Kitabı oku: «Два в одном. Оплошности судьбы»

 
Две несогласные непостижимости
Мучат меня меж собою ревниво:
Непостижимость конечности жизни –
И бесконечности этого мира.
 

А. Шапошников

Пролог

«Если ты читаешь эту тетрадь, мой неведомый друг, значит, я не унес свою тайну с собой безвозвратно. Сам понимаешь, туда, откуда в мир живых хода нет. Я очень хотел поделиться ею со всем миром. Может быть, это сделало бы людей более осмотрительными в своих поступках. Позволило бы им управлять своим будущим. Быть созидателями своей судьбы. Но честно признаюсь, я струсил. Не рискнул поделиться с моими современниками знаниями, которые получил от моего такого же одинокого, как и я, ночного гостя. Он рассказал мне и показал то, что скрыто от людей за стеной их гордости и неверия.

Не буду лукавить, я испугался этих знаний. Во многих знаниях многие печали. А как иначе! По стране идет борьба с религиозными культами. Священников ссылают и расстреливают как пособников кровавого царя и обманщиков трудового народа. А тут я со своими мыслями о бесконечности Вселенной. О ее постоянном движении, о духовных сущностях, которые там обитают и невидимы простым глазом. Но которые связаны с нами незримыми, но неразрывными нитями и пишут книгу нашей судьбы.

Меня просто сочли бы безумным, и я закончил бы свои дни в психиатрической лечебнице. Это в лучшем случае. Но, скорее всего, меня осудили бы как бывшего церковнослужителя и враждебного элемента. Я и так лишился семьи, был ею отвергнут и стал одинок. Мальчишки мне вслед кричат «расстрига», и кто меня знал, отворачиваются. Одни считают предателем, другие приспособленцем. А третьи… Впрочем, все по порядку. Не так важно, кем я был и кем стал, сути того, о чем я хочу написать, это не касается. Я хочу поделиться хоть с кем-то знаниями о судьбе. Поведать о совсем маленьком кусочке скрытого, того, к чему я сумел прикоснуться. Того, чего умом не понять, но того, что определяет судьбу каждого.

Так вот, я смею утверждать, что миры во Вселенной бесконечны и они находятся в постоянном движении, вращаясь вокруг одного центра. Как Земля вращается вокруг Солнца, так и Солнечная система вращается вокруг центра Галактики, и сама Галактика вращается вокруг своего центра, и это движение бесконечно.

Вселенная, не имея ни начала, ни конца (вечная и бесконечная), обладает всей полнотой сведений о самой себе – полной мерой. А мы черпаем, или достаем, знания из Вселенной путем освоения частных мер из этой полной меры. Понятие «мера» включает в себя не только привычные «вес», «длина», «ширина» и т. п. В понятие «мера» входят правила и законы, по которым протекают процессы в мироздании, и многое другое.

Все знания, которыми обладает человечество, – это всего лишь множество частных мер, почерпнутых из всей полноты Общевселенской Меры. Сколько законов действует во Вселенной? Мы знаем все эти законы? Конечно нет. А каждый такой закон – это тоже некая частная мера, принадлежащая всей полноте Меры Общевселенской.

Всякий физический мир имеет своего духовного двойника, так называемый высший мир. И бывает, наступает такой момент, когда двойники пересекаются. Нет, не физические миры, те существуют в трехмерном пространстве и пересечься не могут без катаклизма. Надеюсь, ты понимаешь это? Миры физические имеют в своей основе физические законы, а духовный мир строится на духовных законах. И вот они-то являются главенствующими для физических миров.

Духовные миры наполняют духовные существа, они занимаются своими делами и даже сражаются между собой. Все события в физическом плане есть только отражение состояния дел в сфере духовной. И наоборот, состояние дел в физическом мире проецируется в мир духовный, изменяя его, чтобы потом эти изменения вернулись вновь в мир физический.

Один из таких законов взаимосвязи миров гласит: «Посеешь ветер – пожнешь бурю».

У каждого человека, как и у Вселенной, есть свой духовный двойник. У нас их называют «ангелы», но в каждой Вселенной свои названия. В миру, откуда был изгнан мой собеседник, их звали «шайтаны» – не те демоны зла, какие есть у нас и которых за провинность свергли и сослали на нижний духовный слой, совсем другие, служивые духи. В некоторых вселенных их называют «тифлинги». Названий много, но суть у них одна. Их всех, проще говоря, можно назвать одним словом – «судьба». Может, ты слышал поговорку: «У каждого своя судьба»? Так вот она точно отображает существующую действительность вне сознания и ощущений человека. Есть судьба у меня, есть она и у тебя. Носит она с собой книгу, куда записаны наши деяния прошлого, и имеет планы на будущее. Вот, казалось бы, мы решили, поедем в город и купим обновку, но это решение уже было спланировано свыше по прежним нашим делам. И мы только движемся, влекомые духовным законом, по определенному для нас пути.

Властен ли человек над своей судьбой? Этот вопрос часто стоит перед мыслящими философами, которые слегка прикоснулись к тайнам высшего мира и судят гадательно о духовных материях. Словно смотрят через тусклое стекло, пытаясь разглядеть контуры духовных взаимосвязей.

Я считаю, что власть над своей судьбой у человека в какой-то мере есть. Но не прямо. Она проявляется в узловых точках событий, когда он принимает решение. Вот именно там он властен над своей судьбой.

Путь человека напоминает путь змеи на песке, извилистый и запутанный. Сделав шаг, он становится перед распутьем, и какой выбор сделает, туда судьба и повернет и поведет его дальше, до следующего перекрестка. Все поступки человека влияют на его судьбу, и судьба воздает ему той же отмеренной мерой. Бывает, судьба возносит человека из рабов в цари. Бывает, ниспровергает, как царя-батюшку.

У меня тоже был свой выбор – отказаться от сана или умереть в лагерях. Нелегкий выбор. Можно ли с уверенностью сказать, что я избежал ареста и смерти? Наверное, нет, может, только отсрочил этот момент до следующего перекрестка…»

Артем оторвался от пожелтелых листов тетради, найденной на чердаке заброшенного дома, куда его поселил отец Алексей. Тетрадь была в шкатулке, запрятанной среди разного хлама, аккуратно завернутая в холщовую тряпицу.

Сколько таких доморощенных философов, Кантов и Вольтеров, он повидал за время учебы? Он не мог даже сказать. Их с развалом страны развелось как тараканов на грязной кухне. Он выбросил тетрадь и, прихрамывая, стал спускаться. Сказывалось ранение в ногу во время службы в Чечне.

Осколок гранаты, брошенной бандитом, повредил кость голени. Врачи ногу спасли, но хромота осталась на всю жизнь, и с изменением погоды ноющая боль доставала его.

Сюда, в саратовскую деревушку, вернее село, его позвал отец Алексей, которого он с группой разведчиков отбил у «чехов» вблизи Ачхой-Мартана. Местные бандюги захватили того для выкупа.

Артем тогда в составе группы разведчиков возвращался из глубокого рейда. Усталые, злые и голодные, они шли, скрываясь, по ночам, по лесополосам. Уходили от преследований. Устраивали засады. Прятались в заброшенных домах, на маленьком кусочке бывшей некогда единой огромной страны. Теперь это была вражеская земля, а вокруг враги. Враги, которые еще недавно были простыми согражданами. Ходили с тобой в школу, работали на заводе, учились в институте. А потом в одно мгновение поделились на своих и чужих, и началась дьявольская свистопляска. Кто-то проливал кровь, а кто-то на этой крови делал деньги.

Несмотря на все предосторожности, напоролись на пятерых «чехов», тихо сидящих в густых кустах. Они тоже прятались.

Чеченцы тихо сидели, не разжигая костра, и ждали, когда чужаки пройдут мимо. Впереди шел лейтенант, командир разведгруппы, не доверяя уставшим бойцам. Но и сам в темноте подошел слишком близко. «Чехи» сначала приняли его за своего: старый камуфляж, борода и темень. Они окликнули его на своем языке. А лейтенант в ответ дал очередь из автомата… Их положили всех, одного своего потеряли – лейтенанта. Он герой: понимая, что напоролись на встречный бой, принял весь огонь на себя. Скомандовал «к бою» и, стоя в полный рост, не прячась, выпустил весь рожок, заставляя противника залечь. Дал ребятам время занять позиции. Чеченцы – воины знатные, умелые. Много чего придумали. Даже щиты делали из бука и двигали перед собой. Ты лупишь по нему из автомата, а он знай себе прет.

Артема в том бою гранатой зацепило. Замешкался он, не желая падать в муравейник, а тут граната прилетела. Но ему, можно сказать, повезло: она ударилась о дерево и отскочила в сторону. Он присел, закрывшись автоматом, как учили. Взрыв раздался в трех метрах от него. Основные осколки приняли на себя деревья, его же опрокинуло взрывной волной, и один осколок вошел в ногу, повредив кость.

Среди тел нашли лежащего православного священника без единой царапинки, хотя место, где залегли чеченцы, закидали гранатами.

– Как же ты выжил, батюшка? – удивленно спросил сержант, оставшийся за командира.

– Бог миловал, сынок, – спокойно улыбаясь в бороду, ответил тот, – видимо, не судьба мне сегодня погибнуть.

Потом помолился над убитыми и помолился за Артема. Забрал у бандитов топор, ловко нарубил ветвей и соорудил носилки. Взял в руки автомат и, глядя на удивленных разведчиков, сказал:

– Я готов. Кладите лейтенанта на носилки – и понесем его. А ты, – посмотрел он на Артема, – залезай ко мне на спину.

Так они и тронулись. Двое суток шли по ночам, но вышли к своим. На привалах выяснилось, что был священник в свое время капитаном-артиллеристом, Афган прошел, а потом сан принял. Почему? О том не распространялся.

– То между мной и Богом, – ответил он как отрезал, – остальных не касается.

Больше с этим вопросом к нему не лезли. В расположении полка, прощаясь, он обратился к Артему:

– Ты, сынок, коли трудно будет, приезжай ко мне в Саратовскую область, Лысогорский район, село Широкий Карамыш. Вижу я, нужда у тебя есть с Богом пообщаться.

Больше не глядя на удивленного Артема, развернулся и широкими шагами зашагал прочь.

После демобилизации по ранению Артем долго мыкался, не зная, куда податься. Продолжать учиться? Кто кормить будет? На работу не берут. Кому нужен калека? Бандиты к себе звали, побыл с ними месяц, но противно было видеть их наглые лысые морды. Как же, властелины мира! Махнул рукой и подался к батюшке…

Так, вспоминая прошлое, он вышел на крыльцо и столкнулся лицом к лицу с двумя парнями.

«Чехи»!» – замерло сердце.

– Ты будэшь Артем Рахвалов? – с акцентом спросил один из них.

– Нет, он в доме, – не задумываясь, ответил Артем. – Позвать?

– Не надо, убогий. Мы сами пазавем, – засмеялся чеченец и, толчком оттолкнув его в сторону, крадучись, словно волк, вошел в дом.

Дальше Артем действовал на инстинктах. Он резко выкинул ногу вперед и с силой ударил в спину оттолкнувшего его чеченца. Тут же, согнув пальцы, как когти, ударил второго по глазам. За ним была инициатива, и не ожидавшие от калеки такого проворства бандиты растерялись. Первый улетел внутрь дома, а рядом стоящего он ткнул клюкой в солнечное сплетение, отбросил палку и, увидев торчащую из-за пояса чеченца ручку пистолета, выхватил его. Любимый ими «стечкин». Передернул затвор и краем глаза увидел, как вылетел патрон. Значит, оружие было готово сразу к бою. Он навел оружие на чеченца и тихо приказал:

– Лежать, падаль, не двигаться!

– Мы тэбя, русский, как барана зарэжим за брата нашего, так же как попа вашего.

В доме послышалось шевеление, и Артем, не целясь, выстрелил два раза в темный проем. Из-за двери показался второй, руки его были опущены, в одной из них он держал такой же «стечкин». Немного постоял и стал заваливаться. На его груди в районе сердца расплылось красное пятно.

– А-а-а! Шайтан! – заорал лежащий и, выхватив нож, полоснул им Артема по ноге.

От вспыхнувшей боли Артем на мгновение замер, и чеченец, воспользовавшись заминкой, быстро воткнул нож ему в живот. Нажав трижды на спусковой крючок, Артем выронил пистолет и, схватившись за нож, торчащий внизу живота, завалился на убитого бандита.

– Ну вот и пообщаюсь с Богом, – прошептал он и закрыл глаза.

Глава 1

Солнце скрылось за гребнями Южных гор. Подул ветерок, приносящий прохладу на улицы города. Столица королевства Риванган Майроба, уставшая от дневной духоты, погружалась в сон. Королевский дворец, стоявший на высоком холме на юго-западе города, прятался в зелени парков и садов. Вход сюда был заказан простым жителям, независимо от их благосостояния или социального положения. Там находился, жил и правил потомок первых королей из рода Мазандаров король Безгон, прозванный льстивыми придворными Мудрейшим.

Самодержец был уже немолодым, на днях ему должно было исполниться шестьдесят пять лет, но, прожив долгую и бурную жизнь, Безгон Мудрейший не сподобился обзавестись сыновьями. У него родилась одна дочь, и та была замужем за Маликом ла Боре, ландстархом¹ одной восточной провинции королевства.

Злые языки поговаривали, что так короля наказал Хранитель за то, что тот потакает магам и их богомерзкой магии. Но говорили тихо, шепотом, оглядываясь по сторонам, во избежание опасности попасть в руки охранки. Так жители королевства называли Пятое отделение жандармерии.

Придет такой неприметный серый господин с жандармами, укажет пальцем на болтуна – и все! Больше его никто уже не увидит. И такое вот неведение того, что происходит с арестованным, пугало обывателей гораздо больше, чем если бы несчастных прилюдно вешали или сжигали на кострах.

С такими мыслями к Запретному городу, как прозвали дворцовый комплекс подданные королевства, на лошади подъехал младший фельдъегерь Жакуй Парван, мать которого была кормилицей нынешнего короля, а почивший отец служил старшим фельдъегерем. Он спокойно проехал внешнюю стражу, показав свой жетон, свернул налево и направился в сторону комплекса зданий, где располагалась обслуга дворца. Прачечные, пивоварни, псарни, конюшни и разные службы – все, без чего не мог существовать ни один дворец правителя.

Отдав коня на попечение выбежавшему лакею, Жакуй неспешной походкой поднялся на крыльцо трехэтажного особняка и вошел вовнутрь. Его насторожила та поспешность, с которой его позвала престарелая мать. Она прислала сообщение о том, что он должен срочно, бросив все дела, прибыть к ней.

Его подкованные сапоги, разрывая сонную тишину особняка, гулко стучали по граниту лестницы, совершенно неосвещенной и пустой. Но это не мешало ему находить дорогу и не спотыкаться на ступенях. Он шел маршрутом, по которому ходил тысячи раз.

Наконец лестница вывела на второй этаж, где находились покои его матери, довольно влиятельной в свое время женщины. Без сомнения, умной, хитрой и умеющей извлекать выгоду из своего положения.

Нынешний король был к ней когда-то очень привязан, и многие знатные дворяне знали, что он прислушивался к ее мнению.

«Да, бежит время», – размышлял Жакуй о прошлом с грустинкой и сожалением. Тогда они жили не здесь, на задворках, а в самом сердце дворца.

Встречи с матерью добивались самые знатные семейства, чтобы через нее решить свои проблемы. Добиться расположения его величества, пристроить отпрыска на доходную королевскую службу, а то и удачно выдать дочь замуж.

Все изменилось с приходом новой, девятой по счету, молодой жены, которая должна была понести сына для самодержца. Вместе с ней пришел духовник, худой маленький старичок с крысиными глазками, и кормилицу через месяц отселили в этот особняк, запретив встречаться с королем.

Жакуй вздохнул и свернул в правое крыло, которое слабо освещалось лампадами, так что в трех метрах уже ничего не видно.

«Когда это было? – вспоминал Жакуй. – Десять или двенадцать лет назад». Новая королева так и не понесла, но сохранила свое место рядом с его величеством, который с возрастом стал невыносимо набожным.

Жакуй дошел до нужной двери и не стучась вошел, открыв высокую дверь. У матери были покои из трех комнат. Вот у второй двери он остановился и постучал. Дверь открыла сиделка, приставленная к матери, и поклонилась.

– Добрый вечер, господин Парван, госпожа ждет вас. – Она повернулась и, держа подсвечник с пятью горящими свечами, пошла впереди него.

На большой кровати в куче подушек полулежала его мать. Несмотря на преклонный возраст, это была женщина с еще цепким взглядом и умными, почти черными глазами, которые, казалось, проникали внутрь помыслов собеседника. Такими пронзительными они были, что Жакую чудилось, будто она знает все его потаенные мысли.

Мать улыбнулась, увидев сына, и, махнув рукой сиделке, выпроводила ее.

– Ступай, Гайя, и проследи, чтобы нам не мешали поговорить.

Женщина поклонилась и вышла.

– Присядь, сынок, – показала рукой старушка на стул возле кровати. Она дождалась, пока Жакуй усядется. Наученный долгим общением с матерью, он сидел молча и ждал, когда она заговорит первой. Та долгим взглядом рассматривала сына. Она что-то искала в нем и не могла найти, именно такое впечатление сложилось у Жакуя. Затем мать положила сухонькую ладонь на его руку, лежавшую на коленях. Наконец она что-то решила для себя и заговорила: – Сынок, ты уже совсем взрослый. – Жакуй внутренне усмехнулся: еще бы, ему уже за сорок, он полысел и обзавелся солидным животиком. Мать поняла, какие мысли посетили сына, и улыбнулась. – Для матери, сынок, дети всегда маленькие. Жаль, что ты не обзавелся семьей, не дал мне вкусить радости понянчить внуков.

Жакую составило большого труда не поморщиться, вместо этого он только положил другую ладонь на руку матери и погладил.

– Знаю, знаю, что ты об этом думаешь, – проговорила старушка, – но я позвала тебя для другого разговора. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Я расскажу тебе тайну из прошлого и потребую от тебя выполнить мою просьбу, сынок. – Голос женщины из мягкого и доброго стал жестким и даже колючим.

Жакуй насторожился. Он знал, что мать полна тайн, и старался в них не вникать. Меньше знаешь – спокойнее живешь, это правило он усвоил с детства. Не обладая большим умом, он был наблюдательным и незаметным мальчиком, что позволяло ему не выделяться и жить безопасно. Все считали его простоватым, недалеким и исполнительным, но только мать знала, какой твердой волей обладал ее сын.

– Мы с матерью жили в лесу, – начала вспоминать старушка. – Она была, как теперь говорят, ведьма и учила меня. Учила прятать свой дар и притворяться. К нашему несчастью, лес принадлежал ландстарху Мирху ла Корну, любителю охоты. Однажды он пригласил короля, отца нынешнего властителя, на большую охоту, и, блуждая по лесу, они нашли нас.

Женщина замолчала, прикрыв глаза, заново переживая прошлое, но молчание было недолгим.

– Мою мать убили. Затравили собаками, поймали, сначала помучили и, надругавшись над ней, повесили. А меня спас король: он вытащил меня, четырнадцатилетнюю девчушку, из-под кровати за волосы. Посмотрел и велел отправить в лагерь, не трогая. – Голос матери стал хрипловатым, и она откашлялась – было видно, что воспоминания давались ей нелегко. – Я стала его игрушкой и любовницей. Сначала я ненавидела его и желала найти способ убить короля. А церковники хотели сжечь меня, как еретичку, на что король пообещал сжечь всю церковь, и от меня отстали. Я чувствовала, что он меня любит, и в конце концов полюбила его сама. Я не знаю, как это получилось, – она вздохнула, – но я полюбила убийцу своей матери. Богдан носил меня на руках и больше времени проводил со мной, чем с королевой. Меня пытались отравить раз сто, не меньше. – Она улыбнулась. – Представляешь, они хотели отравить ведьму. Но я заставляла выпить яд того, кто мне его принес. Раз пять хотели отравить и короля, но я не позволила. После этого королеву сослали в монастырь, и он женился на молоденькой и глупенькой дочери провинциального конта. Богдан не только любил меня, он проникся ко мне безграничным доверием, и, когда родился Безгон, я стала его кормилицей. Я сама в это время родила мальчика от короля.

Мать вновь замолчала. На этот раз молчание длилось дольше. Когда она продолжила говорить, в ее голосе прозвучала скрытая боль.

– Богдан пришел и наклонился над малышом, из ворота рубахи выпал амулет Мазандаров и засветился. Увидев это, король долго молчал, потом снял с себя амулет и передал его мне.

У Жакуя приподнялись брови: он понимал, что значит светящейся амулет. У рода Мазандаров, которые тысячи лет правили королевством Риванган, был свой родовой знак, который начинал светиться, когда чувствовал кровь первых королей, и только эти люди могли стать наследниками и королями.

Всего Жакуй знал о четверых реальных претендентах на престол. Это сын кангана² Жупре де Ро, наместника севера, Орангон де Ро. Ему восемь лет, и он первый в очереди. Всего канганов было четверо: канган юга, севера, запада и востока. Они от имени короля управляли частями территории королевства.

Сын ландстарха Немрода ла Брука Маншель ла Брук, ему двадцать пять лет, он второй.

Сын ландстарха Гиндстара ла Коше Ризбар ла Коше, ему тринадцать лет. Он третий в очереди. Ландстархи были правителями провинций и подчинялись канганам.

Сын королевского прокурора конта Гри́буса Аданадиса Марас Аданадис, сорок семь лет, он четвертый. Конты – благородные дворяне, получившие надел от короля и являющиеся его вассалами. Они обязаны были выставить свои дружины в случае войны. Они были также противовесом канганам и ландстархам, ограничивая их власть и не давая поднять восстание, задумай те такое. Жакуй хорошо разбирался в системе сдержек и противовесов во властных структурах королевства.

Имелись еще пять претендентов второй очереди, но их никто всерьез не принимал. Первые четверо были из самых древних родов, и это определяло, кто будет первым в очереди на престол. Жакуй мысленно присвистнул. Однако! Теперь, оказывается, есть еще один неучтенный кандидат, и он брат нынешнего и сын прежнего короля, а значит, первый в очереди. А вот такой новости Жакуй услышать не ожидал, поэтому его оставила выдержка, и он спросил:

– И где теперь этот… – он замялся, – малыш?

Мать не обратила внимания на то, что сын ее перебил.

– Богдан забрал его у меня, – ответила она, – и переправил в провинцию со своим преданным отставным сержантом. Теперь мой сын стал купцом. Человек обеспеченный, и у него есть жалованная грамота от короля, в которой он указал, что признает его сыном… Ты понимаешь, что это значит?

Жакуй кивнул. Конечно, он хорошо понимал. Его брат в случае смерти короля мог свободно заявиться в Высокое Собрание ландскнехтов, что собиралось один раз после смерти короля, и предъявить свои права на престол. Еще это означало, что если о нем узнают сейчас, то до коронации ему не дожить.

– Мне осталось недолго, и амулет, который отдал мне Богдан, у меня. – Она достала золотой знак летящей птицы на такой же золотой цепочке. – Богдан его любил, но не мог сделать королем. – Мать посмотрела на медальон в руке и, понизив голос до шепота, произнесла: – Мучают меня предчувствия, что эту тайну знает кто-то еще. Я ощущаю опасность, сынок. Поэтому хочу, чтобы ты передал медальон своему брату. И помогал ему во всем. Увольняйся со службы. Деньги я скопила, тебе хватит жить безбедно. Их ты получишь в любом отделении почтовой гильдии. Достаточно предъявить этот перстень…

Она достала из-под одеяла массивный серебряный перстень-печатку и вместе с медальоном вложила в руку сына.

– Я чувствую, сын, что грядут большие события, и они связаны с престолом. Мне страшно. И я не хочу, чтобы пострадал мой сын от Богдана. Будущее мне неведомо, но сердце матери подает мне знак. Пора передать медальон. Это личный медальон Богдана с отпечатком его ауры. И он даст право Миху занять престол.

Она пошамкала ртом, устало прикрыла глаза. Казалось, тайна, которую она рассказала Жакую, выпила все ее силы, но она вновь их собрала и продолжила:

– Будь осторожен. Опасайся слежки! За мной следят, и Гайя тоже следит. Поэтому после разговора быстро уходи из дворца. Мы больше не встретимся, сынок. – Она увидела, что он хочет возразить, и сильнее прижала его руку. – Не спорь! Больше тебе здесь появляться нельзя. За меня не беспокойся. Я хорошо пожила. Любила и была любимой. Я обладала властью, которой не имели королевы. Ты же пообещай мне, что выполнишь мою просьбу!

– Конечно, мама, как ты могла подумать о другом? Я найду брата и стану ему помощником.

Мать повела рукой в воздухе, и Жакуй почувствовал творимое колдовство.

– Это поможет тебе, – сказала она. – Вот еще! – Она вытащила небольшой костяной клинок. – Возьми его. Он защитит тебя. А теперь давай свою тужурку, я зашью письмо и амулет с кошельком алмазов в подплечник. Там его не найдут посторонние.

Через полчаса Жакуй покинул мать, написал ходатайство об увольнении и оставил его у дежурного фельдъегерского отделения.

Глубокой ночью он покинул дворец и направился на север. Предупреждения матери он не забыл, поэтому часто менял дороги и пробирался лесостепью. Вновь выходил на дорогу и так двигался всю ночь, чтобы как можно больше удалиться от столицы. Закалка и выносливость фельдъегеря помогали ему, и он не чувствовал особой усталости.

На вторую ночь он остановился в придорожном постоялом дворе. Снял номер на одного и сел ужинать. Оглядывая зал, где собрались путешественники, он оставался настороже. Жакуй не был воином, но скрываться и прятаться, уходить от погони и чувствовать слежку он умел в совершенстве. Не заметив ничего подозрительного и успокоившись, он доел свой ужин. Расплатился и поднялся со своего места, чтобы уйти в комнату и отдохнуть.

За спиной хлопнула дверь, и сердце мгновенно сжалось. Он не оглянулся, но понял: пришли по его душу. Тяжелым шагом поднялся на второй этаж и зашел в свою комнату. Устало посидел на кровати, обдумывая ситуацию, и решил уходить. Те, кто пришел за ним, были опытными следопытами. Они прошли по его следу и настигли. Что это могло значить, он не знал, но, как и мать, чувствовал смертельную опасность. Что им нужно? Почему они его преследуют и почему это случилось после разговора с матерью? По всей видимости, это могло означать только одно: те, кто его преследует, ищут его брата. Зачем? Это понятно: чтобы устранить конкурента. Кто-то из высокочтимых расчищает место к трону. Мать была права: значит, о брате знают.

Жакуй тряхнул головой, отгоняя тревожные мысли, и тихо приблизился к двери. Прислушался и не услышал ничего подозрительного. На цыпочках подошел к окну и осторожно открыл его. Осмотрелся. Вокруг была тишина, и в ночи светилась луна, освещая пустой задний двор. Он, кряхтя, протиснулся в узкий проем окна и, свесив ноги, немного повисел, собираясь с духом. Затем отпустил руки и упал в негустую траву под окном. Присел и огляделся. Его продолжала окружать тишина.

Пригибаясь, он проскользнул во двор, где стояли лошади, и огляделся. В свете луны увидел сидевшего у водопоя человека, и тот ему не понравился. Человек сидел на деревянном чурбане и, казалось, спал. Жакуй остановился, не зная, как поступить. Ему нужна была его лошадь, но человек мог оказаться одним из тех, кто его преследует, подать знак товарищам, и тогда он не сможет незаметно скрыться. Жакуй пожалел, что не был воином, он служил королевским почтальоном и справиться с несколькими противниками навряд ли смог бы. Его раздирали противоречивые чувства. Что делать? Пройти мимо или по-тихому прирезать сидящего? Ему приходилось убивать, защищая тайны королевства, но он не хотел напрасных жертв. Так он просидел с минуту и, понимая, что ничего не высидит, решился.

Пригибаясь и не торопясь, он подошел к сидевшему человеку со спины. Тот похрапывал, надвинув широкополую шляпу на глаза. На коленях лежал короткий меч в ножнах, под просторной курткой видна была кольчуга. Однажды приняв решение, Жакуй уже не сомневался. Так учила его мать.

Он вытащил костяной кинжал и почувствовал его жажду крови. Рука сама метнулась к горлу незнакомца и перерезала яремную артерию. Струя крови ударила в сторону, и человек, схватившись за горло, упал на землю и стал кататься. Жакуй обошел смертельно раненного, хрипевшего человека и побежал к конюшне.

Быстро оседлал лошадь и погнал ее прочь. Хорошо знакомый с местностью и дорогами в королевстве, он изменил маршрут и поспешил вдоль реки. Холмы, скрытые натоптанные дорожки могли дать ему фору перед преследователями, по крайней мере он на это надеялся. Не могли же они знать, в какую сторону он направится. Поищут на дорогах, поспрашивают и на это убьют день-два, думал он. А за это время он сможет запутать следы и скрыться.

С такими мыслями заночевал в овраге. Костра не разжигал, и к утру Жакуй основательно продрог. Речная прохлада не очень-то способствовала глубокому и приятному сну. Утром он заехал в село, купил вареные яйца, копченый окорок и круг хлеба. В колодце набрал в дорожную флягу воды и тронулся дальше.

Он ехал по широкому королевскому тракту, думая, что навсегда избавился от преследователей, лошадку не понукал, понимая, что ей тоже нужен отдых, и к обеду решил остановиться в небольшой рощице под развесистым дубом.

Он только выложил съестные припасы, нарезал хлеб и мясо и с аппетитом засунул толстый кусок в рот, как из кустов вышли двое бородатых мужчин. Были они уставшими и пропыленными. В их глазах явственно сверкала злоба.

– Вот он, сученыш! – проговорил один из них, сплюнул и решительно направился к нему.

Жакуй остолбенел с куском хлеба во рту. Он не понимал, как они смогли его найти, и найти так быстро. Его мысли беспорядочно заметались, им овладела паника. И словно прочитав их, шедший впереди человек засмеялся:

– Что, падаль, думаешь, как мы смогли тебя найти? – Он расхохотался. – Ха! Ха! Ха! Скажи спасибо своей коняшке, мы ей магическую метку поставили еще во дворце.

Услышав пояснение людолова, а это были именно они, воины без жалости и сострадания, Жакуй стряхнул оцепенение. Вскочил и бросился со всех ног вглубь леса. Он не надеялся уйти от них, он уповал на чудо и на помощь матери, что отправила его в такое опасное путешествие.

– Стой, дурило! – раздался насмешливый голос бандита. – Ты нам не нужен. Не заставляй за тобой гоняться, и мы оставим тебе жизнь. Поверь, ты нам действительно не нужен. Расскажешь, где живет нужный нам человек и как его зовут, и мы тебя отпустим, фельдъегерь, – кричал ему вслед все тот же бородатый с насмешкой в голосе.

«Как же, отпустят они!» – подумал Жакуй и выскочил на берег реки. Сзади подходили людоловы. Жакуй плавать не умел и боялся воды, он понял, что угодил в ловушку. Сзади преследователи, впереди река. Он, судорожно дыша, затравленно озирался. Деваться было некуда. Он вытащил костяной нож и истерично заверещал: