Он был приятелем Цзи Таня, всю жизнь там трудился,
Решил постранствовать и испытать все приключенья
В Светлой Земле в гостинице он поселился.
Когда пробили стражу первую, в дверь стук раздался,
Он выглянул во двор, там статный всадник появился,
Был в окруженье слуг, и на коне он красовался,
Сказал хозяину, что он бы здесь остановился.
Ле Нань присматриваться к нему стал и изумился,
Тот всадник голосом напоминал ему кого-то,
Во двор он тоже вышел и пред ним остановился,
В чертах его лица Цзи Таня, друга, видел что-то,
Но тот ведь умер, и тут Ле Нань, гостя избегая,
Направился было к дверям, но гость сказал: «Друг, давний!
Неужто не узнал меня, когда, стихи слагая,
Вино мы пили вместе в юности в период, славный»?
Ему открыл гость своё имя и происхожденье,
В Подземном царстве свою должность, ради старой дружбы,
Сказал, чтоб его видеть, отпросился он со службы,
И вот его гостиницу нашёл для посещенья.
Не медля, сняв кафтан, к хозяину он обратился,
Чтоб тот принёс вина, чтоб выпить и развеселиться,
Когда уже друзей двух пир в разгаре находился,
Ле с другом горестями там не мог не поделиться:
– «Всегда я добродетели не на показ держался,
Душой и сердцем, бескорыстным был, не причиняя
Зла никому, привить добро всегда другим старался
В меру познаний, знать неведомое не желая.
К тому же, смутными мечтами я не обольщался,
И не желал чрезмерного, держался воспитанья,
Так почему лишён добра я, без всего остался?
Ищу всегда я милости чужих и пропитанья?
И почему от голода всегда мои все чада плачут?
Жена всегда, горюя, жалуется мне на стужу?
И почему друзья, меня завидя, глаза прячут,
И почему у меня нет, положено что мужу?
Я не имею шляпы, чтобы от дождя прикрыться,
И ото всюду валятся все беды и напасти.
Нет даже доброй хижины, от ветра чтоб укрыться,
Друзья чинов достигли все, а у меня – несчастья.
Ведь дарованием равны мы, а молва различна.
Одним же – счастье, другим горе с нуждой выпадает,
Чем заслужил судьбу такую в моей жизни лично?
Скажи мне честно, и почему всё так бывает»?
Цзи Тань ответил: «Как ты не молись, блага не будет,
Уж если в жизни предначертано тебе судьбою,
Не выпросишь ты ни богатства, знатности, ведь люди
Должны довольствоваться тем, что есть, как и собою.
От голода Дэн умер (6), медным прииском владея,
А Чэ, как появился, Чжу (7) лишился состоянья,
Судьба бывает часто милостива к лиходею,
Достойному же посылает часто испытанья.
Гроза у гор Маян (8) прошла по этой же причине
И расколола пагоды Цзиньфу (9) столб с письменами,
Как бы не рок, то Янь и Минь (10) в живых были б и ныне,
Не вознеслись бы в небо голубыми облаками.
А Ло и Лу (11) так бы простолюдинами остались,
Искусные бы сочинения не написали,
Другие сами в люди выбиться, как не пытались,
Всю жизнь прожили в нищете, так и никем не стали.
Выходит: волей неба всё неданное вершится,
Как и непрошенное всё судьбой одной даётся.
Удел мужа достойного – невзгодам покориться,
Понять, что не всегда всё в жизни сделать удаётся.
Привыкнуть к бедности, умеренности не чуждаться,
И избегать соблазнов, покориться божьей воле,
На поприще своём всяк в жизни должен оставаться,
Радеть, с самим собой сообразуясь, – и не более.
Так как все неудачи, промахи, как и паденья,
Не только лишь от нас зависят, если мы несчастны,
Ибо все взлёты, достиженья, беды и везенья
Ни одному из нас, людей, живущих, не подвластны».
Уж было выпито вино, они всё толковали
О том, о сём и в волю не могли наговориться,
На следующий день, когда пришла пора проститься,
Цзи Тань заметил другу вдруг, когда их не слыхали:
– «Я Неба Повелителя приказ здесь выполняю,
Его Величество мне приказал отряд возглавить
Воинства моровых поветрий, бесов собираю,
Чтобы устроить общий мор, в селенья их направить.
К поветрию должно везде прибавить голод, смуту,
Людское достояние должно пойти всё прахом,
И люди будут умирать, гонимые все страхом,
Несчастья, беды будут поражать вас всех повсюду.
Истоки скудные чьи, те будут разоряться,
И от добра останется едва лишь половина,
Беда на вас обрушится, вам некуда деваться,
Мор будет зверствовать везде, не пощадит безвинных.
Жаль, жребий семьи вашей в этом бедствии не прочен,
Я думаю, не избежать беды вам на том месте,
И нужно возвращаться и с родными быть там вместе,
Карать начнут людей всех бесы, этот мир порочен».
– «Надеялся я на тебя, – сказал Ле, – это можно»?
– «Увы, – ответил тот, – возможности не безграничны,
Живёте не в моих вы землях, и помочь мне сложно,
Там, где вы, генерал Динь правит, всё решает лично.
Моей же вотчины на север от Янцзы границы,
И моё войско всё одето в чёрном одеянье,
Оно добра зачатки сохранило и боится
Меня, Динь войско – в белом, как всем людям наказанье,
Они коварны, злы, и с ними всё может случиться».
– «Но что мне делать»? – спросил Ле. Сказал Тань: «Ночью каждый
Наш полководец демонов выводит, чтобы биться
С людьми, поветрие распространяет, и вам важно
Принять их так, чтоб было бы после того им стыдно
Убить вас. Вы у дома приготовьте угощенье,
Когда придут, то будут голодны, как это видно,
А поедят когда, глядишь, и будет снисхожденье.
До этого вы прячьтесь, а потом к ним выходите,
Как наедятся только, и когда все отдыхают,
Но о помиловании вы им не говорите,
Пусть сами думают и про себя сами решают.
Вы падаете перед ними ниц, и им клянитесь,
Что ни о чём не просите, и чтоб те угощались,
Быть может, таким способом вы только сохранитесь».
И тут они оба расплакались и распрощались.
Как только домой Ле Нань лишь к семейству воротился,
Жестокий вспыхнул мор, жена и дети заболели,
И, никого не узнавая, только лишь глядели,
Ле Нань пришёл в отчаянье и про себя молился.
Он сделал, как сказал Цзи Тань, и приготовил срочно
У дома во дворе изысканное угощенье,
Слетелось много демонов той самой тёмной ночью,
Чтоб жизни их забрать, но высказали удивленье:
– «Голодны мы ужасно! Для кого еда вся эта?
Как же уйти от угощенья, не насытив брюхо?!
И сможем ли попировать, как здесь, ещё мы где-то?
Не грех вина здесь выпить. Веселее будет духу»!
Они собрались в круг и подняли с вином все чаши,
А в центре некто сел, он был в багряном одеянье,
Все бесы на почтительном держались расстоянье,
Как видно, он по чину был намного бесов старше.
Держал кто нож, кто молот, а кто книгу для учёта,
Когда же трапеза уже к концу их подходила,
Ле Нань к ним вышел, на колени пал, тех охватила
Негодованье, что им не оказано почёта.
В багрянце крикнул демон: «Это что за представленье?!
Зачем это отродье пиршество нам оскверняет»?
Сказал бес: «Он, видать, хозяин угощенья,
Наверное, пощады для своей семьи желает».
В багрянце демон бросил свою книгу с восклицаньем:
– «И что же из того, если нас люди угостили?!
Менять ради еды его судьбы предначертанья?!
Какая наглость»! Но тут бесы ему возразили:
– «Но мы вкусили от щедрот его, и это ценим,
И как не внять нам просьбе? Так давайте им поможем,
Давайте смерть его семьи, на этот раз, отменим.
Пусть даже казнят нас хоть всех, иначе мы не можем»!
Задумался в багрянце демон, взял книгу учёта
Достал кисть с тушью и над записями наклонился,
И красной тушью зачеркнул в той книге что-то,
Затем из дома с бесами своими удалился.
А через день Ле со своей семьёю исцелился,
Он тронут был благодеяньем друга и поставил
Алтарь близ дома своего и другу помолился,
И написал стихи в его честь, и его прославил.
Односельчане у него с молитвами бывали,
И, возлагая жертвы на алтарь, своё просили,
Просимое с молитвой, как обычно, обретали,
И всем знакомым о свершённом чуде говорили.
В конце истории сказал мой друг нравоученье:
«Презреть как можно дружбу?! Дружба – это добродетель,
И даже после смерти обретёт она значенье,
Когда твой друг на небесах, и там он благодетель,
Для истинной ведь дружбы и смерть не помеха.
Она и в трудные минуты от беды спасает,
Ушедший друг, когда нас любит, жить нам помогает,
Мы даже при веселье слышим голос его смеха.
Но иногда содружество лишь на словах бывает,
Так на пирах и за вином, друзей своих познавши,
В превратностях судьбы вдруг эта дружба исчезает,
Не признают уже своих друзей, в беду попавших».
Пояснения
1. Многократное Сиянье – девиз принца Чан Куй Кхоанга (1409 -1413), он объявил себя государем, поднял восстание против минских войск Поднебесной. Потерпев поражение, был схвачен в плен и покончил с собой. В эти годы погибло очень много людей. Вымирали целые деревни: некому было похоронить умерших, совершить положенные обряды на могилах и у алтарей предков. Поэтому тени усопших, лишённых приюта и пищи, искали пропитания среди людей. Бесчинства их и разбой характеризует царившие в стране порядки.
