Kitabı oku: «Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта», sayfa 2
– Урядник, тебя чему учили? Любой выход за город – два патрона с серебром под личную ответственность. Береженого Бог бережет. – Сержант щелкнул по каске урядника, вынул из магазина дробовика пяток обычных патронов и бережно вставил на их место патроны с серебром, после чего добил обычной картечью.
Все правильно, первые три остались обычные, а завершают патроны с пулями на неупокоя. А то мало ли что, не простого же медведя серебром начинять. Да еще мелким, это, скорее, не картечь, а крупная дробь, примерно нолевка.
– Ладно, проверили оружие, снаряжение. – Старший первым выполнил свой приказ и уселся в шлюпочку. Вообще-то, хоть такие лодки и зовут у нас «тузиками», на самом деле это ял-четверка. Если по морской квалификации.
Вскоре мы уже стояли на яру, и бладхаунд задумчиво обнюхивал ошейник овчара. Потом пес вроде как неторопливо прошелся по обрыву, высоко задрал голову, и попер буром в кусты, сильно натягивая корду, таща за собой собаковода да еще и подвывая при этом.
– Верхом след взял, хорошо пойдем! – Сержант торопливо направился за Мартыном, за ним урядник, следом я с винтовкой за плечами, небольшим рюкзаком за спиной и корзинкой с материнской снедью в руках. А что, на рыбалке съесть не успели, так здесь смолотим, я так думаю, что на первую ночевку встанем, не доходя до мертвого города. Светлого времени осталось с гулькин нос. Не стоит по ночам шататься по развалинам. В том, что дама, приславшая записку в ошейнике пса, в мертвом городе, я как-то и не сомневался.
В принципе так и случилось.
6 июня 2241 года, воскресенье
Лесной массив на правобережье Синей, неподалеку от развалин старого города
Василий Ромашкин
– Шабаш, тут ночуем! – Старший оглядел небольшую полянку, на краю которой бил крохотный родничок. – До мертвого города еще верст двадцать, так спокойнее. Но дежурим обязательно. Я как самый старший – первый, Сеня второй, ну а тебе, Вась…
– Собачья вахта! – грустно кивнул я.
– Ну. Ты бортстрелок, тебе не привыкать, – усмехнулся сержант, со вздохом облегчения снимая с себя штатный ранец. – Так что бди утром, тем более что сейчас ночи короткие.
– Точно, – кивнул старший, обрубая лапник с соседних елок. – Встанем затемно, позавтракаем и с первыми лучами тронемся. Даст бог, еще утром будем в городе.
– В Васильевске? – спросил молодой урядник и получил короткую затрещину от сержанта. – За что, товарищ сержант?
– Не поминай старые названия неподалеку от старых городов. Не любят они этого.
Выщелкнув из рукояти пистолета магазин, заменил его на другой, с серебряными пулями:
– Тогда я спать.
Ухватив охапку колючих еловых веток, бросил их неподалеку от разводимого костра и вскоре уже дрых. На ночную вахту надо заступать, хорошо выспавшись, тем более не очень далеко от старого города…
7 июня 2241 года, понедельник
Лесной массив на правобережье Синей, неподалеку от развалин старого города
Василий Ромашкин
Лунный свет заливал лес, отбрасывая на поляну тени от высоких деревьев. Костер был давным-давно потушен, ибо нет ничего проще, чем потерять ночное зрение, поглядев в пламя костра. Вокруг кострища на разные лады похрапывали мужики, завернувшиеся в пледы.
Я сидел на выворотне на окраине поляны, на опушке леса, винтовка была прислонена к правому колену. За голенищем высокого сапога в засапожных ножнах лежал простой на первый взгляд кинжал. Точнее, тяжелый нож.
Правда, сидел и дежурил я не один. Ко мне подошел зевающий, но отоспавшийся пес Рафаль. Прямо скажем, он напарник отменный.
От поляны шел густой медовый аромат. От леса пахло хвоей и смолой. Кричали ночные птицы, наяривали цикады и кобылки, порой светящимися облачками мелькали стайки светлячков. Только комариный зудеж в межветрие портил настроение.
– Какое «волчье солнышко»! А, друже? – Я погладил лобастую башку бладхаунда, положившего голову мне на колени и пускающего слюни. – Слюнявый ты, однако, брателло. Ничего не чуешь? А вот я учуял, гости у нас, дружище.
Я встал, одновременно повесил винтовку на плечо, отряхнул штанины и потрепал вскочившего пса. Поглядел на сияющую луну, прислушался к ночи, потом внимательно «вслушался» в ночь. Что-то на грани, на пределе восприятия. Едва ощущается, еле-еле. Не открываясь, продолжил сканировать пассивно.
Ощущение здорово усилилось, разделилось.
– А вот и гостья на дымок пожаловала! – Я улыбнулся, перекинул винтовку на грудь и отщелкнул клапан кобуры. – Патрикеевна, доброй ночи. – И «ухватил» попытавшуюся метнуться лисицу. – Ну, куда ты! Покажи личико.
Лису перекорежило, плеснуло туманом. И вот на месте лисицы уже стояла молодая девушка.
– А где твои хвостики, кумушка? Их сколько, пять? – Улыбаясь, свел «ухваченные» хвосты к основной сущности. Из кустов одна за другой стали выходить девушки и сливаться с основой. Вскоре передо мной предстала статная красивая молодка с пятью хвостами, торчащими из-под юбки.
– Надо же, брюнетка. И хвосты серебряные. – Я внимательно поглядел на угрюмо стоящую девушку, залитую лунным светом. – То есть живых ты не заморочила? Не заморила?
Гулкий утробный рык Рафаля и метнувшаяся от дальних кустов рыжая молния могли бы напугать, но я ждал этого. Небольшой, огненно-рыжий в свете фонаря лисенок завис в воздухе, а потом был плавно перемещен мною к взрослой лисице.
– Эх, ни фига себе, Вась, ну у тебя и добыча! – Сонный, с обнаженным кинжалом в правой и со служебным наганом в левой, Мартын Сергеевич встал рядом со мной. – Надо же, сумел «прихватить», стрелять не стал и на нож не принял. Пятихвостка и лисенок. Вась, ты точно не хочешь работать в инквизиции?
– Там дисциплина слишком жесткая, Сергеич. – Настроение у меня резко испортилось, и для того были серьезные причины. – Сейчас ты не о том думаешь. Младшая – огневка! – И я потянул из ножен блеснувший в свете луны тяжелый нож некроманта.
– Нет!!! – Старшая лисица, к моему удивлению, сумела сделать пару шагов к нам и упала на колени, когда я «придавил» ее. – Не трогай дочь! Развей, развоплоти меня, я ее обратила, но не трогай доченьку!
– Дочь? – Сергеич удивленно поглядел на крутящуюся в воздухе и в ярости щелкающую совершенно не лисьими челюстями лисичку. – Это твоя дочь? Век живи – век учись.
– Что ты знаешь о жизни, человек? И что ты знаешь о смерти? – Стоящая на коленях женщина выпрямилась. На ее лице двумя дорожками блестели слезы. – Ты знаешь, как больно, когда ты уже умерла, а твоя дочь плачет и кричит, и зовет тебя? И ты не уходишь в свет, кружишь вокруг задыхающейся от боли девочки и ничего не можешь сделать? Я не поняла, как стала лисой, но сумела проскользнуть сквозь обломки, вылизывала лицо дочки, носила ей воду в пасти. Дочь сама ушла со мной и стала лисенком. И не ее вина, что она убила охотника, который всадил в нее две порции дроби. В лисичку-сеголетка!
– Это кто? – громким шепотом спросил сержанта молодой урядник.
– Лиса Патрикеевна, кицунэ по-японски. Нежить. – Сержант тоже вылез из-под одеяла, держа дробовик в правой. Потер лицо свободной рукой и подошел к нам. – Огневка, говоришь? Кончать будешь?
– Нет! Убей меня, но не тронь Таню! – Старшая вскочила, частично перекинулась и оскалила зубы. Потом снова, застонав, упала на колени.
– Чего медлишь, Василий? – хмуро спросил Сергеич, придерживая за ошейник Рафаля. – Прими на клинок, не мучь.
– Рука не поднимается, Мартын Сергеевич. Может, ты?
Лисичка, обессилев, упала на землю и обернулась девочкой максимум семи годов от роду. И хоть я знал, что ей не меньше двухсот, все равно было тяжело.
– Нет, твоя добыча, – покачал головой старший. – Отпустить огневку мы не можем. Мы не судьи, Вась, выбора у нас нет. Хотя у лис выбор есть.
– Предстать перед инквизитором? – Я поглядел на лисиц. Младшая переползла к матери и, обняв ее, уткнулась ей в грудь. Лицо старшей уже ничего не выражало. – Патрикеевна, как твое имя?
– Полина, это мое истинное имя. Мы готовы предстать перед людским судом. – На вернувшем человеческие черты лице застыло спокойствие. – Готовь сосуд, человек.
– Хм… – Я смущенно поглядел на спасателя. – Мартын Сергеевич, не одолжишь флягу?
– Не одолжу. Продам, полусотня золотом. – Спасатель вытащил из подсумка небольшую флягу. Неброская, в простом суконном чехле. Верхний слой серебро, внутренний медь. Причем фляга очень прочная, просто так не испортишь. – А то учишь вас, молодых, учишь.
– Но это тройная цена, – вяло попытался возразить я, внутренне уже согласившись.
– Ты где-то видишь лавку, торгующую артефактами? Не мука тебе, а впредь наука.
И я поймал брошенную емкость:
– Ну ладно, – откупорил довольно увесистый сосуд, поглядел на лисиц.
И те, расплывшись туманом, втекли во флягу. Мне осталось только плотно закрутить пробку и зафиксировать ее чекой.
– Ну, теперь у тебя есть свой собственный геморрой, – усмехнулся Сергеевич, подходя к кострищу и складывая сухие сучья в колодец. – Давайте, подъем. Раз уж встали, сварганим хороший завтрак. Все едино скоро светает.
– А почему не убили? Нежить же? – Урядник повесил на перекладину закопченный чайник. Молодец парнишка, сориентировался, воды принес.
– Кицунэ сложно назвать нежитью, Клим. – Я присел на свою лежанку, крутя в руках флягу. – Скорее нелюдь. Мы слишком мало знаем еще обо всем этом, слишком мало информации. Кицунэ опасны, могут убить, но обычно просто морочат-крутят. Стараются не проливать кровь, хотя при поглощении души живого резко становятся сильнее. Но это редкость, Клим. Обычно они поглощают бродячие души, всякие полтергейсты, привидения, прочие неупокои. Они разумны, у них устойчивое тело, что людское, что лисье, хотя как это получается – никто пока объяснить толком не может. Вообще, эти лисы стоят особняком. Да и встречаются редко, очень редко. Я и не думал, что около нас живет семья. Теперь понятно, почему с этой стороны старого города относительно спокойно, кицунэ не терпят конкурентов. Не зря у мамаши целых пять хвостов, на ее счету минимум полсотни неупокоев.
– Как понять – устойчивое тело? – Молодой урядник с опаской поглядел на мою флягу.
– Кстати! Сергеич, держи! – Я вытащил из кошелька пять золотых дукатов и передал ему. Один дукат равен нашему червонцу. Так что в расчете.
Сейчас народа мало, и бумажных денег почти нет. Серебро, золото, никель для мелочи. Иногда платина встречается. У меня в ячейке банка лежат несколько платиновых талеров. Точнее, целых десять, на пятьсот рублей. Плюс золотом и серебром еще на столько же. На свой дом коплю, надо свою крышу над головой заводить, вечно у матери жить не получится.
– Вот молодец, – кивнул спасатель, принимая деньги и пряча их в портмоне. – А насчет устойчивого тела – в лисьем обличье они себя как настоящие лисы ведут, охотятся, едят кроликов, зайцев, птицу давят. Да они и в людском обличье от людей почти не отличаются. С ними даже трахаются иногда, хотя от этого отдает некрофилией.
– Экзотичненько так, – усмехнулся я, пряча флягу в мародерку. После чего взялся за завтрак, а то без меня наготовят…
В котел бросил нарезанного копченого сала и лука, быстренько обжарил, залил водой, дождался, когда закипит, и всыпал гречневый концентрат. Через двадцать минут все ждали, когда остынет порция Рафаля, поставленная в родник.
– Сень, ты мешай мешай! – не выдержал Клим, принюхиваясь к котлу. – Тут же слюной истечешь!
– Кто мешает, того бьют. Я перемешиваю! – важно воздел ложку вверх Семен. Ткнул пальцем в собачью порцию и вытащил ее из родничка. – Рафаль, кушай. На здоровье.
Псину не пришлось уговаривать дважды, хоть собаки и не очень любят гречку. Но тут такой мясной дух от каши шел, что на самом деле слюнки текли. Очень неплохие концентраты делают на нашей фабрике, точнее – отличные!
– Так, давайте чашки, орлы. Сначала орлы старшие. – Я плюхнул пару поварешек в миску Сергеича, передал ему ее и принял миску сержанта…
7 июня 2241 года, понедельник
Окраина старого города
Василий Ромашкин
– Так, теперь смотрим в оба, до старого города осталось чуть-чуть. – Старший поудобнее перехватил свой дробовик. Мы поднялись на насыпь древней дороги. На ней хоть и росли деревья и трава, но идти все равно было удобнее, чем внизу.
Никаких старых машин, дорожных указателей, вообще ничего железного здесь не имелось. Отсюда все, что могли, вывезли. Здесь это было сделать проще всего. Насколько я знаю, тут неподалеку вообще одно время стан был разбит, где разбирались на запчасти машины, складировалось уцелевшее имущество. Там сейчас пусто, да и расположен этот стан несколько в другом месте. А овчар Шушкиной бежал так, как ему больше нравилось.
– А где? – Клим явно нервничал, перебирая пальцами по своей винтовке. Тоже штатная, кстати. У нас что для армии, что для полиции делают одинаковое оружие.
– За холмом, километрах в пяти. – Я его прекрасно понял.
Город уже ощутимо давил. Мы, некроманты, выносим такие явления намного проще, потому что ясно, что и как. А вот народ простой плющит не по-детски, заставляет нервничать.
Ночами в городе простому человеку вообще лучше не оставаться, можно и сдвиг крыши заработать. Или какой-либо неупокой захватит, майся потом с одержимым. Далеко не каждого можно вернуть обратно, даже если успеют аккуратно спеленать.
Рафаль уверенно тянул нас по старой дороге, так что вскоре мы встали на гребне холма. Снизу развалился, по-другому и не скажешь, заросший американским кленом и осинником старый город.
– Ох ты ж… – Клим сбил на затылок форменную фуражку и застыл в восхищении.
– Ну да, ну да, – задумчиво кивнул старший, неторопливо осматривая руины в бинокль.
Здесь когда-то жило чуть больше полумиллиона человек. Довольно крупный город даже по меркам тех времен. Он практически одномоментно был снесен десятибалльным толчком, после которого в городе не осталось ни одного целого здания. Причем толчок произошел поздней ночью, когда большинство жителей находились дома.
Все, старые купеческие бревенчатые особняки, переделанные в коммуналки, каменные постройки царских времен, двухэтажные бараки старых заводов, сталинские, хрущевские и брежневские многоэтажки, небоскребы постсоветских времен – все было развалено и разрушено. В живых остались единицы. Правда, таких единиц набралось около пятидесяти тысяч живых людей.
Большинство оказались ранены, почти все в чудовищном шоке, помощи ждать было особо неоткуда. Но все-таки люди сумели выжить, да и помощь пришла.
Армию тогдашний министр обороны в полном составе вывел своим приказом в полевые лагеря. Сберег людей, да и большую часть техники. И семьи воякам тоже рекомендовал вывести, что они и сделали в своем большинстве. Из тех пятнадцати миллионов выживших в России больше миллиона – военные и их семьи.
И сюда на помощь людям прибыл целый мотострелковый полк. При помощи вояк был организован штаб спасения, людей начали выводить из района разрушений, собирать имущество и уцелевшую технику.
Собирали имущество долго, минимум лет пятьдесят. Разбирали заводские корпуса, извлекали станки и инструменты, снимали рельсы, резали тяжелое оборудование на металлолом. Искали электронику, лекарства. Короче, все, что можно, тащили.
И хоронили тех, до кого могли добраться.
Тогда впервые и столкнулись с неупокоями, призраками и прочим. Хотя сейчас день, встретиться с ними маловероятно. Не очень любят они солнечный свет.
– Так, повышенные внимание и осторожность! – Старший оглянулся на нас. – Вась, Сеня, сканируйте, не скрываясь, мы не на «охоте». Остальные – глядеть в оба глаза и слушать. Проверить оружие, быть наготове. И друг друга не перестреляйте!
Какое-то время мы проверяли оружие – береженого и Бог бережет. А потом пошли за натянувшим поводок Рафалем.
Город начался внезапно – грудами оплывшего кирпича, поросшего деревьями и кустарником. Какие-то древние автомобили из тех, что не стали брать сборщики имущества, ржавыми блямбами стояли на бывших дорогах. Некоторые все еще поблескивали стеклами и зеркалами заднего вида.
– «Сбербанк»… – С трудом прочел когда-то зеленую надпись на уцелевшей стене Клим. – Надо же, какие окна огромные. И смотри, стекло уцелело! Интересно, почему его не вытащили?
– Скорее всего, не рискнули подходить к стене, – пожал я плечами, вскидывая винтовку и пытаясь взять на мушку собаковолка, мелькнувшего в дальнем переулке. – Не успел, блин. Кто-то их основательно шуганул, причем недавно. Похоже, как раз наши спасаемые. Сень, вы скоро?
На лапы Рафалю обували специальные ботиночки из плотной кожи. Правильно, тут стекол и всякой ржавой дряни немерено. Еще располосует лапы псина.
– Все, пошли. – Рафаль снова натянул корду и уверенно взял след. Роскошный пес, прямо скажем.
– Осторожнее, тут заросли борщевика. Обгорим потом на солнце, не дай бог! – Старший вытащил из-за спины лопату. Нормальную такую БСЛ с чуть укороченным черенком. Снял с нее чехол и принялся аккуратно подрубать высоченные растения.
Около четырех часов мы шли по городу. С каждым шагом ситуевина мне все больше не нравилась. Если мы не успеем найти своих клиентов через час-другой, придется ночевать в городе.
Сержант уже давно хмурил брови, Клим судорожно стискивал свою винтовку, смахивая пот со лба. Город здорово давил, заставлял нервничать. И веселый птичий щебет не помогал – над руинами ощутимо висела аура смерти.
Рафаль свернул с одного из древних проспектов вглубь разрушенного квартала многоэтажек. Под ногами хрустел крупный бетонный щебень, порой приходилось перебираться через здоровенные глыбы с торчащими во все стороны ржавыми прутьями арматуры.
– Так, стоим, – скомандовал старший, открывая планшетку. Сергеич вытащил карту города, прикинул, куда мы идем. – Хреново, в этом районе вообще никаких работ не проводилось. Но есть старая церковь, похоже, там и схоронилась эта Шушкина. Идем, аккуратно и неторопливо.
– Глянь! «Мерседес»! – Я ткнул пальцем в насквозь проржавевшую, роскошную когда-то машину. От былого великолепия осталась только звезда на капоте. – Интересно, а почему никто на этой стоянке не пошерудил? Ты погляди. Сколько тачек уцелело, сюда же ни один кирпич не долетел.
– Выводить тяжело, машины хоть и дорогие, но тогда на фиг не нужны были. – Сержант поглядел на старую стоянку богатых машин. Сквозь толстый слой асфальта пробились кусты и деревья, приподняв и подвинув лимузины и дорогие вездеходы. – Тогда не до жиру было, а потом поздно стало. Хотя можно было бы поглядеть, что там есть в салонах. Мало ли что богатеи в машинах оставляли.
– Не до того, – отрицательно покачал головой старший. – Хотя…Гляди, Рафаль точно в церковь прет. Давайте вскроем пару машин, раз уж идем через стоянку. Только чтобы стекла были закрыты. Вон, гляди, как раз в рядок стоят. Сень, давай поводок, поработай монтажкой. Вась, ты топориком кусты посрубай вокруг.
– Хорошо, Мартын Сергеевич. – Я вслед за Сенькой сбросил рюкзак на асфальт и начал обрубать ветки, мешающие подобраться к машинам.
Мародерка нас увлекла, мы распотрошили пяток машин.
– Глянь, что! – Присвистнув, Клим вытащил из оперативной пластиковой кобуры отлично сохранившийся пистолет. – А, ерунда, резинострел. Только на сувениры. Блин, богатеи же, неужели у них ничего стоящего не было, кроме этого? – И молодой урядник кивнул на небольшую кучу хабара около наших рюкзаков.
Десяток бутылок старого коньяка и водки, пара блоков сигар в пластике (кому они нужны, понятия не имею, сейчас курящих практически нет), три кейса с инструментами, монтажки – и в принципе больше ничего хорошего.
– Ты немного не прав, Клим. – Я вытащил из окаменевшей добротной борсетки, сделанной из какой-то кожи, пачку древних долларов, плотную банковскую упаковку пятитысячных рублевых купюр, несколько пластиковых карт. – Тогда этого в большинстве случаев было достаточно.
– Ага, на тебя волк нападет или бандит, а ты ему деньги совать будешь! – вскинулся молодой урядник. – Вась, ты же сам в прошлом году с отрядом ходил, банду гонял. Знаешь ведь, они как ласки, дуреют от крови и режут всех подряд.
– Наверное, тогда была другая жизнь! – пожал я плечами, подбрасывая старые деньги в воздух. Красные и зеленоватые бумажки, гонимые ветром, закружились, как опавшие листья.
– Дело не в этом. – Самый спокойный и умудряющийся казаться назаметным третий спасатель Роберт взвесил большой кейс с инструментом. Покачал головой. – Мы не сможем ничего из этого взять. Судя по всему, девушку, если она еще жива, придется выносить. А это все весит больше полуцентнера. Так что придется оставить здесь.
– Возьмите пару бутылок водки или коньяка. – Старший поглядел на наручные часы. – И пошли. И так двадцать минут здесь потеряли.
7 июня 2241 года, понедельник
Развалины центрального района старого города
Василий Ромашкин
Рафаль глухо зарычал и сделал стойку, оттянув поводок.
– Глядите, лоси! – Сеня показал на старый перекресток. Точно, лосиха и пара подросших телят вышли на свободное от деревьев и завалов место. Рудольф громко и звонко свистнул, хлопнул в ладоши, но звери просто внимательно поглядели на него и сторожко, неторопливо зашли в кленовый лесок. Совсем людей не боятся. Может, впервые и увидели, тут охотники не ходят.
– Так, потопали. Сеня, веди.
Сергеич пошел следом за собаководом. За ним двинулся Рудольф, со вздохом накинувший на плечи рюкзак со складными носилками. А за ним в цепочку выстроились остальные. Завершал шествие я. В голове и хвосте колонны в старом городе всегда должны быть некроманты.
– Точно, церковь. И гляди, часть уцелела. И дымком тянет. Похоже, дошли?
Мы вышли на площадь, одну из тех, что раньше назывались соборными.
– Так. Сеня, Василий, я убивцев не чую. Как вы? – Старший снял с себя рюкзак и перекинул на грудь укороченную винтовку. – Особо ты, Вась?!
– Глушит все город, Мартын Сергеевич, почти ничего не чую! – покачал головой Семен.
– Там кто-то недавно умер. – Я кивнул на здание на противоположном конце площади. – В соборе ничего, кроме света. Есть кто-то живой, один. Убивал, и не единожды. Но в бою. Давно уже.
Ну да, мы, некроманты, не только смерть чуем. Живых тоже, если хорошо постараемся.
– Нет, Вась, зря ты в инквизицию не идешь, – покачал головой Сергеич. – Катался бы как сыр в масле.
– Они вкалывают как волы, Мартын Сергеевич, от одного неупокоя к следующему. Некогда им кататься. Да и дисциплинка у них. Не погуляешь, по девкам не побегаешь. Нет уж, благодарю покорно. – Снова отказался я, усмехнувшись про себя. Инквизиция, инквизиция. Ну сватали меня в эту контору, больше напоминающую сейчас джедайский орден из старой фантастики. Мол, они несут спокойствие и мир на планету. И спрашивается – для чего?
Сейчас на всей Земле по меркам прошлых времен живет народа – всего ничего. Мильенов сто пятьдесят – двести в Евразии, примерно столько же в остальном мире. В Африке и в большей части Латинской Америки народ фактически вернулся к племенному строю, существуют, как в каменном веке. Только в некоторых местах сохранили знания и очаги цивилизации.
То есть места на планете – живи и радуйся. Так нет, инквизиторы лезут к старым поселениям, уничтожают неупокоев, разгоняя их порой на сотни верст. Но при этом они на самом деле готовы в любой момент рвануть на зов о помощи и даже нелюдей умеют судить честно.
– Ладно. Клим, разверни рацию, отстучи, что прибыли на место, приступаем к спасательной операции. Семен, Рудольф, готовьтесь. Сержант, ты с Василием на всякий случай бдите здесь, договорились?
Спасатели скинули с себя все лишнее, оставив по пистолету, по мотку плотной веревки и еще кой-какие спасательные вещицы на специальном жилете-разгрузке. Потом аккуратно, бесшумно вошли под своды старой церкви. Даже Рафаль, казалось, вел отряд на цыпочках.
Вскоре из дверного проема храма вышел Сенька и позвал нас.
Пройдя пыльный притвор, я увидел в среднем храме ту, ради которой мы сюда и притопали. Чуть подальше сидел, тихонько рычал и скалил зубы знакомый кобель, привязанный к какому-то возвышению. Похоже, пострадавшая привязала псину к алтарю. Рафаль, страхуя, стоял между овчаром и людьми.
Худощавая черноволосая женщина лежала на каких-то в далеком прошлом блестящих вещах, около кострища, в котором, судя по всему, сжигались куски старой храмовой мебели. Сказать, сколько ей лет, было очень затруднительно, лицо нашей клиентки покрывали грязь и копоть, то же самое было с ее одеждой.
Сейчас Сергеич, срезав самодельную повязку и распоров штанину, осматривал ее ногу. Неподалеку валялся ботинок, тоже располосованный старым спасателем. Рудольф придерживал руки женщины, обняв ее сзади.
Моя открытая аптечка валялась неподалеку, судя по всему, пригодилась. Нет, пригодился не пистолет – «дерринджер» по-прежнему лежал в аптечке, а вот вскрытая упаковка антибиотиков и пустая обертка от пеммикана показали, что я угадал.
– Как она? – первым делом спросил сержант, подойдя к спасателям и спасаемой.
– Не очень хорошо, скорее, плохо. Закрытый перелом, судя по всему, серьезное воспаление. – Сергеич закончил осмотр и сейчас делал в бедро женщине несколько уколов подряд. – Наложу шину, вызовем «кукурузник». Нужна операция, и срочно. Попала ты на деньгу, барышня.
– Ничего, расплачусь. – Женщина на какое-то время расслабилась, обмякла в руках Рудольфа. – Там, напротив площади – банк. Мы в нем взяли около пуда в монетах и слитках, золото и серебро, пара брусочков платины. На выходе Константин провалился сквозь прогнивший пол, началось обрушение. Вячеслав попал под упавшую плиту, а я вышвырнула рюкзачок с добычей в окно и едва успела выпрыгнуть. При этом сломала ногу. Долго ждала, кричала, но парней не было. При помощи Альфреда перебралась через площадь сюда, в церковь, и отправила пса за помощью. Он вернулся, принес записку и посылку. Спасибо тому, кто ее послал и сообщил вам.
– Вон Василия благодари, – кивнул на меня старший, накладывая шину на ногу застонавшей и до крови прикусившей губу… скорее, девушке. Или молодой женщине, сейчас я уже мог определить, что она если и перешагнула за тридцатник, то недавно. – Клим, разворачивай рацию, вызывай «летающего дохтура». Биплан на площади сядет спокойно, там чистого места хватает. Остальные – готовьте костры, надо разметить место посадки. Сеня, садись к Алене, я пошел руководить. А то наворочают, архаровцы.
Под руководством старшего мы немного расчистили от кустов и разметили площадку примерно сто пятьдесят на тридцать метров, благо старая площадь была выстроена капитально. После чего соорудили посадочные костры из старья, собранного в салонах древних машин. А что, эта старая, расползающаяся в руках синтетика отменно и дымно горит. Как раз то, что нам надо. Да еще маслом полили, набрав его из-под севших на ободья джипов. Пробили им картеры и надоили масла. Как раз хватило.
Вскоре прилетел небольшой самолетик. Покрутившись над помеченной дымами площадкой, он лихо приземлился и, коротко прокатившись, встал неподалеку от нас.
– Где пострадавшая? – Из открывшегося люка выскочил коренастый дядька в синеватом костюме.
– Сейчас принесут, – поздоровался с ним за руку Сергеич и, обернувшись, показал на пару спасателей, вынесших девушку из храма. – Только у нее овчарка. Возьмете с собой, а то мы не знаем, как она себя поведет без хозяйки?
– Возьму, только надо в салоне привязать за поводок покрепче, – кивнул врач и быстро проверил у девушки пульс, давление, температуру. Потом коротко осмотрел ногу, нахмурился и скомандовал заносить в салон.
Я в это время разговаривал с пилотом. С Джеком мы уже года три как знакомы, все-таки не зря я тоже служу в авиации.
– Вась, вы тут поосторожнее. Севернее, по-моему, стая расквыр, по крайней мере, мне так показалось. Штук сто – сто пятьдесят, не меньше. Я торопился, потому не стал круг делать, – Джек тоже был некромантом, пусть и не очень сильным. – Километрах в десяти отсюда, там вроде как детская колония была.
– Блин, фигово. – Я почесал затылок и вытащил карту города. Не такая масштабная, как у Сергеича, но тоже достаточно подробная. – Покажи, где?
– Вот здесь. – Палец Джека уверенно ткнул в детскую спецшколу, когда-то работавшую в этом городе. Точно не простые вороны, Вась.
– Спасибо, Джек. Мы бы тем путем обратно пошли, скорее всего. Там таких разрушений нет, точнее, таких диких завалов. – Я пометил на карте место, пожал руку пилоту и отошел в сторону, пряча карту в свой карман. Карманы у моей куртки хорошие, там места много и вещей полезных хватает.
Тем временем в самолетик уже загрузили Алену, ее рюкзачок с добычей, Альфреда и доктора. Джек завел двигло своего летала, при нашей помощи развернулся (ну да, ухватили вчетвером за хвост, приподняли и развернули), и вскоре самолетик исчез за высокими деревьями.
– Ну, мы свое дело сделали. – Сергеич поглядел на часы. – Ночевать будем в храме. Но времени еще несколько часов. Пошарим в старых машинах?
– Надо бы проверить, как она своих напарников отмолила – Алена рассказала, что прочитала в храме заупокойные молитвы по погибшим парням. В принципе такого должно хватить, чтобы нормально проводить души. Но проверить не помешает. – Да и поглядеть требуется, может, тела завалить нужно. У тебя же тротил есть, Мартын Сергеевич?
7 июня 2241 года, понедельник
Развалины центрального района старого города
Василий Ромашкин
– Найдется. Шесть шашек по пятьдесят грамм и шнур с детонаторами, – кивнул старший спасатель. – Ты прав, я как-то не подумал.
Что поделать, мир, в котором мы сейчас живем, – жесткий. Не жестокий, а именно жесткий. Никто не заставлял этих ребят лезть в старый город, никто. Мы спасли, кого смогли, и вовсе не обязаны заботиться о мертвых. Тут вокруг тысячи смертей, я это постоянно ощущаю. Но именно эти две ярким пятном висели в общем фоне, и мне это совершенно не нравилось.
– Что-то не так в этом банке, Мартын Сергеевич. По-моему, он не просто так схлопнулся. – Я поглядел на развалины старого коммерческого банка. Не часто в старых городах встречается золото и серебро в таких количествах, как в рюкзачке у Шушкиной. Блин, и не расспросил ее, откуда они узнали про банк. – Пошли поглядим.
И я проверил, как из засапожных ножен выходит тяжелый нож. Ну не нравился мне этот банк с самого начала! Как мы сюда пришли, так на нервы и действовал. Глядя на меня, Сергеич и Сенька проверили свои ножи. Вообще, большинство ножей некромантов практически одинаковы – обоюдоострые кинжалы в простых деревянных ножнах, обитых серебром. Правда, куют их из сложного сплава, и на лезвии, вроде как черном, серебряные прожилки. Гасят неупокоев не сами ножи, просто нам так намного проще отправить неупокоенную душу туда, где ей место. В ад, или в рай, или на перерождение, это не нам решать.
Чем ближе мы подходили к дому, тем яснее становилось, что молитвы Алены не подействовали как должно и души погибших парней не обрели посмертия.
