Kitabı oku: «Экспресс Варшава – Тель-Авив», sayfa 5

Глава 3. 1939 год. Рут Полански

Возможна ли романтика возле пулемета Брен? Да еще в таком лагере, как Сарафанд?

Она не просто возможна, она возникает непременно. И дело тут не только в молодости. Все готовились воевать, понимали опасность, и это добавляло остроты в отношения. Когда смерть ходит поблизости, эмоции усиливаются. Никто не знал, когда его очередь, и это просто кидало людей друг к другу. Девушки становились более сговорчивыми, чем обычно. Любили или нет? Кто знает. Скорее жалели…

Беременность могла стать большой проблемой. В этом случае пришлось бы бесславно возвращаться домой, а кому это было нужно? Но все равно, когда мужчины и женщины работают в тесном сотрудничестве, романы или браки неизбежны.

Девушки о происходящем на войне знали больше, чем солдаты-мужчины. Они были связистками, информацию получали, правда, предназначенную не для них, самыми первыми.

Среди связисток я ее и увидел. Что меня к ней толкнуло? Это было что-то непонятное, какой-то ток, притяжение…

Звали ее Рут Полански. Была ли её фамилия той, которую она носила в детстве, или так она хотела сохранить память о Польше – я не знал …

Рут не была красавицей, да и, к тому же, выглядела очень неприступной. Были другие девушки, они поглядывали на меня благожелательно, но мне нужна была только она.

Разговор начался глупо. Я ничего лучше не придумал, как начать задираться. Спросил ее:

– Как ты сюда попала, что там, в кибуце, кухня на ремонте? А тут еще и стрелять нужно уметь.

Она сразу предложила мне проверить, кто может только болтать, а кто стрелять.

Я очень гордился своей береттой, которую тщательно прятал ото всех. У пистолета были отличные боевые качества, если ухаживать за ним как должно, то он прослужит лет 100. Я не собирался использовать его сто лет, но ухаживал за ним примерно с таким расчетом. А сейчас появился повод показать класс в стрельбе, тем более, что туда, где можно было стрелять, предстояло пройтись вместе с ней.

– По какой мишени будем стрелять? С какого расстояния?

– А у тебя, солдат, есть часы? Рискнешь?

– Какой тут риск, возле часов будет самое безопасное место.

Часы были неплохие, пришлось повесить их в виде мишени на куст. Отмерили 20 шагов, она стреляла первой. Первой и последней. От часов после ее выстрела остались только воспоминания.

Рут сказала:

– Не грусти, солдат. Уверена, что ты стреляешь не хуже, зачем разбивать еще одни часы. Вот, возьми мои на память.

С этого и началась наша дружба-любовь. Стрелять Рут учил отец, он с семьей остался в Польше, что с ними сегодня она не знала.

Рут рассказывала, что кибуцная жизнь была не для нее. Личной жизни там вообще никакой не было. Нужно было отказаться от себя, жить тем, что было нужно в данную секунду, например, работой в прачечной или на прополке. Очень мешала привычка думать.

– О чем думать? За тебя уже подумали, просто выполняй, как можно лучше. – говорила Рут – Понятно, что рабочую одежду нужно стирать, а картошку чистить, но все это работа рукам, не голове… Я чувствовала, что я начинаю сходить с ума.

Так с разговорами и шли мы обратно в лагерь. Мне казалось, что мы знакомы с Рут очень давно, может, я знал ее всю жизнь, только на время забыл об этом.

Через несколько дней мы вышли в город, погулять, посетить бар, поговорить вдали от толкотни Сарафанда.

Совсем недалеко от базы встретился английский патруль с сержантом и тремя молодыми солдатами. Они остановили нас, возможно, заподозрив в нас террористов. Вполне резонно – террористы и должны выглядеть очень мирными. А может просто скучали. Мне пришлось уговаривать патрульных позволить достать удостоверение из кармана. Сержант воткнул мне ствол в ребра на случай, если вместо документов я вытащу пистолет. Под курткой у меня была «беретта», так что беспокойство сержанта было вполне обосновано, а его «Sten» я потом чувствовал ребрами почти неделю.

Мы неплохо посидели в баре, а потом по дороге в лагерь то пели, то смеялись, то целовались.

С этого времени наши встречи стали регулярными, каждую свободную минуту я бежал к ней. Мы искали укромное место, обнимались, целовались и строили планы на будущее. Чем еще заниматься в разгар войны? Какие планы, когда неизвестен даже завтрашний день, но мы надеялись жить долго.

А совсем скоро нам вместе пришлось выполнять задания Хаганы.

Моя вторая рота охраняла базу Латрун и оружейные склады в районе Хайфы, другие роты – охраняли склады ВМФ в Атлите, да и все остальные занимались тем же. Где еще брать оружие для кибуцев, если не на складах?

В общем, меня подключили к этой работе. Время было такое, что если бы поймали, то, скорее всего, повесили бы, но вариантов не было. Оружие – это был вопрос вопросов, его нужно было много. Вот только на английских военных базах оно было предназначено не для Хаганы.

Для этого дела нам нужна была не только английская военная форма, не только бланки и печати, но и знание расположения объектов на базе, режима работы, и, конечно, людей, тех, кто занимал интересные в этом плане должности. Похищенное оружие нужно было передать доверенным людям в кибуцах, они его уже научились хорошо прятать.

Англичане искали оружие ишува непрерывно, обыск следовал за обыском, в ход шли дубинки, ружейные приклады, но и кибуцы все время совершенствовали умение прятать свои арсеналы – «слики»¹³. Когда англичане для поиска «сликов» стали использовать миноискатели, то оружие стали прятать там, где миноискатели были неэффективны, например, под водопроводными трубами. Использовали все, и молочные бидоны, и железные цистерны, закопанные в землю…

За «слик» обычно отвечали только два человека в кибуце, и лишь они одни знали его расположение, да и это расположение нужно было менять каждые полгода, причем перепрятывать в совершенно неприметное место, закапывать его на глубину в полтора метра без всякой отметки.

В кибуце Негба оружие у меня обычно принимал костопольский друг Аарон.

С ним произошел такой случай.

Аарон рассказывал:

– Я с товарищем должны были перепрятать «слик». Место, где мы его закопали, я был уверен, что помню точно. Это было девять шагов от угла склада на восток и шесть шагов от дерева. Мы копали целую ночь и не нашли его. Это была катастрофа. Как прийти и сказать об этом? Оружие – наша жизнь. Мы были в отчаянии. Копали вторую ночь, и ничего не нашли, и только на третью ночь лопата ударилась об ящик. Мы сидели на краю ямы, плакали и смеялись от счастья.

Нужно сказать, что в Негбе оружие англичанами не было найдено ни разу.

Аарон с друзьями, как и все пригодные к военной службе мужчины и женщины, входили в те или иные воинские подразделения ишува. Они тренировались в обращении с оружием, правда приходилось экономить боеприпасы.

О том, как добывалось оружие, мы с Аароном не говорили. Операции были нелегальными, абсолютно секретными, обсуждать такие вещи даже между собой было не принято, но, обсуждай или нет, удачные похищения оружия – прямое следствие работы на английских военных базах, а среди них Сарафанд была самой крупной.

На базу приезжал грузовик с поддельным ордером, загружал штук 300 винтовок, и в ту же ночь они оказывались в подпольных арсеналах ишува.

Был и еще один источник оружия – подпольные мастерские. Отто Хусмайер, один из производителей такого оружия создал для этого фирму T.T.G.

Когда мы забирали у него очередную партию оружия, я поинтересовался:

– Интересное название T.T.G., что оно означает?

Отто засмеялся.

– Это аббревиатура идишско-арабского выражения «тильхас тизи гешефтен». «Тильхас тизи» на арабском означает «поцелуй меня в задницу», а «гешефтен», он и есть гешефтен.

Для Отто понадобились чертежи немецких минометов и ручных пулеметов. Они хранились на складе, который поочередно охранялся еврейским, индийским и британским взводом. А в еврейском взводе служил младший лейтенант Амос Бен-Гурион, сын будущего первого премьер-министра Израиля. Он помог забраться в склад, где хранились чертежи. Но столько оружия!!! Как было уйти просто с пачкой бумажных листов, пусть даже важных чертежей, и не загрузить еще и оружие?

Грузовик наполнили винтовками и помчались на юг, нужно было все срочно спрятать. Двигались окольными путями, спускаясь вниз по вади¹⁴ с потушенными фарами. Но спешка при езде с потушенными фарами чуть не провалила операцию – грузовик сшиб осла. Радиатор был поврежден. Машина дальше двигаться не могла.

Это произошло примерно в ста метрах от другого британского лагеря, где была мастерская. Что делать? Форма английская, поддельные бумаги выполнены хорошо, нужно рискнуть.

Я разбудил командира базы словами:

– Мы выполняем особое задание, это оружие должно быть сразу же отправлено на фронт в Африку.

Командир выделил людей. Они починили грузовик, и скоро оружие и чертежи были в слике кибуца.

В «оружейных операциях» Рут оказалась незаменимой. Она была просто мастером по изготовлению документов. Подлинный документ девочки из канцелярии давали ей на одну ночь, а назавтра у нас уже был наряд на оружие, с которым можно было ехать на склад. А я очень органично смотрелся в форме капитана английской армии.

Но отношения с Рут развивались сложно. Она, то приближала меня, то отталкивала, то была рядом, то за невидимой стеной. Оттолкнула она меня и в нашу последнюю ночь перед ее отправкой в Каир.

Мы сняли две комнаты на третьем этаже маленькой гостиницы и спустились в ресторан, говорили о каких-то пустяках…

– Я не могу больше, – слова вырвались неожиданно для самого себя.

Мы сразу поднялись наверх в ее комнату. Рут прижалась ко мне, отвечала на каждый поцелуй. Я поднял ее, понес к кровати, и сам опустился рядом на колени. Но вдруг она вырвалась.

– Нет! Я не могу, уходи…

Я подумал, что ослышался, но она стояла на своем.

– Нам не 17 лет, ты что, надо мной издеваешься? Играй с другими, а с меня хватит!

Когда я ушел, уже закрывая дверь, услышал, что Рут плачет.

Назавтра мы не могли смотреть в глаза друг другу. Я надеялся, что все еще наладится, но времени было отпущено мало. Возможно, Рут просто берегла меня, она лучше понимала завтрашний день.

* * *

Пополнение арсеналов ишува не могло продолжаться бесконечно. SIS¹⁵ была эффективной организацией, и кольцо вокруг «оружейников» понемногу сжиматься. Нужно было на время затаиться, а для Рут наступило время отправки со своей группой сначала в Египет, а потом на какое-то задание. Через четыре месяца она погибла у берегов Ливии. В корабль попала бомба, и он затонул в считанные минуты, спасти не удалось никого. Так её не стало.

Я любил Рут, боль потери чувствовалась все время. Это было как осколок в теле, который хирург так и не смог извлечь.

Глава 4. 1939 год. Мистер «Шмайсер»

Жизнь шла своим чередом.

В апреле 1943 года недалеко от базы Аарон, мой костопольский друг, встретил британского солдата. Тот находился на отдыхе в Сарафанде. Солдат оказался земляком, он в Польше жил недалеко от Костополя. Идиш и польский их как-то сразу сблизили, быстро нашлись дальние родственники и общие знакомые.

Оказалось, что солдат служит в «транспортном отряде 462». Британцы набрали туда солдат-евреев из Палестины, в, как бы, не боевые части. Они очень не хотели обучать еврейских солдат, вполне резонно предполагая, что после войны те могут выступить против них. Использовать их лишь как специалистов и чернорабочих казалось логичным, прагматичным решением. Эти солдаты прокладывали через ливийскую пустыню трубы для подачи воды, разгружали корабли в Тобруке под непрерывным огнем авиации, то есть реально работали на победу.

Солдат обратился к Аарону с просьбой:

– У меня, конечно, есть личное оружие, но у меня еще есть и трофейный «шмайсер». Я не хочу, чтобы британский офицер, увидев меня со «шмайсером» на улице, конфисковал его. Можно оставить его тебе на хранение? Мы скоро уходим, но ты же остаешься. А когда я вернусь, отдашь. Если захочешь опробовать его, то я не возражаю, только помни, к нему подходит 9-мм патрон «парабеллум». Я не могу сказать тебе, куда идем, да я и сам толком не знаю, так, слухи… На всякий случай мы оставили женам «гет»¹⁶. Но я вернусь, так что ты береги мою машинку.

Аарон ждал солдата, а позже узнал, что солдат погиб недалеко от Бенгази, у берегов Ливии. Солдаты «транспортного отряда 462» находились на судне «Erinpura», в составе большого конвоя. Его обнаружила немецкая авиаразведка, в корабль попали две бомбы, и он затонул за 4 минуты. На «Erinpura» погибли 140 еврейских солдат, в том числе и хозяин «шмайсера».

Так «шмайсер» остался в слике у Аарона. Он так за ним ухаживал, что казалось – «шмайсер» должен бегать за ним по кибуцу, как собачка. С этого времени к Аарону прилипло прозвище «Мистер шмайсер»

* * *

Отношения с арабами становились все напряженней. Странные английские идеи пропорционального представительства евреев и арабов везде, где можно и нельзя, серьезно усложняли обстановку. Вполне ожидаемо в Сарафанде 16 июля 1943 года 16-я рота подралась с траншейной ротой, набранной из арабов. Драка была жестокая, у арабов погибло несколько человек. Чтобы как-то разрядить обстановку, 16-ю роту отправили в Египет. Но все это были заплатки на прорехи.

* * *

Свои краткосрочные отпуска я проводил в Негбе в семье Аарона. К сожалению, так получилось, что действительность постепенно ломала наши отношения. Кибуцы были лево-социалистическими и твердо стояли на позиции Бен-Гуриона, а кибуц Негба был их левым флангом. Для них все, кто шел путем Жаботинского, были почти фашистами, раскольниками, террористами и ревизионистами. Взаимоотношения Хаганы и ЭЦЕЛя были серьезно испорчены еще со времени Белой книги Макдональда¹⁷.

Эстер, жена Аарона, как-то сказала:

– Прекратите, хватит спорить! Я уже не могу вас слышать! Такое впечатление, что мир треснул, и трещина идет точно между вами. Поешьте спокойно.

Но «хватит» сказать просто. Сделать сложнее.

– Аарон, пойми, – говорил я, стараясь быть невозмутимо спокойным, – вы слишком увлеклись риторикой социал-сионизма, как заколдованные. Для вас, кибуцников, верность идеологии, верность партии, стала выше, чем верность еврейскому народу. Вы просто бездумные солдаты партии.

– А тебе, само собой, все ясно и понятно. Ты знаешь единственно верный путь в будущее?

– Тебе здорово промыли мозги, ты молишься на процесс становления хозяйства кибуца. Зачем он нужен без Страны? Можно подумать, что «Белая книга» это такая шутка англичан. Они сдадут страну арабам с помощью вашей идиотской политики сдержанности. Таким путем мы снова станем второсортными, да и то, если нам это позволят. А ты просто потерял себя, свою индивидуальность, стоишь в общей шеренге, не глядя, где и зачем. Пальмахники докатились до того, что сами охотятся на наших бойцов и сдают англичанам. «Операция Сезон¹⁸» – что это, если не предательство?

– Я не знаю, что это. Я не знаю, сдают или не сдают. Я знаю, что мы росли вместе, а разговариваем, как враги. Мы же всегда понимали друг друга.

– Понимали, но тогда никому и в голову не могло прийти сдать своего брата полиции. Для вас мы оказались опаснее «внешних врагов». Вы сошли с ума. Вы просто не понимаете, что мы необходимы для общего дела, что бы по этому поводу ни говорил Бен-Гурион. Недавно я спросил одного из раненых. Он – кибуцник из Ашомер Ацаир, молодой, симпатичный парень. Он сказал о своем понимании будущих действий: «Сперва мы должны выгнать британцев. Потом мы должны разбить арабов. А затем – покончить с нашими собственными фашистами, людьми из Иргуна». Это же надо так обработать парня! «Ты действительно считаешь их фашистами?» спросил я. «Конечно же». «Как ты определяешь фашистов?» «О» сказал он небрежно, «ты только посмотри на них. Они типичны». Гражданская война между евреями в будущем еврейском государстве его не пугала. Но он мальчишка, а ты на мальчишку уже не похож. Пора бы своей головой думать.

– Давай успокоимся. У нас общая задача. Но я скажу тебе, как простой кибуцник – если каждый вол будет иметь собственное мнение о пахоте, то она станет невозможной. А вы – каждый сам себе почти машиах. Сколько сейчас бойцов у Лехи? Да, они геройские парни, они могут сделать налет на базу и отбить кого-то, они могут взорвать какой-то объект, но на Хагане лежит зашита всего ишува. Ты знаешь, сколько здесь англичан? Попробуй хотя бы прикинуть, сколько их в Сарафанде. Да и, кроме того, сколько они могут перебросить сюда из Ирака или Индии? То, что ваши герои не боятся погибнуть, это понятно, но они ставят под удар Хагану, причем во время войны с Гитлером.

– Я тебя понял. Ты поменял местами цель и средство. Ради сохранения Хаганы нужно заранее согласиться с поражением? Нельзя мешать англичанам воевать с Гитлером, это понятно. Но как они находят силы на войну с еврейскими эмигрантами? Почему английские эсминцы не воюют с Гитлером, а ловят суда еврейских эмигрантов? Эсминцы у них лишние? Эти силы они спокойно отрывают от «Большой войны». С кем они воюют? С теми, кто смог спастись от гибели в Европе? Дай мне для объяснения хоть одну внятную причину.

Аарон нервно ходил по веранде.

Я продолжил:

– Бен-Гурион постановил, что ишув будет сотрудничать с Великобританией против нацистов на военном уровне, но будет продолжать сопротивляться Белой книге по вопросам иммиграции и взаимоотношений с арабами. Возможно, тебе это и понятно. Мне – нет, – продолжил я. – Они продавливают свою «Белую книгу» именно военными методами, а мы им – «hавлага – сдержанность», вот и весь наш ответ! Я солдат, и хорошо понимаю, что сила еще и в духе, а вы сегодня это отбросили, забыли, зачем мы здесь. Никакие обещания помощи евреям, данные любым правительством, включая и наше собственное, не стоят той бумаги, на которой они написаны. Только сами, только своими руками, а не бумагой… Вот так. Шалом.

Я повернулся и ушел. В это время на веранду вышла Эстер с кастрюлей.

– Где Лео?

– Ушел.

– Ты с ума сошел, как ты мог его отпустить. Ты об этом еще пожалеешь. Не все можно исправить потом. Ешь один. Приятного аппетита!

Она ушла в дом, сердито хлопнув дверью.

* * *

Споры с Аароном подошли к концу.

Мне было понятно, что истина лежит где-то посередине. Душа Аарона болела так же, как и у меня, и именно из-за роста недовольства и прямого неподчинения бойцов и командиров Хаганы эта внутренняя война – операция «Сезон», по крайней мере на время, была прекращена.

А для меня настало время отправляться в Египет, там шло комплектование «Еврейской бригады», Уинстон Черчилль, наконец, согласился на ее формирование.

Книга пятая: Еврейская бригада

Глава 1. Дело было в Италии. 1945 г.

Слова Черчилля в Парламенте в сентябре 1944 года ишув услышал:

«Я знаю, есть огромное количество евреев в наших и американских силах, во всех армиях, но мне кажется, что особая воинская часть, составленная из сынов того народа, который пережил неописуемые страдания от нацистов, должна стать отдельным формированием среди сил, собранных для нанесения врагу окончательного поражения».

Еврейскую бригаду после долгих проволочек наконец сформировали. В бригаде было более пяти с половиной тысяч бойцов в составе трех пехотных батальонов, одного артиллерийского и нескольких вспомогательных подразделений.

Знаменем стало белое полотно с двумя голубыми полосами, золотым магендавидом и надписью «Еврейская бригада» на английском языке. Было крайне важно воевать именно под еврейским флагом – хуцпа¹⁹ обязывала.

Бригаду включили в состав Восьмой армии. Экзотикой она не стала, в Восьмую входили подразделения из разных стран Британского содружества, были даже родезийские и южноафриканские части. В нее влилась и армия Андерса, сыгравшая важную роль в штурме Монте-Кассино. Всего в восьмой армии было около 220 тысяч человек, так что Еврейская бригада в 8-й армии была сравнительно небольшим подразделением.

В октябре 1944-го бригаду отправили в Италию. Весь переход я провел на верхней палубе, в трюме было слишком тоскливо. Один из кораблей конвоя на глазах у меня подорвался на мине и затонул, кого-то спасли, но погибли многие. К счастью, в воздухе уже господствовали союзники.

Я стал солдатом в 200-м еврейском артиллерийском батальоне, в 604-й батарее под командованием замечательного майора. Звали его – Эдмонд де Ротшильд. Фамилия знаменитая, она известна всем, но майор Эдди известен меньше.

Он оказался приятным, контактным человеком, доступным и приветливым. В общем-то, тогда все были равны, солдат – он и есть солдат. Но майор Эдди, он был особенным, видимо традиции семьи, воспитание… Оказалось, что и банкир может быть толковым артиллерийским офицером. Мы сошлись с ним на общем интересе к еврейской истории.

Эдди, английский аристократ, прекрасно понимал, что значит еврейская бригада. Понимал это до мелочей, до символов, таких, как нашивка с магендавидом на левом плече у солдат.

Знаменем у батальона, как у любого английского подразделения, был «Юнион Джек», официальный флаг, но был и свой, бело-синий, только магендавид был не синим, а золотым. В центре магендавида солдаты разместили синюю букву «Р», знак 604-й батареи.

Мы стоял в Тиволи, когда к нам прибыл инспектор, проверяющий из штаба 8-й армии. От этого полковника издалека тянуло аристократическим клубом где-то в центре Лондона и дорогими сигарами. Он с удивлением уставился на этот флаг.

– Что это такое?

– Это утвержденное знамя батареи, сэр! – сказал Эдди.

Полковник этим удовлетворился, или, скорее всего, просто сделал вид. Говорить Эдмонду де Ротшильду, пусть и в звании пониже, что он ему не верит, полковник не стал.

В октябре-ноябре 44-го года батальон стоял уже возле симпатичного итальянского городка Форли. Но было не до городских красот, шли интенсивные тренировки. У многих солдат был опыт действий против арабских банд в Палестине, но это была не армейская подготовка, нужно было учиться воевать так, как это делает армия. Первый бой батальон принял, действуя против 42-й егерской дивизии вермахта. Затем, к концу февраля 1945-го батальон занял позиции на южном берегу реки Сенио (Senio).

Немцы, вернее те, кого они насобирали, занимали оборону на северном берегу. Их позиции были хорошо оборудованы, задача выбить их оттуда была непростой. Непосредственно 200-му еврейскому батальону противостоял 12-й парашютный полк 4-й парашютной дивизии вермахта. Это были своеобразные парашютисты – без самолетов и парашютов. Операцию против них начали 9 апреля. Под плотной дымовой завесой мы форсировали реку, захватили плацдарм на северном берегу. Наступление пошло успешно, и вскоре батальон дошел до Болоньи.

Немецкой дивизией командовал генерал-лейтенанта Треттнер. Он, скорее всего, понимал, что война проиграна, но там, в долине реки Сенио близ Болоньи в тяжелых боях погибли сотни солдат еврейского батальона. Тем не менее, после двух месяцев интенсивных боевых действий, с Треттнером справились. И тогда самым сложным оказалась проблема пленных немцев – желающих покончить с ними было достаточно много.

Там, в самой Болонье, на главной площади было столпотворение, солдаты батальона и итальянцы, жители города, все кричат, размахивают флагами… На празднике – весь город.

Ко мне подошел какой-то пожилой итальянец и спросил:

– Inglese?

Я согласился:

– Si, signor!

Итальянец тут же сунул мне в руку бутылку прекрасного старого коньяка. Наверное, это был лучший коньяк в жизни.

14 апреля батальон праздновал Песах. Мацы было достаточно, откуда ее привезли, я не знал, а вино для первой пасхальной ночи было с виноградника Ротшильдов в Ришон ле-Ционе в Палестине.

Майор Эдди произнес благословение:

– Благословен Ты, Господь, Владыка вселенной, который даровал нам жизнь, поддерживал ее в нас и дал дожить до времени этого! – продолжал Эдди.

Аггаду читал сержант Арье:

– Вчера рабы, сегодня свободные люди…

Для солдат эти слова были наполнены особым смыслом, как никогда раньше. Они были еврейскими воинами, под еврейским знаменем, воевавшие за свою свободу. Этого не было почти 20 веков… У многих на глазах были слезы.

Это был незабываемый Песах. Много праздников было до этого дня, много будет после, но такого, я был в этом уверен, не повторится никогда. Еврейские солдаты сидели плечом к плечу и знали, рабами их уже не сделать.

Война закончилась всего через несколько недель после Песаха, но работа Еврейской бригады в Европе была далека от завершения.

Из Болоньи батальон перебросили в Удине. Этот город освобождали новозеландцы. Там было полно югославских партизан. Эйфория победителей! Они не подчинялись практически никому, этого они просто не умели, но применять свое оружие, это они как раз умели неплохо. Нужно было аккуратно их разоружить, не спровоцировать сопротивление, стрельбу.

Решили, что фельдмаршал Александр устроит в честь победы салют на одной из городских площадей, главное, чтобы выход в город шел через узкое горлышко. Солдаты стояли в почетном карауле, но у них было не только личное оружие, но и вполне убедительная 25-фунтовая пушка. Охранение было организовано по всему периметру.

Югославы пели и танцевали, но потом обнаружили, что они не могут выйти, не сдав оружие. Эпизод завершился мирно.

Операция с пленными узбеками, бывшими советскими военнопленными, воевавшими на стороне немцев, завершилась иначе. Скорее всего, не все они были узбеки, немцы сформировали мусульманские подразделения из советских военнопленных из Средней Азии, но кто их различал, кто узбек, а кто нет? Предстояло вернуть их на советскую сторону. Грузовики батальона перевозили «узбеков» через условную границу непрерывно в течение двух дней. Этой границей был горбатый мост с «Юнион Джеком» на одной стороне и «Серпом и молотом» на другой. «Узбеки» срочно отрывали и выбрасывали медали и нашивки, которые они получили в то время, когда воевали за немцев. Грузовики с ними все шли и шли на советскую сторону, а оттуда были хорошо слышны звуки выстрелов. Позже мы узнали, что все они сразу же были расстреляны.