Kitabı oku: «Обреченный десант. Днепр течет кровью», sayfa 2
– Достанешь? – спросил Федор.
– Попробую, мать его, – сплюнул Павел Чередник, хищно поглядывая на лихой экипаж, как глядел на охоте на крупную дичь, вроде лося или медведя.
– Если пулеметчика сковырнешь, а еще лучше, мотоцикл подожжешь, они зашевелятся, задергаются. Попробуем из трофейного МГ бронетранспортер подковать.
Миномет замолк. Видимо, запас мин был ограничен, их берегли, чтобы обрушить на десантников во время прорыва. Зато спаренная установка «Бюссинга» и МГ-42 на мотоцикле, стреляя сверху вниз, находили цели. Очередь перехлестнула парня из взвода Морозова. Санинструктор Воробьев, бегло оглядев тело, доложил лейтенанту:
– Наповал. Четыре пули, и одна как минимум разрывная.
Следующим погиб сержант, стрелявший в мотоциклистов из-за сосны. Очередь пробила не слишком толстое дерево насквозь, брызнули щепки и брызги крови.
Товарищ погибшего выщелкнул полупустой диск, забрал нож в брезентовом чехле, документы и фотографию невесты. Развязав вещмешок, вытащил завернутую в полотенце коробку патронов на сто штук и стопку писем из дома. Письма порвал на мелкие клочки, чтобы не достались немцам.
Петр Данилович Воробьев лежал возле своих раненых и время от времени отхлебывал из фляжки. Место выбрали вроде безопасное, глубокое, но утяжеленные пули МГ-42 залетали и сюда, пробивали гребень, зажигали траву. Санинструктор тушил огонь дырявым бушлатом, а иногда брал автомат и делал два-три одиночных выстрела. Это немного успокаивало.
Павел Чередник прополз шагов с полсотни вдоль гривы молодых берез и выцеливал мотоцикл. Его помощник лежал рядом, приготовив автомат.
– Делаю два выстрела, – напомнил ему Чередник. – Ты дашь пару очередей, и сразу откатываемся вон в ту ямку под березой. Понял, Андрюха?
– Понял, дядя Паша.
– Какой я тебе дядя, – фыркал охотник. – Тетей еще меня назови…
В оптическом прицеле, приближенное в три раза, возникло плечо пулеметчика. Мешал рослый водитель – ефрейтор, откинувшийся на сиденье. Он наблюдал, как пули срезают ветки, траву, как, шевелясь, уползает поглубже в кусты один из русских парашютистов.
– Голову спрятал, а задницу видно, – засмеялся девятнадцатилетний мотоциклист. – Врежь ему по яйцам!
Экипаж мотоцикла был переброшен на Днепр из Франции вместе со своим моторизованным полком две недели назад. Кое-кто в эшелоне рассказывал о России всякие страхи. Пока ничего страшного ефрейтор из Вестфалии не видел. Русские прятались, а их снова били. И про Курскую дугу много чего болтали. Ну, отступили германские части, на войне такое бывает. Сейчас снова накапливаются войска, новая техника, готовится ответный удар.
Ефрейтор-водитель достал сигарету, потянул из кармана зажигалку и вдруг замер. Крепко сложенный парень, младший сын в семье (старший погиб под Москвой), не имел боевого опыта и не видел врага в лицо. Сейчас он вдруг почувствовал недоброе. Беспокойно огляделся. Среди кустов блеснуло стекло.
– Снайпер… там снайпер!
Понимая, что уйти от выстрела не успеет, пригнулся, прижавшись щекой к бензобаку, и зажал ладонями верх каски. В эти секунды в прицеле оптической винтовки отчетливо возник припавший к прикладу пулеметчик. Павел Зима слегка довернул ствол, привычно задержал дыхание и мягко потянул спуск.
В Русской, а позднее в Красной Армии никогда не было на вооружении разрывных пуль. Но в период Великой Отечественной войны некоторые бойцы в ответ на смертельно опасные немецкие разрывные пули спиливали головки обычных винтовочных пуль. Они входили в тело, медная оболочка разворачивалась от удара, и русская «дум-дум» на выходе делала отверстие размером с пятак, оставляя солдатам вермахта мало шансов выжить.
Пулеметчика ударило в верхнюю часть плеча над ключицей, развернуло мясо, заставив вскрикнуть. Кровь заливала приклад пулемета, острая боль скручивала тело.
– Клаус, помоги…
Пулеметчик, уничтожавший французов, греков, расстреливавший евреев, имел на счету несколько сот жизней. Сейчас он терял свою собственную жизнь, бесценную, самую дорогую на свете. Арийская, лучшая в мире кровь продолжала вытекать из развороченной раны, а сил оставалось, чтобы произнести короткое слово:
– Хильфе… помоги.
Ефрейтор-вестфалец, опомнившийся от страха, лихорадочно бил ногой по стартеру. Обещая спасение, с треском завелся мотор. Он заглушил звук второго выстрела, угодившего в широкую спортивную грудь ефрейтора. Водитель снова сунулся лицом в бак и больше не шевелился.
Выполняя приказ Павла Чередника, его помощник дал одну и другую очередь. Пробило бак, загорелся бензин, раненый пулеметчик ворочался в узкой коляске, понимая, что вылезти не сумеет. Третий член экипажа, самый осторожный, скатился на землю и быстро пополз прочь от горящего мотоцикла и кричащего от боли камрада.
Он знал, что если кинется спасать товарища, то сам угодит под пулю снайпера. Солдат полз умело, вжимаясь в колючую сухую траву. Через десяток шагов оглянулся. Мотоцикл и два его товарища горели. Пулеметчик уже не кричал, продолжая дергаться. Это была агония, мучительная и долгая.
В эти минуты командир десантной роты лейтенант Морозов разворачивал трофейный пулемет МГ-42, собираясь ударить по бронетранспортеру «Бюссинг».
Обер-фельдфебель видел, как горел мотоцикл, а пламя вышибало и корежило трупы двух погибших. Ночью взвод тоже понес потери в бою с другой группой парашютистов. Сейчас гибель еще двух подчиненных и нежелание русских сдаваться толкнули его на рискованный шаг.
Фельдфебель с недавнего времени занимал должность заместителя командира взвода. Хотя в подчинении у него было не так много людей, он рассчитывал минометным огнем и пулеметами смять, уничтожить зажатый в редкой лесистой ложбине отряд парашютистов.
Он не был в России в сорок первом или сорок втором году, но видел хронику тех победных лет. Как вели по дорогам многотысячные колонны пленных. Кинооператоры выхватывали из бесконечной толпы наиболее характерные лица: тупые, равнодушные к своему поражению, неспособные к сопротивлению.
И вот сейчас эти азиаты, кое-как опомнившись, убивают его товарищей.
– Двигай ближе к русским, – скомандовал обер-фельдфебель механику-водителю.
– Их там сотня, не меньше, – попытался возразить механик, более осторожный, чем его командир.
– Тем лучше. Будет куда истратить боезапас. – Он повернулся к пулеметному расчету: – Ведите огонь из своих стволов поочередно, чтобы не давать «Иванам» передышки.
– Так точно! – откликнулись сверху.
Огонь пулеметов возобновился с новой силой. Фельдфебель стрелял из автомата. Теперь, когда бронетранспортер приблизился к ложбине метров на триста, пули все чаще находили свою цель. С другой стороны вели обстрел трое мотоциклистов.
Морозов поймал в прицел щиток, за которым маячили две каски. Дал одну, вторую очередь. Лейтенант был знаком с трофейным пулеметом МГ-42 и стрелял довольно точно. Однако пули не могли пробить щиток, рикошетили от скошенной кабины, радиатора.
Ответный огонь спаренной установки заставил лейтенанта и его помощника пригнуться, а затем сменить позицию. У одного из десантников не выдержали нервы, он поднялся и дал несколько очередей из ППШ. Осина, за которой он укрывался, не стала ему защитой. Брызнули щепки, десантник сполз к подножию дерева.
Замолкший пулемет и удачное попадание подняли дух фельдфебеля.
– Русских надо было бить без передышки, – меняя автоматный магазин, возбужденно рассуждал он. – Ну-ка, спустимся еще на полсотни метров.
Механик-водитель хорошо знал пробивную силу винтовочных пуль. Они прошивают на триста метров броню семь-восемь миллиметров, а если пуля бронебойная?
– Не стоило бы рисковать, – осторожно возразил он. – У нас достаточно уязвимых мест, это же не танк.
– Двигай, – повторил фельдфебель, пристраивая автомат в открытом боковом окошке.
В этот момент появились разведчики. Их было не восемь, а только пятеро. Одного поддерживали под руки. Из бронетранспортера их пока не видели. Зато заметили десантники и поняли, что путь к Днепру закрыт. Стрельба усилилась, бойцы прикрывали уцелевших разведчиков.
Механик-водитель остановил машину, ожидая дальнейших команд. Он их не услышал. Зато по броне ударили словно молотком несколько раз подряд. Брызнула разбитая фара, полетели куски резины из передних колес. Усиленные бескамерные покрышки не боялись пуль, однако они могли перебить тягу.
Спаренная установка над головой механика работала в полную мощность. Но огонь со стороны русских был слишком плотный. Фельдфебель выронил автомат и схватился за руку. Механик, перегнувшись, осмотрел рану. Она была тяжелая, пуля перебила плечевой сустав, из раны, пузырясь, вытекала кровь.
Сцепив зубы, фельдфебель зажимал ее ладонью. Было видно, что он теряет сознание. Механик-водитель сделал самое разумное в этой ситуации. Круто развернув пятитонную машину, он погнал прочь от стреляющей ложбины.
В момент разворота невольно подставил пулеметный расчет. Одна из многих пуль, летевших в «Бюссинг», ударила в спину пулеметчика, второй успел нырнуть на дно десантного отсека.
В эти минуты командир разведки, старший сержант докладывал Морозову, тяжело переводя дыхание:
– Надо уходить в лес, товарищ лейтенант. Фрицы кругом, к Днепру не пробьемся. Место открытое, стреляют отовсюду.
Взводный, а теперь командир роты Федор Морозов понял ситуацию без лишних слов. Имея на руках полтора десятка раненых, лишенные тяжелого вооружения, люди были в этом овражке обречены на уничтожение.
Рота быстро уходила по расширявшейся ложбине в сторону леса. Хоронить погибших не было времени. На самодельных носилках по четыре человека несли тяжело раненных.
Группа бойцов во главе со снайпером Павлом Чередником прикрывала отход. Настрой у людей, несмотря на неудачное начало десантной операции, был приподнятый.
Не все идет, как надо. А если сказать прямо, получается полная путаница, смешались роты и батальоны, отсутствует связь. Неизвестно, что ждет их впереди. Но рота, сколоченная в бою, отступала в боевом порядке. Они прорвались через один и другой заслон, оставив позади не только тела своих погибших товарищей, но и трупы врагов. У многих висели на плечах трофейные автоматы и винтовки, несли пулемет.
– Шире шаг, – торопили людей сержанты.
– Боишься, что фрицы опомнятся? – отозвался один из десантников. – Вряд ли.
А сержант Чередник по прозвищу Зима, прицелившись, выстрелил в бронетранспортер, застывший на бугре. Расстояние было велико, больше километра. Пуля взбила фонтанчик сухой земли и, рикошетя, ушла в небо.
На этот одинокий выстрел никто не отреагировал. Механик с помощью других солдат грузил в десантный отсек тело обер-фельдфебеля.
Рана оказалась смертельной, он истек кровью. Всегда багровое, обветренное лицо словно усохло, сделалось безжизненно желтым. Рядом положили раненного в спину пулеметчика. Его зацепило крепко, и соседство с мертвецом нагоняло дурные мысли.
– Отодвиньте подальше, – попросил он.
– Лежи спокойно. Чего мертвых бояться?
– Рана кровоточит… гляньте. Вдруг тоже кровью истеку.
– Не капризничай, Курт. Это уж как Бог решит. Вон мотоциклистов обгорелых везут. Тем вообще не повезло.
Солдаты курили, поджидая мотоцикл. Прерывая затянувшееся молчание, автоматчик из молодняка бодро заметил:
– Мы русским тоже крепко врезали. Подумаешь, парашютисты, элита армии! Я посчитал, десятка полтора валяется, да еще в лесу сколько лежат.
– Тысячи, – насмешливо сказал солдат постарше. – Взял бы и посчитал их всех. Или не рискнул глубоко соваться? Они стрелять умеют.
– И мы не хуже, – храбрился молодой.
– Ты хоть не обделался? – с участием поинтересовался старый солдат. – Если штаны в дерьме, это ничего. Постираешь. Главное, личный номер не потерял и автомат.
– Я из него шесть магазинов выпустил.
– Поэтому русские и удрали.
Отделение невесело посмеялось, наблюдая за тяжело груженным «цундаппом», который медленно переваливался через кочки. Из-под брезента в коляске торчали две пары обгоревших сапог. Проклятая война! Когда она кончится…
Глава 2. Цепляйтесь за берег зубами!
Именно так передали по рации приказ генерала командиру 2-го десантного батальона майору Орлову.
– Уже вцепились. Не отпустим, – с долей самоуверенности отозвался рослый молодой комбат.
Как и многие другие десантные подразделения, батальон Василия Орлова тоже угодил ночью в переделку.
Уходя от зенитного огня, пилоты транспортной эскадрильи пытались набрать недопустимую для выброски десанта высоту два километра. Комбат Орлов ворвался в пилотскую кабину с пистолетом в руке и кричал, перекрывая гул тысячесильных авиадвигателей:
– Вы что, летуны, охренели? Десант хотите угробить? Договоренность была с шестисот метров людей сбрасывать. А вы в небеса лезете. Немецких зениток зассали?
Майору было двадцать семь лет. Он имел три ордена и три ранения, а в силу своей молодости не слишком выбирал выражения. Пилот, он же командир эскадрильи, попытался осадить зарвавшегося комбата:
– Иди на место. Посторонним здесь нечего делать.
Эскадрилья двухмоторных самолетов Ли-2 уже потеряла от зенитного огня одну машину. Снаряды счетверенной 20-миллиметровой установки подожгли двигатель, издырявили корпус. С ближних самолетов видели, как экипаж пытался выровнять машину. Из люка успело выпрыгнуть человек двенадцать парашютистов. Еще десять остались внутри, когда транспортник огненным клубком понесся вниз.
Досталось и самолету, в котором летел комбат Орлов. Несколько крупнокалиберных пуль пробили борт, запахло горелой резиной. Трассы шли густо. Взрывались то выше, то ниже снаряды 37-миллиметровых автоматов. Но особенно опасны на этой высоте были многочисленные 20-миллиметровки и крупнокалиберные пулеметы. Спасаясь от сотен мелких злых снарядов, спаренных, счетверенных пулеметных трасс, пилоты других машин вслед за командиром эскадрильи спешно набирали высоту.
– Какие шестьсот метров! – тоже срывался на крик комэск в таком же майорском звании. – У нас размах крыльев тридцать метров. Мишень лучше не придумаешь. Вон еще один борт горит.
Все же Василий Орлов частично настоял на своем. Орал еще громче, размахивая потертым ТТ:
– Раскрытие парашютов принудительное, затяжных прыжков не получится. Людей в воздухе перестреляют.
Его батальон сбросили с более низкой высоты. Когда майор выпрыгнул, он увидел, как, ныряя, валится вниз еще один транспортник с размочаленным крылом и остановившимся правым двигателем.
Эти несколько сот метров, которые комбат буквально вырвал под угрозой оружия, обошлись эскадрилье транспортных Ли-2, или «Дугласов», как их часто называли, еще в два сбитых самолета. Но Орлов сумел спасти значительную часть своего батальона, хотя людей раскидало на довольно большом участке.
Две роты приземлились на берегу. Третью роту во главе с замполитом батальона капитаном Майковым порывами ветра тащило прямо в Днепр.
Парашютисты один за другим врезались в холодную, бурлящую волнами поверхность. Те, кто терялся, упуская немногие минуты, имевшиеся в запасе, исчезали в глубине. Течение некоторое время тащило куполы и мертвые тела, но тяжесть оружия, боеприпасов и снаряжения тянула погибших на дно.
Те, кто успевал отстегнуть замки-карабины на лямках, выныривали. Здесь их ждали сплетение строп, огромные полотнища парашютов, в которых люди запутывались и тоже тонули.
Но половина третьей роты сумела спастись. В этом была заслуга болевшего за свой батальон несдержанного молодого майора и его командиров. Постоянные тренировки помогли десяткам людей выплыть.
Бойцы резали стропы, некоторые сбрасывали заплечные вещмешки и, выныривая, плыли к берегу. Помогли спасению еще два обстоятельства. В трехстах метрах от берега протянулась километровая песчаная коса. У большинства вряд ли хватило бы сил добраться до берега, но к косе вынесло около пятидесяти человек.
И здесь хорошо сработал замполит Иван Евсеевич Майков. Он был полной противоположностью бравому майору Орлову (одна фамилия чего стоит!) – невысокого роста, лысоватый, и возрастом старше лет на двенадцать.
Таких в десант берут редко. Но бывшего преподавателя истории лесотехнического техникума взяли. Политработников во вновь формируемых воздушно-десантных войсках не хватало. Кроме того, Майков в свое время отслужил два года в армии, имел военный опыт и неплохую физическую подготовку.
Удивительно было, что невзрачный Майков не только выплыл сам, но и, бегая по кромке песка, помогал выбраться обессилившим бойцам. Раза два капитан бросался в воду (он хорошо плавал) и подтаскивал за стропы нахлебавшихся воды парашютистов.
Если возле песчаной косы боролись со стихией и течением, то три десятка человек из первой роты свалились прямо на головы врагу. Немцы не разевали от удивления рты подобно пузатым карикатурным фашистам, а открывали огонь. Но и десантники реагировали мгновенно. Наверху разгорался бой. На помощь головному взводу спешили остальные парашютисты.
По разным данным, первые плацдармы на правом берегу Днепра были захвачены подразделениями Красной Армии 20-22 сентября. Некоторые отвоеванные большой кровью участки просуществовали считаные часы.
Штурмовые группы, захватившие их, сражались, как правило, до конца. Когда заканчивались боеприпасы, кидались в контратаки, дрались прикладами и штыками. Тела этих безвестных героев немцы сбрасывали с обрыва, и течение тащило их вниз по реке.
Другие плацдармы продолжали держаться. К ним под огнем непрерывно переправлялась подмога. Однако успехи в этом вопросе были преувеличены, и сведения, что нашими войсками заняты значительные участки берега, в те дни не соответствовали истине.
Командиры дивизий и полков торопились доложить об успехе, едва их передовые роты достигали противоположенного берега, и долго умалчивали, когда очередной штурм срывался и плацдарм исчезал.
Несколько тысяч десантников предполагалось сбросить в 10-20 километрах от береговой линии, чтобы перекрыть путь к переброске немецких частей и помочь наступающим войскам в переправе и удержании плацдармов.
При удачном раскладе это был неплохой план. Учитывалось, что на вооружении трех воздушно-десантных бригад имелось более 200 легких орудий и минометов, противотанковые ружья, большое количество пулеметов и автоматов.
Большинство бойцов сбрасывалось на парашютах. Противотанковые пушки, минометы вместе с расчетами десантировались на грузовых планерах. Боеприпасы, медикаменты и продовольствие сбрасывались также в контейнерах, подвешенных к парашютам.
Десантники прошли хорошую подготовку, были тренированы, большинство имело опыт боевых действий.
Уже в первую ночь выброски, с 24 на 25 сентября, десантные части рассеялись на большом пространстве. И хотя батальон майора Орлова промахнулся не по своей вине километров на семь, действовал он энергично и слаженно, как и ожидали.
В этом месте на обрывистом берегу Днепра немецкая саперная рота возводила укрепления, рыла траншеи. Сто шестьдесят человек под руководством опытного капитана-сапера представляли из себя боевую единицу, способную не только строить, копать, но и нанести удар по противнику.
Два грузовика подвозили стройматериалы, работала бетономешалка, молотил генератор, давая электрический ток для сварочных работ. Личный состав роты наполовину состоял из солдат и унтер-офицеров старшего возраста, прошедших школу прошлой войны с Россией.
Вооружение составляли карабины, гранаты и некоторое количество автоматов. Этот участок берега охранял также взвод укрепрайона: автоматчики, три 80-миллиметровых миномета и пулеметный расчет.
Когда в ночи поднялась стрельба, береговая охрана и саперы не знали, что происходит выброска десанта. Тем более зенитные батареи вели огонь в глубине обороны. Больше опасались ночной переправы скопившихся на левом берегу русских частей.
Но переправа шла в основном южнее, в районе Букринской излучины, где уже несколько дней не стихала канонада. Попытки предпринимались и на других участках. Поэтому саперы и взвод береговой охраны каждые несколько минут запускали осветительные ракеты. Иногда взлетали в воздух «люстры», выпущенные из миномета. Медленно опускаясь на парашютах, они освещали белесым мертвым светом огромную реку.
Причины для опасений имелись. Пару часов назад в километре отсюда пробилась незамеченной шлюпка с русскими разведчиками. Они сумели тихо пробраться к сторожевому посту на пологом откосе. Старшего поста закололи ножом, а солдата оглушили и загрузили в шлюпку.
Им помешали волны, которые швыряли легкое суденышко с боку на бок и мешали отчалить. Русских случайно заметил начальник караула. Огнем из пулемета издырявили шлюпку, предлагали разведчикам сдаться.
Фанатики отвечали автоматными очередями, ранили двух солдат. Когда подошли к концу патроны, взорвали гранатами себя и пленного. Капитан-сапер ходил смотреть. Вид изорванных тел и упрямая самоотреченность русских оставили ощущение, что бои предстоят упорные. Не такая уж непреодолимая преграда этот Восточный вал.
Вчера из левобережного леса вели огонь 203-миллиметровые гаубицы. Снаряды летели не слишком точно, сказывалось расстояние. Однако мощные взрывы фугасов весом сто килограммов дали понять, что вооружение Красной Армии далеко не такое слабое, как его пытается представить немецкая пропаганда. И оно не уничтожено в мясорубке Курской битвы.
Капитан видел неразорвавшийся снаряд размером с небольшого поросенка. Его размеры впечатляли. Одно из попаданий «русской Берты» разрушило дот с дальнобойным орудием. Два часа откапывали и вытаскивали сплющенные посиневшие тела артиллеристов.
Сейчас капитан-сапер и лейтенант, командир охранного взвода, стояли на краю обрыва, всматриваясь вдаль. Черная густая вода, брызги сталкивающихся волн, иногда плывущие по течению деревянные обломки, мертвые люди и лошади.
– Они угробили под Букрином не меньше десятка тысяч своих солдат, – сказал лейтенант. – И продолжают попытки.
– В донесениях их командиров графа «людские потери» занимает едва не последнее место, – пояснил бывалый сапер. – Ты ни разу не видел русские маршевые роты? Они идут к фронту огромными колоннами день и ночь. Никто не считает убитых. Они завалят Днепр трупами и все равно доберутся до нас.
Молодому лейтенанту не нравились слова капитана. Он возразил:
– Когда вы построите укрепления, здесь через каждые полста шагов будут стоять пулеметы. Это не считая наших минометов и артиллерии.
– Артиллерия есть и у русских. Видел, какие снаряды они запускали из тяжелых гаубиц? Бетонный дот раздавило, как орех. Ни один человек из расчета не выжил – одиннадцать свежих мертвецов.
– Русские теряют в двадцать раз больше.
– В любом случае они добрались до Днепра, и покоя нам не будет. Вчера работали «восьмидюймовки», а завтра посыпятся бомбы с полтонны весом.
В общем-то, старый и молодой командиры ладили. Оба были готовы выполнить свой долг и считали, что волна русского наступления разобьется о Восточный вал. По крайней мере, до сильных морозов сталинские генералы проканителятся со своими провальными переправами и бесчисленными людскими потерями. А за три-четыре месяца многое может измениться.
Толстый боров Черчилль терпеть не может коммунистов. Поляки и западные украинцы ненавидят русских, а это немалая сила. Франция больше болтает, чем принимает реальное участие в войне. Да и Америка не в восторге от продвижения Советов на запад. Хотя поставляют торгаши чертовы большевикам свои танки и самолеты тысячами!
Ладно, на войне вредно слишком много загадывать. Пока есть конкретная цель – устроить красным мясорубку на Днепре и не пустить их на правый берег. Эту задачу и следует выполнять.
Оба офицера выкурили по сигарете, отпили по нескольку глотков коньяка из плоской фляжки сапера и собрались разойтись по своим местам. В этот момент началось непонятное.
Парашютисты опускаются довольно быстро. Если глядеть на них с земли, кажется, что они стремительно летят прямо на тебя.
Первые три десятка десантников буквально свалились из темноты на головы занятых своей работой саперов. Несущиеся силуэты и купола парашютов увидел шофер одной из машин, стоявший на подножке и ждавший, когда разгрузят кузов. Ему хватило полминуты, чтобы сообразить, что происходит.
– Русские парашютисты! Красный десант!
Он кричал, тыкая пальцем в приземлявшиеся фигуры, затем выдернул из зажимов карабин. Бросили работу и побежали за оружием часть саперов.
У десантников реакция оказалась куда быстрее. Приземлившийся сержант отстегнул мешавшие лямки, перекатился на бок и с ходу открыл огонь из ППШ. Первой жертвой стал шофер, успевший сделать один выстрел и лихорадочно передергивающий затвор. Очередь сбросила его с подножки. Он скорчился, зажимая ладонями простреленный живот.
Двое саперов поблизости уже целились из карабинов в сержанта, но угодили под огонь другого десантника. Унтер-офицер, командир отделения, бросился на парашютиста, запутавшегося в стропах. Не вспомнив о пистолете в кобуре, он хотел задушить русского. Сцепился с коротко стриженным парнем, схватил его за горло, но получил удар ножом.
Унтер из последних сил пытался достать из кобуры пистолет, но рана оказалась смертельной. Стриженый десантник этим же остро отточенным ножом быстро перерезал стропы. К нему бежал один из постовых с карабином в руках. Но парашютист, прошедший хорошую подготовку, уже дотянулся до автомата и встретил бежавшего очередью. Удлиненные патроны ППШ обладают большой пробивной силой. Очередь прошила немецкого солдата насквозь, вырвав из спины клочки окровавленного сукна.
В течение считаных минут на участке саперной роты разгорелся бой. Вначале это было просто уничтожение. Десантники, вооруженные почти все автоматами, расстреливали немецких саперов. Горел грузовик, очередь ударила в тарахтевший генератор. Брызнул сноп искр. Ослепительная электрическая дуга с треском перемкнула провода. Генератор вспыхнул и разгорался ослепительным в ночи пламенем.
Шло быстрое и совершенно неожиданное уничтожение саперной роты. Парашютисты в теплых комбинезонах или бушлатах, некоторые в кожаных шлемах, другие в пилотках со звездочками, бежали, расстреливая все живое из своих автоматов с круглыми емкими дисками.
Те, у кого пустел диск, порой не успевали заменить его и действовали прикладами или ножами. И снова одной из причин многочисленных потерь в первые минуты боя стала недооценка немецкими командирами и солдатами своего противника.
Ожидали неуклюжие плоты и медлительные понтоны, которые отчалят с левого берега и которые будут расстреливать, не дав достичь середины реки. Даже когда гремели автоматные очереди, постовые и взвод охранения всматривались в пустынную реку, ожидая подвоха.
Упущенное время обошлось дорого. Не менее двадцати убитых и тяжело раненных саперов лежало среди вырытых траншей и отсечных ходов. Один из немецких взводных командиров открыл огонь из пистолета и попытался остановить бегство. Он ранил десантника, но был тут же прошит очередью.
Возможно, первые три десятка парашютистов уничтожили бы всю роту, но вмешались старый капитан и командир охранного взвода. Преимущество в людях было на их стороне, оставалось его реализовать.
К месту боя бежали минометчики (нужды в их трубах пока не было) и посты, охранявшие берег. Развернули тяжелый станковый пулемет МГ-08. Над головами десантников пошли разноцветные трассы. Лейтенант с несколькими подчиненными вломились в гущу боя. Встречным автоматным огнем уложили одного, второго парашютиста. В горячке под пули угодил кто-то из своих, на это не обратили внимание.
Начался встречный бой в отсветах горящих грузовика и генератора. Саперы, которые остались в стороне, спешно расхватывали карабины и тоже вступали в схватку. Они уступали в решительности и смелости русским парашютистам. Те дрались не только с умением, но и с ненавистью, до которой германским солдатам было далеко.
Даже тяжело раненные десантники из последних сил нажимали на спусковые крючки своих скорострельных автоматов. Парашютисты с перебитыми руками, не способные держать автомат, выдергивали зубами кольца гранат и швыряли их, не заботясь, что могут погибнуть от собственных осколков.
Лейтенант, командир охранного взвода, свалил очередью крепкого темноволосого десантника. По кобуре на поясе догадался, что это офицер. Потянулся, чтобы достать трофейный пистолет, но русский ударил его ножом в голень. Выше дотянуться не смог. Вскрикнув от острой боли, лейтенант выпустил в голову парашютиста остаток магазина.
Ефрейтор-ординарец тоже выстрелил в мертвого русского и, достав из кобуры ТТ, протянул лейтенанту:
– Возьмите. Говорят, неплохое оружие.
– Перевяжите меня побыстрее. – Лейтенант мельком оглядел пистолет, наблюдая за ходом боя. – Чертов азиат просадил голень.
Ординарец быстро перевязывал рану и одновременно докладывал, что почти все русские парашютисты уничтожены.
– Некоторые окружены, но продолжают сопротивляться. Упорные, сволочи!
Из тридцати десантников, которые приземлились группой, в живых оставалось меньше половины. Большинство из тех, кто продолжал бой, были ранены. К штатному оружию десантников, автоматам ППШ, прилагалось всего по два диска. В основном они были израсходованы, а перезаряжать диски в ходе ночного скоротечного боя не было возможности.
Парашютисты отбивались гранатами, ножами. Бросались на саперов, выхватывали карабины и пускали их в ход. В рукопашной схватке и саперы, и минометчики явно уступали русским. Капитан, командир саперный роты, оглядев тела убитых подчиненных, отдал своим людям приказ отойти.
– Хватить потерь. Эти русские обходятся нам слишком дорого. Добьем оставшихся из минометов.
С некоторым запозданием к месту боя добрались две роты во главе с комбатом Орловым. Люди бежали, торопясь помочь товарищам, и ударили с ходу. Были новые потери, но саперную роту и охранный взвод уничтожили почти полностью.
Допросив пленного, майор выяснил, что захваченный нашими войсками плацдарм находится в двенадцати километрах ниже по течению. Первой мыслью комбата было идти на соединение.
Но уже светало, и немцы плотно обложили участок, захваченный батальоном майора Орлова. Кроме того, на рассвете обнаружилось, что на песчаной косе находится третья рота батальона во главе с замполитом Майковым. Бросить ее означало обречь на гибель.
К батальону в течение ночи и первых рассветных часов присоединилось еще несколько групп десантников. В траншеях и недостроенных укреплениях собралось около пятисот человек, которые держали участок берега длиной полтора километра.
Кроме штатного оружия имелось два трофейных миномета, карабины, автоматы. А самое главное, довольно большое количество боеприпасов, завезенных накануне для снабжения будущего узла обороны.
