Kitabı oku: «Страницы истории Земли Олонхо», sayfa 5
На данной стадии своего развития наскальная живопись достигла наибольшего расцвета и по форме, и по содержанию. По своему богатству, оригинальности художественной формы и своеобразию сюжета эти памятники древнего искусства Якутии оставляют далеко позади все остальные, более или менее одновременные и родственные им образцы наскальной живописи всей Северной Азии. Как это неудивительно на первый взгляд, но именно здесь, по дороге к Ледовитому океану, наскальные росписи достигли тогда наиболее высокого уровня по сравнению с одновременными памятниками искусства других областей Северной Азии.
В них, как мы могли убедиться на примерах росписей около Синска или на скале Суруктаах Хая и в других местах, уже находит отражение борьба двух начал, двух противоположных тенденций в искусстве, борьба старой первобытно-реалистической трактовки объекта и новой – условной, все более и более склоняющейся к полному господству ирреального, фантастического, условного. В дальнейшем можно все более и более наглядно видеть, как последняя тенденция постепенно побеждает и берет верх в эволюции наскальных росписей, а вместе с тем – как стилистически видоизменяются в данном направлении привычные образы».
Рисунки на бересте –
пиктографические письма юкагиров
Рисунки на бересте – пиктографические письма юкагиров опубликованы в книге З.И. Ивановой-Унаровой «Традиционное искусство народов Северо-Востока Сибири», изданной в Якутске 2005 г. Как пишет в примечании автор, любовные письма юкагиров приведены по Иохельсону.
Владимир Ильич Иохельсон, этнограф, исследователь быта, культуры, языка коряков, юкагиров и алеутов, родился в г. Вильно. Был арестован за революционную деятельность, два года провел в Петропавловской крепости, затем отправлен на 10 лет в ссылку, в Сибирь.
В Олекминске, позднее в окрестностях Среднеколымска изучал культуру якутов. С 1895 г. в составе экспедиции А.М. Сибирякова более двух лет провел среди верхнеколымских юкагиров, изучал колымский и тундровый диалекты юкагирского языка, составил словарь на 5 тыс. слов, записал 150 фольклорных текстов.
В 1900 г. участвовал в Джезуповской экспедиции (США), возглавил корякско-юкагирский отряд, обследовавший селения коряков на побережье Пенжинского залива и в других районах. В 1902 г. работал среди колымских юкагиров. В 1909–1911 гг. этнографический отряд В.И. Иохельсона, участвуя в Камчатской экспедиции РГО, занимался изучением алеутов, ительменов и коряков.
Два тома монографии В.И. Иохельсона «Коряки» были изданы в 1905 и 1908 гг. на английском языке в серии трудов Джузеповской экспедиции и переведены на русский язык в 1930-х гг. Позднее в той же серии увидел свет трехтомный труд исследователя «Юкагиры и объюкагиренные тунгусы» (т. 1 – 1910; т. 2 – 1924; т. 3 – 1926). В 1923 г. в Петрограде вышли «Материалы по изучению алеутского языка и фольклора». В 1922 г. В.И. Иохельсон эмигрировал из советской России, жил и умер в Америке в 1937 г.
В книге З.И. Ивановой-Унаровой описывается традиционное народное искусство эвенков, эвенов, юкагиров, долган, чукчей и коряков. Наибольший интерес представляет статья, посвященная пиктографическим письмам юкагиров, которую ниже приводим полностью.
«Это уникальное искусство существовало у юкагиров с древних времен, но к концу ХIХ в. уже начинало выходить из употребления. В Американском музее естественной истории хранится большая коллекция карт и рисунков, собранных Иохельсоном у верхнеколымских юкагиров. Изящно исполненные рисунки процарапаны на очищенной поверхности бересты. По своим наблюдениям он пишет, что юкагиры наносят рисунок на очищенную бересту кончиком ножа, а в прошлом делали это костяным шилом на внутренней стороне бересты. Почти одновременно с ним пиктографическое письмо изучал также С. Шаргородский, более подробно выделив любовные письма.
Существует три вида пиктографического письма шангар-шорилэ, резко отличающихся по стилю. Самым простым видом являются карты-рисунки, исполненные мужчинами во время охоты или кочевок. На таких рисунках, служивших средством связи, изображается карта местности и обозначаются места стоянок. По поводу таких карт-рисунков Иохельсон пишет следующее: «Юкагиры наносят на свои берестяные карты только те места, которые они сами лично видели и хорошо знают. В своих рисунках они обнаруживают ясное понимание расположения рек и гор относительно друг друга, а также знание четырех сторон света. Таким образом, юкагирские рисунки маршрутов и карт можно отнести к примитивным географическим картам».
Другой вид представляет собой реалистично нарисованный рисунок с более развернутым сюжетом. ‹…›. Рассмотрим сюжетный рисунок на бересте почти квадратной формы размером 23х20,8 см (70/8227). Здесь представлены сцены зимней жизни ясачных юкагиров. Действия разворачиваются по горизонтали по принципу ярусного расположения. На берегу реки расположены три юрты и рядом, соответственно, находятся три нарты и три птичьих силка. Две лыжи воткнуты в снег, одна подвешена на дереве для просушки. Слева от юрт возле ловушки присел заяц. Река Ясачная замерзла и по ней едут две собачьи упряжки, подгоняемые мужчинами на лыжах. В трех местах мужчины долбят проруби для ловли рыбы. Один уже сидит у проруби и ловит рыбу. На другом берегу установлен самострел, куда наверняка попадет бегущий в ту сторону заяц, на деревьях сидят птицы, а рядом расставлены силки на них. Ниже мы видим охотника на лыжах с луком и стрелой, а еще ниже – охотника, целящегося из ружья в белку, сидящую на дереве. Все изображенные сцены рассказывают о повседневной жизни таежных юкагиров. Здесь точно дается количество чумов, нарт и людей, живущих в данной местности, но условно охарактеризован лес. Только по необходимости изображается по одному дереву, на котором сидит белка или подвешена лыжа, местами процарапаны ветка лиственницы или сосны, на которой устроен силок, а зрителям должно быть понятно, что речь идет о тайге. Условность художественного языка проявляется также и в изображении с разных точек зрения. Например, по отношению к юртам на берегу и охотникам, промышляющим в тайге, собачьи упряжки, едущие по реке, перевернуты вниз головой. Рыбаки, делающие проруби в середине реки, как бы пересекают их движение под прямым углом. Видно, что художник поворачивал бересту в разные стороны, чтобы рисунок можно было рассматривать с разных точек зрения.
Третий вид рисунка на бересте – любовные письма. Если в предыдущих рисунках условность легко читаема, то любовные письма на бересте представляют собой особую, строго канонизированную систему зрения.
Ниже дается описание некоторых девичьих любовных писем со ссылкой на Иохельсона. Он, в свою очередь, опирается на наблюдение С. Шаргородского, политического ссыльного, раньше его прибывшего к юкагирам и наблюдавшего составление таких писем. Их обычно писали незамужние девушки в минуты отдыха, объяснялись в любви, выражали грусть, страдание покинутой, ревность к сопернице. Это был единственный способ объяснения женщин в любви, так как по юкагирскому обычаю только мужчина мог словами выражать свои чувства. В какой-то степени это была еще и своеобразная игра, так как, по свидетельству Шаргородского, обычно письмо составляла одна девушка в присутствии других молодых людей, которые старались отгадать значение знаков. Если отгадывающий ошибался, то это служило поводом для шуток, смеха. Но эти наблюдения относятся к 90-м гг. ХIХ века, а строгая канонизация знаков свидетельствует о древнем происхождении данного типа пиктографических писем. Сам Иохельсон рассказывает случай, когда получил такие письма от двух молодых юкагирских девушек, обиженных тем, что он в свое время не обратил на них внимания.
Итак, перед вами рисунок на бересте, где изображены две копьевидные удлиненные фигуры, напоминающие закрытые зонтики. Так условно изображается человек. Две прямые расходящиеся линии означают ноги, завершающиеся внизу точками, обозначающими ступни. Верхняя острая линия – это голова, а две прямые парные линии, расходящиеся от нее книзу – это руки, которые оканчиваются тремя точками, т. е. пальцами. Пространство между руками и туловищем покрыто косой штриховкой. Точками отмечены суставы ног и части тела. Отличительными признаками женской фигуры являются «косичка» в виде пунктирной линии, спускающейся с головы книзу, а также более широкое, чем у мужчины, туловище. Таким образом, правая фигура представляет собой женщину. П-образная фигура справа означает жилище со стенами. Укороченные стены указывают на то, что дом не достроен или покинут хозяевами. Широкие крестообразные линии над головой справа выражают печаль, грусть и горе. На данном рисунке мужчина еще находится в доме с укороченными стенами, но должен скоро покинуть его. Женщина остается одна в своем доме и печалится. Содержание письма: «Ты уходишь отсюда, и я остаюсь одна. Из-за тебя я плачу и страдаю».
Более сложное содержание заключается в письме на следующем рисунке. Здесь изображены два дома и шесть фигур – две женских, две мужских и две маленьких детских. Левая женская фигура с более широким туловищем означает русскую женщину в юбке. В правом доме живет составительница письма, обозначенная здесь буквой с. Она любит мужчину b, который покинул свой дом и живет теперь с русской женщиной a. Но молодые люди думают друг о друге, о чем говорят линии kl, mn, связывающие их. Крестообразные линии, заключенные в прямоугольник, rs, tu, ru, ts рассказывают о взаимной любви в прошлом, но теперь мужчина любит русскую женщину. Об этом говорит другой такой же крест, находящийся выше и соединяющий головы мужчины и русской женщины. От головы этой женщины из точки v отходит извилистая линия xyz, которая книзу превращается в прямую линию, ставшую преградой между d и c. Девушка-юкагирка осталась в своем доме и думает о своем возлюбленном, о чем говорит извилистая линия b над ее головой, она грустит и плачет, думает, что он покинул ее навсегда и что теперь у того будет своя семья и двое маленьких детей. Большой крест без поперечных линий, составляющих прямоугольник, является знаком печали. Эта девушка нравится другому молодому мужчине d, но она не обращает на него внимания. Таким образом, письмо звучит так: «Ты ушел далеко, полюбив русскую женщину, ставшую преградой на пути ко мне; у вас будут дети, и в новом доме ты найдешь радость. А мне суждено постоянно грустить, так как я все время думаю о тебе, хотя есть другой, кто любит меня». Иохельсон поясняет происхождение такого рисунка тем, что в те годы в Среднеколымске жило много русских. Молодые юкагиры, приезжая в город, вызывали ревность девушек.
Необычность юкагирских пиктографических писем в том, что в них условными знаками рисуются не только материальные предметы и события жизни, но изображаются и мысли. Такая высокая степень общения посредством рисунков говорит о том, что, возможно, в прошлом у предков юкагиров существовала утерянная позже письменность. Аналогов берестяным письмам юкагиров нет в искусстве других народов Северо-Востока Азии. С.В. Иванов находит некоторую близость к ним в изображении деревянных антропоморфных фигур коряков, и в изображении так называемых «посредников» у айнов. И те, и другие не имеют форму зонтика и длинную вытянутую нижнюю часть. Кроме того, на наш взгляд, некоторую аналогию с юкагирскими антропоморфными фигурами вызывает изображение вытянутых человеческих фигур с расходящимися по сторонам зигзагообразными линиями индейцев племени навахо в Северной Америке. Но, в целом, такая четкая знаковая система, как у юкагиров, остается уникальным явлением в циркумполярной культуре народов».
Этногенез Саха
Кулун-атахская культура
Якутскими археологами в 1976 г. и до начала 1990-х гг. впервые были выявлены и раскопаны памятники, связанные с распространением скотоводства в бассейне Средней Лены. Поселения, изученные в Мегино-Кангаласском, Таттинском, Чурапчинском, Усть-Алданском, Амгинском улусах, объединены в одну кулун-атахскую археологическую культуру. В дальнейшем такие поселения были обнаружены на территории Вилюйского улуса. Открывателем кулун-атахской культуры является доктор исторических наук, академик А.И. Гоголев.
Поселения скотоводов однотипны, относятся к одному времени, определенной территории и, вероятно, к одной этнической общности. По радиоуглеродным данным, они определены ХIV – ХV вв. По мнению доктора исторических наук, академика А.Н. Алексеева, датируется VIII–IX вв. По мнению некоторых ученых, скотоводы кулун-атахской культуры являются предками якутов.
Результаты анализа предметов кулун-атахского комплекса показывают: глиняные сосуды, два типа ножей, ножницы, серьги, железные наконечники типа срезней, костяные застежки для пут, костяные струги с прорезями, наконечник с руническими знаками, обломки палаша, косы-горбуши, бусы из бирюзы, нефрита и перламутра и формы жилищ проявляют определенную связь с аналогичными вещами из культур Прибайкалья, Южной и Западной Сибири, в основном датируемых курыкано-уйгурским временем. Но часть кулун-атахского комплекса несет на себе заметный отпечаток влияния традиций бронзового и раннего железного веков Якутии. Это, прежде всего, относится к костяным и железным наконечникам стрел.
Кулун-атахскую керамику ученые разделили на две группы. К первой отнесены сосуды из поселений Кулун-Атах, Уганья, Кытанах, Маллата, Куоладыма и др. В ней преобладали круглодонные и среднестенные – кулун-атахский тип глиняных сосудов. Сосуды из поселений Сырдык, Лонху, Кулун-Атах II и др. отличаются стабильностью толстостенных сосудов с небольшим плоским основанием, хотя круглодонки все еще продолжают встречаться. В сырдыкском этапе впервые появляются вещи, которые в ХVII – ХVIII вв. составили определенную часть материальной культуры якутов.
Таким образом, в общем облике материальной культуры кулун-атахцев наблюдаются синтезированные субстратные истоки культуры раннего железного века при доминировании пришлых, южных основ культуры тюркской эпохи VI – ХII вв. Прибайкалья и Южной Сибири. При этом преобладающее значение имели истоки, связанные с курыканской культурой и южносибирской тюркской средой. В коррелятивном плане разница во времени между указанной эпохой и кулун-атахской культурой составляет полтора-два века. Несомненно, кулун-атахцы имели связь с населением Приангарья и бассейна Верхней Лены, жившим в начале II тысячелетия, наследником тюркской эпохи Прибайкалья, оставившим вплоть до Усть-Кута памятники культуры «лесных скотоводов».
Принято считать, что этнос приспосабливается к определенному ландшафту в момент своего оформления. С этой точки зрения современной науки саха (якуты) как народность сложилась в бассейне Средней Лены. Пришлые скотоводы, кулун-атахцы – предки современных саха, осваивая Центральную Якутию, произвели определенные изменения в хозяйственной жизни региона, привели с собой лошадей и крупный рогатый скот, организовали сенокосно-пастбищное хозяйство.
Этногенез саха (якутов)
Этногенез (по-гречески ethnos – народ + genesis – происхождение) – происхождение народа.
Происхождение якутов всегда вызывало интерес ученых, и по данной проблеме сложилась своя историография.
Предположение о южном происхождении якутов выдвинули ученые и путешественники ХVIII в. (Ф. Страленберг, Г. Миллер, Э. Фишер, Я. Линденау). Оно подтвердилось в трудах исследователей ХIХ в. (Р.К. Маака, А.Ф. Миддендорфа, В.Л. Серошевского и других). В 1930-х гг. Г.В. Ксенофонтовым было предпринято первое серьезное изучение древней истории якутов.
Позже изучением происхождения якутов занимался А.П. Окладников. Основные идеи и материалы автора воплощены в виде отдельных глав в его фундаментальной работе по древней истории Якутии.
Специальные статьи посвятили этой проблеме И.В. Константинов и И.Е. Зыков в 19701990-е гг., когда на территории Центральной Якутии были обнаружены скотоводческие поселения, датируемые ХIII – ХVI вв.
В 1990 г. на основании анализа новых археологических материалов А.Н. Алексеев пришел к выводу о значительном участии автохтонного населения в сложении якутской народности и сохранении в ее культуре многих палеоазиатских элементов, отразившихся в облике материальной и духовной культуры и формирования народа саха (якутов).
Изучение происхождения народа является сложной проблемой, так как отсутствуют письменные источники. Отсутствие достоверных, бесспорных данных о предгосударственном периоде в истории народа является причиной многолетних дискуссий и различных спекуляций.
У наших предков отсутствовала письменность, и достоверных исторических сведений, зафиксированных в документах других народов, тоже нет, поэтому выявление происхождения народа саха представляется сложным. Остается надеяться на то, что в ХХI в. новые исследователи, овладев древней китайской грамотой и языком, получат доступ в китайские архивы, найдут там сведения и внесут ясность в происхождение народа саха. Как известно, древние китайские купцы, путешественники и чиновники Китайской империи писали очень подробные отчеты о своих соседях, о новых странах, об их нравах и обычаях.
В проходившей 23–26 октября 2012 г. Международной научно-практической конференции «Всадники Северной Азии и рождение этноса: этногенез и этническая история саха», посвященной 100-летию Л.Н. Гумилева и 125-летию Г.В. Ксенофонтова, по этногенезу народа саха, наряду с существующими научными гипотезами, был высказан ряд революционных теорий: В.Е. Чемезовым, что народ саха произошел от викингов; Ф.А. Платоновым, что праматерью якутов были женщины с тюркоязычных и монголоязычных стран, попадавшие в качестве «обменного товара» на север, и т. д.
Рассмотрим вкратце основные пять истоков формирования народа саха, выдвигаемые учеными.
Скифо-сибирские истоки
Истоки якутской этнокультуры уходят своими корнями в общую региональную культуру ранних кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Эта культура сыграла большую роль в становлении современных тюркоязычных народов Сибири, киргизов и казахов, «этногенетического пучка», под которым в отечественной этнологии понимается группа народов, связанных между собой общим генезисом. Для указанного круга народов «этногенетическим моментом» или условной точкой отсчета этногенеза стала эпоха скифо-сибирского культурного единства, фактически продолжавшаяся и в последующее гунно-сарматское время.
Скифы – экзоэтноним древнегреческого происхождения, применявшийся к группе народов, обитавших в Восточной Европе в эпоху античности. Скифы сами себя называли «сколотами», по объяснению Геродота 25 веков назад. Началом общепризнанной истории скифов является VIII век до н. э. Они жили в Северном Причерноморье, которое древние греки называли Скифия, где до них, по Гомеру, жили киммерийцы. Основной территорией расселения скифов явились степи между нижним течением Дуная и Дона, включая степной Крым. Северная граница неясна. По сообщению Геродота, господствующими были царские скифы, западнее их жили скифы-кочевники, скифы-земледельцы, на севере – скифы-пахари, предки славян. Основными ветвями скифов явились европейские скифы, саки, сарматы. Саки – скифские племена, населявшие территорию современной Средней Азии, их называли азиатскими скифами.
Скифы были известны в античности как кочевой скотоводческий народ, живший в кибитках, питавшийся молоком и мясом скота, имевший жестокий воинственный нрав.
Скифская цивилизация, существовавшая более четырех столетий, во многом определила лицо Древней Европы и дальнейшую судьбу народов, обосновавшихся в этой части света. Цивилизации рождаются, расцветают и исчезают во мраке времен. Скифия прошла этот круг, и ее закат окружен тайной, как и ее рождение. Последние исследования показывают, что скифы были типичными европеоидами. Они не имели письменности. Все сведения о скифах ученые получают в результате раскопок «скифских курганов».
Археологическое исследование Каменского городища показало, что оно в эпоху расцвета Скифского царства являлось административным и торгово-экономическим центром степных скифов. Резкие изменения в социальном строе скифов к IV в. до н. э. отразились в появлении в Приднепровье грандиозных курганов скифской аристократии, т. н. «царских курганов», достигавших в высоту более 20 м. В них были погребены цари и их дружинники в глубоких и сложных по конструкции погребальных сооружениях. Погребения аристократии сопровождались захоронением умерщвленных жен или наложниц, слуг (рабов) и лошадей.
Воинов хоронили с оружием: короткие мечи-акинаки с золотыми обкладками ножен, масса стрел с бронзовыми наконечниками, колчаны и гориты, обложенные золотыми пластинами, копья и дротики с железными наконечниками. В богатых могилах часто встречались медная, золотая и серебряная посуда, греческая расписная керамика и амфоры с вином, разнообразные украшения, часто тонкой ювелирной работы скифских и греческих мастеров. Во время погребения рядовых скифских общинников совершался в основном тот же обряд, но погребальный инвентарь был беднее.
Большинство найденных в захоронениях Сибири и Средней Азии скифских скелетов содержат гаплогруппу Rlal.
Исследователи давно уже высказывали идею преемственности многих черт культуры древних тюрков от предшествующего скифо-сибирского этапа, что проявляется в хозяйстве, культуре древних тюрков и связанных с ними современных народов Сибири. Так, у скотоводов Лены эти черты сохранились до начала ХIХ в. в формах женских серег, гривны (серебряное или золотое украшение, надевавшееся на шею), своеобразном обычае их ношения, зафиксированных в якутских женских погребениях ХVIII в.
Из всех тюркоязычных родов гривны сохранились только у якутов. Якутские гривны соединялись на концах кожаными ремешками и считались атрибутами замужних женщин, знаком их зрелости и в какой-то степени знатности. Но в старину гривны носили также известные воины. В одном мужском погребении ХVII в., по преданиям, принадлежавшем богатырю Суор-Бугдук, обнаружена шейная гривна из бронзы. Напомним, что в скифских погребениях гривны обнаруживаются лишь в погребениях знати, так же, как и захоронения с конем.
А.П. Окладников полагал, что форма скифских котлов определенным образом повлияла на конфигурацию якутских чоронов. В дальнейшем исследователи подтвердили это положение и пришли к выводу, что своеобразная форма чорона на поддоне – результат слияния форм скифского котла и якутской посуды типа матарчах. Эти древнейшие истоки в культуре прослеживаются и в декоративно-прикладном искусстве якутов, испытавшем влияние звериного стиля – общего достояния скифо-сибирского времени. В его основу положено изображение реальных или мифических животных в определенной позе или в борьбе между собой.
Скифы занимали обширные степные пространства Северного и Северо-Западного Причерноморья. До сих пор точно неизвестно их происхождение. Ценные сведения о скифах имеются в работах великого греческого историка Геродота (Геродот «История», переизданная в 2006 г.). Он свидетельствует о том, что во II в. до нашей эры государство скифов было достаточно сильным. Скифы вели кочевой образ жизни и занимались скотоводством. Жилищем им служили крытые повозки. Они обожествляли землю, солнце, воду, ветер – все, что их окружало. Главным божеством была Табити – покровительница огня, тепла и света. Она же охраняла стада. Смелые воины-скифы особенно почитали бога войны, которого изображали в виде меча. Умершего скифа хоронили в могиле, обшитой деревом, а сверху насыпали холм. В могилах рядовых скифов находят части конской сбруи и скромную утварь, а в богатых – золотые, серебряные изделия, скелеты лошадей, наложниц, конюхов и других слуг. Скифы считали, что жизнь продолжается в загробном мире, похожем на бескрайнюю степь.
В Якутии захоронение лошадей рядом с могилой или вместе с хозяином найдено археологами в Чурапчинском улусе в 1938 г. и летом 2006 г. опять же на территории Чурапчинского улуса сотрудником отдела археологии Якутского государственного музея В. Поповым, ставшее сенсацией.
В своей работе «Новые данные по этногенезу якутов» И.В. Константинов подробно описывает этот печальный ритуал. Он ссылается на работу Я. Линденау, участника Академической Камчатской экспедиции 1741–1745 гг. По описанию Линденау, якуты уложенного в гроб покойника везли на санях, запряженных быком. За санями шли родственники со всеми вещами покойника и вели двух или трех коней, одного из них в самой лучшей сбруе. По прибытии к месту захоронения покойника опускали в могилу, рядом клали все его вещи. На восточной стороне могилы, в ногах покойника, в отдельную яму сбрасывали «засеченную до смерти лошадь вместе со сбруей». Других приведенных лошадей тоже закапывали, «но немного подальше». Затем закалывали еще несколько кобыл, а мясо съедали.
По некоторым данным, коней якуты хоронили не только как верховых животных, сопровождающих на тот свет умершего, но и как животных, чем-то заслуживших особого почитания. В народном фольклоре рассказывается о похоронах любимых лошадей князцов.
И.В. Константинов подробно описывает о раскопках погребения человека и захоронения оседланного коня, которое производил в 1938 г. в Чурапчинском районе: «…Оба ориентированы головами на запад. Захоронение лошади в 20 шагах от могилы человека…» В 1969 г. Центрально-Якутским отрядом Приленской экспедиции в местности Ынах Сысыыта, недалеко от с. Чаппанда Нюрбинского улуса, было раскопано погребение, где находился костяк мужчины пожилого возраста. Покойник лежал на спине головой на запад. Инвентарь погребения был богатым. У изголовья стояла разбитая четырехгранная стеклянная бутылка, на нее была положена деревянная чашечка неякутской работы.
Справа были положены пальма и колчан с семью стрелами, а слева – лук и еще одна пальма, деревянная трость и обломок ножа. У ног покойника лежали серебряная ложка и, как посчитали археологи, 50 шкурок белки и одна шкура красной лисицы. На крышке гроба лежало седло. Между гробом и стенкой ямы были найдены медные удила и медный чайник фабричной работы с датой 1732 г. В 24,5 м к западу от этого погребения было раскопано захоронение четырех коней, лежащих на боку по два ряда головами на запад. Два коня лежали на правом боку, два – на левом.
Археологи это погребение датировали ХVIII веком и отметили, что кони были умерщвлены каким-то иным способом, чем принято у якутов. В фольклоре и литературе имеются сведения, что забой жертвенных животных производился посредством вырывания их сердца.
Погребения с лошадью встречаются на территории Тувы, Северной Монголии, Тянь-Шана, Казахстана, Самарканда и датируются примерно от VI по ХIХ вв.
В 2006 г. археологами случайно найдено погребение на мысе речки Таралай около Чурапчинского села Хатылы. На глубине под деревянным настилом лежал скелет крупного рогатого скота. По мнению археологов, это был 7–8-летний бык, лежавший на правом боку, головой к юго-западу. Радиоуглеродным методом исследования в г. Иркутске была установлена дата погребения ХV веком. Погребение быка было аналогичным найденному погребению крупного рогатого скота у деревни Талька в Иркутской области.
Анализ находок позволил установить археологам дату прибытия на Лену скотоводов с Х века поэтапно. В китайских источниках VI в. упоминается о скотоводческих племенах на далеком Cевере.
В 2007 г. у с. Черкех Таттинского улуса на мысе речки Тейэ археологи случайно наткнулись на погребение рыси. Одной из догадок сенсационной находки является то, что если охотники убивали животное с какими-нибудь признаками мутации, то считали, что это не к добру, избавлялись от него путем погребения. Тем же летом в Таттинском улусе в местности Маайа Боччуотайа возле села Черкех археологи раскопали останки жилища круглой формы, где нашли остатки двух собак – самца и самки. Они лежали рядом на левом боку головой на север, лапы, как у всех ранее найденных животных, были согнуты, а задние вытянуты назад. На каждой собаке дном вверх лежала детская деревянная люлька. По мнению археологов, это было обрядовое погребение, совершенное шаманом, чтобы прекратить детские смерти.
Таковы вкратце, по мнению историков, скифо-сибирские истоки корня происхождения саха (якутов).
