Kitabı oku: «Все лорды Камелота», sayfa 6
Глава 6
О, поле-поле, кто тебя усеял мертвыми костями?
Витязь Руслан
Орущие и улюлюкающие копейщики, в большинстве своем рачительные йоркширцы, яростной толпой вливались в проходы, устроенные скоттами, проползали под возами, перепрыгивали через колья, спеша захватить добычу и вернуть оставленное в лагере добро. Как верно заметил мой друг, каши здесь хватало явно не на всех. Каледонские рыцари в отличие от состоятельных сэров Арморики не слишком богаты, но все же и за каждого из них порядочный клан, скрипя зубами и проклиная вас на чем свет стоит, может выложить десяток золотых монет. Такой шанс может не представиться больше никогда. Рыцарь на коне, да в окружении оруженосцев и драбантов для пешего ратника почти недосягаем. Один такой сэр, не слишком напрягаясь, может разогнать, а то и перебить дюжину-полторы вчерашних охотников и скотоводов, не отвлекаясь от поисков достойного соперника для благородного сражения.
Сейчас же, внутри лагеря, было не могучее рыцарское войско, а пара сотен переполошенных вооруженных людей, начисто потерявших боевой порядок. Тут уже кто кого сломит. И перевес отнюдь не в пользу гостей.
Понимая это, каледонцы торопились сложить оружие перед немногочисленными рыцарями, оставленными герцогом Ллевелином, предпочитая плен почетный плену постыдному. Однако мой личный противник был не из таковых.
Не успев вскочить на коня, он яростно рубился мечом с наседающими на него пехотинцами. Я с немалым сожалением осознавал, что полученные некогда от меня уроки не прошли даром. То один, то другой ратник падал наземь с рассеченным бедром, с отрубленной рукой, а то и с раскроенным черепом. «Остановить хорошего фехтовальщика может только пуля, – говаривал мой учитель Николя ле Фонте. – Или же превосходный фехтовальщик».
– Расступись! – рявкнул я на пехотинцев, бестолково пытающихся достать принца своими копьями. – Он мой!
Не смея ослушаться знатного лорда, а впрочем, получившие весьма достойный повод, чтобы ретироваться без ущерба самолюбию, бойцы отпрянули в стороны, образуя круг.
– Ты искал меня, Ангус? – Я остановил Мавра в нескольких шагах от тяжело дышащего принца.
– Ты, как обычно, пользуешься обстоятельствами, Торвальд, – бросил он, утирая пот со лба. – Ты верхом, я пеший. Ты свеж, а я утомлен боем.
– Передохни, – ухмыльнулся я. – Верхом? Это можно исправить. – Соскочив с коня, я встал перед сыном Шнека и вынес вперед руку с мечом. Голубоватый клинок Катгабайла хищно блеснул, предчувствуя новую жертву, и рубины в его рукояти налились кровавым светом. Он не зря именовался «Ищущим битву».
– Ты злой рок моего рода, – переводя дух, прохрипел Ангус.
Я молча пожал плечами. У меня не было желания вдаваться в дискуссию. Со своей колокольни принц был, безусловно, прав.
– Ты уже отдохнул?
– Я могу простить тебе смерть отца, могу простить то, что ты лишил меня законного венца, что привел в цепях к Артуру, но позора Эсгервуда я никогда тебе не прощу!
По-моему, противник просто тянул время. Если первые три упрека имели ко мне непосредственное отношение, то к Эсгервудскому посмешищу я был абсолютно непричастен. Оно целиком и полностью было «заслугой» Лиса.
В ночь, когда все произошло, я преспокойно спал в своем шатре, и у меня имелся тому свидетель, вернее, свидетельница. Пользуясь этим, словоохотливый Рейнар собрал вокруг себя стайку молодых оруженосцев с целью поведать неоперившимся юнцам о наших подвигах. Все бы, пожалуй, могло обойтись, но в тот момент, когда мой славный напарник живописал сплав по Миссисипи в компании с Пугачевым и Чингачгуком, закончилась та самая огненная вода, без которой повествование о походе команчей в Париж было бы просто неуважением к нашим краснокожим друзьям.
Посетовав на злую судьбу и скаредность маркитантов, не желающих отпускать в долг живительную влагу, бывший генерал-аншеф Закревский немедленно предложил продать что-нибудь ненужное. Поскольку в обозримой окрестности ненужного не нашлось, Лис по обыкновению отправился «за зипунами» в лагерь противника. Еще трое смельчаков вызвались составить ему компанию.
Говоря по чести, в каледонском стане царил полнейший беспорядок. Но утром, когда скотты, проснувшись, не обнаружили ряда оставленных не на месте предметов, они здорово обиделись. Среди трофеев криминального квартета оказалось и личное знамя принца Ангуса, прихваченное Рейнаром, чтобы завернуть вязанку мечей, собранных возле шатров.
Коммерческий успех авантюры был велик, моральный же превзошел все ожидания. Лишенное символа воинского единства и верховной власти, войско буквально растаяло, не оставив Ангусу иного выбора, кроме стремительного бегства. Но я-то тут был при чем?
– Берегись!
Миг назад гордый Хеттен стоял, опираясь на меч и метая полные ненависти взгляды, и вот острие его клинка смертельной дугой пронеслось в полудюйме от моего носа. Очевидно, заметив задумчивость на челе учителя, он решил не тревожить его попусту формальным объявлением начала боя.
– Спасибо, Лис, – передал я, уклоняясь от удара и запуская Катгабайл отшибающим ударом в горизонтальной плоскости.
Ангус был очень хорошим бойцом, быстрым, техничным, напористым, но природная горячность мешала ему стать бойцом воистину великолепным. Кипучая страсть, владевшая им, заставляла принца спешить и ошибаться. Он атаковал, опять атаковал и снова атаковал, забывая о защите и потому все больше открываясь. Я отступал, завлекая его шаг за шагом в ловушку, чуть забирая вправо, заставляя противника каждый раз дотягиваться до цели. Мои контратаки не заставляли себя ждать, но, невзирая на четыре полученные раны, Ангус все еще держался на ногах. Впрочем, пару раз и ему удалось зацепить меня по руке, и не носи я «заговоренный» институтскими мастерами доспех, кто знает, как бы сложился наш поединок.
Ангус все еще держался, но силы его были на исходе. Его очередной взмах был последним. Я ушел под меч, нанося короткий мощный удар от бедра к плечу, и едва успел отскочить, чтобы безжизненное тело каледонского принца не рухнуло прямо на меня. Толпа вокруг радостно взревела, шумно приветствуя победу вождя.
– Похороните с почестями, – скомандовал я. – Пленных сведите к шатру.
– Как самочувствие? – подводя ко мне Мавра, поинтересовался Лис.
– Отвратительно.
– Шо ж такое, доблестный рыцарь? Ты ж грозного врага изничтожил? Теперь, судя по классике, должен источать гордость. Круг почета там, фанфары трям-брям.
– Лис, ну чего ты пристал?
– Да нет, я ничего, – Лис скептически пожал плечами, – просто это задание меня отчего-то раздражает. То есть я, конечно, понимаю: судьба монархии, все понты. Но уж как-то оно попахивает частным извозом. И сейчас, когда бывший ученичок тебе в честь радостной встречи чуть было башку не снес, меня такая досада взяла, что хоть действительно плюй на все и уходи в пожарные.
– Это наша работа, – вздохнул я.
– Вальдар, наша работа, во всяком случае, мне так объясняли, – при помощи оперативного вмешательства спасать множественные миры от энергетического дисбаланса. И далее в том же духе. А здесь… То есть да, доблестный рыцарь Круглого Стола сэр Торвальд Пламенный Меч, Водонапорный Щит и так далее, может записать в актив победу над страшным и ужасным принцем Ангусом, но скажите мне, Уолтер Камдайл, за что вы, собственно говоря, мужика-то порешили? Он, конечно, был не подарок, но меня это сафари раздражает.
Я тяжело вздохнул. Мне нечего было ответить другу.
– Ладно, оставим, – махнул Рейнар. – Как там рука?
Рука опухла и с трудом сжималась в кулак. В тех местах, где по ней прошелся меч Ангуса, под гамбизоном все более и более чернели свежие гематомы. Я сидел, массируя конечность, у одного из костров, слушая доклад о наших потерях и взятых в плен каледонцах. Потери были значительно большими, чем я ожидал. Очевидно, чтобы объявить себя пленниками благородных рыцарей, их мятежные собратья с пеной у рта прорубали путь среди вооруженной черни. Только возле убитого Ангуса сложили головы два рыцаря и семь ратников. Одним словом, святому Карантоку, ставшему на время нашим полковым капелланом, было чем заняться. Отпуская грехи умирающим и утешая раненых, ходил он меж импровизированных носилок, не обращая внимания на призывное клекотание виверной подружки, кружащей над лагерем. Жизнь обоза возвращалась в нормальное русло, становясь неотличимо похожей на обыденное существование любого другого военного лагеря.
– Гонец! Гонец! – раздался крик одного из выставленных Лисом часовых, следившего за перекрытой нами дорогой.
– Сэр Торвальд. – Оруженосец в котте с эмблемой герцога Ллевелина осадил коня и, едва не выпадая из седла от усталости, начал заученно: – Мой господин велел передать, что ему удалось нагнать скоттов и, обрушившись на хвост их колонны, рассеять войско мятежников. Оно бежало, не дойдя до Камланна. Там сейчас бой. Невозможно предсказать, на чью сторону склонится чаша весов. Мой господин приказал, чтобы вы, взяв возможно больше воинов, направлялись к Камланну на помощь королю Артуру. Я с оставшимися в лагере буду охранять обоз. Но, сэр, – замялся юноша, глядя на мою руку, покоящуюся на перевязи, – вы ранены?
– Пустое, – отмахнулся я. – Я сейчас же отправляюсь.
– Капитан, тебя опять на подвиги потянуло? – раздался в голове голос Лиса.
– Какие подвиги? Нам все равно к Артуру надо.
– Надо, – согласился Рейнар. – Поэтому берем отряд и не спеша маршируем в указанном направлении. Все равно уже начинает смеркаться, пока дотопаем и вовсе стемнеет. А по ночи никто, надеюсь, рубиться не станет. Если Артур жив, то и до утра, глядишь, дотянет. А нет, так мы, пожалуй, к нему и спешить не будем. Порасспроси-ка лучше Карантока, он, часом, с душами умерших общаться не умеет? А то б мы враз спиритический сеанс устроили. Где спрята-ал наследство стару-у-ушкино?! – внезапно патетически взвыл Лис и тут же ответил сам себе, не заставляя меня теряться в догадках: – Под камнем на площади Пушкина.
Если оставить в стороне сверхчувственные способности боговдохновенного валлийца, слова Лиса в принципе были верны. Желая того или нет, увязнув в заботах этого мира, мы основательно упустили время. Судя по тому, что было мне известно о камланнском сражении, шанс застать великого короля бриттов живым с каждой минутой становился все ничтожнее, а стало быть, сейчас приходилось больше думать, как дальше вести поиски, а вовсе не о том, как помочь обреченному королю победить не менее обреченного изменника Мордреда.
– Мы выступаем! – провозгласил я и, симулируя кипучую деятельность, начал готовить лучников и копейщиков к маршу.
Всю дорогу я стоически берег силы отряда, делая привал через каждый час пути. Вскоре действительно начало темнеть, и тут выяснилось, что в суматохе подготовки мы не позаботились о факелах. Экспедиция во главе с Лисом, снаряженная в ближайший лес, опасаясь заблудиться в потемках, работала не спеша, не удаляясь от передней кромки подлеска. Факелы вышли, прямо сказать, никудышными, и двигаться с ними ускоренным легионерским шагом было крайне неудобно. Ночной ветер сбивал пламя, заставляя их более тлеть, чем освещать дорогу. Промучившись таким образом еще около часа, я скрепя сердце приказал остановиться и ждать, когда начнет светать. Идти дальше по дороге, освещаемой ущербным отрезком луны, опасаясь нарваться на засаду, будь то каледонцев или сторонников узурпатора Мордреда, было глупо. Уж мне-то с Лисом, так во всяком случае.
Едва начал светлеть восток и ночная мгла сменилась темно-серым полумраком, я скомандовал отдохнувшему войску выступать, пытаясь наверстать упущенное время. Однако нагонять ушедшие часы не удавалось никому даже в нашей странной конторе.
Когда наконец отряд добрался до Камланна, бой уже догорал. В ужасе носились по полю битвы обезумевшие лошади, потерявшие своих седоков, вороны и коршуны стаями топтались вокруг растерзанных тел, готовясь приступить к завтраку, а некоторые особо наглые пернатые падальщики усаживались прямо на грудь еще живых воинов и, невзирая на душераздирающие стоны, сосредоточенно долбили их лица твердыми как кремень клювами. Кое-где еще вспыхивали скоротечные стычки, но они более походили на злобные перебранки мародеров, не поделивших драгоценную добычу, чем на остатки великого сражения.
Мы с Лисом видели такие поля множество раз. При Калке лишь доспех спас меня от участи, уготованной сегодня большей части рыцарства Англии. Мы видели подобные поля при Босуорте, при Азенкуре и Пуатье, в Святой земле и на Руси и никак не могли смириться с этим зрелищем. Вот и сейчас мы стояли на поросшем лесом холме, наблюдая картину истекающего кровью побоища, и не знали, что сказать. Одно было ясно несомненно: приведенный отряд здесь никому уже не был нужен. Разве что для устройства похорон и тризны по героям.
– Мое место там, – прервал наше молчание единственный безоружный человек в войске, столь требовательно заявивший в лагере о намерении отправиться к Камланну, что мы попросту не нашлись, как отказать упрямому пастырю. – Я должен идти туда, дабы напутствовать словом Божьим умирающих и отпустить грехи их.
– Можно подумать, без напутствия они дорогу на тот свет не найдут. Ладно, Капитан, очнись! Наше место тоже там. Давай-ка, пока здесь все не растащили, попытаемся определить, где было острие атаки. Наверняка там и Артура надо искать, и твоих одностольчан.
Я пожал плечами.
– Что определять? И так все видно. Вон торчит древко со знаменем, на котором тринадцать золотых корон в лазури, – это Артур. А вон валяется червленый дракон Мордреда. Там же отрубленные змеиные головы в гербе сэра Эрека и пять пылающих сердец, поставленных в крест, – эмблема сэра Эктора.
– Вальдар, чем устраивать мне лекции по геральдике, поехали лучше поищем, не оставили ли покойные лорды нам на долгую память что-нибудь новенькое из старенького. А то здесь раскрашенных щитов до фига, так что если ты сейчас свои рассказки начнешь, то до полудня мы явно не управимся. А после полудня такими темпами, – Лис ткнул рукой в сторону разбойничьих шаек, старательно обирающих трупы рыцарей, – здесь и вовсе делать будет нечего.
Выведенный из задумчивости словами друга, я кивнул и, приказав пехоте рассредоточиться и ждать сигнала, начал спускаться с холма, сопровождая исполняющего свои обязанности святого. Судя по тому, что мы видели, битва на поле была ужасная. Равные перед лицом смерти мертвые воины лежали на земле один поверх другого, братски обнявшись, и теперь было не понять, кто из них и за что проливал свою кровь.
Заметив хорошо вооруженных людей, мародеры, ворча, отступали в сторону, очевидно, видя в нас возможных конкурентов. Никому из них не хотелось расставаться даже с толикой близкой добычи, но и перспектива самим стать добычей их тоже не прельщала. Наш святой приотстал, выполняя пастырский долг, мы же отправлялись все далее, туда, где в безумной сече пали лучшие сыны рыцарства Англии. Некоторые из них продолжали тихо стонать, истекая кровью, но мы ничем не могли им помочь, разве что окликнуть святого и указать ему на очередного умирающего. Вспугнутое воронье с недовольным карканьем носилось над полем, ожидая, когда мы пройдем, чтобы вновь вернуться к прерванному завтраку.
– Вон Мордред. – Я указал пальцем на рыцаря, лежащего ничком в нескольких шагах от нас.
Шлем его был расколот, как скорлупа грецкого ореха, и густая темная кровь, вытекшая из ужасной раны, образовала буроватый нимб вокруг головы.
– Вероятно, следует обыскать его.
– Ох, не люблю я это дело, – поморщился Лис, – да уж назвался груздем, лечись дальше.
– Ко мне, сэр Торвальд, – услышал я за спиной не то хрип, не то стон, – я здесь.
Слова эти, произнесенные с явной натугой, были полны все того же неизбывно командного тона, который, появившись однажды, не исчезает и на смертном одре. Я повернулся. Человек, звавший меня, был привален убитой лошадью, и кровь, сочившаяся из ужасной раны на лбу, так обильно залила его лицо и одежду, что я не сразу узнал зовущего.
– Сэр Кэй? – удивленно пробормотал я, приближаясь к раненому. – Лис, помоги-ка мне оттащить лошадь.
– Не трудись, – прохрипел королевский сенешаль, – я ранен копьем в живот и скоро умру. Небо послало мне вас, чтобы я исполнил последний долг. Когда я умру, снимите с меня кольчугу. Под рубахой вы найдете серебряную ладанку, а в ней небольшой кусок пергамента. Спустя месяц после этого дня будьте с ним в Камелоте. Это мой последний наказ.
Почти прошептав эти слова, первый и вернейший из соратников Артура закрыл глаза, и голова его откинулась назад. Он еще дышал, но кровавая пена на губах и судороги, то и дело пробегающие по телу, ясно говорили, что секунды старого рыцаря сочтены. Вот он наконец совсем затих, и мы с Лисом, высвободив сэра Кэя из-под останков лошади, начали стаскивать пробитую в нескольких местах кольчугу.
– Порядок, – тихо произнес Рейнар, разрезая кинжалом подкольчужник и нащупывая под окровавленной рубахой ладанку. – На, держи. Ты теперь законный хранитель мерлиновской рукописи.
– Похоронить бы его надо, – начал я, открывая ладанку.
– Надо, – согласился Лис. – Но сейчас времени нет. Место запомни, вернемся к отряду, пришлем команду.
– Лис… – Кусочек пергамента оказался в моих руках, я развернул его и обмер.
– Капитан, – мой напарник поднялся на ноги и начал втолковывать медленно и вдумчиво, как обычно объясняют больным детям необходимость приема лекарств, – я все понимаю. Сэр Кэй, безусловно, достоин, чтобы его похоронили с воинскими почестями. Что лежать ему здесь не подобает. Но подумай сам, нам очень повезло, что он был еще жив и смог передать тебе свою часть пророчества. Дай бог, чтоб у Мордреда тоже с собой оказалось нечто подобное. Но пока что это все. Такими темпами…
– Я не о том! – перебил я монолог напарника. – Смотри. – Пергамент, полученный мной от сэра Кэя, лег на лисовскую ладонь.
– Мама дорогая, шо ж это такое было-то?! – Глаза Рейнара удивленно расширились. – Палочки-крючочки! Прям не предсказание, а календарь Робинзона Крузо.
– Это коелбрен. Огамическое письмо. Язык деревьев. Шифр друидов.
– Ну а ты чего ждал от Мерлина? Шоб здесь по-русски написано было?
– Да, но в тех кусках, которые выдал мне герцог Норфолк, написано латиницей.
– Та-ак, – протянул Лис. – Как говаривал Винни Пух, это неправильные пчелы и, видимо, они делают неправильный мед. Капитан, поневоле образуется вопрос, шо если предсказание этого мира не совпадает с тем, которое Мерлин напророчил у нас?
– А если совпадает?
Лис вздохнул:
– Капитан. Давай-ка, для верности, протрусим еще Мордреда.
Мы перевели взгляд туда, где лежало тело вождя мятежников, и обомлели.
– Вот так-так. – Лис от неожиданности протер глаза. – Вальдар, как будет правильно: трупы делятся почкованием или почкуются делением?
Там, где еще совсем недавно лежал труп артуровского бастарда в разваленном пополам шлеме, теперь располагались три убитых рыцаря в абсолютно одинаковом снаряжении с червленым драконом.
– Похоже, не обошлось без феи Морганы, – задумчиво предположил я, подходя к одному из убитых воинов. – Королю казалось, что он сражается один на один с Мордредом, а тут, как видишь… – Я сел на корточки и поднял голову ближайшего бойца, чтобы разглядеть его лицо. – М-да, это сэр Нат из Гровелина. Прекрасный был боец. Если и оставшиеся двое были не хуже, то Артуру не сладко пришлось. Пока что ясно лишь одно: вероятнее всего, Мордред жив. М-да, очень странно.
– Что здесь такого странного? – развел руками Рейнар. – Коварство Мордреда плюс магические способности его мамаши, вот и вся недолга.
– Оно, конечно, так, – вяло согласился я. – Но при всем своем коварстве, Мордред – человек весьма неробкого десятка. Если в жизни он чего-то всерьез и опасается, то только гнева своей матери. Он никогда не прятался от боя. А тут, – я указал на рыцарей, погибших от руки Артура, – если кто-нибудь вдруг узнает об этой истории, Мордреда ожидает полное бесчестие.
– Капитан, я тебе удивляюсь! Ты столько времени прообщался с различными вельможами и все-таки ухитрился сохранить романтическое представление об их чести и благородстве. Мордреду во что бы то ни стало нужно было пережить своего папашу, что он с успехом и сделал. Кстати, Вальдар, я что-то не вижу папашу, о котором говорилось выше.
Что я мог ответить? Судя по убиенным мордредам, судя по знамени Артура, оставленному здесь на поле, все, вероятно, обстояло почти так, как описывал Мэлори. Должно быть, мои оркнейские родственники сэр Лукан Палатин и сэр Бэдивер Бесстрашный вынесли раненого короля с поля боя в неизвестном направлении, во всяком случае, это было единственное, о чем можно было говорить с какой-то долей вероятности.
– Кстати, – выслушав меня, заметил Лис, – сэр Лукан и братец его, сэр Бэдивер, они же тебе вроде как кузены? – Я кивнул. – И при этом сэр Лукан – палатин короля. То есть, попросту говоря, начальник всего дворцового хозяйства. На такую должность абы кого не ставят, уж ты мне поверь, по себе знаю! Как ты думаешь, мог ему Артур на хранение кусок текста выдать?
– Вполне.
– Стало быть, нам надлежит нанести твоим родственничкам визит вежливости. А то как-то ты с ними совсем не по-братски. Приехал, ни мне здрасьте, ни тебе до свидания. Гляди, обидятся, из списков принцев вычеркнут. Останешься обычным тривиальным зачуханным сэром.
– Пожалуй, ты прав. Лукан вполне может являться лордом Камелота.
– Вот и славно. Значит, вносим его в список подозреваемых. Но с ним можно повременить. С раненым Артуром ему далеко не уйти. Так что пара-тройка часов форы у нас есть. А пока, если не возражаешь, давай-ка продолжим наши изыскания. Может, еще кто из лордов сыщется.
Я обвел глазами заваленное мертвыми телами поле Камланна. Среди них наверняка можно было найти облаченных высоким доверием короля. Однако шанс отыскать их среди тысяч павших был крайне невелик. К тому же одни из них, возможно, успели, подобно сэру Кэю, передать свою бесценную ношу достойным преемникам, иным же расстаться с ней помогли самозваные наследники, рыскающие по полю, подобно голодным волкам.
– Пошли, – вздохнул я. – Даст бог, повезет.
Здесь, видимо, необходимо остановиться на моем «родстве» с оркнейским королевским домом Бьернов, «родстве», автоматически производившим меня в число весьма влиятельных вельмож Камелота. Шутка ли, кроме упоминавшегося уже сэра Лукана и брата его Бэдивера, к нему принадлежали Говейн, Агровейн, Гарет, Гахерис, да и мятежный Мордред, хотя и косвенно, тоже входил в число принцев этого дома. Дернула же нелегкая «двоюродного дядюшку» короля Лотта жениться на фее Моргане!
Когда речь зашла о нашей натурализации в артуровской Британии, а вернее, в Каледонии, заниматься этим весьма кропотливым делом было поручено моему крестному и наставнику по оперативной работе Джорджу Барренсу, непревзойденному асу в такого рода предприятиях. Оптимальным вариантом был избран именно оркнейский дом, связанный родством и вассальными обязательствами как с королем Утером Пендрагоном, так и с Эле Рыболовом, правившим в Каледонии.
Генеалогическое древо рода Бьернов было исследовано с тщательностью, с какой ни один ботаник не исследовал какое-либо иное растение. И наконец ветвь, к которой можно было без опаски привить невесть откуда взявшегося отпрыска, была найдена. Впрочем, мой добрый крестный каким-то верхним чутьем знал, где и что надо искать. Недаром же в России он, едва потянув воздух ноздрями, вычислил заговор против императрицы Екатерины Великой там, где не только я, желторотый новичок, но и опытные стаци местной резидентуры не видели ничего, кроме странного стечения обстоятельств.
Люди, живущие на островах, редко бывают домоседами, будь то простые рыбаки или же королевские дети. Корабль одного из потомков Бьерна Могучего, тоже Бьерна, лет за сорок до моего появления в этом мире отчалил от берега и скрылся в туманной дали. С тех пор ни корабля, ни кого-либо из тех, кто находился на его борту, более не видели. В нашем мире, в том, откуда мы были родом, его когда-то обнаружили вмерзшим в лед у берегов Гренландии. Но неприступная Туле хранила свои секреты.
Труднее всего было вытребовать из музея этнографии Рейкьявика, где бережно сберегались предметы, обнаруженные на корабле, одежду и украшения несчастного Бьерна. Однако клятвенные заверения, что бесценным находкам не будет причинен какой-нибудь ущерб, и официальный запрос министерства образования сделали свое дело.
И когда я впервые ступил на землю Шотландии, вернее, Южной Каледонии, на мне красовалась молекулярная копия «отцовских» сокровищ, а в голове стоял на запасных путях вагон всевозможнейшей информации о близких родственниках, знакомых моей «семьи», нравах, привычках и внутрисемейных отношениях королевского дома Оркнеи. При встрече с королем Лотом вагон начал разгружаться с такой скоростью, что у наивного монарха не возникло и тени сомнения, что я действительно Эстольд, сын его двоюродного брата Бьерна, основавшего колонию на Аландских островах. Некоторые сложности, правда, были после того, когда на смену безвременно убиенному принцу Эстольду прибыл его брат-близнец Торвальд, но и с этой ролью я справился вполне пристойно. Сложно ли, имеючи такого хитроумного помощника, как Лис!
Перерубленное древко со знаменем из золотой парчи вырвало сознание из раздумий и воспоминаний, как выхватывает из сладкого сна отдыхающих солдат сержантская команда: «Подъем!» Гордый зеленый лев, обнаживший в оскале червленые клыки, понуро горбился на блестящей материи, являя собой легкую добычу для двуногих гиен.
– Рейнар! – окликнул я напарника. – Гляди внимательно, где-то здесь должен быть сэр Ивейн.
– Это шо, тот, самый упакованный крендель Камелота? – невольно поморщился Лис.
Сэр Ивейн любил красиво одеваться. И вообще любил красивые вещи. Среди куртуазных рыцарей Круглого Стола даже такие светские львы, как Ланселот и Персиваль не могли тягаться с ним в изысканности манер и возвышенности любви к прекрасной даме. Но, черт подери, я бы первый вызвал на бой всякого, кто усомнился в доблести рыцаря зеленого льва.
– Лис, без комментариев! Герб ты знаешь. Знамя стояло здесь, значит, и он где-то поблизости. Наверняка Артур счел его достойным своего доверия. А если это так, нам нужно его оружие. В рукояти меча – дарохранительница, и либо я первый день знаю Ивейна, либо пергамент там.
– Да вон он! – оглядываясь по сторонам, указал направление остроглазый Лис. – Вон, его там уже какой-то щипач дербанит. Эй, паскуда! – заорал он, бросаясь к мародеру. – Положь где взял! Пасть порву!
Грабитель в добротной кольчуге, опоясанный мечом, но без гербовой котты, услышав крик моего друга, быстро оглянулся, вскочил на ноги и помчался прочь, перепрыгивая через лежащие на земле тела.
– Сучий выползень, – процедил сквозь зубы Лис, когда мы приблизились к пронзенному пятью копьями сэру Ивейну. – Таки успел дернуть. Гляди-ка, яблоко с рукояти меча свернуто, выходит, дарохранительница уже пуста. И надо ж такому случиться, чтобы этот урод начал шарить именно оттуда!
– Лис, этот меч сэру Ивейну подарил я. Он стоит два десятка золотых. Ни один грабитель не станет потрошить дарохранительницу, оставляя при этом без внимания такое ценное оружие. Да и вообще, где ты видел грабителей, которые вместо того, чтобы срезать золотые пряжки, снимать браслеты и фибулы с каменьями, начинают возиться с тайником в рукояти меча?
– Может быть, случайность?
– Нет, – покачал головой я. – Это не случайность. И это не мародер. Ни один мародер не обратился бы в бегство, не попытавшись предварительно отогнать соперника от своей добычи. Да и вооружен он был, как рыцарь. Не стал бы охотник за мертвечиной таскать на себе кольчугу. С непривычки бегать тяжеловато.
– Сэр Торвальд! Сэр Торвальд! – послышался призывный крик со стороны наших позиций. – Насилу вас отыскал! – Оруженосец Стража Севера быстро приближался к нам, маневрируя между убитыми и стараясь не вступать в лужи подсыхающей крови. – Спасибо святой указал, куда вы пошли. Милорд герцог недавно прибыл к Камланну и, узнав, что вы уже здесь, просит вас к себе.
Конь лорда Ллевелина играл под седоком, нервно перебирая ногами, словно норовя сорваться в галоп. Конь был снежно бел и оттого казался еще более светлым в контрасте с потемневшим лицом своего хозяина. Глаза Ллевелина были глубоко впавшими и мрачными, словно пропасти Тартара.
– Сэр Торвальд, – медленно начал он. – Мне уже рассказали о последнем вашем деянии. Я благодарю вас. Вы спасли Британию от опасного врага. И еще, – он замолчал, о чем-то задумываясь, – я рад видеть вас живым. Очень рад. – Он тронул коня с места и, поравнявшись со мной, скомандовал: – Дайте руку!
Я невольно повиновался герцогу.
– Держите. – Ллевелин сжал мою ладонь, и я почувствовал, что между нашими руками находится небольшой кусок хорошо выделанного пергамента. – Сэр Сагремор, умирая, просил передать его вам. Вы знаете, что с этим надлежит делать. Теперь вы один из нас. Один из последних лордов Камелота.
