Kitabı oku: «Мистер Вечный Канун. Уэлихолн», sayfa 3

– Дети, – сказала мисс Мэри, обращаясь к классу, – все вы, должно быть, знаете, какой сегодня день.

– Конечно! Последний день учебы! – раздалось со всех сторон. – Завтра каникулы!

– Правильно, – кивнула учительница. – У нас в школе осенние каникулы традиционно наступают именно за неделю до кануна… кануна чего, кто мне подскажет?

– Кануна Дня Всех Святых! – объявил очевидное на весь класс Бобби Тэммин. – Наш главный городской праздник! Хэллоуин!

– Наш главный городской праздник – Хэллоуин, – проворчал Томми, который терпеть не мог зануд, выскочек, а еще людей, которые успевают ответить раньше него. – Клянусь, это даже старая псина миссис Торчвуд знает.

– Ай-ай-ай, мистер Кэндл, – укоризненно улыбнулась учительница. – Надеюсь, вы имели в виду именно собачку Торчвудов, а не уважаемую всеми нами старушку?

– Собаку.

Томми смутился. Прозвучало и впрямь двусмысленно. Хотя жившая возле школы старуха, по мнению мальчика, мало чем отличалась от своего питомца – она всякий раз рычала и скалила кривые коричневые зубы, стоило ей заметить Томми.

– Итак, ученики, – начала мисс Мэри, – я хотела сегодня попросить вас рассказать мне историю образования Шотландского королевства – вы должны ее отлично помнить с прошлых уроков. Но скоро и вправду Хэллоуин, а значит, можно провести особый урок.

Надо сказать, что у мисс Мэри «особым» уроком обычно был каждый третий, а то и каждый второй. В отличие от других учителей, она не слишком придерживалась школьной программы и часто позволяла себе отойти в сторону от рекомендованной темы, с головой окунаясь в различные исторические домыслы и самые невероятные теории. Так, например, на одном из прошлых занятий мисс Мэри очень подробно рассказывала про легенды о гоблинах и их Под-Королевстве. При этом она с совершенно серьезным видом утверждала, что короли гоблинов по-прежнему ведут кровопролитные войны за Ржавый трон, а их кузнецы куют невиданное оружие и варят волшебные зелья!

Да, от таких уроков ученики были просто в восторге. А кто бы не был, когда вам вместо скучных дат и пыльных фактов рассказывают захватывающие легенды. И теперь всех мучил вопрос: что же она приготовила на этот раз, на самый последний урок перед каникулами?

– Итак, канун Дня Всех Святых… – сказала мисс Мэри. – Многие верят, что в ночь на тридцать первое октября пропащие души возвращаются в наш мир – проходят через могилы, в которых лежат их тела, будто через двери. Неприкаянные и едва выбравшиеся из кромешной тьмы и стылой пустоты, первым делом они направляются туда, где раньше жили, – в свои старые дома. Изначально люди наряжались в жуткие костюмы именно для того, чтобы напугать призраков и прогнать их прочь, а не для того, чтобы выклянчить побольше конфет, – жаль вас огорчать, мистер Брин. Тыква «Светильник Джека», – учительница кивнула на тыковку, стоявшую на ее столе, – заменила в свое время репу, которая также служила охранным амулетом против незваных гостей с того света. Злющая жуткая рожа у двери никого не пустит дальше порога – так считалось. Да-да, мисс Кларк, это не просто причудливое украшение для вашего дома – именно такая вот тыква помешает вашей злющей мертвой прапрабабушке заявиться к вам в гости в полночь Хэллоуина и схватить вас за пятки. Также это касается и угощения, традиционно оставляемого за порогом. Когда-то это делалось вовсе не для того, чтобы порадовать соседских детишек, а чтобы задобрить умерших. Люди полагали, что, насытившись, призраки не проникнут к ним в дом, не застанут их в постелях и не начнут обживаться в их комнатах, а спокойно себе уйдут. Это все можно не записывать, мистер Тэммин.

Мисс Мэри обвела взглядом класс. В ее глазах блеснули озорные искорки.

– Впрочем, с тех пор прошло много времени, и никто уже почти не помнит, откуда пошли те или иные традиции. Сейчас все это просто забавные тыквы, переодевания в жуткие костюмы монстров и охота на конфеты. Давайте и мы с вами сдуем пыль старины, оставим ветхие традиции и поговорим о современном празднике. Что Хэллоуин значит лично для вас? Кто мне расскажет? Да, мистер Бэрри?

По классу прокатились смешки. Доджи Бэрри был тучным и долговязым. Он был настоящим громилой. Почти по всем предметам он едва-едва вытягивал и всегда выражал свои мысли грубо и отрывисто – так, будто английский был ему неродным языком. Ученики в школе и дети с улицы называли его Троллем. Он отвечал им взаимностью: обзывал «мелочью» и гонялся за ними, но очень редко догонял – Тролль Бэрри был неповоротливым.

– Мой папа говорит, что Хэллоуин – плохой день, – глухо сказал Доджи. – Папа запрещает мне выходить на улицу в Хэллоуин. Потому что по городу бродят ведьмы. Они хотят меня поймать и заставить им служить.

Почти все ученики фыркали и переглядывались. Если бы не присутствие мисс Мэри, которая не позволяла никому издеваться над Троллем Бэрри, они бы начали покатываться со смеху.

Но и она была удивлена:

– Служить, мистер Бэрри?

– Подравнивать серебряными ножницами их метлы. Натирать до блеска котлы. А еще таскать их самих на спине.

Томми, в отличие от одноклассников, смешно не было. Ему не нравилось, когда потешаются над Бэрри. Он считал, что тот ведет себя как громила, потому что на самом деле боится других детей.

– Я полагаю, ваш отец просто шутит, мистер Бэрри, – сказала учительница и улыбнулась ему.

Доджи был словно придавлен ее улыбкой – так ведут себя многие громилы, когда к ним относятся по-доброму. Он пробурчал нечто вроде: «Нет, не шутит», но его уже никто не слушал. Мисс Мэри дала слово еще одному из учеников.

– Да, мистер Брин, – кивнула она толстяку за задней партой. – Вы хотите нам что-то рассказать о Хэллоуине?

– Ну… м-м-м… э-э-э… Мне нравится Хэллоуин.

– Из-за сладостей, которые достаются толстякам просто так, – вставил Уилли Паттон, главный заводила и остряк в классе.

Уилли Паттон быстрее всех в школе гонял на велосипеде. А еще у него был глупый (для Томми) и изумительный (для всех девчонок) чубчик. Уилли вел себя как настоящий бунтарь: хоть он вынужденно и носил форменное школьное пальто из синего вельвета, но обычно поднимал его воротник, помимо этого, он подкатывал отвороты брюк. Шапку же, напротив, он не носил никогда. Были дни, когда Томми еще не знал, что с мамой лучше не спорить, и пытался отвертеться от шапки, приводя в пример Уилли Паттона, который ее никогда не носит. И тогда мама сказала: «Уилли Паттон, знаешь ли, может себе позволить не надевать шапку, поскольку умрет от простуды через два года». Так как мама никогда не шутила, Томми сразу же поверил ей, а к обожаемому всеми Уилли с того дня относился с жалостью – ему ведь умирать скоро.

– Нет, не из-за сладостей, – заплетающимся языком пытался оправдаться Дэнни Брин, но одноклассникам было все равно. Все смеялись над шуткой Уилли.

– Дайте ответить вашему товарищу, дети, – призвала учеников к порядку мисс Мэри. – Мистер Брин, прошу вас.

– Да… э-э-э… – начал толстяк. – Я люблю Хэллоуин, потому что каникулы! Потому что бабуля печет пироги и повсюду вкусные запахи. А еще потому, что в городе так красиво! Везде тыквы, все фонари зажжены и горят всю ночь! А ведьмы делают из дыма, который поднимается из дымоходов, разные странные и красивые фигуры!

– Достойный ответ, мистер Брин, – похвалила мисс Мэри. – Полагаю, многие из нас согласятся с вами. Мне тоже нравится все вами перечисленное. Мисс Уайли?

Высокомерная Констанция Уайли сидела во втором ряду, у окна, и всегда вела себя со всеми так, будто они ее слуги. Мама говорила: «Это потому, что единственный достойный Уайли погиб на войне, а никчемная дочурка не в состоянии даже искру высечь – вот и бесится». Томми так и не понял ничего об искрах, но уяснил, что ничего особенного в Констанции нет.

– Ну, моя мама и тетушка Джилл говорят, что все носятся как угорелые по городу в Хэллоуин. И от них житья нет: вечно стучат в двери и все такое. А еще все отпускают своих собак и котов, и они гоняются за нашим старым филином Биллом. Ну а ведьмы отчего-то возомнили себе, что наша крыша самая удобная в городе для взлетов и приземлений. Всю ночь в Канун слышу шаги по черепице и шорох метел…

Мисс Мэри неожиданно помрачнела. Томми бросил осуждающий взгляд на Констанцию: он решил, что это она своим высокомерным ответом как-то оскорбила учительницу. Не задумываясь, он готов был встать на защиту мисс Мэри и наброситься на Констанцию Задранный Нос Уайли с уничижительными упреками. Он собирался сказать ей, что она сама ведьма и вообще ничего не понимает и… и… и не может даже искру высечь.

Томми не понимал, как смешно он выглядит в эту минуту. Учитывая то, что он говорил Чарли совсем недавно, он ни за что не признался бы себе, что он сам… что мисс Мэри… самая добрая и красивая…

– Что вам так покоя не дают эти ведьмы? – строго спросила мисс Мэри. – Все говорят о ведьмах… Как будто вы знаете лично хотя бы одну, и я не имею в виду кого-то из ваших скверных тетушек. Ведьм ведь не существует, верно?

Томми с этим бы поспорил. Лично он знал множество жутких старух, которые по определению не могли не быть ведьмами. Их городок просто кишел такими старухами. Та же миссис Торчвуд! А еще нельзя забывать о тетушке Рэмморе…

Однажды Томми увидел, как она подожгла пальцем свою сигарету! Тетушка заметила его и сказала: «Ловкость рук!», а еще: «Кыш, малявка!» – но Томми не обманешь. Такая склочная и ехидная женщина, как тетушка Рэмми, просто обязана летать по городу на метле, а не ездить на своей маленькой горбатой машине. А еще она любит носить полосатые чулки, что тоже явный признак. Мама, помнится, сказала, что такие чулки носят… там было какое-то незнакомое слово, что-то вроде «очень-очень плохой ведьмы», а затем добавила, обращаясь уже к старшей сестре Томми: «Если увижу тебя в таких чулках, Кристина, выжгу у тебя на пятках клеймо (той самой “очень-очень плохой ведьмы”)». Само собой, сестра с того дня носит именно такие чулки, о чем мама пока вроде как не догадывается, иначе воплотила бы свою угрозу в жизнь – она на такое способна.

– Эти ведьмы! – хмыкнул Уилли Паттон. Он, что невероятно злило Томми, сох по мисс Мэри и пытался привлечь ее внимание своим чубчиком. – Им здесь не место. Взять всех ведьм за шиворот, засунуть в мешок и вышвырнуть из города. А с ними вместе ту сумасшедшую, которая бродит по улицам. Проклятую Ворону, пророчащую всем беды.

– Да, особенно эту чертовку Ворону! – поддержал кто-то из дружков Уилли.

– И так бродяг всяких развелось!

– Мама говорит, что…

– Замолчите! Немедленно!

Мисс Мэри поднялась на ноги. Точеным жестом она передвинула очки ближе к глазам. В стеклышках отразился огонь от горелок газовых ламп.

Томми показалось, что в класс вдруг заползла темнота, тени начали клубиться у стен и под потолком, растекаясь, будто пролитые чернила, по полу и партам. Окно отворилось и хлопнуло. В класс залетело несколько сорванных ветром листьев.

Ученики, оцепенев, застыли на своих местах. Все боялись даже моргнуть. В таком состоянии учительницу никто еще не видел.

– Мисс Мэри? – глухо проговорил Томми.

– Да, мистер Кэндл, – она перевела на него медленный и тягучий взгляд.

Томми почувствовал, будто его схватили за горло чьи-то ледяные пальцы. Душа мальчика ушла в пятки.

– Мед… – сказал он.

– Что? – спросила мисс Мэри.

– Мед. Медовый пирог, – пояснил Томми дрожащим голосом. – И кленовый сироп. Пахнет ими, и от этого запаха никуда не деться. Папа везет нас с Кристиной и Марго в город. И даже радио в машине работает, а по нему идет праздничная передача. В городе люди, и все покупают открытки и подарки. И мы тоже едем за подарками, ищем их по лавчонкам на главной улице и складываем в «Драндулет», это наша машина, ну, вы понимаете. А потом мы заезжаем в «Сову в фонаре». И там ужинаем. Папа смеется и много шутит – он как будто вылечился от своей болезни. И говорит: «Жаль, что с нами нет Вика». И передает Кристине кусочек медового пирога, и снова шутит. И все смеются. Никто не злится, как мама, никто не ворчит, как дядюшка Джозеф, никто не обвиняет в чем-то дядюшку Джозефа, как тетушка Мэг, никто не кричит и не устраивает истерику, как тетушка Рэмми. Потому что их с нами нет. Может, это плохо так говорить, но это мое самое-самое любимое время в году. Потому что их нет…

Томми выдохся. Он говорил с такой горячностью, что даже покраснел и весь взмок. Пока он рассказывал, чем для него является Хэллоуин, мисс Мэри незаметно вновь стала собой, ее очки сползли к кончику носа, а на губах появилась улыбка. Она села, уперла локти в стол и, сцепив пальцы, опустила в них подбородок, заслушавшись.

В классе как будто ничего и не произошло: ярко горел свет, окно было закрыто. Одноклассники молчали, глядя на Томми, никто над ним не потешался, никто не шумел и не переглядывался.

– Я вам завидую, мистер Кэндл, – сказала мисс Мэри с грустью. – Праздновать Хэллоуин с близкими – что может быть лучше этого?

Учительница дернула головой, словно стряхивая грусть, и, откинувшись на спинку стула, обвела взглядом класс.

– Что ж, дорогие мои, я узнала, что значит для некоторых из вас праздник, который скоро наступит. Мне действительно было интересно вас слушать, но давайте вернемся к предмету, который мы здесь изучаем. К истории…

Со всех уголков класса раздалось синхронное, полное разочарования «ну-у-у».

– Но, – продолжила мисс Мэри, – меня интересует конкретная история. История, которую все вы хорошо знаете и которую каждый год слышите у камина незадолго до полуночи в канун Дня Всех Святых. И вот как мы поступим: мы сыграем с вами в игру. Вы будете мне рассказывать, а я буду слушать. А после, если мне понравится ваша история, в качестве подарка я расскажу вам свою версию этой истории. Вам интересна такая идея?

Общий гул выражал единое мнение: интересна.

– История, само собой, о Джеке-Фонаре. Все и так уже поняли, правда, мистер Бэрри? – широко улыбнулась учительница. – Итак, начнем. Пусть каждый из вас расскажет всего по два-три предложения. Договорились? Мистер Торни, вы первый. За ним мистер Кэндл, мисс Фаули, мистер Грей и так далее. Начинаем!

– Ну… э-э-э… да… – начал Пит Торни, отец которого держал бакалейную лавку на Грейвз-стрит. – Жил… э-э-э… в Ирландии один хитрый пройдоха. Его звали Джек. И однажды в Хэллоуин в пабе он повстречался с самим Дьяволом.

– Неплохое начало, мистер Торни! – похвалила мисс Мэри и кивнула Томми.

– Джек даже не догадывался, кого встретил, – сказал Томми, – пока не пропил последние деньги: Джек, как говорит мой дядюшка Джозеф, был совсем на мели. А выпить еще ему ой как хотелось – хотя бы одну кружечку! И тут очень удачно подвернулся некий господин. Он предложил Джеку купить кружку эля в обмен на его пропащую душу.

Томми замолчал, уступая право продолжать сидящей через пустое место Лиззи Фаули, стеснительной и замкнутой девочке.

– И… и Джек… – неуверенно начала Лиззи, но под ободряющим взглядом мисс Мэри немного расхрабрилась. – И Джек согласился. Они ударили по рукам, и тогда Дьявол заказал Джеку кружку эля, а затем превратился в шестипенсовик, чтобы заплатить за нее. Но хитрый пройдоха Джек не стал отдавать шестипенсовик трактирщику – он сказал ему, что спрос с того, кто заказывал эль, а тот, мол, сбежал. При этом сам Джек быстро засунул монетку в карман. Там у него лежал серебряный крестик, и Дьявол, как ни пытался, не смог выбраться наружу…

– И Джек! – выпалил Джимми Грей, не вытерпев, стоило Лиззи сделать паузу. – Джек не выпускал Дьявола до тех пор, пока тот не пообещал, что не будет пытаться забрать его душу целых десять лет! Дьявол сдержал слово, но через десять лет вернулся и подкрался к Джеку на дороге, когда тот шел ночью домой из паба.

– Дьявол уже собирался забрать Джека с собой, – добавила Сьюзи Кларк, – но Джек, сообразив, что к чему, попросил Дьявола о последнем желании: ему вдруг захотелось яблок. Дьяволу не терпелось забрать душу Джека, и он не спорил. Забравшись на росшее поблизости дерево, он сорвал яблоко и уже собирался слезать, но тут хитрый Джек вытащил нож и вырезал на стволе яблони крест. Дьявол снова оказался в ловушке.

– И Джек заставил Дьявола пообещать, – вставил Уилли Паттон своим размеренным ироничным голоском, – что тот никогда за ним не явится и вообще перестанет претендовать на его душу. Дьявол был в безвыходном положении и поэтому согласился. Джек закарябал ножом вырезанный крест, и Дьявол, выругавшись напоследок в лучших дьявольских традициях, исчез. – Уилли самодовольно поглядел на Доджи Бэрри, предоставляя ему право продолжать.

Доджи молчал.

– Что? – Тролль Бэрри не понял, почему все хихикают и глядят на него. – Это же конец.

– Нет, это не конец, болван, – высокомерно изрекла Констанция Уайли. – Год спустя Джек умер – подавился, когда ел репу, и его не пустили на небеса, потому что он вел разгульную жизнь и много грешил. Мама и тетя Джилл говорят, что все ирландцы такие. – По нарочито язвительному тону Констанции, в котором проскальзывали мечтательные нотки, можно было понять, что она все бы отдала, чтобы иметь друга-ирландца. – И тогда Джек спустился в ад, но Дьявол захлопнул перед ним двери, ведь он обещал, что больше не станет претендовать на душу Джека. Дьявол сказал, что больше не хочет видеть Джека. Его нельзя винить, ведь Джек был ирландцем, а все ирландцы…

– Мисс Уайли! – оборвала девочку мисс Мэри. – Мы уже поняли ваше отношение к ирландцам. Кто-то может продолжить?

– Да, я могу, – сказал Дэнни Брин. Толстяк так волновался, что по его широкой физиономии струился пот, хотя в классе было не то чтобы очень жарко. – Джек спросил Дьявола, что ему делать и куда теперь идти, и Дьявол посоветовал ему идти туда, откуда пришел. Но путь назад был страшным, ведь дорога пролегала в кромешной тьме и стылой пустоте. Джек напоследок попросил у Дьявола какой-нибудь источник света, чтобы не заблудиться и отыскать путь обратно.

– Я тоже знаю! – вскинул руку Бобби Тэммин. Ему стоило невероятных усилий дождаться своей очереди. И когда по вине Констанции через него перескочили на толстяка с задней парты, он так переволновался, что едва не забрался на столешницу вместе с ногами. – Дьявол достал прямо из адского пламени горящий уголек и швырнул его Джеку. Чтобы тот не затух по дороге, Джек выдолбил в репе, которую ел прямо перед смертью, дырку и засунул уголек туда. Но все это было напрасно: он так и не отыскал дорогу назад и с тех самых пор был обречен на вечные скитания в этой самой кромешной тьме и стылой пустоте, пока не настанет Судный день. Конец.

– Молодцы! – похвалила мисс Мэри. А затем прищурилась и даже, как показалось Томми, в какое-то мгновение ему подмигнула. – Вы очень подробно рассказали историю о Джеке-Фонаре. Все ее знают и любят – это неотъемлемая часть Хэллоуина, но… вам не кажется, что в этой легенде есть несколько нестыковок? Что она звучит не слишком… правдиво?

– Что значит «не слишком правдиво»? – тут же попался на ее уловку Томми.

Мисс Мэри улыбнулась. И в этой ее улыбке было больше каверзного задора, чем привычной мягкости.

– Ну, к примеру, откуда у пропившего все, кроме разве что души, пьяницы, в кармане оказался серебряный крестик? Ладно бы он носил его на шее, боясь прогневить Всевышнего, но раз уже положил в карман – значит, решил продать, а если было что продавать, то зачем тогда закладывать душу? Или хотя бы взять другую часть этой истории, с возвращением Дьявола через десять лет и последним желанием Джека поесть яблок – с какой стати Дьяволу нужно было выполнять его прихоти?

– Мисс Мэри, но это всего лишь легенда, – возразил Томми. – Никто же не говорит, что Джек был на самом деле.

– А почему это Джек вдруг менее настоящий, чем, например, вы, мистер Кэндл? – в упор посмотрела на него учительница.

Томми пожал плечами, не зная, что на это ответить.

– Что ж, я ведь обещала вам свою версию этой истории, так? – сказала мисс Мэри и подняла свои извечно путешествующие очки на переносицу. – Итак, дети, всем известного Джека в действительности звали Джек Мэйби, жил он вовсе не в Ирландии, а здесь, в нашем городе, лет сто тому назад, и все это было на самом деле…

…История эта произошла в канун большого и светлого праздника – Дня Всех Святых.

Джек Мэйби жил на окраине города и слыл человеком пропащим: у него не было друзей, а брошенные жена и дети давно уже плевались при одном упоминании его имени.

Он о них, впрочем, и не думал, и большую часть времени пропадал в местном пабе.

Вот и в тот вечер Джек отправился в паб, ведь у него в кармане лежало целых шесть пенсов – именно столько тогда стоила кружка крепкого эля. Эти шесть пенсов были последним богатством Джека – всем, что осталось от заложенного у менялы серебряного крестика, который подарила ему бабушка.

«Отдашь его – все равно что душу заложишь», – говорила Джеку бабушка, но старушка давно уже была в могиле и не могла остановить беспутного внука.

Вырученные за крестик две кроны исчезли меньше чем за неделю, и остался лишь тот самый шестипенсовик.

Шагая по улице в сторону паба, Джек в предвкушении вытащил из кармана монетку и принялся вертеть ее в руках.

– Пока ты у меня есть, все не так уж и плохо, – усмехнулся он и с нежностью погладил дрожащими пальцами ребристую поверхность монетки, продолжая шептать себе под нос: – Дьявол меня забери, как же ты прекрасна…

И тут словно тот самый Дьявол ткнул Джека в руку – шестипенсовик выскользнул из пальцев и покатился по уходящей вниз мостовой.

Джек бросился следом, но странное дело: монетка, будто отрастив ноги, бодро улепетывала от своего преследователя прочь. Она со звоном прыгала по камням брусчатки, а Джек, ругаясь на всю улицу, бежал за ней.

Он не заметил, как кругом вдруг стало темно, исчезли фонари и город преобразился. По сторонам улицы выросли древние дома с черными крышами, и впереди показался мост, которого в городе, где жил Джек, никогда не было.

Шестипенсовик закатился на мост и, будто ожидая Джека, принялся прыгать на месте: прыг-скок, прыг-скок.

Джек подбежал и схватил монетку.

– Думала, уйдешь от меня?! – со смехом воскликнул он и разжал кулак.

В ладони ничего не было.

– Да будь я проклят!

И тут Джек услышал звон. Повернув голову, он увидел, как в конце моста, словно насмехаясь над ним, прыгает его монетка! Он ринулся к ней, а шестипенсовик будто только того и ждал – поскакал прочь.

Улица на другой стороне моста была еще темнее и древнее, почти в упор друг к другу подступали кованые ограды, поросшие черным шевелящимся плющом, но Джек, как и прежде, ничего не замечал. Всем его вниманием завладела проказливая монетка, которой вдруг вздумалось оставить его с носом.

Вскоре погоня завершилась. Джек успел увидеть, как шестипенсовик, сверкнув в темноте, в очередной раз подпрыгнул и вдруг отскочил в сторону, скрывшись под воротами какого-то дома. Джек выругался и задумался. Оставлять шестипенсовик неизвестно кому означало окончательно протрезветь, а подобная перспектива пугала его куда больше, чем вторжение в чьи-то владения.

Кряхтя и чертыхаясь, он полез через ограду и вскоре ему наконец удалось перебраться на ту сторону. Во дворе никого не было: ни грозного хозяина с ружьем, ни злющих собак. Но Джек и не думал радоваться – он лишь презрительно усмехнулся беззубым ртом и поскорей опустился на корточки. Где-то здесь, в луже недалеко от ворот, должно было лежать его потерянное сокровище. Нужно только найти его и отправиться в паб, где уже ждет – Джек даже сглотнул – миленькая кружка, полная пенящегося темного эля…

Он все ползал в грязи, пытаясь нашарить монетку, но шестипенсовик как сквозь землю провалился.

– А ведь и впрямь провалился, – вдруг раздалось за спиной.

Джек резко обернулся. Сказать, что он был зол, значило ничего не сказать. Он прямо-таки воспылал ненавистью к тому, кто не просто посмел прочесть его мысли (или Джек по неосторожности бормотал себе под нос?), но еще и имел наглость смеяться над приключившейся с ним напастью.

В нескольких шагах от Джека стоял высокий незнакомец в длинном темно-зеленом плаще и зеленой шляпе, лицо его было совершенно неразличимо, если не считать широкую треугольную улыбку.

– Мистер, – нагло процедил Джек, будто позабыв, что это он тут незваный гость, – кто бы вы ни были, лучше бы вам убраться отсюда подобру-поздорову, иначе…

– Иначе что? – осведомился незнакомец, и от его слов вдруг повеяло подлинным могильным холодом.

Джек перепугался не на шутку.

– Э-э-э… Что вам нужно, мистер?

Сердце пьяницы дрогнуло. Даже затмившая все остальное вожделенная кружка эля вдруг как-то померкла в его сознании и опустела на треть. При этом в горло так и не попало ни капли!

– Что нужно? Да так, самую малость, – расхохотался незнакомец – в его смехе Джеку почудилось воронье карканье. – Каких-то шесть пенсов.

– Что, тоже на пинту не хватает? – ухмыльнулся Джек, неожиданно позабыв про страх, – злость и жадность возобладали над ним. Теперь ему все стало ясно! Должно быть, этот незнакомец увидел, как он, Джек, умудрился потерять монетку, и теперь смеет претендовать на его кровное имущество! Не на того напал!

– Попробуй-ка забери! – зло вскинулся пьяница. Воображаемая кружка эля в его сознании вдруг опустела уже на две трети и грозила вот-вот исчезнуть полностью.

– Забрать-то нетрудно. – Незнакомец вытащил из кармана сверкающую монетку и картинно повертел ее в руке.

Джек готов был взвыть от ярости – этот пройдоха успел подсуетиться раньше него и уже отыскал денежку! Вот почему он, Джек, не нашел ее в луже!

– Но ты сам должен отдать мне шесть пенсов, – как ни в чем не бывало продолжил обладатель зеленой шляпы, как будто это не у него в руках была монетка. – Отдать мне… добровольно. С чистой… душой…

– Отдать?! Отдать шесть пенсов?

Джек уставился на незнакомца, выпучив глаза. О его способности здраво мыслить разговора уже не шло. Он мог думать лишь о совершенно пустой, до дна выпитой кем-то (но точно не им!) заветной кружке, которая маячила в его воображении.

– Конечно, – сказал незнакомец. – Но не просто так. Ты мне шесть пенсов, а я тебе…

И тут Джек с удивлением обнаружил у себя в руках ту самую кружку, о которой мечтал весь вечер. Даже не подумав удивиться, он торопливо кивнул, соглашаясь, и тут же поднес ее к губам.

Эль был крепким и душистым. Это был лучший эль, который Джек пробовал в своей жизни! Он все пил и пил, а кружка и не думала пустеть. Его желудок вскоре наполнился, и эль плескался уже где-то в горле, но Джек не останавливался…

В конце концов он допился до того, что разум его окончательно угас, но Джек все равно продолжал пить, захлебываясь и проливая эль на себя.

А незнакомец в зеленом хохотал, глядя, как черная пенящаяся жидкость начинает выливаться из ушей несчастного Джека вместе с кровью. Волосы пьяницы опадали, а кожа облезала прямо на глазах.

Когда от головы Джека остался лишь один голый череп, незнакомец подошел и стукнул его по лбу монеткой. В тот же миг череп превратился в кованый железный фонарь, и внутри вспыхнул крошечный подрагивающий огонек…

Незнакомец исчез. Город вновь преобразился и стал собой. Джек стоял посреди улицы. Повсюду горел свет, залаяла собака, мимо прошла группка детей в поисках конфет.

– Сладость или гадость! – раздался голос, и Джек в ужасе бросился бежать, подгоняемый детским смехом, в котором ему отчетливо слышался вороний хохот незнакомца в зеленом…

С тех самых пор Джека, с фонарем вместо головы, не раз видели в городе, понуро бредущим по улице. Обычно это случалось в канун Дня Всех Святых.

Говорят, что несчастный Джек до сих пор ищет свой шестипенсовик, но на самом-то деле ему нужна не сама заколдованная монетка, а его душа, заключенная в ней. Если вы вдруг отыщете ее – верните глупому Джеку, иначе ему никогда не обрести покой…

…Едва мисс Мэри завершила рассказ, как ударил колокол, знаменующий окончание занятий.

Ученики – просто небывалое дело! – остались сидеть на своих местах.

Дети были подавлены и угрюмы. Праздничная история, которую все так ждали, оказалась вовсе не забавной сказкой про хитроумного ловкого пройдоху. Невзирая на различные странности и даже колдовство, она больше напоминала… жизнь. Неприятную, отвратительную жизнь без надежды. В истории мисс Мэри было слишком много мерзких подробностей о Джеке, его грязных мыслей и слов… он не казался «старым добрым Джеком, дважды облапошившим самого Дьявола», он выглядел тем, кто получил по заслугам: ужасное наказание – для гадкого человека…

– Кто-то хочет получить последнюю отметку перед каникулами? – спросила учительница. – Кто назовет мне главное отличие истории, которую все вы знаете с детства, от той, что я вам рассказала сейчас? – Не видя энтузиазма на унылых лицах, мисс Мэри попыталась раззадорить хотя бы кого-нибудь. – Мистер Тэммин? – Не вылезая из-за парты, мальчик принялся аккуратно складывать учебники в портфельчик. Он даже не подумал откликаться. – Мистер Кэндл?

Томми, в свою очередь, одним махом сгреб в портфель все, что было у него на парте. Учебники, тетради и пишущие принадлежности внутри перемешались, и теперь он с невероятным трудом защелкивал замки.

– Не Джек обманул Дьявола, – сказал Томми. – А Дьявол – Джека.

– Дьявол? Гм… – мисс Мэри покачала головой, и мальчик уж было решил, что ошибся, но учительница неожиданно сказала: – Вы правы, мистер Кэндл: основное отличие этих двух историй в том, кто кого водит за нос. Людям часто хочется думать, что они очень умные и ловкие, хитрые и находчивые, что они могут обмануть саму смерть, Дьявола – да кого угодно, но правда в том, что они обманывают лишь себя. Урок окончен. Встретимся с вами после каникул. Мое почтение вашим родителям!

Ученики потянулись к выходу, ворча и толкаясь.

Мисс Мэри встала из-за стола и подошла к книжному шкафу.

– Мистер Кэндл, задержитесь на минутку!

Томми услышал это, уже стоя одной ногой за порогом.

– Да, мисс Мэри? – он обернулся.

Учительница что-то искала на полках.

– Я хотела бы поговорить с вами о вашем друге.

«Ну вот, – с досадой подумал Томми. – Началось. Что бы такое придумать, чтобы она…»

– О, мистер Кэндл, не нужно беспокоиться. Подойдите.

Томми послушался.

Мисс Мэри вернулась к столу. В руках она держала ветхую книгу в пурпурной обложке, в центре которой красовалось тиснение: цветок чертополоха. Под ним было витиевато выведено: «История основания королевства Шотландского. Правда-Полуправда-Вымысел».

– Мистер Уиллинг не будет наказан, – сказала учительница. – Неужели вы думаете, что я силой могу заставить кого-то присутствовать на своих занятиях?

Томми удивился, ведь все остальные учителя делали именно это.

Мисс Мэри продолжила: