Kitabı oku: «Убить раба. Часть 1», sayfa 3

Yazı tipi:

СВОБОДА

Диме Кабанову было десять лет, когда отец взял его в гости к сослуживцу. Сослуживец – дядя Саша Лукьянов – был из интеллигенов-бородачей, которые лазили по горам и играли в КВН. В квартире у него имелась огромная по тем временам библиотека. Книги тогда ценились дорого, у некоторой категории населения заполненные книжные шкафы считались престижным элементом интерьера. Лукьянов собирал книги для души. И не был жадным. Дима попросил почитать «Три мушкетера», хотя немного оробел от объема произведения господина Дюма. Прочитал, как говориться, запоем. И подсел на книги. Каждые выходные тянул отца к дяде Саше. Чуть повзрослев, стал скромнее – записался в библиотеку. До окончания школы Дима прочитал всю беллетристику, изданную в советское время. Кем может вырасти школьник на книгах Дюма, Лондона, Конан-Дойла, Сабатини, героями которых были честные и мужественные люди? Конечно наивным и бесхитростным призывником. Армия начала 90-х расширила кругозор, прошлась жерновами по юношеским понятиям. Вместе с тем высекла в душе огонь справедливости.

Дмитрий ненавидел врать, ненавидел людей, которые пользовались чужим трудом, не отдавая ничего взамен, то есть попросту воровали. Вор, врать и воровать – однокоренные слова. А вор, по завету Глеба Георгиевича, должен сидеть в тюрьме. Дмитрий сознательно пошел по стопам Жеглова. Очень удивился, когда на медкомиссии при сдаче психологических тестов психиатр предупредила: «Не пишите, что в милицию идете граждан защищать! Придумайте что-нибудь ближе к реальности». Так если именно за этим, не за длинным же рублем. Зарплату Дмитрий за всю карьеру получал в переводе на американские деньги от 200 до 400 долларов. Никогда не ловчил, не вымогал и не завидовал. Своей честностью, переходящей в гордыню, раздражал и коллег и начальников. Кабанов никому не объяснял, что честность было своего рода индульгенцией. Дмитрию претило физическое воздействие на подозреваемых, но без пыток, надо быть честным, при раскрытии особо тяжких преступлений не обходится ни одна спецслужба в мире. Товарищи Дмитрия не рефлексировали по этому поводу, а его совесть нуждалась в экзоскелете.

Мент Кабанов не подкладывал бомжам патроны, укрывал мелкие преступления, только по желанию заявителя, познавшего равнодушие правоохранительной системы, считал тупым наследием застойных времен секретное делопроизводство. Кабанов работал – раскрывал преступления, сажал жуликов в тюрьму. На фоне махинаций, как с тем же Самойловым, статистика раскрываемости была скромнее, чем у молодых, да ранних товарищей.

Увеличение зарплаты в два-три раза сыграло дурную шутку в правоохранительной системе. Развязанная в СМИ травля полицейских привела к тому, что исполнители гораздо осторожнее стали подходить в методах допроса подозреваемых. «Не Вы ли изволили скрасть кошелек? Нет? Тогда просим извинить. До свидания. Ах, ну да, прощайте, милостивый государь!» Раскрываемость упала, а зарплату отрабатывать надо. Тем более в ведении руководителей оказалось и начислении премий и контроль за средствами по 9 (секретного делопроизводства) смете. С опера и участкового потребовали раскрытия преступлений любым способом, хоть родных уговаривай одежду в магазинах воровать.

Система заработала на себя. Система поделилась на начальников разного уровня. В начальники прорвались лизоблюды, цель которых усидеть на хлебной должности. Отчет по восходящей о проделанной работе с неизменно положительной статистикой – главный критерий профессионализма руководителя. Повышение раскрываемости на бумаге требует от исполнителя совсем других качеств, какими обладал Кабанов. Гибкий позвоночник, безоговорочное послушание и отсутствие сострадания – только такие качества позволят получать повышенное денежное довольствие. Новым руководителям нужны рабы.

Кабанов лежал на диване и смотрел в потолок. Два слова, показавшиеся Зайсунцеву недостаточно подобострастными, поломали жизнь. Разве такое возможно? Стабильная госслужба, гарантированная медпомощь. Наконец, повысили зарплату, о семье можно задуматься. Но, самое главное, была работа, приносившая удовлетворение.

Все это отобрано двумя хамами. Начальниками, возомнивших себя рабовладельцами.

Пантелеев, никогда не коловший жуликов, избегавший их как черт ладана, руководит отделом уголовного розыска. Зайсунцев, выпускник военного училища тыла, командует полицейскими, как Аракчеев могилевскими крестьянами.

С другой стороны – сколько потрачено здоровья. Работа опера – это постоянный конфликт. С жуликами, с потерпевшими, с начальством. С жуликами конфликт закономерный и оправданный. Здесь, как ни странно, нервные клетки почти не сгорают. С потерпевшими конфликт из-за неверного понимания ими специфики работы исполнителей. Большая часть правоохранителей со временем закаляет иммунитет к страданиям граждан, обратившихся за помощью. Кабановский иммунитет постоянно давал сбои. Его совесть была под постоянным гнетом ответственности перед потерпевшими.

И тут – бац! Полная свобода от конфликтов. Казалось бы, надо радоваться – ты стал обычным гражданином, никто не требует

Свобода. Ну и кому ты нужен со своей свободой? Чего ты свободен делать? Свободен веселиться? Но веселью – час, иначе оно не будет весельем. Свобода делать что душе угодно? А что ей удобно? А угодно ей было наводить порядок, помогать людям, минимизировать зло, черт побери. И чувствовать себя значимым для общества.

Так вспомни, чем ты хотел заниматься в жизни, занимайся спортом, женись, воспитывай детей. И тут выходит, что свобода ничто без такой пошлой вещи, как деньги. А накоплений нет, откуда им взяться? Рабочей профессии нет. Очутится в стае недорезанных собак по кличкам «юрист» – удовольствие сомнительное. Связей среди боссов нефтегазовых компаний нет.

Свобода. И что ты будешь делать с ней? Как говориться, избавься от желаний и приобретешь свободу. А если так: получил свободу и исчезли желания.

ОБРЕТЕНИЕ РАБА

– Привет! Все киснешь? А я к тебе не один пришел! – Генка достал из пакета бутылку треугольной формы. – С Джонни Уолкером!

– Проходите скорей, друзья дорогие. – улыбнулся Дмитрий.

– Скользко на улице, два раза чуть не приложился, а мог и друга разбить. Холодно, снега нет совсем.– докладывал метеообстановку Генка. От его куртки веяло колючим январским морозом.

– Пойдем, согреемся.

Друга Джонни окружили на столе банки с солеными огурцами, зелеными помидорами, сельдь по-исландски, копченая колбаса и прочие сопутствующие возлиянию консервы.

– Ковбои виски без закуски глушат. – сказал Дмитрий. За стол придется выплатить половину, а он сейчас взял привычку экономить.

– Ковбои в Америке, там тепло, стакан жахнул и в пампасы кактусом закусывать.

Треугольная бутылка пустела, ее янтарное содержимое растекалось по венам друзей.

– Новый год один встретил? – спросил Генка. – Так Татьяну и не позвал?

– Настроения не было. – отмахнулся друг. – Она названивала, потом перестала. У меня телефон разрядился, так до сих пор и валяется где-то.

– Прекращай хандрить, на работу пора устраиваться. Праздники пройдут и вперед.

– От того и муторно. Объехал все районы, в областные отделы ездил, готов был в любой деревне участковым работать. В колониях опера нужны. Мои данные везде запишут сначала, типа, перезвоните через неделю. Звоню, начинают чушь нести: у нас реорганизация, временно не принимаем, может, через полгода… Я так понял, в черный список меня внесли.

– А чего тебя в эти структуры тянет? Со всех сторон уроды, с одной – уголовники, с другой – начальство. Оно тебе надо – здоровье гробить?

Дмитрий сделал глоток виски, не чувствуя вкуса, ответил:

– Мне до пенсии три года оставалось. Я, в отличие от Пантелеева, два года в армии отслужил, в отличии от Зайсунцева, четыре года в школе милиции учился. 6 лет в казармах. Всю молодость на работу променял, домой только ночевать приходил, вот именно, что здоровье угробил, а теперь из-за каких-то ублюдков профессию менять, да еще с волчьим билетом. Да не в том дело, что придется до 60 лет горбатиться, я умел преступления раскрывать и любил это делать. Понимаешь?

– Понимаю. Обидно, когда молодой командует. Тебе самому давно начальником надо было становиться, а не в операх бегать.

– Если бы молодой сам из себя чего-нибудь представлял, а то за бумажками прятался всегда. Нет, в начальники мне нельзя – не могу над людьми издеваться. Я как думаю: начальник – прежде всего лучший профессионал с организаторским способностями, координатор действий подчиненных для достижения цели оптимальными способами. Помнишь фильм «Коммунист», где начальник лес голыми руками валил? Вот идеал командира. Чего ты смеешься?

– Представил, как наши животастые начальники лес валят! – Генка затрясся от смеха, при этом он разливал остатки виски и плеснул мимо стакана. – Добровольно!

– Лучше бы я разливал! – подосадовал идеалист.

Все-таки «живая вода» и смех друга подняли настроение.

– Черт с ними, с начальниками! Найти бы такую работу, чтобы сам на себя и при этом из дома не выходить. – размечтался Дмитрий.

– Или клона заиметь. – продолжил Генка. – Утром его на работу отправил, вечером отчет принял, чтобы в курсе быть, а за зарплатой можно и самому в бухгалтерию придти.

– Чего ты придумываешь? Сейчас зарплаты на банковскую карту переводят.

– Тогда еще проще: клона покормил, на ночь в угол поставил или, если самому в лом, в постель к жене подложил – пусть удовлетворяется.

– Нет, клон – это фантастика. – теперь Дмитрий превратился в реалиста. – Вот раба заиметь бы. Только в постель не пускать, вообще, чтобы на глаза не показывался, пока не нужен, но всегда на связи.

– Раба, говоришь? – Генка сделал загадочное лицо.

– Помнишь, я тебе про Леху Карпова рассказывал?

– Которому ты в покер ползарплаты проиграл?

– Отыгрываю помаленьку. Так вот, он меня приглашал вступить в клуб «Доброволец».

– Ты меня пугаешь, Гена! Твой Карпов не из этих, голубообразных?

– Обижаешь. Леха вот чем соблазнял: в клубе есть рулетка, при желании можно сыграть и выиграть себе раба.

– То есть как раба? – у Дмитрия поднялись брови, глаза округлились. – Который все исполнит, что прикажешь? Я тебе говорю – голубой это клуб!

– Нет, там вроде все на добровольных началах и рабу ничего противозаконного приказать нельзя. Даже договор подписывают какой-то.

– И какова ставка? Сколько можно проиграть?

– В том и дело, – Геннадий выдержал театральную паузу, – что ставка – ты сам и есть!

– То есть, если выиграл, получаешь раба, если проиграл – сам становишься рабом? Чушь какая-то! Это вроде как на интерес на зоне сыграл и потом шестеришь. Только на воле проигравший на следующий день просто плюнет на договор и ничем ты его не обяжешь. Потому что такой договор, это я тебе как юрист говорю, является недействительным. И еще, не проще деньгами взять, пересчитать, например, какие услуги проигравший может оказать и получить компенсацию.

– В том и штука – вроде как ощущения другие.

– Типа, клуб самоубийц, да еще на честном слове! Не смеши, Гена! Клуб – голубой!

– Да что ты за гомофоб какой, Дима! Я тебя туда за ухо что ли тяну? Ты раба хотел – я предложил.

– Я не гомофоб! – размахивая пальцем, объявил Дмитрий. – Звони своему Карасю, поехали в клуб. По дороге выпить купим.

– Где мы купим – время пол-одиннадцатого ночи.

– Вот черт! – нахмурился Дмитрий, через секунду глаза блеснули: – Звони Лехе, если в его клубе наливают, едем!

О том, что Алексей Карпов уже мог отдыхать в кругу семьи в столь поздний час, никто из собутыльников не думал.

– Вон он в длинном пальто у остановки стоит! – ткнул пальцем в лобовое стекло Генка. – Давай к нему, шеф.

– Весь в слезах и в губной помаде, зябко кутаясь в пальтецо… – острил Дмитрий.

Водитель, очкастый парень ботанической наружности, не чаявший быстрее избавиться от пьяных пассажиров, аккуратно притормозил. На заднее сиденье нырнул «карась в пальто» (Дима продолжал острить, но уже мысленно). Алексей Карпов если и был из этих, то вряд ли принадлежал к пассивной части. Иначе бы имел большие сложности в обретении друга. Хотя кто их, нестандартных, разберет, кому и конь сзади невеста. Габаритами Карпов был ненамного меньше Генки, лицо бугристое, вместо рта щель, глаза колючие, ноздри шевелятся при разговоре.

– Да вы пьяны, господа. – поморщился новый пассажир.

– Поэтому на такси приехали. – повернулся с переднего сиденья Генка. – Знакомься, Алексей, – мой друг Дмитрий.

Пассажиры на заднем сиденье пожали руки, Алексей обратился к водителю:

– К «Шипке», шеф.

В давнюю советскую пору кинотеатр «Шипка» являлся одной из достопримечательностей областного центра. Бетонное здание имело фасад из блоков синего стекла, к дверям вели монументальная ступени, перед лестницей серебряными струями били фонтаны, с обеих сторон к кинотеатру подходили аллеи. Кино последний раз в «Шипке» показывали лет десять назад. Или сборы не оправдали надежд, или репертуар не понравился, но местные чиновники решили отдать кинотеатр в аренду со строгим условием использовать его не по назначению. Сейчас одну часть здания арендовали различные фирмы и агентства, другую пивной ресторан и ночной клуб. А теперь, оказывается, еще и клуб азартных добровольцев.

Алексей провел пьяных друзей к магнитной рамке, пришлось выложить ключи, мелочь и мобильники. Важный охранник с лицом колхозного механизатора, обремененного вшитой «торпедой», поводил металлодетектором по одежде, кивнул, но лицо, конечно, сделал такое, будто дерьмо унюхал.

Приятели прошли в гардероб, сдали куртки и пальто.

– Ничего, что мы без фраков? – спросил Дмитрий.

– Сойдет, – решил Алексей, критически осмотрев мятые рубашки и джинсы товарищей. – Здесь не по одежке принимают.

– Неужто по уму? Филиал клуба «Что? Где? Когда?».

– Туда как раз фраки нужны.

Алексей повел коридорами мимо дверей, за которыми ухала музыка, спустились по лестнице, как понял Дмитрий, к бывшему выходу из кинозала. Остановились у железной двери с глазком и панелью переговорного устройства. Провожатый нажал на кнопку.

– Алексей Карпов, членский номер 52.

Дмитрий закатил глаза: членский номер! может, еще и кровью добровольцы расписываются. Поосторожней надо с этими гомосеками.

За дверью сердце Дмитрия забилось пореже. Никаких намеков на бар «Голубая устрица» не обнаружилось. Слева в полумраке, разбавленным дымом сигарет, за столиками развлекались игрой в карты парни разных возрастов, справа, несколько отгороженный невысоким деревянным барьером, стоял огромный круглый стол с рулеткой в центре. Зато прямо по курсу маняще светила стойка бара, призывно блестели разноцветные бутылки, казалось, прямо ему, капитану, пусть бывшему, пусть полиции, Кабанову дарила улыбку сирена. Обычный покерский клуб, решил Дмитрий, хотя никогда раньше в подобных заведениях не бывал.

– Проходите пока, осматривайтесь, напитки бесплатно, но не увлекайтесь, надо вас председателю представить.

Алексей оставил друзей и потерялся в правой части зала.

– А ты говорил гомосеки! – лицемерно упрекнул друга Дмитрий. – Вполне приличный клуб.

– Я говорил?! – аж задохнулся Генка.

– Шучу, шучу. Пойдем к стойке, а то барменша уже заждалась.

Едва успели закусить ямайский ром турецким лимоном, едва Дмитрий выбрал сигару, а Геннадий примерился к игровому столу, объявился Алексей.

– Пойдемте, я вас представлю хорошему человеку.

В кабинет хорошего человека друзья прошли, миновав стол с рулеткой. Дмитрий отметил странные стулья вокруг стола: спинки метра полтора и цифра наверху.

– Здравствуйте, господа. Очень рад, что к нам пришли такие здоровые жизнерадостные парни. – Плотный живчик с седым бобриком волос и глазами честного торговца домашним коньяком на сочинском базаре встал из-за стола и улыбался как родным.– Меня зовут Анатолий Борисович Фишкин. Я председатель этого клуба.

– А вы, Алексей, идите, развлекайтесь. – отпустил Карпова председатель и сел в объемистое кожаное кресло. – Мы тут сами познакомимся.

Присели к столу и «жизнерадостные парни». Господин Фишкин продолжил:

– Как вы поняли из названия, вход и выход в наше сообщество абсолютно добровольный. Первое правило нашего клуба – абсолютная прозрачность отношений. Но это не значит, что мы принимаем кого попало. – Анатолий Борисович воздел палец над головой. – За вас ручается проверенный член клуба, поэтому, собственно, вы и здесь, в моем кабинете.

«Как они проверяют, интересно?» Кабанов поджал губы. Пришли выпить, а здесь сначала надо членом стать.

– Позвольте объяснить вам правила главного, определяющего суть клуба, действа. Или игры, кому как нравится. Все очень просто. За стол с рулеткой садятся 10 человек – джентльменов, решивших подергать судьбу за перышки. Вам, конечно, приходит на ум принц Флоризель и «Клетчатый». Как видите, клетчатой жилетки не ношу! – Председатель засмеялся, чувствовалось, эту шутку он всегда повторяет с удовольствием.

– К сожалению или к счастью, опять же кому как, подобный экстрим в нашем государстве карается законом. Так вот, когда набирается 10 участников, а бывает и не набирается за всю ночь – дело добровольное, тогда начинается игра. Стрелка поочередно выбирает пару раб-господин. После определения пары любой из свободных участников волен покинуть стол. На этом игра заканчивается. Далее отношения складываются исключительно между рабом и господином. Они заключают договор. Клуб предоставляет только техническую сторону, никакой ответственности по договору не несет.

– Что за договор?

– Сейчас. – Председатель откатился к шкафу, достал пластиковый органайзер.

– Вот, пожалуйста, можете ознакомиться. – На стол с мягким шлепком упали две книжки наподобие меню в ресторане.

Дмитрий открыл черную кожаную обложку. На первой странице крупным шрифтом название договора – «Договор безвозмездного оказания услуг». Ниже шрифт тоже позволял обходиться без очков. Пролистав, Дмитрий не обнаружил отсылок к примечаниям мелкими буквами. Напротив, часть текста жирно выделена:

«Договор заключается на основе добровольного согласия сторон и вступает в силу после подписания на срок, указанный в договоре».

«Сторонами являются физические лица, дееспособные и достигшие 21 года, выбранные в результате игры, в основе которой заложена случайность».

«Стороны называют друг друга «господин» и «раб», если иное не предусмотрено добровольным соглашением».

«Раб добровольно и безоговорочно соглашается исполнять приказания господина, за исключением приказаний, выполнение которых может нарушить половую свободу личности, если иное не предусмотрено добровольным соглашением».

Ахтунг! Все-таки ребята не совсем традиционного формата, подумал Дмитрий. Хотя, с другой стороны, разумная перестраховка.

«Раб не должен выполнять приказания господина, в результате которых могут быть нарушены законные права других граждан. В случае исполнения такого приказа и наступления вышеуказанных последствий господин несет солидарную ответственность».

«Господин ни при каких условиях не может приказать рабу совершить деяние, в результате которого будет нарушено уголовное законодательство».

«Господин обязан обращаться с рабом, не допуская физического и морального унижения, если иное не предусмотрено добровольным соглашением».

«Раб обязан ежедневно в указанное время прибывать к господину и получать приказания».

«Господин должен предоставлять рабу ежедневно 18 часов для выполнения других трудовых обязательств, личной гигиены и сна».

«По истечении указанного срока стороны должны рассматривать данный договор как не имевший места и не имеющий никаких последствий».

– Как видите, все просто, добровольно и прозрачно. Если вы согласны на участие, мне придется попросить сделать первоначальный взнос – по десять тысяч рублей. Эти деньги идут исключительно на поддержание клуба. Каждое следующее посещение бесплатно, нужно только приобрести фишки для игры в покер не менее чем на тысячу рублей. Постоянным участникам фишки предоставляются в долг, более того, если участник приведет двух кандидатов и поручится за них, он получает фишки на сумму пять тысяч рублей.

– Вот карась хитрожопый! – сказал Генка и объяснил изумленному председателю:

– Это я про постоянного участника. Наградные когда ему выплачивают?

– Как только вы заполните анкеты и заплатите взнос.

– Нам надо посоветоваться.

За дверью председателева кабинета Генка навис над другом, азартно зашептал:

– Давай попробуем, раз пришли. Заплатишь за меня? Завтра отдам.

– Чего твой приятель про взнос не сказал?

– Сейчас найдем и спросим! И я у него половину премиальных заберу!

– Так у меня наличных нет, только карта банковская.

Генка рванул дверь, сунул голову в кабинет господина Фишкина:

– Карты Сбербанка принимаем?

– Конечно! – донесся радостный голос. – У нас солидный клуб! А напитки в зале бесплатные! Через час начнется стриптиз!

В хмельной голове обладателя банковской карты с последними деньгами плюсы толкали минусы. «Десять тысяч на дороге хрен найдешь, но и солнце из-за них раньше не поднимется. Раз уж пришли, на коктейлях оторвемся, стриптиз посмотрим, над добровольцами посмеемся – жизнь! Придется на десять штук коктейлями нажираться».

– Ладно, пошли. – Дмитрий достал пластиковую карту с магнитной полосой.

У барной стойки, потягивая «Кровь черного дерева», Геннадий сказал:

– Слушай, я тут подумал: с нас содрали 20 штук за вступление в клуб имени Себастьяна Перейры. Приводить на каждое заседание по паре-другой таких же лохов очень выгодно получается. Я смотрю, здесь больше в покер играют, чем хотят рабовладельцами стать. Как его, – Генка сморщил лоб, – кворума за большим столом не наберется, игра не состоится, мы благополучно свалим. Ты же не придешь больше?

– Вряд ли.

– А взносы в кармане председателя.

– Нет, не рентабельно. – Дмитрий всосал сразу полбокала коктейля. – Аренда зала, напитки, девочки – скорее подставные профессионалы в покер фраеров обдирают, а закидон с рулеткой и рабами – это ори-ги-наль-нича-ние, – слово далось с трудом, – для привлечения лохопедов.

– Таких как мы. Карась – сволочь! Пойду, серебряники у него отберу.

По блеску в глазах, Дмитрий понял, что, пока наградные фишки не будут проиграны, друг из клуба не уйдет. Что ж, долгое время это не займет, а пока можно занять работой прелестную барменшу.

– Все проиграл! – Генка вернулся минут через сорок.

– Не может быть!

– Не подначивай, иногда мне везет. Эй, красавица, – Генка улыбнулся барменше, – смешай чего-нибудь покрепче и побольше.

В это время раздался знакомый голос:

– Господа, приглашаются желающие пощекотать нервы в нашей фирменной игре.

Вспыхнул фонарь на потолке, луч света прорезал полумрак, в центре зала, окутанный синим табачным дымом, в позе Иосифа Кобзона с микрофоном в руке стоял Фишкин.

– Смелее, господа, рулетка ждет вас! Вы можете выиграть живого человека. Сегодня состоится супер-игра, по условиям которой срок владения составляет целый год! Целый год вы будете избавлены от житейских хлопот и познаете, какого быть рабовладельцем!

– Или целый год будете на побегушках. – вполголоса дополнил Дмитрий.

– Сыграть что ли? – у Генки блеснули глаза.

– Давай, себя ты еще не проигрывал. Да и за стол еще не сядет никто, всех покер устраивает.

– Пойду. – Генка взял со стойки бокал с фруктовой закуской на ободе, склонился к другу.

– Если выиграю, прикажу рабу фишек купить, а потом отпущу на волю. Проиграю, чего с меня взять – денег нет, в долг еще доверия не заслужил. Выйдем, пошлю всех на хрен, сам говорил, договор недействительный. Пошли со мной.

Так и вешаются за компанию, подумал Дмитрий. Надо присесть, пожалуй, а то штормить начинает, к барменше близняшка пришла – на Арнтогльц похожи.

– Пошли, помогу с кворумом.

Дальнейшее происходило в иной, смазанной алкоголем, реальности. Дмитрий сел за стол рядом с Генкой. Высокие спинки стульев закружились в хороводе, через какое-то время стулья заполнили добровольцы. Прямо рыцари круглого стола, усмехнулся Дмитрий. Рыцарские лица разглядеть не удавалось. Лица множились, кворум явно состоялся. Этот факт подтвердил Анатолий Борисович. Голос председателя доносился то сверху, то с боков, был разной тональности и некоторые слова к тому же тянулись по слогам.

– Игра начинается! Сейчас мы будем выбирать первую пару! Рулетка укажет добровольца, который станет рабом!

Дмитрий закрыл глаза, но на внутренней стороне век продолжала отражаться картинка абсурдного действа.

– Им становится игрок под номером 4!

Интересно, какой номер на моем стуле, пытаясь открыть глаза, Дмитрий повернул голову. Цифру на спинке стула так и не увидел – поднять веки не получилось. Если что, решил, председатель подскажет.

– А теперь настала очередь выбрать господина! Сейчас, конечно, стол покидать не имеет смысла, хотя напоминаю – вы можете остановить игру в любой момент!

– Итак, господином становиться игрок под номером 8!

Под ухом раздался радостный вопль, Кабанова затрясло.

– Я выиграл! Выиграл! – орал Генка и тряс стул друга.

Значит, я номер семь или девять, решил задачу Дмитрий.

– А сейчас выберем вторую пару!

– Рабом становится игрок под номером 9!

Я что ли? Мысль ленивцем эстонского зоопарка пробежала в голове, Дмитрий вздохнул, не поднимая век – теперь придется напрягать мозг, как без скандала уйти из этого бедлама.

– А господином становиться игрок под номером 7!

Опять проклятая неизвестность, придется все-таки посмотреть номер на своем стуле.

Но посмотреть не успел.

Добровольцы круглого стола задвигали номерными стульями, только по левую руку остался сидеть игрок. Справа образовался туго обтянутый переливчатым пиджаком живот, Дмитрий поднял голову – Фишкин.

– Поздравляю вас, господин Кабанов! Такого еще не было – два друга впервые пришли в клуб и сразу обзавелись рабами!

Значит, седьмой номер.

– А вот человек, – господин Кабанов увидел перед собой руку, повел глазами налево, но зрение отказывалось наводить фокус. – Который целый год будет исполнять ваши желания. Конечно не выходящие за рамки закона и договора.

– Какого еще договора? – не понял Дмитрий. Какие могут быть договоры в состоянии близком к коматозному? Срочно надо домой, не хватало еще здесь отрубиться.

– А вот этого, господин Кабанов, – Дмитрий почувствовал как в руку, лежащую на столе, вкладывают какую-то палочку. – Вам надо поставить роспись и вы вступите в права, так сказать, пользования господином Трайбером Германом Алоизовичем.

– Немец что ли? Если подпишу, этот фашист меня домой доставит?

– Герман Трайбер доставит вас куда угодно.

Ночью Дмитрию снился сон про войну. Он вместе с сестрами Арнтгольц, одетыми в гимнастерки и короткие юбки, отражает атаку немецко-фашистких оккупантов. Девушки радуются каждому его приказу. На лицах улыбки в 32 зуба, в синих глазах преданность к Родине и к нему, Кабанову, а в руках бутылки. Но не с зажигательной смесью, а с элитным алкоголем.

Открыв глаза, Дмитрий понял, что лежит в своей постели. Судя по освещенности, время дневное. Пустую, как стеклянная банка, пока еще анестезированную голову начали заполнять обрывки воспоминаний. Вспомнил, что в гардеробе чьи-то сильные руки помогали надевать куртку, потом заталкивали в машину на заднее сиденье. Какой-то добрый человек помогал подняться на лестнице, открыл дверь в квартиру.

Мы же с Генкой в клубе идиотов были! Я раба выиграл! Мысль молотком ударила по лбу, спасительная анестезия зазвенела осколками, мозг резко увеличился, пытаясь раздвинуть кости черепа.

Провернулся ключ в замке входной двери. Размышлять, кто входит в квартиру, сил у Дмитрия не было. Личность выяснялась через несколько секунд. В комнату заглянул мужчина с вытянутым лицом, светлыми волосами.

– Ты кто? – только и сумел выдавить Дмитрий.

Светловолосый вошел в комнату, снять куртку он не успел, что в иное время очень не понравилось бы хозяину, но сейчас гость протягивал бутылку пива. Кто бы это ни был, появился он крайне вовремя.

– Фамилия моя Трайбер, имя – Герман. Я твой раб, господин. – Блондин открутил крышку.

Дмитрий приподнялся на локте с кровати, протянул руку за лекарством. Он влил в себя полбутылки, потом приложил холодный стеклянный цилиндр ко лбу, долго прислушивался к ощущениям. Мозги сжались, черепная коробка через микротрещины спустила давление, картинка перед глазами плавала, но соображать уже не так мучительно больно.

– Ты меня домой привез. А потом ушел, закрыв меня в квартире? Молодец!

– Я все время здесь был. Вышел за пивом, не оставлять же дверь открытой. – объяснил Трайбер.

– Как мы доехали? Я тебе адрес называл? – Дмитрий припомнил, что проблемы с речью у него начались уже в клубном гардеробе.

– Адрес имеется в договоре.

– Каком еще договоре? Давай, Герман, ступай! Спасибо, что довез, полечил, а теперь давай иди.

– Как скажешь, господин.

Дмитрий проводил придурковатого гостя, закрыл за ним дверь. Ложась обратно в кровать, желал избавиться от похмелья и поскорей забыть и клуб и добровольцев, всех, кроме, барменши, пожалуй. Продолжился бы сон про войну, помечталось Кабанову, и он заснул.

Состояние на следующий день, как его сам называл Дмитрий, было космическое. Организм не болел, внутренние органы пока еще находились в анабиозе, в голове образовалось новое кладбище из нервных клеток. Ничего не хотелось, разве что пить. Заброшенный МКС упал в океан, а Кабанов упал в теплую ванну.

К вечеру в организме возобновились процессы жизнедеятельности, разлиплись извилины в голове.

Дмитрий нашел мятую бумагу в кармане куртки. Договор. Называется: бойся своих желаний. Повезло, конечно, с выигрышем, хоть до дома поигравшая сторона доволокла, пивом облегчила страдания. Хорошо вообще-то прислугу иметь, но побаловались и будет. Договор скомкан, комок направлен в мусорное ведро. Подумал Генке позвонить, так сначала надо телефон найти, зарядить, а потом еще и разговаривать. Нет, лучше завтра этим заняться.

Полвосьмого протренькал дверной звонок.

– Кто там еще? – удивился Дмитрий. Мысленно ответил: уж конечно не сестренки Арнтгольц.

И конечно не ошибся. За дверью стоял мужчина с худым лицом в смутно знакомой куртке.

– Ко мне?

– Я – Трайбер, раб. Пришел служить.

– Ты пиво вчера принес? – спросил Дмитрий, удивляясь, что театр абсурда продолжается.

– Да, господин.

«Господин» поморщился на такое обращение. Надо прояснить ситуацию.

– Проходи, поговорим.

– Бред, это же бред. – размахивал Кабанов листом бумаги, поданной ему странным гостем. Они сидели на кухне, ждали, когда вскипит чайник.

– Почему?

– То есть ты мой раб, а я господин, и могу приказать что угодно?