Kitabı oku: «Повести военных лет», sayfa 6

– Нет, всё как будто так, – шевелит губами Николаев.

В это время распахнулась дверь и в ней появился молодой, в отлично сидящей форме с большим количеством нашивок, начальник связи Министерства Гольдберг.

–Разрешите присутствовать, товарищ министр, задержался на объекте.

–Разрешаю, проходите.

Не успел он с разрешения министра приблизиться к свободному месту, как в газолоте дзинкнуло и низко загудело. Министр высоко поднял левую бровь, придавил окурок в пепельнице и, глядя в зал на всех, проговорил:

–Вот, видите, на ловца и зверь бежит. Товарищ Гольдберг, скажите что Вы делали на объекте? Только чистосердечно, Вы поняли меня?

–Извините, товарищ министр, больше этого не повторится. Выпил сто пятьдесят граммов коньяку часа два назад

Вечер, идём довольные, думаем, видимо, одно. Приборчик многих заставил задуматься, многих удивил, некоторые в обиде. Но что поделаешь, се ля ви, как говорят французы. Завтра – домой. Указания последуют – вот тогда и мы засядем вплотную. Наперво вмонтируем их сначала в «Аннушки», которые на оперативных точках. Ну а потом….

. . .

…В холостяцкой, безалаберной квартире Николаева, где дверь, часы, чайник, радиола – все управляется электроникой с одного пультика, «давим» бутылку «Российской». Сегодня день «Аэрофлота», праздник есть праздник, не мы его выдумали. На вешалке, рядом с плащем «Болонь» висит авоська, в ней коробка из-под обуви, перевязанная шпагатом. Подхожу, сквозь ячейку сетки провожу пальцем по коробке. На ней появляется бороздка, на пальце – комочек пыли. Сажусь, наливаю, смотрю в его очки. В них – чудные большие, с крапинками цвета перепелиных яиц глаза. Удивленные с едва заметной дымкой. За окном вьюга, ветер бьет сухим снегом по стеклу. Молчим, о чём говорить? Почему-то вспоминается та весна в беленьком городке на реке Битюг, единственная ветка распустившейся сирени на алой крышке гроба. Грусть ползет холодком, я ее чувствую в себе, но где – не пойму. Потом мне кажется, что напротив меня не Николаев, а предместкома Тихонов. Вот он, растягивая тонкие губы говорит,: «Нет, народ этого не допустит» – и быстро тускнеет, а может это я закрыл глаза, прислушиваясь что творит ветер за окном в эту февральскую ночь.

Февраль 1974г.