Kitabı oku: «Григорий Распутин. Тайны «великого старца»», sayfa 3

Некоторые современные исследователи жизни Г.Е. Распутина ссылаются в своих трудах также на епископа Феофана:

«Перед тем как назначить ему аудиенцию царь и царица чувствовали некоторое сомнение и обратились за советом к архимандриту Феофану, который совершенно их успокоил.

– Григорий Ефимович, – сказал он, – крестьянин, простец. Полезно будет выслушать его, потому что его устами говорит голос русской земли. Я знаю все, в чем его упрекают. Мне известны его грехи: они бесчисленны и большой частью гнусны. Но в нем такая сила сокрушения, такая наивная вера в божественное милосердие, что я готов был бы поручиться за его вечное спасение. После каждого раскаяния он чист, как младенец, только что вынутый из купели крещения. Бог явно отличает его своей благодатью.

Так, через о. Феофана и через вышенареченных великих княгинь царица, а за ней и царь узнали вскоре про отца Григория, к знакомству с которым они были, впрочем, подготовлены женой действительного статского советника Ольгой Владимировной Лохтиной и фрейлиной Александры Федоровны – Анной Александровной Вырубовой.

О знакомстве царицы со “старцем” близкие к придворным кругам люди передавали в свое время как об умилительном событии, в коем сразу же царице было дано свыше почувствовать чудотворную силу отца Григория»²³.

Григорий Распутин впервые появился перед Царской семьей в лихое время военной поры и величайшей смуты первой русской революции. Среди интеллигенции и нигилистов в разгар Русско-японской войны превалировали пораженческие настроения. Они надеялись, что разгром Российской империи приведет к аналогичной ситуации, как во время проигранной Крымской войны эпохи императора Николая I, когда вслед за тем последовало наступление либеральных реформ времен Александра II. Как говорят в таких случаях опытные государственные деятели: «Цель оправдывает средства». Расчет оппозиционеров и циников от политики оказался верным. Заметим, что у последних (включая эсеров и всех мастей экстремистов) был накоплен большой опыт по систематическому истреблению наиболее верных приверженцев трона. Известно, что от выстрелов и бомб террористов погибли: великий князь Сергей Александрович (супруг великой княгини Елизаветы Федоровны); царские министры: Плеве, Сипягин и Боголепов; генерал-губернаторы и губернаторы: граф Игнатьев, Слепцов, Старынкевич, Александровский, Хвостов, главный военный прокурор Павлов, петербургский градоначальник фон Дер-Лауниц, генералы и адмиралы: Чухлин, Мин, Алиханов и многие другие. Изданная в 1907 г. «Книга Русской Скорби», в 14 томах, памятник жертвам революционного террора, содержит сведения от царских министров и губернаторов до урядников, священников и учителей. Что это?! Борьба за свободу или начало разрушения государства Российского?! В итоге императору Николаю II под давлением единого фронта оппозиции и некоторых царских родственников пришлось уступить либералам: объявить Манифест от 17 октября 1905 г. с дарованием демократических свобод и учреждением Государственной Думы. Однако эта уступка не ликвидировала смуту, а по своей сути своеобразную гражданскую войну в России, которая (по мнению некоторых ученых) продолжается до сих пор.

После эпохи управления царским правительством более или менее либеральным графом С.Ю. Витте (1849–1915) наступила другая эпоха – П.А. Столыпина (1862–1911) с его жестким курсом и своеобразными методами по «умирению России».

В дневнике императора Николая II за 1906 год имеется следующая запись:

«18-го июля. Вторник.

В 9 час. поехал с Аликс и Алексеем на задний плац, где я произвел смотр Семеновскому полку. Полк представился изумительно. Поблагодарил его за службу в Москве. Вернулись в 10 1/4. Перед домом было производство юнкеров дополнительного класса Николаевского инжен[ерного] училища. Имел три доклада.

После завтрака отправились на «Мареве» к Елагину, затем к Кронштадту и в 6 час. пришли назад. Взяли с собой всех дочерей. Занимался. До обеда выкупался в море. Вечером были на Сергиевке и видели Григория!»²⁴

Как видно из этой поденной записи Государя, что во время посещения царской четой семейства великой княгини Милицы Николаевны, как и полгода тому назад, им опять попался на глаза «старец» Григорий Распутин, который, вероятно, привлек вновь внимание «венценосцев». Через некоторое время сестры-черногорки нашли благовидный повод очередной раз приблизить Г.Е. Распутина к царскому дворцу. Это нашло отражение в дневнике императора:

«13-го октября. Пятница.

Отличный ясный день с легким морозом ночью. Утром успел погулять. Имел три доклада. Завтракали одни. Совершили хорошую прогулку пешком до Марли и обратно. В 6 1/4 к нам приехал Григорий [Распутин], он привез икону Св. Симеона Верхотурского, видел детей и поговорил с ними до 7 1/2. Обедал Орлов»²⁵.

На этот раз свидание со старцем имело свои плоды. Вскоре император Николай II в письме к главе правительства П.А. Столыпину от 16 октября 1906 г. рекомендовал Г.Е. Распутина как целителя и молитвенника для возможной помощи его дочери (пострадавшей во время акта покушения эсеров-террористов):

«Петр Аркадьевич!

На днях я принимал крестьянина Тобольской губернии – Григория Распутина, который поднес мне икону Св. Симеона Верхотурского. Он произвел на Ее Величество и на меня замечательное сильное впечатление, так что вместо пяти минут разговор с ним длился более часа!

Он в скором времени уезжает на родину. У него сильное желание повидать вас и благословить вашу больную дочь иконою. Адрес его следующий: СПб. 2-я Рождественская, 4. Живет у священника Ярослава Медведя»²⁶.

Очередная запись с упоминанием имени «старца» в дневнике Государя появляется только через два месяца:

«9-го декабря. Суббота.

Утро было занятое от 10 – до часу. В 3 часа приняли Эмира с сыном и простились с ним. Гулял, день был светлый, начало подмораживать. В 6 час. принял Лангофа. Читал до 8 ч. Обедали Милица и Стана. Весь вечер они рассказывали нам о Григории»²⁷.

Таким образом, за 1906 год царская чета виделась с Григорием Распутиным два раза, из них лишь однажды «старец» был у них в гостях. Сестры-черногорки пытались упрочить дружбу с Царской семьей, имея, в том числе, личные интересы, как например, испросить «монаршее разрешение» разведенной Анастасии Николаевне на заключение брака с великим князем Николаем Николаевичем. Хотя с точки зрения строгих канонов православной церкви и принятых в то время правил такой брак не допускался или, по крайней мере, считался нежелательным; этому намерению также препятствовал закон о престолонаследии.

Великий князь Константин Константинович 6 ноября 1906 г. с укоризной по этому поводу записал в дневнике: «Узнал с ужасом от жены, которая была на гусарском празднике, что Стана Лейхтенбергская разводится с Юрием и выходит замуж за Николашу!!! Разрешение этого брака не может не представляться поблажкой, вызванной близостью Николаши к Государю, а Станы к молодой Государыне; оно нарушает церковное правило, воспрещающее двум братьям жениться на двух сестрах»²⁸.

Жизнь Григория Ефимовича Распутина, фаворита семьи последнего Российского императора, всегда была окутана множеством загадок, легенд, сплетен и анекдотических вымыслов. Своеобразно и каламбурно на этот счет изложила писательница Н.А. Тэффи (Бучинская) в воспоминаниях, метко заметившая, что Распутин «весь словно выдуманный, в легенде жил, в легенде умер и в памяти легендой облечется. Полуграмотный мужик, царский советник, греховодник и молитвенник, оборотень с именем Божьим на устах»²⁹.

Прежде всего это касалось его биографии. Даже в 1915 г., когда тобольская жандармерия заинтересовалась Григорием Ефимовичем, помощник начальника Тобольского губернского жандармского управления в Тюменском, Ялуторовском и Туринском уездах ротмистр В.М. Калмыков в своем секретном донесении назвал приблизительный возраст Распутина – около 38 лет, т.е. 1877 года рождения. Однако по архивным документам удалось установить, что Распутин родился 10 января 1869 г. Интересна и история, связанная с его фамилией. В архивах среди документов императора Николая II сохранилось прошение Григория Распутина от 15 декабря 1906 г.: «Ваше Императорское Величество. Проживая в селе Покровском, я ношу фамилию Распутина, в то время как и многие односельчане носят ту же фамилию, отчего могут возникнуть всевозможные недоразумения.

Припадаю к стопам Вашего Императорского Величества и прошу дабы повелено было мне и моему потомству именоваться по фамилии “Распутин Новый”.

Вашего Императорского Величества верноподданный

Григорий»³⁰.

Просьба вскоре была удовлетворена. В материалах Покровского волостного правления Тобольской губернии (на родине Григория Ефимовича) за 1908 год есть примечание против фамилии Распутин: «Григорию Высочайше разрешено именоваться по фамилии “Распутин Новый”. Предписание Тобольской Казенной палаты от 7-го марта 1907 г. за № 9136 в деле № Ц/1907 г.».

Приставка к фамилии появилась при следующих обстоятельствах: когда наследник цесаревич Алексей Николаевич впервые увидел «старца-странника», он назвал его «новый», тем самым выделив из круга ему уже знакомых лиц приближенных.

В дневнике императора Николая II за 1907 год имеется следующая запись:

«6-го апреля. Пятница.

Утром шел дождь. В 10 1/2 поехали в экзерциргауз на церковный парад л.-гв. Сводно-Казачьего полка. В первый раз по его сформировании видел полк в полном составе. Завтракали с офицерами во дворце. Перед отъездом снялись группой на подъезде. Принял три доклада. Гулял и работал на льду.

После чая пошли на другую сторону наверх и там имели радость повидать и поговорить с Григорием [Распутиным]! Обедала Аня [Вырубова]. Долго принимал Столыпина»³¹.

Спустя чуть более двух месяцев еще одна подобная запись императора о Распутине:

«19-го июня. Вторник.

Такая же тропическая жара. Утром погулял с Аликс. Имел два доклада. Завтракали: д. Алексей и Сергей Мих[айлович], В 3 часа поехали с Аликс в ее двуколке на Знаменку. Встретили Стану на террасе перед дворцом, вошли в него и там имели радость увидеть Григория [Распутина]. Побеседовали около часа и вернулись к себе. Принял Извольского. Обедал Хан-Нахичеванский (деж.). В 9 1/2 отправились с Аней [Вырубовой] на «Дозорном» за Кронштадт как вчера и вернулись к 12 час. Море было идеальное»³².

По поздним воспоминаниям Анны Вырубовой, которые она написала в монастыре на территории Финляндии, 20 лет спустя после гибели Царской семьи, имеются следующие строки: «В первый год пребывания в С.-Петербурге “чудотворца” принимали с большим интересом. Помню, однажды я была в гостях в доме одного инженера, где он тогда жил. Старец сидел между пятью епископами – все образованные и культурные люди. Они задавали ему вопросы по Библии и хотели знать его интерпретацию глубоких мистических тем. Слова этого совершенно неграмотного человека интересовали их (четыре из посещавших его тогда епископов были впоследствии убиты; три еще живы, один из них в России. Я не хочу называть их имен). В течение двух первых лет жизни Распутина в С.-Петербурге многие обращались к нему с полным доверием, испрашивая его руководства в духовной жизни. Среди таких людей была и я.

Распутин был очень худ, с проницательными глазами и большой шишкой на лбу, под волосами, – молясь перед образами, он всегда ударялся головой об пол. Когда о нем начали распространять различные слухи, он собрал среди друзей деньги и поехал на год как паломник в Иерусалим поклониться Гробу Господню. Через много лет после этого, когда я была в Валаамском монастыре в Финляндии, я встретила там монаха, теперь уже покойного. Это был отец Михаил, духовник монастыря. Он рассказывал мне о своей встрече с Распутиным в Иерусалиме, когда старец, вместе с другими паломниками, направлялся к Гробу Господню. <…>

Как я говорила, вначале не только Их Величества, но и высокие духовные лица интересовались словами старца. Помню, как одно такое лицо говорило мне, какое впечатление произвело на всех, когда однажды Распутин, обращаясь к одному из них, совесть которого была нечиста, сказал: “Почему ты не покаешься в своем грехе?” Тот, к кому были обращены эти слова, смертельно побледнел.

Вначале Государь и Государыня встречали Распутина у великих князей Петра и Николая Николаевичей. Тогда великие князья и их семьи считали его пророком и сидели у его ног»³³.

В дневнике императора Николая II за 1907 год имеется еще одна запись с упоминанием Григория Распутина:

«15-го ноября. Четверг.

Утром принял Нилова по поводу постановления судебного приговора по делу об аварии «Штандарта».

Аликс перешла на кушетку; Татьяна еще лежала. У меня был прием.

Завтракал кроме других Николай М[ихайлович]. Гулял один; у Дмитрия [Павловича] голова болела. Таяло и дуло. После чая неожиданно к нам явился Григорий!

Принял Шегловитова. После обеда проводил William на станцию. Читал»³⁴.

Как мы видим из дневниковых записей Государя, встречи с Григорием Распутиным Царской семьи и в 1907 году были редкими.

Григорий Распутин продолжал выполнять напутствие святого о. Иоанна Кронштадтского: как можно больше помогать нуждающимся людям. Он в силу возможностей помогал бедным, в том числе односельчанам. Кому подсобил купить корову, кого одарил приданым перед замужеством. В местной лавке на распутинский счет часто записывали по его распоряжению стоимость продуктов, отпускаемых самым бедным семьям села Покровского. Он неоднократно жертвовал деньги на строительство местной церкви.

29 мая 1907 г. корреспондент тюменской газеты побывал в селе Покровском, а после сообщил в печати: «На церковном сходе 9 мая прихожанам слободы Покровской церкви местным крестьянином Григорием Ефимовичем Распутиным, переименованным по указу Его Императорского Величества в “Новых”, было предложено 5 тысяч рублей на постройку новой церкви в с. Покровском с тем, чтобы и крестьяне с своей стороны сделали хоть что-нибудь…» В селе Покровском в основном на деньги Г.Е. Распутина были построены школа, попечителем которой он стал, и церковь (ее разобрали после войны 1946 г. на печи и на строительство МТС).

Об этих же перечисленных обстоятельствах в 1910 г. под грифом «секретно» рапортовал своему начальству негласно следящий за Распутиным унтер-офицер Прилин: «Распутин Григорий Ефимович, 40 лет от роду. Часто бывает в Петербурге, имеет знакомство с великой княгиней Черногорской Милицей Николаевной. Живет богато, помогает бедным своим односельчанам, образ жизни ведет трезвый».

Следователь ЧСК Временного правительства В.М. Руднев позднее делился своими впечатлениями по делу о «темных силах», которое он вел: «Личность Распутина в смысле душевного склада не была так проста, как об этом говорили и писали. Я пришел к заключению, что в жизни Распутина имело место какое-то большое и глубокое душевное переживание, совершенно изменившее его психику и заставившее обратиться к Христу…

Вообще надо сказать, что Распутин, несмотря на свою малограмотность, был далеко незаурядным человеком и отличался от природы острым умом, большой находчивостью, наблюдательностью и способностью иногда удивительно метко выражаться, особенно давая характеристики отдельным лицам. Его внешняя грубость и простота обращения, напоминавшая порой юродивого, были, несомненно, искусственны, или он старался подчеркнуть свое крестьянское происхождение и свою неинтеллигентность»³⁵

Великий князь Андрей Владимирович (1879–1856) в дневниковой записи от 17 сентября 1915 г., пересказывая давний разговор уже покойного к тому времени С.Ю. Витте с чиновником А.В. Осмоловским о Г.Е. Распутине, подчеркнул: «Граф Витте ответил: “Вы не знаете, какого большого ума этот замечательный человек. Он лучше, нежели кто, знает Россию, ее дух, настроение и исторические стремления. Он знает все каким-то чутьем…”»³⁶.

Однако были и другие, часто противоположные мнения. Председатель Государственной Думы М.В. Родзянко (1859–1924), ярый противник «старца», следующим образом характеризовал его влияние на царскую чету: «Вне всякого сомнения, Григорий Распутин, помимо недюжинного ума, чрезвычайной изворотливости и ни перед чем не останавливающейся развратной воли, обладал большой силой гипнотизма. Думаю, что в научном отношении он представлял исключительный интерес. В этом сходятся решительно все его сколько-нибудь знавшие, и силу этого внушения я испытал лично на себе, о чем буду говорить впоследствии.

Само собой разумеется, что на нервную, мистически настроенную императрицу, на ее мятущуюся душу, страдавшую постоянным страхом за судьбу своего сына, наследника престола, всегда тревожную за своего державного мужа, – сила гипнотизма Григория Распутина должна была оказывать исключительное действие. Можно с уверенностью сказать, что он совершенно поработил силою своего внушения волю молодой императрицы. Этою же силою он внушал ей уверенность, что пока он при Дворе, династии не грозит опасности. Он внушил ей, что он вышел из простого серого народа, а потому лучше, чем кто-либо, может понимать его нужды и те пути, по которым надо идти, чтобы осчастливить Россию. Он силою своего гипнотизма внушил царице непоколебимую, ничем не победимую веру в себя и в то, что он избранник Божий, ниспосланный для спасения России.

Вдобавок, по мнению врачей, в высшей степени нервная императрица страдала зачастую истерически нервными припадками, заставлявшими ее жестоко страдать, и Распутин применял в это время силу своего внушения и облегчал ее страдания. И только в этом заключался секрет его влияния. Явление чисто патологическое и больше ничего. Мне помнится, что я говорил по этому поводу с бывшим тогда председателем Совета Министров И.Л. Горемыкиным, который прямо сказал мне: “C’est une question clinique”.

Тем отвратительнее было мне всегда слышать разные грязные инсинуации и рассказы о каких-то интимных отношениях Распутина к царице. Да будет грешно и позорно не только тем, кто это говорил, но и тем, кто смел тому верить. Безупречная семейная жизнь царской четы совершенно очевидна, а тем, кому, как мне, довилось ознакомиться с их интимной перепиской во время войны, и документально доказана. Но тем не менее Григорий Распутин был настоящим оракулом императрицы Александры Федоровны, и его мнение было для нее законом. С другой стороны, императрица Александра Федоровна, как натура исключительно волевая, даже деспотическая, имела неограниченное, подавляющее влияние на своего, лишенного всякого признака воли и характера, августейшего супруга. Она умела и его расположить к Распутину и внушить ему доверие, хотя я положительно утверждаю на основании личного опыта, что в тайниках души императора Николая II до последних дней его царствования все же шевелилось мучительное сомнение. Но тем не менее Распутин имел беспрепятственный доступ к царю и влияние на него»³⁷.

По свидетельству флигель-адъютанта свиты императора С.С. Фабрицкого (1874–1941) царская чета часто сетовала: «Лично мне неоднократно пришлось слышать и от Государя и от Императрицы ту же фразу, произносимую всегда с тоской: “Мы хорошо знаем, что стоит нам приблизить к себе кого-нибудь, кто нам так или иначе понравился, чтобы про этого человека начали бы говорить гадости”»³⁸.

Имеется еще одно подобное свидетельство: «Вот, посмотрите, – говорил однажды Николай II одному из своих адъютантов Д. – Когда у меня забота, сомнение, неприятность, мне достаточно пять минут поговорить с Григорием, чтобы тотчас почувствовать себя укрепленным и успокоенным. Он всегда умеет сказать мне то, что мне нужно услышать. И действие его слов длится целые недели».

Царская семья встретила настороженное, а порой и враждебное отношение высшего света. Некоторые из них давали очень резкие и злобные характеристики царской чете: «Николай II оказался таким же однолюбом, как и его отец. Выбор его сердца пал на скромную, застенчивую немецкую принцессу одного из второстепенных германских дворов. Принцесса эта, получив английское воспитание, сохранила в крови специфический провинциализм и тягу к мещанскому уюту. Вся она была олицетворением приватности и антиподом державности. В семье простого смертного она была бы отрадой и украшением… Вероятно, она принесла бы счастье и любому европейскому конституционному монарху. Но на престоле Российского самодержца она оказалась почти вороной в павлиньих перьях. А ее дородность и красота бок о бок с тщедушной фигурой мужа вызывали какие-то смутные предчувствия. Наружное несоответствие было и у четы Александра III с его женою. Но колосс муж бок о бок с крошечной женой внушали русскому сердцу больше доверия, чем крупная жена бок о бок с тщедушным мужем»³⁹.

Конечно, это были злопыхатели, недовольные властью и своим положением, но, к сожалению, они своего «звездного часа» все же дождались.

Люди, которые могли наблюдать молодую царицу не только на балах и официальных приемах, а в более интимной обстановке, отзывались о ней совсем по-другому. Так, например, флигель-адъютант С.С. Фабрицкий, часто бывавший в Царской семье, свидетельствовал: «Государыня обладала довольно вспыльчивым характером, но умела сдерживаться, а затем очень быстро отходила и забывала свой гнев… Ее Величество обладала редко развитым чувством долга, и это как бы давало ей возможность быть упорной во многих случаях, когда по ее понятиям так требовал ее долг…»⁴⁰

Далее он указывал: «К характеристике Государыни императрицы Александры Федоровны надо добавить, что она была в полном смысле слова красавицей, в которой соединялось все: царственная осанка, правильные черты лица, большой рост, правильная фигура, изящная походка, грация, большой ум, огромная начитанность и образованность, талант к искусствам, прекрасная память, сердечная доброта и т. п., но у нее не было искусства очаровывать, не было умения и желания нравиться толпе. А это, по-видимому, для царственных особ необходимо»⁴¹.

Однако эта наука «нравиться другим» оказалась очень сложной. Отчуждению молодой царицы от «петербургского света» значительно способствовали внешняя холодность ее обращения и отсутствие внешней приветливости. Происходила эта холодность, по-видимому, преимущественно от присущей Александре Федоровне необыкновенной застенчивости и испытываемого ею смущения при общении с незнакомыми людьми. В кругу близких, когда застенчивость проходила, Александра Федоровна преображалась, становилась центром веселья и скучать в ее кругу (по уверению друзей царской четы и приближенных придворных) не приходилось.

Люди, близко знавшие Царскую семью, отмечали ее простоту в обхождении с другими, скромность в одежде и непритязательность в быту. Рассказывали, что однажды в Гамбурге при прогулке Николая Александровича по улицам города у проезжавшего мимо почтальона выпал ящик, Государь бросился, поднял этот ящик и передал его почтальону. На замечание спутника, зачем он изволил беспокоиться, Государь ответил: “Чем выше человек, тем скорее он должен помогать всем и никогда в обращении не напоминать своего положения”.

Однако другие нравы господствовали в аристократической среде столицы. Придворные особы часто сопоставляли вдовствующую императрицу Марию Федоровну и молодую царицу Александру Федоровну. Графиня М.Э. Клейнмихель, критикуя супругу Николая II, отмечала: «Она была горда и застенчива в то же время и была совсем непохожа на свою приветливую тещу, вдовствующую императрицу Марию Федоровну, чья улыбка всех очаровывала. Ввиду того, что молодая императрица в юные годы не подготовлялась к своей будущей роли и никогда не должна была подчинять свою волю высшей воле другого, она не знала людей и, несмотря на это, считала свои суждения безупречными… Она судила всех и все очень строго… Вместо того чтобы искать сближения и привлечь к себе сердца, царица избегала разговоров и встреч, и стена, отделявшая ее от общества, все росла»⁴².

Чувствуя нерасположение к себе аристократического общества, Александра Федоровна невольно стала удаляться от строгих критиков, не будучи в состоянии лицемерить и любезно принимать у себя тех, кто заочно ее осуждал. Получился заколдованный круг отчуждения, который с годами все увеличивался.

Судьбе было угодно подарить царской чете четырех дочерей. Это нередкое в частной жизни явление, в жизни «венценосцев» стало едва ли не проклятием. Каждую беременность Александра Федоровна ждала сына, чтобы выполнить, как она считала, долг императрицы перед Державой. И каждый раз рождение дочери ставило под сомнение династическую стабильность в Российской империи. Почти сплошь предки Николая II имели сыновей. Все европейские дворы имели наследников (Вильгельм II даже четверых), и только Российский трон 10 лет стоял осиротевшим. Для настороженной к року, болезненно самолюбивой императрицы Александры Федоровны это явилось трагедией.

Александра Федоровна была заботливой матерью: она сама ухаживала, кормила своих детей, просиживала ночи около их кроватей, когда они болели. В основу воспитания своих детей Царская семья положила развитие в них главных качеств: трудолюбия, скромности, простоты и отзывчивости на чужое горе.

Сама императрица Александра Федоровна никогда не оставалась без дела: она все время вязала, вышивала, рисовала, приготовляла разные вещи для подарков в благотворительных целях. Она не выносила безделья, считая его предосудительным и вредным. И к этому же настойчиво приучала своих детей. Александра Федоровна не позволяла им сидеть сложа руки. Но далеко не все окружающие с восторгом лицезрели полнейшую идиллию своего императора. Ее упрекали, что «она в первую очередь не императрица, а мать». Придворную знать раздражали бесконечные беременности царицы, нарушавшие пышный церемониал двора, ее приверженность к уединению, нелюбовь к балам, маскарадам. Застенчивость императрицы вызывала едкие насмешки аристократов. Скромная дармштадтская принцесса так и не стала «своей» для блестящего петербургского света. Большой Двор при Николае II все больше становился в антагонизм с дворами малыми, что усилило придворные интриги и послужило питательной средой для возникновения придворной «камарильи», больших и малых «политических салонов».

После рождения дочерей Ольги, Татьяны, Марии и Анастасии 30 июля (12 августа – по новому стилю) 1904 г. «Бог даровал России наследника престола…». Это долгожданное событие произошло в летней резиденции Царской семьи в Петергофе.

По существовавшей традиции в честь рождения цесаревича был произведен артиллерийский салют в 301 залп. По всей Российской империи гремели пушки, звонили колокола и развевались национальные флаги.

Счастливый Николай II описал это событие в своем дневнике: «Незабвенный великий для нас день, в кот[орый] так явно посетила нас милость Божья. В 1 1/4 дня у Аликс родился сын, кот[орого] при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро – для меня, по крайней мере. Утром побывал, как всегда, у Мама, затем принял доклад Коковцева и раненного при Вафангоу арт[иллерийского] офицера Клепикова и пошел к Аликс, чтобы завтракать. Она уже была наверху, и полчаса спустя произошло это счастливое событие. Нет слов, чтобы уметь достаточно благодарить Бога за ниспосланное нам утешение в эту годину трудных испытаний! Дорогая Аликс чувствовала себя очень хорошо. Мама приехала в 2 часа и долго просидела со мною, до первого свидания с новым внуком. В 5 час[ов] поехал к молебну с детьми, к кот[орому] собралось все семейство. Писал массу телеграмм…»⁴³

Командир лейб-гвардии Кирасирского полка генерал Г.О. Раух, поздравляя на другой день Государя с рождением наследника, осведомился, какое имя будет дано ему при крещении.

«Императрица и я решили дать ему имя Алексея. Надо нарушить линию Александров и Николаев…» – ответил Николай II.

Государыня звала сына Солнечным лучом, Крошкой, Бэби, Агунюшкой. Николай Александрович в своем дневнике называет его «наше маленькое сокровище». Однако рядом с долгожданным семейным счастьем соседствовало непоправимое несчастье. Сын унаследовал таинственную болезнь Гессенского дома, гемофилию (несворачиваемость крови. – В.Х.). Жизнь мальчика ежечасно была под смертельной угрозой.

В 1913 г., в дни 300-летия Дома Романовых, больного царевича проносили пред войсками на руках: «Его рука обнимала шею казака, было прозрачно-бледным его исхудавшее лицо, а прекрасные глаза полны грусти…»

«Когда он был здоров, – свидетельствовал позднее учитель наследника Пьер Жильяр, – дворец как бы перерождался: это был как бы луч солнца, освещающий все и всех»⁴⁴. Это был умный, живой, сердечный и отзывчивый ребенок.

Сохранились любопытные наблюдения С.Я. Офросимовой за особенностями поведения маленького цесаревича Алексея Николаевича, о чем она позднее писала в своих воспоминаниях: «Цесаревич не был гордым ребенком, хотя мысль, что он будущий царь, наполняла все его сознание своего высшего предназначения. Когда он бывал в обществе знатных и приближенных к Государю лиц, у него появлялось сознание своей царственности.

Однажды цесаревич вошел в кабинет Государя, который в это время беседовал с министром. При входе наследника собеседник Государя не нашел нужным встать, а лишь приподнявшись со стула, подал цесаревичу руку. Наследник, оскорбленный, остановился перед ним и молча заложил руки за спину; этот жест не придавал ему заносчивого вида, а лишь царственную, выжидающую позу. Министр невольно встал и выпрямился во весь рост перед цесаревичем. На это цесаревич ответил вежливым пожатием руки. Сказав Государю что-то о своей прогулке, он медленно вышел из кабинета. Государь долго глядел ему вслед и наконец с грустью и гордостью сказал: “Да. С ним вам не так легко будет справиться, как со мною”»⁴⁵.

Григорий Распутин поддерживал глубокую потребность императора Николая II руководствоваться не сложными рассуждениями министров, а простыми велениями души. По воспоминаниям архимандрита Феофана: «Государь, Государыня с наследником на руках, я и он (Григорий Распутин. – В.Х.) сидели в столовой во дворце. Сидели и беседовали о политическом положении в России. Старец Григорий вдруг как вскочит из-за стола, как стукнет кулаком по столу. И смотрит прямо на царя. Государь вздрогнул, я испугался, Государыня встала, наследник заплакал, а старец и спрашивает Государя: “Ну, что? Где екнуло, здеся али туто?” – при этом он сначала указывал пальцем себе на лоб, а потом на сердце. Государь ответил, указывая на сердце: “Здесь, сердце забилось!” “То-то же, – продолжал старец, – коли что будешь делать для России, спрашивай не ума, а сердца. Сердце-то вернее ума!”»