Kitabı oku: «Морское происхождение христианства»

Какие гипотезы выдвигались в научной литературе?

Относительно происхождения христианства существуют две точки зрения: мифологическая и социально-экономическая. Первая возникла в эпоху французского Просвещения, когда К.-Ф. Вольней (1757–1820) [1] и Ш.-Ф. Дюпюи (1742–1802) [2] практически одновременно опубликовали работы, в которых утверждалось, что история жизни Иисуса Христа – это метафорический рассказ о годичном цикле движения небесных светил. Представители мифологической школы считали, что сказания о воскресении Иисуса произошли от языческих земледельческих культов, в которых тоже имелись умирающие и воскресающие боги, символизирующие умирающую и воскресающую природу. Этот подход был окончательно оформлен в работе немецкого автора Артура Древса «Миф о христианстве» [3]. (Считаю эту идею здравой, но никак не объясняющей те многочисленные особенности христианства, о которых будет сказано ниже).

Единственное же известное нам социально-экономическое объяснение принадлежит Ф. Энгельсу, считавшему, что христианство возникло в среде рабов и вольноотпущенников, а также покорённых Римом народов. Энгельс считал, что причиной возникновения этой религии являлось отчаяние, охватившее их после поражения восстания под предводительством Спартака (73–71 гг. до н. э.) [4, с. 467, 482], в связи с чем называть эту гипотезу социально-экономической мне представляется неверным: согласитесь, что «отчаяние» – это причина не экономическая, а психологическая. Кроме того, точку зрения Энгельса критиковал А. П. Каждан [5, с. 93–94], поначалу придерживавшийся марксистской точки зрения. Он указывал на то, что в годы принципата Августа (29 г. до Р. Х. – 14 г. после Р. Х.) был расцвет империи и материальное благосостояние улучшилось даже у рабов. Кроме того, после разгрома Спартака восстания против римлян продолжались и в I в. н. э.

Профессор Московской духовной академии А. И. Осипов в своей лекции «Происхождение христианства» [6] говорит о том, что в 1950-е гг. у нас появились работы, где мифологическая точка зрения сменилась на «синкретическую идею», суть которой в том, что христианство было создано из элементов разных религий (прежде всего иудаизма) и разных философских идей. Недостаток этой идеи А. И. Осипов видит в том, что на самом деле христианство возникло внезапно, «революционно».

Соглашаясь с Осиповым, хочется задать вопрос: если христианство было создано из элементов разных религий и философских идей, то кем и в связи с чем? Согласно учению Маркса, любое культурное явление должно иметь свой социально-экономический базис. Но какие экономические процессы породили столь глобальное явление как христианство? Приходится констатировать, что какие-либо предположения относительно этого попросту отсутствуют.

Как ни странно, спектр идей относительно личности основателя христианства гораздо богаче, чем относительно сущности и социально-экономической основы самого христианства. Основная направленность этой литературы заключается либо в рациональном объяснении чудес, совершенных Иисусом (и в таком случае широкое распространение христианства объясняется воздействием этих чудес на умы современников), либо в отождествлении Иисуса с какой-то политической фигурой, известной историкам (в этом случае торжество христианства оказывается результатом деятельности реального политика-оппозиционера, причём человека царского рода). Зачастую эти точки зрения совмещаются, то есть утверждается, что Иисус был не только политиком, но и человеком, который, благодаря своей учёности, имел славу чудотворца. Изложим вкратце некоторые из этих гипотез.

В книгах Ю. Л. Латыниной [7, 8] дан обзор литературы, доказывающей, что Иисус был зилотом, боровшимся с римским владычеством, равно как и его предшественник Иоанн Креститель. В книге Латыниной прослеживается мысль, что Иисус вовсе не был проповедником мира и любви. Миролюбивое христианство было создано уже апостолом Павлом, который заявил, что Иисус отменил существовавший до того религиозный закон и пришел, чтобы спасти язычников, а не для того, чтобы их уничтожить. После гибели Иисуса развернулась борьба между двумя апостолами: возглавившим церковь Иаковом, братом Господним, и Павлом, и последний победил благодаря римлянам, которые защищали его от последователей Иакова, вследствие чего христианство мы знаем именно в том варианте, в каком его проповедовал Павел.

Р. Амбелен находит в источниках указания на то, что у Иисуса был брат-близнец, благодаря которому и состоялось «чудесное воскресение» [9]. Одновременно он доказывает, что Иисус был реально существовавшим политиком, которого интересовали исключительно «дети Израиля» и который стал объектом поклонения лишь благодаря деятельности Павла, символически уподобившего его смерть гибели животных, которых приносили в жертву на алтаре Иерусалимского храма.

Представители «новой хронологии» – направления, доказывающего, что традиционная хронология ошибочна, – полагают, что история Христа – это литературное отражение биографии какого-то реально существовавшего общественного деятеля, причём человек этот жил в гораздо более близкие к нам времена. Например, Н. А. Морозов в своём семитомнике «Христос. История человеческой культуры в естественно-научном освещении» предположил, что прототипом Христа является Василий Великий, архиепископ Кесарийский. Ныне это направление развивают А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский, которые считают, что прототипом евангельского Иисуса являлся живший в XII в. византийский император Андроник Комнин, казнённый своими противниками [10]. Эта версия, на мой взгляд, интересна тем, что переносит место действия евангельских событий с периферии античного мира в его центр – г. Иерос на Босфоре (рядом с Константинополем-Стамбулом). Тем не менее, и эта точка зрения сводится к тому, что успех христианства был обеспечен деятельностью одной яркой личности, пусть даже эта личность на самом деле была главой величайшего на тот момент государства и действительно являлась, по свидетельству византийского историка Никиты Хониата, автором некоего учения.

Остаётся неясным: каким образом человек, бывший на престоле всего три года, мог сыграть в мировой историй столь значительную роль? Очевидно, что для создания и, главное, столь широкого распространения религиозного учения мало усилий одного человека, кем бы он ни был. И опять же: как объяснить те многочисленные загадочные особенности христианства, о которых было сказано выше? Недаром богослов А. И. Осипов в своей лекции «Истинность христианства» настаивает на его сверхъестественном происхождении: «Поражает «неестественный» характер всех основных христианских истин (Троичности, Боговоплощения, Креста, Воскресения, Церкви и др.), их логическая невыводимость из каких-либо религиозных и философских посылок иудейской и эллинской мысли… принципиальное отличие от всех предшествовавших идейных аналогов; нетривиальность…» [11] (здесь и далее курсив в цитатах мой).

Как родилась идея этой книги?

Вопрос о том, как возникло христианство, заинтересовал меня в очень раннем возрасте. Причиной этого, в частности, было то, что моя бабушка, Вера Капитоновна, не раз рассказывала мне, что в нашем роду есть несколько поколений священников. «Даже прадед твой окончил семинарию, но потом произошла революция, и его сын, твой дед, стал моряком, и когда я вышла за него замуж, то получилось, что я являюсь одновременно дочерью капитана, сестрой капитана и женой капитана», – говаривала бабуля.

В школе я читала на эту тему всё, что могла найти, и наш библиотекарь Клара Кузьминична, встретив меня через много лет, к моему удивлению, сразу назвала меня по имени. «Я хорошо тебя помню: ты всегда брала книги по истории религии».

Всё, что удалось найти, конечно же, было зачитано до дыр, но вызвало лишь чувство глубокого недоумения. Советская атеистическая литература совершенно не пыталась объяснить, откуда взялись характерные особенности христианства: идея о святости безбрачия (монашестве), идеология непротивления, система постов, поклонение кресту, столпничество (жизнь святых на «столпах»), символическое изображение Духа Святого в виде голубя, а Иисуса в виде агнца или рыбы и многое другое. Казалось очень странным, что советская пропаганда, хотя и была озабочена влиянием церкви на умы, даже не попыталась предложить какое-то «земное» объяснение всем этим «странностям».

Да, конечно, я помнила известные каждому школьнику объяснения, что поклонение кресту – это на самом деле поклонение орудию для добывания огня (двум скрещённым палкам) или солнцу, потому что крест является «солярным знаком». Если бы крест был симметричным, это было бы хоть как-то похоже на правду, но христианский крест (особенно с тремя поперечными перекладинами разной длины, одна из которых расположена по диагонали!) меньше всего казался мне похожим на предмет, символизирующий солнце.

Учёба на историческом факультете университета, несмотря на наличие преподавателей, читавших источники по христианству в подлиннике, не дала ответов на интересовавшие меня вопросы. И вот в 2007 году произошло событие, ставшее отправной точкой для создания гипотезы, которая изложена на страницах этой книги. Я оказалась в Хорватии, где наша экскурсовод Радойка (Радмила) Ракич предложила осмотреть г. Дубровник – одну из крупнейших фортификаций Европы. Первое, что нас поразило, – это огромные стены высотой до 25 метров, толщина которых от 1,5 до 3 метров со стороны моря и от 4 до 6 метров со стороны суши. Радмила показала нам следы артобстрела, которому подверглись стены Дубровника в 1991–1992 гг.

Позднее мы прочитали об этих событиях более подробно. Тогда от Югославской республики отделилась Хорватия, а Югославская народная армия, пытавшаяся этому помешать, на протяжении семи месяцев обстреливала старинную крепость. Только 6 декабря 1991 г. на Дубровник было сброшено более тысячи снарядов. За всё время осады погибло более 90 мирных жителей, почти 70 % зданий было повреждено, а вот массивные стены почти не пострадали, и, если бы Радмила не указала на эти выщерблины, мы бы их и не заметили. Также утверждалось, что в 1667 году крепость выдержала сильное землетрясение, хотя многие дома внутри неё были разрушены.

Прохаживаясь по стенам Дубровника, мы восхищались их надёжностью. «Подобных городов много на побережье Карибского моря, – сказал один мужчина. – Как правило, это были пиратские республики. Совершат налёт на чужие корабли и скроются, и никто ничего не может с ними сделать».

Очевидно, что жить в таком городе-крепости, как Дубровник, было очень выгодно. Прямо к нему и по сей день примыкает гавань, и несомненно, что в результате торговли здесь накапливались несметные богатства, которым ничто не угрожало. Отреставрированные после гражданской войны 1991–1992 гг. дома и храмы демонстрировали, что жили дубровчане с размахом, и стать гражданином этого богатейшего города, скорее всего, стремились многие.

Спустившись с крепостной стены, мы принялись бродить по узким улочкам этого «города сокровищ», оценивая размеры каменных квартир. И здесь произошло то, что психологи называют словом «инсайт». Я представила, что чувствовали жители этого города, когда его население медленно, но верно прибывало, учитывая, что противозачаточных средств ранее не существовало, а вслед за перенаселённостью обычно приходили эпидемии…

Я представила, сколько проблем приносило рождение каждого ребёнка, даже появившегося на свет в законном браке. Что же касается детей внебрачных, об этом даже страшно подумать. А сколько было желающих поселиться в Дубровнике со стороны приезжих купцов или родственников тех, кто уже имел в городе недвижимость! Конечно, у любого жителя средневекового города, которому не нравилась перенаселённость, была альтернатива уехать в сельскую местность и построить там виллу, но это уже не столь безопасно, да и денежные потоки оказывались в стороне.

Как же решалась тогда проблема «лишних людей», если в том же Дубровнике площадь, занимаемая городом, осталась неизменной, начиная с 1272 года (исключение составляют церковь и доминиканский монастырь, заключённые в городские стены в 1310 году)? Города, обнесённые столь мощными каменными стенами, невозможно расширить, разве что построить вокруг основной крепостной стены другую, внешнюю, но такое предприятие потребует огромных расходов (впрочем, именно так и произошло с Москвой, где было три ряда укреплений: Кремль и Китай-город, Белый город и Земляной город).

Между тем Радмила подвела нас к городским воротам и показала самый известный из монастырей Дубровника – женскую обитель Святой Клары, куда принимали исключительно аристократок. «Как они попадали сюда?» «Богатые дубровчане, не желавшие распылять своё богатство, отказывались давать дочерям приданое и заставляли их стать монахинями», – пояснила экскурсовод. Неподалёку от монастыря Святой Клары находился и мужской францисканский монастырь.

«А ведь Дубровник ещё крупный город для того времени, – подумала я, – длина его стен составляет два километра. С середины XV в. в городе была подача воды через акведук, который тянулся почти на двенадцать километров, система канализации, карантинная служба. Какова же была жизнь в более маленьких и менее благоустроенных городах Средневековья?»

Если читатель ещё не понял, к чему я веду, поясню свою мысль. Развитие мореплавания и торговли непременно должно было сопровождаться развитием городов. С одной стороны, потому, что строительство кораблей требовало сложных технических приспособлений и регулярного труда большого числа ремесленников. С другой стороны, привозимые морем товары и ценности необходимо было защитить. Города развивались вследствие развития мореплавания, и мореплавание, в свою очередь, развивалось за счёт строительства городов-крепостей, способных уберечь флот и привозимые им товары от разграбления и уничтожения.

Возникновение же большого количества городов-крепостей порождало повсеместную проблему «лишних людей», которая рано или поздно должна была привести к идее греховности половой жизни и появлению монастырей. Здесь замечу, что призыв к воздержанию содержится уже в «Деяниях апостолов», что является косвенным свидетельством того, что идея монашества и урбанизация шли рука об руку. Вот с какого соображения началась эта книга.

Заинтересованный читатель непременно спросит: «А в чём же разгадка всех тех необъяснимых особенностей и символов христианства, которые выделяют его среди других религий? И как объяснить то, что первыми, кто сделал христианство своей государственной религией, стали причерноморские народы – византийцы, армяне и грузины?» Начнём рассмотрение всех этих многочисленных загадок со второго вопроса.

Социально-экономическая основа христианства

Чем Чёрное море отличается от всех остальных морей мира?

Предлагаю отвлечься от вопроса, где возникло христианство, и вместо этого исследовать причины, по которым христианство впервые стало государственной религией именно в Причерноморье: в Византийской империи, а затем в Армении и Грузии. Судя по всему, они заключаются в следующем. Чёрное море имеет две уникальные особенности, которых нет ни у одного другого моря. Первая – это практически полное отсутствие островов.

Самый крупный остров, Джарылгач, имеет площадь 62 км², на втором месте – Березань и Змеиный, каждый из которых имеет площадь менее 1 км². Остальные ещё меньше. Если смотреть на карту, все три острова находятся левее Крыма недалеко от побережья Украины. Таким образом, не будет ошибкой сказать, что в Чёрном море островов нет.

Как пишет советский и российский историк А. Б. Снисаренко [12], которого я здесь не раз буду цитировать, такая особенность не нравилась торговцам, ведь она не позволяла плавать в разных направлениях, используя острова как перевалочные пункты. «Это обстоятельство лишало мореплавателей возможности разнообразить товары в пределах одного рейса, им приходилось выбирать что-то одно. Если им нужна была пшеница, рожь, лен или мед, они плыли к Тавриде, за вином, кожами, смолой, воском и оружием – к Колхиде, за серебром – к земле халибов (у современного города Орду)» [12, с. 344]. Также из-за этой особенности, отмечает Снисаренко, кораблям приходилось довольствоваться каботажным плаванием, то есть исключительно вдоль берега. Далее автор замечает, что «если в Средиземноморье греки чувствовали себя как дома, то в Понте положение гостя грозило им неисчислимыми бедами со стороны хозяев… Как бы там ни было, Черное море всегда рассматривалось жителями Средиземноморья как восточный предел обитаемого мира… там бесследно исчезали целые флоты» [12, с. 345].

Полагаю, что отсутствие островов делало передвижения мореходов полностью предсказуемыми. Ни в одном другом море мира не было таких предпосылок для установления тотального контроля за мореходством в столь обширном регионе. Поскольку не было островов, то не было на них и непокорных пиратских городов-государств, коих было бессчётное количество в Средиземном море. В свою очередь, отсутствие этих конкурентов стало предпосылкой создания Византийской империи и её системы контроля за Чёрным морем.

Второй предпосылкой, провоцирующей создание системы контроля за торговыми путями, являлось то, что в Чёрное море невозможно незаметно проникнуть, как и невозможно произвольно покинуть его: это замкнутая система, попасть в которую можно только через узкий и длинный (30 км) пролив Босфор. Максимальная ширина его – 3700 м (на севере), минимальная – всего 700 метров.

Илл. 1. Снимок с МКС 2004 года (Википедия). Снизу Мраморное море, сверху Чёрное море. Их соединяет 30-километровый пролив Босфор

Конечно, на севере (особенно на территории бывшего СССР) есть много впадающих в Чёрное море крупных рек, по которым можно подняться, не спрашивая разрешения у хозяев Босфора, но сделать это было возможно, только бросив корабль и изготовив лёгкий чёлн, поскольку крупный парусник неспособен идти против течения. Даже зайти из моря в реку он не может, и не только из-за течения, но и по причине того, что в пресной воде осадка корабля будет куда значительнее, чем в солёной. Челны же передвигались по рекам с помощью бурлаков с максимальной скоростью 5–6 км/ч, причём на порогах и стремнинах их переносили вручную. В связи с этими сложностями, возникавшими у чужеземцев, у хозяев Причерноморья было преимущество.

«Моряк боится лишь Босфора, И о других не гадает бедах», – писал во времена Августа Гораций. Дело в том, что жители Боспора Фракийского прекрасно понимали все выгоды, связанные с контролем пролива. «С моря они так господствуют над входом в Понт, что торговым судам невозможно ни входить туда, ни выходить без их согласия», констатирует Полибий. По всей видимости, согласие это стоило недешево [12, с. 346].

Кому была экономически выгодна христианская мораль?

Судя по всему, созданию и распространению христианского вероучения способствовали правители, боровшиеся за безопасность морских путей. Доброта и нестяжательство, проповедуемые христианством, могут быть экономически выгодны государству только в одном случае: когда речь идёт об организации безопасной торговли, в том числе об отказе от «берегового права» (грабежа кораблей, потерпевших крушение).

Христианская мораль благоприятствует и развитию крепкого государства вообще, поскольку проповедует отказ от узкоклановых интересов. Эта идея присутствует уже в Евангелиях. После избрания двенадцати апостолов Иисус обращается к ним с речью, где говорит, что тот, кто любит отца или мать более, нежели его, не достоин его; и кто любит сына или дочь более, нежели его, не достоин его [Мф. 10:37]. В Евангелии от Луки Иисус обращается с похожими словами не к апостолам, а к народу, говоря, что, если кто приходит к нему и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть его учеником [Лк. 14:26].

Следует заметить, что христианство стало государственной религией прежде всего на территориях, близких к Чёрному морю: в Армении, Грузии и Византии – государстве, контролировавшем Босфор и Дарданеллы. Небезынтересно и то, что автором первой попытки составления канона Нового Завета, разделившим книги Нового Завета на две части – Евангелия и Деяния Апостолов, – был богатейший судовладелец Маркион [13].