Kitabı oku: «Проект «Сколково. Хронотуризм». Золото Барбароссы»
В маленьком отеле в самом сердце Парижа, в двухместном номере на третьем этаже спали двое. Сон первого, высокого блондина с начинающей появляться сединой на висках, был неспокоен. Он метался в кровати, стонал и что-то быстро и взволнованно бормотал. В другом конце комнаты, на таком же матраце, спал второй, широкоплечий сухой брюнет с татуировкой на предплечье. Маленький китайский дракон плотными кольцами обвивал руку, как будто оберегал сон своего хозяина. Брюнет спал спокойно, безмятежно, по-детски разбросав руки и отвернув лицо к стене, отчего его фигура походила на тряпичную куклу.
Журнальный столик около полуоткрытого окна был завален картами, документами и чертежами. На экране маленького лэптопа мерцала картинка с изображением высокого статного мужчины средних лет. Рыжая борода, гордый профиль и богато расшитый камзол незнакомца были переданы неизвестным художником с удивительной точностью. Если присмотреться, то каждая пуговица, каждая складка вычурного старинного воротника, каждая морщина на лице далекого и давно умершего человека были выписаны настолько скрупулезно, что можно было засомневаться, уж не фотография ли это. Нет, конечно, это была не фотография. Портативный компьютер показывал портрет реальной исторической личности, Фридриха Первого Барбароссы. Девятнадцатого короля Германии.
Чем же был примечателен этот человек? Да хотя бы тем, что в конце двенадцатого века, Барбаросса являлся официальным казначеем Третьего крестового похода. Тысячи золотых монет прошло через его руки. Сотни золотых слитков и великое множество драгоценных камней, собранных для святого воинства, чтобы помочь отбить Землю Господню у варвара и мятежника Саладина.
В тысяча сто восемьдесят девятом году от Рождества Христова Барбаросса вместе со своими верными союзниками, французским королем Филиппом Вторым, австрийским герцогом Леопольдом Пятым и их легендарным собратом английским королем Ричардом Львиное Сердце, двинулся в долгий, изматывающий и кровопролитный поход, продлившийся почти три года.
Через год после начала похода, девятого июня тысяча сто девяностого года, при форсировании горной реки Фалехф Фридрих утонул, унеся с собой в могилу тайну. Тайну эту, кроме него, знали еще два человека. Один из них, святейший Папа Александр Третий, скончался за девять лет до гибели Барбароссы. Третий посвященный, парижский епископ Морис де Сули, почил в монастыре Сан-Виктор, в середине сентября тысяча сто девяносто шестого года.
Подробности дела, связавшего этих троих, способны были взбудоражить даже самые спокойные умы. А вот умы, что спали сейчас в маленьком номере гостиницы в самом сердце Парижа, спокойными себя назвать не могли. Авантюризм был их образом жизни. Бесшабашная смелость, тяга к приключениям и склонность к интригам заставила двух друзей расстаться с будничной серой жизнью, которой жили они долгие годы.
– Дима! Димка, просыпайся. Весь день проспим. – Встав перед кроватью на одно колено, блондин тряс приятеля за плечо. – Вставай, говорю, нам еще на Бир Хейкем ехать, а я в их местном метро даже по схеме ни черта не ориентируюсь.
Брюнет нехотя приоткрыл один глаз и с сомнением уставился на приятеля.
– Выучил язык, выучишь и метро, – поморщился он и попытался перевернуться на другой бок. – Что в такую рань вставать? На часах семи еще нет.
– Нет, вставай, – ухватившись руками за край одеяла, Солодов принялся стаскивать его с кровати. – Дел по горло, – сетовал он, не обращая на недовольные возражения напарника. – Пробить площадки, упаковать парашюты, свериться с графиком проезда патрульных автомобилей и узнать, какая смена охраны сегодня на башне. Если там Поль, то пиши пропало, о парашютах можно забыть.
– А если Жак, то значит, проскочим? – лишившись одеяла, Прокопенко, окончательно смирившись со своей участью, сел.
– Может, кофе? – смилостивился блондин и, подхватив кофейник, унесся в коридор.
Парочка, живущая в отеле, была никем иным, как двумя российскими туристами – экстремалами, знаменитыми блоггерами, чья слава гремела на бескрайних просторах рунета, Алексеем Солодовым и Дмитрием Прокопенко.
Боевой путь старых знакомых начался еще со школьной скамьи, больше двадцати лет назад. В ту пору семья Прокопенко, Петр и Мария, с двенадцатилетним сыном Димой, вернулась из Индии, где жила последние пять лет, работая на строительстве атомной станции. И так уж получилось, что пути двенадцатилетнего Димы Прокопенко пересеклись с лидером школьной группировки малолетних бузотеров, Лехой Солодовым, сыном пластического хирурга.
При первой встрече Дима и Леша друг другу абсолютно не понравились. Хмурый и сутулый брюнет, вечно с книжкой в руках, избегал шумных компаний и начисто игнорировал общественные мероприятия, будь то школьные посиделки и чаепития, или районные соревнования, на которых обычно собиралась вся средняя сто двенадцатая гимназия.
Леша же Солодов, наоборот, был яркой и деятельной личностью и обладал всеми чертами среднестатистического лоботряса. Если в школьной рекреации разбивалось окно, обычно искали блондина. Если на стенах девичьего туалета вдруг появлялись замысловатые бранные слова, опять же был виноват Солодов. Конечно, в школе хватало хулиганов и без этого двенадцатилетнего подростка, но та виртуозность и безнаказанность, которые сопровождали все авантюры Алексея, подарила ему славу одного из самых отпетых хулиганов, когда-либо обучавшихся в этом учебном заведении.
Впоследствии, ближе к старшим классам, две противоположности все-таки пересеклись в одной общей идее и повальном увлечении. Оба они просто болели экстремальными видами спорта. Прыжки с парашютом, серфинг, альпинизм и стремительно набиравший обороты в те годы паркур захватили умы юных школьников и, затащив в свои хитро расставленные сети, оставили пленниками навсегда.
Именно тогда лидеру футбольной команды Солодову случилось внимательно присмотреться к своему будущему единомышленнику Прокопенко. Он разглядел в нем не простого ботаника, днями и ночами протирающего штаны за стопками книг и газетных вырезок, перед ним вдруг, в один миг, предстал всесторонне развитый и начитанный юноша, человек привыкший думать, рассуждать, планировать и получать от этого кайф. Тот, кого впоследствии смогут назвать мозгом всего предприятия, ну, или скажем, идейным вдохновителем проекта. Человек-смекалка, существо креативное и дерзко мыслящее. Скромный по натуре, но обидчивый и непреклонный, Дмитрий в какой-то момент решил пресечь любые попытки насмешек над собой и стал ходить в тренажерный зал, ну, а там, возле объявления о наборе в школу альпинизма, нос к носу столкнулся со своим старым светловолосым недругом.
Непримиримая парочка долго сверлила друг друга взглядами. Леша с удивлением осмотрел крепкую, вдруг раздавшуюся в плечах фигуру местного заучки и невольно проникся уважением к этому маленькому и тихому человеку.
– Давно тут? – поинтересовался он у Прокопенко, перекидывая мокрое полотенце через плечо.
– Второй год, – смущенно признался тот.
– И уже так? – Леха с восторгом рассматривал пласты грудных мышц и отчетливо видные кубики пресса на ничем не прикрытом торсе одноклассника.
– Уже, – еще сильней смутился Дима. – Есть такая система, на базе йоги. Если хочешь, покажу.
– А то. Я уже пять лет в качалку хожу, протеины ем пачками, даже колол пару недель. – Леха повернулся, показывая жилистое стройное тело, – но вот массы как не было, так и нет.
Именно с этого момента и начался новый этап их отношений.
От старых приятелей Солодов, разумеется, не отказался. Банда футболистов, в компании которых он проводил большую часть свободного от занятий, тренировок и личных увлечений, времени, искренне недоумевала, зачем их капитан водит дружбу с этим странным парнем. На резонные вопросы одноклубников Леха только отшучивался.
– Ума у него буду набираться, – пояснял он с улыбкой. – Димка – парень голова. Мало того, что ботан, так еще и в качалку ходит. Банки – во!
– Иди ты, – удивлялись спортсмены и недоверчиво качали головами, а Леха смеялся и балагурил, бегал за девчонками и планировал новую удивительную по мастерству исполнения и задумке каверзу. Он был на вершине этого мира – мира старших классов. Беззаботного и бесшабашного, еще не знающего всей мерзости и злости мира взрослых, ведь им было всего по шестнадцать лет, и они не думали ни о чем кроме развлечений.
Единственно правильным кофе Дмитрий считал только тот, что готовил у себя дома. Принесенная в стеклянном кофейнике черная бурда, по традиции всех отелей единожды сваренная, а после разогреваемая на электрической плитке, гордым именем кофе именоваться не могла. Напиток должен быть свежим и ароматным, а не этим непонятным трижды разведенным пойлом, которое он сейчас держал в руках.
– Гадость, – согласился Леха, – но, за неимением лучшего, только это. Потом сходим позавтракать и возьмем что-нибудь поприличней, а пока хлебай.
Дима тяжело вздохнул и, отхлебнув из своей кружки, вновь сморщился.
– Пора.
– Парашюты где?
– Там, где и были, в камере хранения на вокзале.
– Тогда ладно, тогда хорошо. В Пекине мы именно на том и погорели, что с парашютными сумками через весь город поперлись. Помнишь?
– Помню, – рассмеялся Леха, приканчивая свою порцию и отставляя большую глиняную кружку с отбитой ручкой на столик. – Та еще была потеха. Никогда не думал, что камеры предварительного задержания могут быть такими комфортными.
– А мне тот комфорт до лампочки. – Спрыгнув с кровати, Дмитрий прошлепал босыми ногами к душу и, закрывшись там, включил воду. – Сейчас приду в себя, – голова Прокопенко появилась в просвете между дверью и косяком – и двинем в кафе, а ты еще раз посмотри дело по крестоносцам. Деньги-то скоро закончатся.
– А смысл? – пожал плечами Леха, но все же присел около журнального столика и развернул к себе ноутбук. – Столько лет прошло. Как ты, в самом деле, концы искать будешь?
– На Карибах тоже смысла не было, – послышался голос из ванной, – однако пять штук евро, фрахт лодки и дайверского снаряжения принесли сто пятьдесят кусков зелени только на золотых слитках.
– Удача, – легкомысленно отмахнулся Солодов. – Везение, да и только…
– … плюс три месяца кропотливой работы и долгих командировок, и тонны бумаги, перелопаченные долгими бессонными ночами, – возразил приятель из душевой кабины, намыливая голову. – Не умеешь ты между строк читать, Леха. Как встретил тебя, так и мучаюсь с твоим наплевательством ко всему и легкомысленным подходом. Епископ парижский, как и сам Барбаросса, имели непосредственное отношение к королевской казне, а также к денежкам, заложенным в финансирование похода. Что-то из них, судя по имеющимся материалам, было освоено, но большая часть бесследно исчезла. Гора денег, Леха. Золото и драгоценные камни в таком количестве, что на пару «Камазов» хватит, да еще останется.
– Ну и что? – не сдавался упрямый Солодов. – Это же дремучие времена были. Сколько раз Европа строилась и перестраивалась за века? А дороги, предприятия, мосты и тоннели? Представь, какие площади перекопаны были. Почти наверняка деньги кто-нибудь нашел и пустил в дело.
– Э, не скажи. – Выскочив из ванной в одном полотенце на бедрах, Дима кинулся к кровати и, стуча зубами, залез под одеяло. – То-то и оно, что денежки были прощелканы. Епископ, король и Папа имели на эти финансы особые виды. Деньги, которые оставались в резерве, планировалось потратить на выкуп пленных рыцарей, компенсацию семьям погибших крестоносцев и прочую лирическую ерунду, тому времени несвойственную. Спрятаны они наверняка в таких местах, что не очень-то под снос пустишь. Церкви, монастыри, замки, пещеры, в конце концов.
В одной из латинских проповедей Мориса де Сули вскользь упоминается о некоем сокровище, «что сохранено от жадных рук и черных душ, дабы только истинно верующий, а именно, последователь римской католической церкви смог найти и распорядиться ими во благо». Сечешь?
– Секу, – усмехнулся Леха, щелкая по клавишам ноутбука. – Только все равно не понимаю, к чему ты ведешь.
– Да к тому, дурья твоя голова, – Прокопенко скинул с себя одеяло и начал натягивать джинсы. – О деньгах давно забыли, махнули на них рукой. Про эту историю с казной, может, и не вспомнили бы, если бы один профессор истории не принялся за диссертацию и всеми правдами и неправдами не пробрался в монастырскую библиотеку.
Именно там он и нашел любопытный документ, своего рода завещание, в котором епископ описывал последние несколько лет своей жизни.
– А в завещании карта острова сокровищ, – подколол размечтавшегося приятеля Солодов.
– Ну, почти, – не обращая внимания на иронию Алексея, Дмитрий, наконец, справился с джинсами и свитером и принялся шнуровать ботинки. – Там факты, имена и даты, а самое главное – один примечательный момент. До сих пор идет спор в научных кругах, кто закладывал первый камень в фундамент Нотр-Дам-де-Пари – Морис де Сули или же святейший Папа Александр Третий.
С другой стороны, есть установленный факт, что епископ и Людовик Седьмой встречались с Фридрихом Первым в местечке под названием Сен-Жан-де-Лоень не более чем за год до начала культового строительства. Шутка ли, Фридрих и Александр! Известно, что эти парни чуть ли не глотку друг другу готовы были перегрызть. У них были нешуточные разногласия. Оба друг друга в земле видеть хотели, потому что не сходились во мнении, кому из них туда первым отправляться.
– Я тебя побью, – Солодов захлопнул крышку ноутбука и, насупившись, погрозил кулаком приятелю.
– Все, все, – замахал Дмитрий руками. – Чтобы тебе все стало ясно как божий день, уберу все прелюдии. Есть три исторических личности конца двенадцатого века. Есть гора денег, которые они припрятали. Нет только места, вернее, указания на место, где хранятся сокровища. В одной из статей в Живом Журнале некий профессор Сорбонны, Жан Куапель, засев за очередной труд по истории древней Франции, посвященный, кстати, этому самому Морису де Сули, находит чудом сохранившийся свиток.
Текст там, разумеется, на старофранцузском и требует расшифровки. Куапель уходит с головой в работу, не забывая обновлять страничку. И вот ко мне в руки попадает некий факт, покрытый пылью времен. Оказывается, в тысяча сто шестьдесят третьем году, в Париже, в восточной части острова Сите состоялась встреча, в которой участвовали трое: епископ Парижа, действующий Папа и германский король. Встреча происходила в режиме строжайшей секретности, каждый прибыл туда с личной охраной и, разумеется, инкогнито, что для таких видных политиков и религиозных деятелей крайне сложно. Что им было надо около фундамента собора, судить не берусь, но пробыли они там ровно столько, сколько потребовалось бы, чтобы хорошо спрятать некий предмет.
– Карту острова сокровищ? – вновь, но уже без иронии в голосе, поинтересовался Солодов.
– Карту, метку, витраж, да что угодно. История об этом умалчивает.
– То есть, ты думаешь, что в соборе спрятаны указания на деньги крестоносцев и часть французской казны?
– Ну, наконец-то! Это же шанс, Леха. Уникальная возможность навсегда забыть о финансовых проблемах и заниматься только собственными проектами. Понимаешь?
– Понимаю. Только, чтобы найти этот свиток, придется разобрать собор на части. Местные власти, думаю, этого не одобрят.
– Да нам и не надо его разбирать, – вдруг перешел на шепот Прокопенко, делая большие глаза. – Нам только нужно знать время, когда была произведена закладка. За время, кстати, придется заплатить этому профессору пять тысяч евро, но вложения должны окупиться.
– И чем же нам поможет время?
Прокопенко и Солодов некоторое время мерили друг друга осуждающими взглядами. Алексей думал, что его приятель окончательно рехнулся, а в глазах Дмитрия уровень интеллекта друга рушился со скоростью снежной лавины.
– Сколково «Хронотуризм», – наконец сдался Дмитрий и, засунув руку в стоящий рядом рюкзак, извлек из него толстую цветастую брошюру. – Дорогостоящее развлечение для богатеньких Буратин. Наше ноу-хау, кстати, а главное, монополия. Яйцеголовые уже испытали установку и готовы послать тебя хоть в Эдем, хоть в Ледниковый период. Главное – купюры листай.
– Ну-ка, ну-ка. – Алексей отобрал у приятеля брошюру и принялся с интересом изучать иллюстрации. – Слышал я что-то краем уха, но, так как ящик не смотрю последние пять лет, грешным делом думал, что это реклама фильма или акция какая-то по продвижению нового торгового бренда.
– Зря думал, – гордый произведенным впечатлением, Дмитрий важно подбоченился. – Платим денежки, рвем в прошлое, смотрим в бинокль на нужный кирпич, а потом в настоящем, под покровом ночи, выковыриваем его и достаем золотой билетик в лучшую жизнь.
Не обращая внимания на приподнятое настроение друга, Солодов углубился в изучение рекламной брошюры. Пролистывая страницы, пропуская красивые графики и картины, он пытался вычленить подвох и, наконец, вздохнув, отложил брошюру в сторону.
– Есть один спорный момент, Дима. Денежек это может выманить массу, а у нас их, как уже было сказано, кот наплакал.
– Продадим квартиру.
– Чью?
– Да хоть бы твою. Она у тебя в центре, стоит немало, а там еще антураж, экипировка…
– А где же я жить буду? – охнул от столь неожиданного предложения Алексей.
– У меня, – пожал плечами Прокопенко, – а не хочешь вместе, можешь переехать на время к своей сестре в область. Дел-то на копейку! Прокрутим авантюру, сто таких квартир себе купишь.
Солодов в задумчивости поскреб подбородок.
– Слушай, Дим, давай пока с продажей недвижимости подождем. Слить мою берлогу дело нехитрое. Ты вот лучше скажи мне, раз такой умный: если ты дошел до всего этого, то почему бы другим умным головам не прийти к точно такому же выводу?
– В этом ты прав, – настроение Дмитрия мгновенно испортилось. – Могут и прийти, но, слава богу, процент подобного крайне мал. В первую очередь следует учитывать интерес сталкера к подобного рода изысканиям. Во вторую – берем в расчет интерес к конкретной теме, а в-третьих, делам упор на скорость. Чем быстрее мы займемся этим делом, тем лучше для нас.
– Третий и заключительный вопрос, – улыбнулся Алексей, скрестив в руки на груди. – С чего ты вообще взял, что там, в тайнике, есть указания? Может, они туда послание к далеким потомкам закладывали или какую-нибудь благостную иконку?
– Завещание епископа, – напомнил Дмитрий. – Как только я увидел информацию и понял, о чем идет речь, я тут же связался с профессором и за сумму в пять тысяч евро предложил углубиться в историю. Он потом, в ходе телефонного разговора, и сообщил мне некоторые подробности, позволившие предположить, что я на верном пути.
– То есть, вероятность того, что денежки будут потрачены зря, имеется?
– Куда уж без этого, – хитро улыбнулся Прокопенко. – Ну что, двинули?
– Завтракать?
– Конечно. Перекусим, а заодно и с месье Куапелем пообщаемся. Совместим приятное с полезным.
Местечко Сен-Жоли в одном из предместий Парижа было не на шутку взбудоражено внезапным приездом важных гостей. Кто были эти люди, чье инкогнито ревностно оберегала охрана, пресекая любую попытку подсматривать за троицей, сидевшей за большим столом пустого трактира, сказать было сложно.
– Папа, Папа приехал, – в благоговейном ужасе шептали одни.
– Нет, тут сам король, – вторили другие, искоса поглядывая на рослых плечистых воинов, возвышающихся у входа в здание.
Владелец питейного заведения Люк, крупный светловолосый малый с неправильными чертами лица и солидным пивным брюшком, проснулся по привычке с первыми петухами. Быстро надев штаны и затребовав у мальчишки Джерома кувшин чистой воды, он перелил его в большую деревянную бадью и принялся умываться, фыркая и отплевываясь от наслаждения. Закончить водные процедуры ему не дали. Тот же Джером, костлявый юнец с жидкими волосами и бледными глазами, вновь появился на пороге комнаты хозяина и, смущаясь и заикаясь, попытался что-то пояснить.
– Что тебе надо? – Люк отвлекся от своего упоительного занятия и с неодобрением уставился на парня.
– Там, там, месье Люк, важные люди. С ними сам епископ парижский де Сули, и он требует вас вниз.
– Епископ, говоришь, – недоверчиво нахмурился трактирщик. – Ну, ты иди пока, дай гостям вина, чай, жажда с дороги мучает.
– А что же вы, месье Люк?
– Сейчас спущусь. Передай, что только штаны надену и сразу к дорогим гостям.
Проводив тонкую сутулую фигуру юнца тяжелым взглядом, Люк принялся тщательно вытирать лицо куском чистой тряпицы.
В то, что в его пропахшую потом и вином забегаловку вдруг пожаловала столь важная птица, верилось с трудом. Скорее всего, заскочил кто-то из местной знати и видом горделивым и наглым испугал парня, из-за чего тот и подумал бог весть что. Впрочем, пренебрегать гостем Люк не стал.
Отбросив тряпицу в сторону, он достал из стоящего у кровати сундука чистую рубаху и широкий кожаный пояс с заклепками. Облачившись, он, наконец, добрался до туфель и вскоре, покинув комнату, застучал каблуками по узкой винтовой лестнице, ведущей в общий зал. То, что в следующую секунду открылось взору, поразило его до глубины души.
За большим, грубо сколоченным деревянным столом около камина действительно сидел сам Морис де Сюлли, предпочтя церковному облачению простой камзол и дорожный плащ. Вокруг него, скучая, у окон и дверей расположились не менее колоритные персонажи. Сухие, злые черты лица, у многих из присутствующих – шрамы. Все, без исключения, облаченные в черные кожаные плащи, они недобро поглядывали на спускавшегося вниз хозяина. Под прицелом такого количества глаз Люк почувствовал себя нехорошо и в ту же секунду осознал, сколь хрупка и тонка линия его жизни. Шестеро наемных убийц небезызвестной гильдии Парижа, шесть лучших солдат удачи берегли парижского епископа.
Оторвав взгляд от пляшущих в камине языков пламени, де Сюлли окинул Люка придирчивым взглядом.
– Вы, милейший, и есть хозяин заведения?
– О да, ваше преосвященство! – Люк, подбежав к сидящему, встал на одно колено и поцеловал перстень. – Чем я обязан столь радостному для меня событию?
Брезгливо убрав руку, епископ печально осмотрел зал.
– Мне нужно арендовать твой кабак, скажем, на день. Мои люди, – кивок в сторону кожаных плащей, – уверяют, что это идеальное место для частных встреч. Верно ли они говорят?
– Верно, Ваше Преосвященство, – подобострастно закивал трактирщик. – Деревенька у нас тихая. От проезжих дорог мы далеко.
– Тогда слушай и запоминай. Сегодня, в течение дня, в ваше местечко прибудут два, ну, так скажем, моих очень хороших друга. Ты накроешь на стол, поставишь лучшие напитки, а когда все разъедутся, будешь держать язык за зубами. Ливров тебе за это отсыплют ровно столько, сколько ты весишь.
– О да, ваше преосвященство! – глаза трактирщика полыхнули алчным огнем. – Клянусь сердцем собственной матушки, обо всем, что будет происходить у меня сегодня, никто никогда не узнает.
Утренний Париж пах свежевымытым асфальтом. Юркие поливальные машины сновали между рядами клумб и деревьев, прилежно орошая городскую зелень, сбивая с нее вчерашнюю пыль и автомобильную копоть.
– Свежо. – Дмитрий застегнул парку, поднял воротник и кивнул в сторону подземного перехода: – Сейчас в центр, там как раз уже начнут открываться кафе.
– Еще один центр, – в ужасе покачал головой Леха, по примеру приятеля поднимая воротник куртки. – А мы сейчас где?
– Мы в деловом, а нам надо в исторический, – улыбнулся Прокопенко, перескочил через лужу и заторопился вниз по ступенькам.
Купив билеты и пройдя на платформу, друзья вновь пустились в спор по поводу планируемого мероприятия.
– Твой источник, ну профессор, он надежный человек? – пропустив Дмитрия в открывшиеся двери вагона, Алексей устремился за ним и, плюхнувшись на сиденье, закинул ногу на ногу.
– Надежный, – похлопав себя по карманам, Дмитрий вытащил втрое сложенный тетрадный лист в крупную синюю клетку и сунул его под нос приятеля. – Вот, смотри, я навел о нем справки. Месье Куапель является действующем деканом факультета истории в Пантеоне уже семь лет. Имеет ряд наград и несколько научных работ по итало-романской и гало-романской языковой подгруппе. Виртуозно знает латинский, нормандский, или, если говорить более точно, ту группу языков, на смеси которых говорила Франция конца двенадцатого века. Его, собственно, и в хранилище-то пустили исключительно благодаря его регалиям.
– Ай-яй-яй, уважаемый профессор, – блондин усмехнулся и покачал головой. – Найти уникальный документ и вместо того чтобы придать его огласке всему культурному сообществу, продать двум русским авантюристам за тридцать серебряников.
– Не надо выдергивать слова из контекста, – обиделся брюнет. – Этот ученый муж далеко не дурак. Человек тонкой организации и острого ума, и ему, если твой болтливый язык развяжется, ничего не стоит понять, на кой ляд мы интересуемся завещанием епископа. Слава о безумных похождениях хронотуристов достигла всех континентов, вот-вот должен открыться офис компании в Париже, и ему самому ничего не стоит подкопить денег и лично посмотреть на эту занимательную троицу.
– Так это еще надо знать, на что смотреть, – расплылся в улыбке Солодов. – Идея стибрить карту не так нова, как тебе кажется. Подход, конечно, нетривиален, да и вложений требует. Нет, Димка, чует мое сердце, есть во всем этом какой-то подвох. Уж очень все просто выходит. Мы, значит, даем Куапелю на лапу, а он нам – точную дату. Потом мы вприпрыжку в Москву, ищем денег на путевку и катим в прошлое…
– … где узнаем точное место закладки. Больше ничего не требуется. Собор не банк, повторюсь, ночью не охраняется. Сторожа, конечно, есть, но нам-то не алтарь выносить.
– Знаешь, – нахмурился Солодов, – весь этот горячечный золотой бред затмил основную идею нашего путешествия в Париж.
– И какую же? – насторожился Прокопенко.
– Прыжок с парашютом со смотровой площадки Эйфелевой башни.
– Тише, дурак, – Дмитрий сделал большие глаза и показал блондину кулак. – Совсем с ума соскочил. Если какой-нибудь добропорядочный гражданин узнает о нашей затее, тюрьмы не миновать.
– Били, бьем и будем бить французов, – горделиво приосанился Алексей. – Да ты, Димка, не бери в голову. Встретимся с профессурой, потом на башню. Дел-то на копейку.
Вопреки ожиданиям Алексея, профессор Куапель оказался крепким розовощеким малым средних лет. Красная ветровка, лежавшая на стуле и спортивные кеды на ногах в корне изменили представление Солодова о французских ученых мужах, а наушники, из которых доносилась современная электронная музыка, вообще обрушили миф, оставив прах и развалины.
– Профессор! – увидев сидящего за столиком Жана, Дмитрий помахал ему рукой и, схватив приятеля под локоть, потащил за собой. – Вы уже здесь, какая пунктуальность!
– Вежливость королей, – в тон ему подтвердил Куапель, указывая на свободные стулья. – Но и мои русские друзья пришли вовремя!
– Сразу к делу, – вынув их внутреннего кармана пухлый белый конверт, Прокопенко положил его на стол. – Это задаток. Сначала мы должны взглянуть на материал, убедиться в его подлинности.
– Проще простого, – усмехнулся профессор и, ловко подхватив конверт с наличностью, сунул его под лежавшую рядом ветровку. – Материалы я вам дам, мне их не жалко. Все листы завещания епископа отсканированы и переведены в цифру.
– А перевод? – полюбопытствовал Алексей. – Древний французский, наверняка отличается от современного?
– Вы снова правы, мой друг, – засунув руку в карман пиджака, Куапель вытащил маленькую черную флешку и положил её на стол. – На носителе фотографии рукописи, перевод, а также комментарии, мои и моих помощников. Язык документа сложен и витиеват, и подробная его дешифровка займет еще какое-то время. Здесь же лишь наброски и поверхностные выводы моих аспирантов. Крупицы, говорящие о многом, и одновременно не значащие ничего. Не знаю уж, зачем они вам понадобились.
– Так уж и не знаете? – хитро прищурился Прокопенко. – Мы, простые люди, так же, как и вы, интересуемся историей. Новые документы, новые факты, новые теории. Может, вот сценарий напишем, отправим в Голливуд и выбьем из местных толстосумов немного наличности.
– Как знать, – профессор пожал плечами. – Информация любопытная, интригующая, я бы сказал. Сам факт наличия золотого запаса и его исчезновение объясняет некоторые исторические моменты.
– Ну-ка, ну-ка, профессор, – заинтересованный Дмитрий подвинулся к столу и накрыл флешку широкой ладонью.
– Ну, вот смотрите, – не обращая внимания на действия авантюриста, принялся разъяснять профессор. – Речь в завещании идет о некоем резерве, часть из которого принадлежала казне Франции, а часть – общим сборам крестового похода и «налогу Саладина». Ричард Первый, в ту пору король Англии, при возвращении из Константинополя попадает в плен и проводит там без малого два года. Требуемых денег ни у кого нет, а за голову монарха просят почти двадцать три тысячи тонн серебра. Если бы сокровища не были утеряны, Ричард оказался бы на свободе значительно раньше, но на деле деньги пришлось собирать по всей стране, опустошив казну и карманы простого люда.
– И вы, правда, думаете, что спрятанные ценности были столь велики? – не поверив услышанному, ахнул Солодов.
– Большие деньги, – улыбнулся Куапель, – существенно больше, друзья мои, чем вы можете себе представить. Тот же «Саладинов налог», десятина, собирался по всей территории Франции почти год. Вложения в казну Третьего крестового похода, закончившегося бесславно, шли сразу от нескольких правящих династий и Святого Престола одновременно. Это горы денег, друзья мои, и то, что вы решили их прикарманить, не дает вам право сомневаться в моих словах. Не спорьте, я тоже навел справки, – осадил он собиравшегося возразить Дмитрия. – Не одни вы ведете дела, предварительно проведя разведку боем.
Несколько минут собеседники молча потягивали кофе из маленьких фарфоровых чашек.
– Что вы предлагаете? – сдался Алексей.
– Не предлагаю, а хочу, – профессор из розовощекого рубахи парня на глазах превратился в холодного и расчетливого дельца. – Как вы собираетесь достать свиток, указывающий на сокровища, мне все равно. Достаточно вашего обещания, что ни одной исторической ценности Франции не будет нанесен ущерб. Со своей стороны, я могу гарантировать полный и дословный перевод документа, а также любую посильную помощь в организации мероприятия.
– И финансовую? – оживился Дмитрий, но, прочитав отрицательный ответ в глазах Куапеля, поморщился и замолчал.
– Денег не дам, – усмехнулся собеседник. – Самому нужны, как воздух. Дочка заканчивает школу, жена требует новую шубу, старая, видите ли, вышла из моды, да и налоги, цены, бензин…
