«Пир» kitabının incelemeleri, sayfa 2

Мне не понять замысел и смысл данных произведений. Очень странные и отталкивающие. Многие не смогла и прочитать, упиение едой, канибализмом, иногда упиение канибализмом. Религия, власть, страсть, но написано так, что хочется книгу сжечь и никому не советовать

Данная книга, на мой взгляд, является одним из вводных произведений в творчество Владимира Георгиевича. То есть в способ чтения и понимания другой литературы этого же автора – на коротких рассказах оптимальнее всего научиться «читать чувствами» и наслаждаться абстрагированием происходящего вплоть до абсурда. Советую продолжить сборником «Норма», способ интерпретации которого идентичен.

Жаль что нет этого сбррника в формате аудиокниги ! Всем рекомендую прочитать ! Это просто и гениально одновоеменно ! Браво , Автор !!!

Восхитительно. Сладкое блюдо, приторное, вот вам и рецепты на все случаи жизни. Какое блюдо Вы пожелаете, Сэр? Особое меню под названием «Пир» от господина Владимира Сорокина – Вы найдете то, что придется Вам по вкусу. Может быть, это Машина, которая сама готовит еду? Как насчет лошадиного супа, приготовленного Борисом Ильичем? Запить? Водка, коньяк, боржоми, моча? Вы не сможете устоять! И цена в разумных пределах. Изумительная ода еде. Потрясающий вкус автора!

Мерзкая книжка. Рецепты, в которых присутствуют человеческие ингредиенты – органы, кровь, конечности. Это мерзко. Как можно было придумать зажарить свою дочь, и чтобы её подруга мечтала быть зажаренной! Что за бессмысленные, тупые рассказы с рецептами, это что, меню? И вообще, в рассказе Сахарное воскресение – как можно было насмехаться над жертвами чудовищного несчастья, а также над Максимом Горьким и Шаляпиным! Это кощунство!!!

На самом деле, мне очень понравилось. Я такие рассказы не забуду, это точно, и не грех будет привести в пример что-то из книги (так сказать, для «важных» переговоров). Это красиво и элегантно. Почему бы и нет? Почему нельзя такое читать? Это интересно, это куда лучше, чем то, что в нас пихает телевиденье и бульварная проза. Что-то меня не туда занесло. Сорокин умеет писать книги.

К сожалению, я не люблю рассказы, эти маленькие гадкие истории, будь то о нежности или о том, как приготовить шарики из ногтей (хотя второе в приоритете), будь проклято детство, проведенное в громадных количествах часов за чтением Стивена Кинга, за чтением его страшных больших книг. В день я читала по одному рассказу, в ожидании, когда они закончатся, и в то же время так хотела, чтобы они долго не кончались. Я хотела больших историй. Но мне понравилось - эту книгу ни с чем не сравнить, она оригинальна.

Я читала рецензии – похоже, эта книга никого не оставила равнодушным. В основном либо положительные отзывы, либо отрицательные. И как забавно читать комментарии а-ля «это фу», «уг», «не читайте это», «какой кошмар, ужас, бред» и т.д.

…еда в русской литературе слабо представлена… Не был почти ни разу описан акт испражнения, как и наслаждение человека едой… У меня довольно серьёзное отношение к еде. Для меня ее приготовление — не чисто функциональный, а именно творческий акт. Блюдо может получиться или нет — все зависит от творческой энергии. (с) Владимир Сорокин

Богат и славен Сорокин В.Г. Обилен, разнообразен и весел его "Пир", роман про еду во всех ее проявлениях. Столы ломятся: 13 новелл, 13 фирменных сорокинских угощений. Есть глава, похожая на "Роман", есть - на "Сердца четырех", на "Голубое сало". Это все равно, как если бы Пелевин написал роман про Штирлица - роман на бис, подарочное издание для поклонников, трибьют самому себе. "Как "Норма", только еще лучше", - должны рекламировать "Пир" лоточники. Увидите, наверняка весь он разойдется на цитаты, и вся Москва будет твердить еще год как минимум: "это нээээ", "гнилой буратино требует модного клея", "оbo- bo", "не надо делать чукоу, надо делать жукоу". Что действительно obo- bо - так это то, что тексты Сорокина больше не производят впечатления развернутой цитаты из каких-то других авторов. "Настя", первая же глава "Пира", в которой обитатели дворянского гнезда на 16-летие своей обожаемой дочери запекают ее в печи и съедают с аппетитом, более не напоминает ни о Татьяне Лариной, ни о Наташе Ростовой, ни о тургеневских барышнях. Это типичный Сорокин, и "Настя" отсылает нас именно к "Роману" и к "Норме". Сорокин перестал быть литературным вампиром - он накопил достаточную массу, чтобы жить старыми запасами. Стало бессмысленно выяснять, с какими чужими дискурсами он работает - со своим, и только. Оттого Сорокин и издается так хорошо, что потерял свою репутацию ангела-истребителя русской литературы. "Пир" никоим образом не шокирует. Настю запекли? - Ну так а чего вы еще хотите, это ведь Сорокин. Если б ее, наоборот, не запекли - вот был бы шок. Роман, весь состоящий из повторений и самоцитаций, стал возможен потому, что это - пир победителя, пир в честь перехода из статуса маргинального писателя в статус литературной мегазвезды. Оттого все телескопы на него теперь направлены. Раньше о Сорокине-человеке была известна лишь история про штырь, на который он напоролся в детстве; от пожизненного шока он пытается оправиться посредством создания своих текстов. Не байроновская, конечно, биография, но даже и этот забинтованный штырь впечатлял изрядно: шутка ли! Сейчас вдруг оказывается, что Сорокин - прекрасный повар, коллекционирует литературу по кулинарии и только что не сменит вскоре А.Макаревича на посту ведущего телепрограммы "Смак". Словом, из загадочного графа Монте-Кристо, мстителя за все мучения, претерпленные от русской литературы, он стал весьма антропоморфным персонажем со своими милыми странностями. Уж и дети малые знают, что для Сорокина признаться в том, что он ел говно, гораздо проще, чем сказать, что он прочел роман "Бесы": при слове "культура" этот человек берет ложку и отправляется в уборную. Подумать только! Шикарно! Сорокин, ранее считавшийся Великим и Ужасным, воплощенной невозможностью Литературы, впервые опубликовал в "Пире" свою примирительную программу. Название романа - "Пир", - сами понимаете, отсылает к диалогу Платона, в частности, к пассажу про андрогинов. В сорокинском "Пире", по сути, обсуждается то же самое: разделенность человека говорящего и человека физиологического (жующего и пьющего). То есть либо ты глагол божественный изрекаешь и в языковой концлагерь попадаешь, либо жрешь и пьешь, и тогда глух и нем - на выбор. Сорокинский андрогин, пирующий писатель, позволяет снять эту оппозицию. "Пир" - про любовь к еде. Писатель-гурман-эротоман избавлен от власти языка, книги его - в верхних строках списка бестселлеров, и дом его - полная чаша. Хочешь - варенье из пейджеров жри, хочешь - салат из палехских шкатулок наворачивай. Так выпьем же за кибернетику

Жрать что-то мучительно детское, от чего невозможно заслониться щитом прожитых лет. Жрать непостижимость грядущего. Жрать зерно истины. Жрать опасное словоблудие.

Общество способно сожрать все, сожрать и переварить, переварить и исторгнуть. "Пипл схавает" - определяющее выражение современной эпохи, эпохи победившего культа потребления. Мы все приглашены на Пир. Только в качестве кого? И так ли уж хорошо быть на этом Пиру едоком-пожирателем?

Если опустить говно, каннибализм, малую толику садизма, которые могут кого-то возмутить или отвратить (а меня оставляющие равнодушным), то это очень даже хороший сборник рассказов. Они все действительно о еде, так что приводить какие-то гастрономические метафоры – дурной тон. Книга была бы еще лучше, если бы часть наиболее формалистских рассказов из него вообще выкинуть, а часть издать отдельными – не книжными – изданиями. Так, «Банкет» стоило выпустить в виде брошюры, содержащей все упомянутые рецепты, а ее сделать приложением к какому-нибудь дамскому журналу. «Зеркало» неплохо бы смотрелось в виде «настольной книги» для отхожего места, незаменимое получилось бы пособие. «Жрать» украсил бы страницы перекидного календаря. Как рассказы эти вещи совсем не смотрятся, забавные кренделя, не более. А вот сюжетные новеллы у Сорокина удались. В «Пепле» и «Лошадином Супе» автор, с одной стороны, не выходит за грани абсурда, с другой – очень точно этим абсурдом управляет. Сорокин не объясняет, только показывает: безумие не нужно объяснять, оно либо есть, либо его нет. «Настя» и «Машина» - тексты другого плана, они более формалистские, игровые, но с оригинальным сюжетом. Эту книгу нельзя было написать – и потом прочитать – на полном серьезе, слишком картонной бы она получилась, автор безусловно смеется, над собой, над миром, над читателями, но там, где его смех пересекается с урчанием желудка, получается вой, страшный и пронзительный, как и сама книга.

темы еды он коснулся, конечно, в истинно своей манере. от "Настеньки" волосы на руках встают. стоит отметить, пожалуй, самый смешной его рассказ "Банкет" (мороженое из презервативов, суп-пюре из магнитофона и валенки в меду) =)

Кто-то-из-нас видел в Старой Книге, возможно, шестнадцатилетнюю девочку, пИсавшую кипятком, завидев многотомник Nietzsche. "Настя" - её беспощадно сатирическая метафора с характерно "русским" метафизическим оттенком на фоне фееричного пиршества эксгумированных классиков и замечательной критикой гуманистических и либеральных ценностей. Девочка, в свою очередь, метафора куда более удручающая.

Могу заметить, что по прочтению цыплята табака пошли уже не без усилия...