Kitabı oku: «Средство от болезней. 9 издание», sayfa 3

Потребности
(Глава из предыдущей книги)

Основная мысль этой главы следующая – не бывает плохих, извращенных или неправильных потребностей. Абсолютно все потребности, присущие человеческому существу, естественны и физиологичны.

У меня возникает впечатление, что многие люди никогда не вырастают и потому никогда в жизни не узнают в полной мере о подлинных возможностях своего тела, своей психики и своей жизни. Мне кажется, что люди, и я в том числе, не очень знают, как с собой обращаться. Нет инструкции к применению. Все инструкции, существующие в природе, подходят к другим моделям, поскольку созданы другими людьми. Это шутка. В каждой шутке есть доля шутки. Очень небольшая. Все, кто имел дело с маленькими детьми, знают, что они опасны. Или для себя или для окружающих. Самый ужасающий эксперимент, который можно придумать на эту тему – оставить в помещении без присмотра взрослых человек десять детей в возрасте от трех до пяти лет и предоставить им в распоряжение острые, тяжелые и горячие предметы. Часа через два, может быть позже, дети научатся со всем этим обращаться. Но какой ценой?

Я никогда не делал такого эксперимента. Я делал немного другой. Кажется, Эрик Берн предложил идею регрессивного анализа. Это когда взрослым людям предлагают на некоторое время вернуться в свое детство. Начать вести себя, как дети в возрасте до 7 лет. В это трудно бывает «въехать», но постепенно детское поведение просыпается. Люди начинают вести себя все более спонтанно… и все более опасно и разрушительно. Совсем как настоящие маленькие дети. Спонтанность без знаний опасна. Но опасность – не в самой спонтанности, а в отсутствии знаний.

Стоит для детской спонтанности предложить какое-нибудь русло из знаний, например, объяснить правила любой игры, и спонтанность наполнит это русло, расширит и углубит его, создаст притоки, – произойдет акт творчества. Но это возможно, если предложенное русло достаточно просторно. Очень часто взрослые поступают по-другому – они просто пресекают опасную спонтанность. И не потому, что они плохие. Просто так принято. Они продолжают традиции.

Один из моих учителей, американский гештальт-терапевт Тод Берли рассказывал историю об индейском племени, которое живет за счет охоты и ведет кочевой образ жизни. В этом племени новорожденному младенцу закрывают рот ладонью и держат так до тех пор, пока он не прекратит все попытки кричать. Вот оно – простое и традиционное для всех культур и народов пресечение спонтанности в чистом виде. Для этого племени важно, чтобы маленькие дети молчали, иначе они распугают животных, на которых охотится племя. Эти индейцы больше никогда не кричат. Даже взрослые. Даже когда рядом никого нет и не нужно охотиться. Они просто не умеют это делать. Я не знаю, если у индейцев этого племени психосоматика, вполне возможно, что нет. Но в этом случае дети и взрослые этого племени должны иметь что-то другое, для использования возникающего возбуждения, для утилизации той энергии, которая в других культурах происходит за счет крика и плача. Может быть, они пускаются в танец, или плачут беззвучно, или используют какое-нибудь местное зелье для непосредственного воздействия на собственные рецепторы и медиаторы.

Если психотерапевт верит в то, что его клиенту от чего-то немедленно нужно избавиться, не предлагая при этом вникнуть в подлинные интересы клиента, он собирается вместе с водой для купания выплеснуть и ребенка, он не видит за деревьями леса и т. д., какие угодно пословицы на эту тему. Факт остается фактом. За любым, даже самым странным поведением кроется подлинная, жизненно важная потребность клиента.

ПРИМЕР

Клиентка заказала работу с курением. Я предложил ей на секундочку представить, что она не умеет курить, что курение каким-то чудесным образом исчезло из ее жизни. И спросил, как ей при этом. Она с удивлением обнаружила, что ей страшно, что ЭТОТ страх гораздо сильнее всех неблагоприятных последствий, связанных с курением. Сигарета помогает ей подавить себя, заблокировать свое неуместное (?) возбуждение, которое возникает во всех случаях, когда она хочет выйти из ситуации. Сигарета создает иллюзию выхода! Ей страшно, что она без курения не сможет справиться с собой, что она, например, сбежит из института, в котором совершенно не хочет учиться. Это совсем не та профессия. Но она боится сказать об этом родителям, она боится родительского разочарования. Но родители еще не хотят, чтобы она курила. Она обнаружила, что боится своей тяги к спиртному, что, если она перестанет курить, она будет больше выпивать. Ведь ей нужна какая-то анестезия для того, чтобы делать то, от чего ее тошнит. Она обнаружила, что невероятно много курит в институте, и что ей совсем не хочется курить рядом с молодым человеком, в которого она влюблена. С ним ей не нужна анестезия.

Я буду иногда вспоминать в этой книге тибетского учителя Дордже Драдула. Сейчас я его вспомнил в связи с концепцией изначального добра. Любой человек взрастает не только в семье, он взрастает в более широком социальном поле. Это поле определяет, в какой форме проявляются те или иные потребности. В истории известны действительные случаи выращивания детей в семьях животных, например, волков. Из этих детей не получаются «тарзаны» и «маугли», из них получаются полуволки. Все потребности, присущие человеческому существу, направляются в волчье русло. И это оказывается вполне приемлемо для выживания в лесу, но мало пригодно для жизни в социуме. Если говорить языком гештальт-метода – поле определяет феноменологию. Это азы теории. Многие особенности, присущие полю, в котором вырос человек, не заметны, они кажутся естественными, как процесс дыхания. Говорят, мексиканцы оказываются в изумлении, впервые попадая в Финляндию. И наоборот.

То, что поразило лично меня, так это удивление Дордже Драдула – выходца из другой культуры, при столкновении с нашим «западным» полем. Вот что говорил он сам:

Я, выходец из традиции, утверждающей присущее человеку добро, при встрече с западной традицией первородного греха испытал чувство, сходное с потрясением… Создается впечатление, что понятие первородного греха не только пронизывает западную религиозную мысль. Похоже, что оно проходит через все западное мышление, особенно мышление психологическое. Пациенты, теоретики и психотерапевты одинаково озабочены идеей некой изначальной ошибки, которая впоследствии порождает страдание – своеобразное наказание за эту ошибку. Оказывается, такое чувство вины или обиды очень распространено. Верят люди по-настоящему в понятие первородного греха или, если уж на, то пошло, Бога, или не верят, все равно они чувствуют, что в прошлом совершили что-то дурное и теперь несут за это наказание.¹

Как это ни печально, но я вынужден признать, что поле бывшего СССР, при всей своей «восточности» во многих других вопросах, явно принадлежит к «западной традиции первородного греха». Почти вся современная западная медицина направлена на борьбу и уничтожение болезней, а не на поиск, поддержку и выращивание здоровья. Хотя ситуация меняется к лучшему – валеологическая концепция находит все больше сторонников.

Джон Энрайт, один из классиков гештальт-терапии, как-то сказал, что борьба с крепостью способствует укреплению ее стен. Возможно, в Тибете способны лечить любые заболевания именно потому, что не пытаются с ними бороться. Я не раз скажу в этой книге, что многие болезни – это свернутые крылья. Смысл психотерапии – спросить человека, не хочет ли он их развернуть?

Я благодарен Александру Лоуэну за все его книги, посвященные любви и радости. Кажется, он первый из психологов, кто отказался от «западного» взгляда на природу человека, и предположил, что в основе самых жестоких человеческих черт лежит потребность в любви. Любая потребность человека связана с энергией. Если потребность очень сильно блокируется, энергия просто накапливается. Если перекрыть русло реки и не оставить никакого протока – река проложит себе дорогу сама, не взирая на людей и селения, которые окажутся на ее пути. Можно ли обвинять реку в жестокости? Или бороться с ней? Ведь это – та же вода, что может поить людей и животных и питать поля.

Или уничтожить и то и другое. Вот что пишет сам Лоуэн:

Садист ранит любимого не из злости, а из любви. Многие из тех, кто пережил ужасы гитлеризма, описывали Вильгельму Райху выражение лиц своих преследователей. Это выражение можно охарактеризовать как мольбу о любви и понимании. Казалось, что эти садисты сами были мучимыми людьми, которые пытались освободиться от собственных мук посредством насилия над другими. Для описывающих эти сцены наблюдать их было еще хуже, чем пытки, которые к ним применялись.²

В этой книге будет глава о признании. О том, что оно витально, для ребенка во всяком случае. Я единственный раз на одной единственной группе провел «садистский» эксперимент. Одна единственная участница решилась побыть пятнадцать минут в зоне абсолютного игнорирования. Суть эксперимента заключалась в том, что остальные члены группы тепло и оживленно общались между собой, а на все ее вопросы, на все ее попытки привлечь к себе внимание отвечали по существу, но абсолютно формально, они общались с ней как с «пустым местом». Она призналась позже, что более тяжелого состояния не испытывала никогда в жизни, если бы эксперимент продолжился, она бы решилась на любое безумство, лишь бы выйти из зоны игнорирования. Заодно за эти пятнадцать минут обострилась вся ее психосоматика. Наверное, нет на свете ребенка, который бы не провел часть своего детства в положении этой участницы группы. Одно время, я обратил внимание, что моя собственная дочь часто щипает меня. Оказалось, что если я оживленно беседую с друзьями, ей, для того чтобы привлечь к себе внимание, необходимо ущипнуть меня! После физической боли я перестаю быть формальным!

Не найдя способов обращаться со своими потребностями, люди их просто отвергают. Это напоминает попытку отрезать руки за то, что они не умеют играть на пианино. Кажется, Марк Твен сказал: «Такой вещи, как игра на пианино не существует, я сам сто раз пробовал, – у меня ничего не вышло».

Любой клиент с любым заказом – будь-то соматическое заболевание, или психологическая проблема – экзистенциально отвергает себя. Он отказывает себе в праве на существование с этой проблемой. Если терапевт поддерживает такую точку зрения, ему нечего дать клиенту, клиенту нечего взять у такого терапевта. Все, что они могут сделать – осуществить совместное убийство части личности клиента вместе с теми потребностями, которые за ней стоят. Если бы такое убийство было возможно, клиент не пришел бы к терапевту.

Существует множество классификаций потребностей человека. Возможно, все они хороши как модели для определенных целей. Но любая попытка загнать в определенные рамки все многообразие человеческой жизни неизбежно приводит к искажениям. Перлз писал, что люди имеют тысячи потребностей на чисто физиологическом уровне и тысячи потребностей на социальном. И все же достаточно условно их можно разделить следующим образом.

1. Потребности, связанные с движением наружу, за пределы, за психические и физические

ГРАНИЦЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОРГАНИЗМА

Человек в одинаковой мере нуждается как в существовании такого движения, так и в его прекращении. Например, организм нуждается в выведении вредных и токсичных веществ и в сохранении питательных. Для организма важно потеть и писать, но важно не истекать кровью. Важно выражать себя, и важно сохранять свою психическую целостность. Опыты по сенсорной депривации, когда физические границы исчезают, приводят к безумию.

Если говорить профессиональным языком, потребности, связанные с движением наружу – это агрессивные потребности – в том понимании агрессии, которое принято в гештальт-подходе. Агрессия – это движение вперед, движение к чему-либо. Социально приемлемые формы агрессии обществом поощряются и поддерживаются, более того, они способствуют всестороннему развитию общества. Например, поступление в высшее учебное заведение, или победа на олимпийских играх – это достаточно агрессивные действия. Также, как признание кому-либо в любви. Более того, эти действия сопровождаются большим возбуждением, большим подъемом энергии. И эта энергия направляется в социально приемлемое русло. Это – экологичная социализация агрессивных потребностей. Социализация с учетом интересов отдельного человека и социума в целом. Именно в экологичной социализации состоит смысл адекватного воспитания. НЕ В БЛОКИРОВАНИИ АГРЕССИВНЫХ ПОТРЕБНОСТЕЙ! Ведь подойти и сказать «я тебя люблю» не менее агрессивно, чем «я тебя ненавижу». И то, и другое – «движение к…», и то, и другое – нарушение чьих-то границ. Любопытно, что общество регламентирует, помещает в определенные рамки, требует социализации ВСЕХ агрессивных потребностей человека – и физических и психических. Например, люди стремятся управлять тем же самым потоотделением.

ПРИМЕР

У меня была клиентка, которая очень обильно потела в любом мало-мальски людном месте, вне зависимости от температуры окружающего воздуха. В работе выяснилось, что она блокирует себя абсолютно во всех своих проявлениях, она изо всех сил стремится вести себя прилично и незаметно. Внезапный обильный пот – это единственное проявление спонтанного движения наружу, которое сумел найти ее организм, единственно возможное выражение агрессивных потребностей. Любопытно, но во время работы та часть ее личности, которая проявляла себя независимым потоотделением, вызвала много симпатии у клиентки. Она призналась, что всегда хотела быть такой независимой и действовать наперекор общественным требованиям. Она не могла себе этого позволить официально. Она делала это нечаянно!

Люди, чья агрессивность была заблокирована, часто страдают различными заболеваниями. Либо периодически «выпускают пар» внезапными приступами ярости, употреблением алкогольных напитков и т. д. Один из моих давних друзей, которому в детстве запрещали драться, в студенческие годы начал ввязывался в драки в среднем раз в неделю. И я понимаю, что это – его способ оставаться здоровым, не иметь какой-нибудь гипертонии.

Не блокированная и не социализированная агрессивность обычно не приемлется в обществе. Например, поступить в институт или победить на олимпийских играх можно, пригрозив своим конкурентам физической расправой. Это тоже проявление агрессивности, но оно не учитывает интересы общества, оно асоциально. Такая агрессивность регламентируется моральными нормами и различными законами. Причем законы – это всего лишь бывшие моральные нормы. Я в одной из своих статей выразил удивление, почему убийство на почве ревности является смягчающим вину обстоятельством в законодательстве многих стран, а на почве жадности – не является. Я повторюсь, что, на мой взгляд, смысл адекватного воспитания – в обучении способности учитывать и свои интересы, и интересы других людей, обучении способности управлять своей агрессивностью.

Я бы повторился, что блокирование любого движения энергии вовне может привести к заболеванию, не только тех импульсов, которые принято считать отрицательными:

ПРИМЕР

Работа с длительно незаживающей трофической язвой на голени пациентки. В первый же день работы всплыло отношение пациентки к своему отцу. Ее отец являлся своеобразной язвой семьи. Он оставил мать и вел «не очень уважаемый образ жизни». Вместе с тем, он проявлял много тепла и внимания в адрес дочери. И сам очень нуждался в отношениях с ней. Пациентка отвергала все контакты с отцом и считала, что ненавидит его… Хотя тон голоса и слова, которыми она говорила об отце, мало был похож на ненависть в моем понимании. Я сказал ей о своем предположении. После этого началось постепенное раскрытие в течение нескольких сеансов подлинного отношения пациентки к своему отцу. Она постепенно, слой за слоем, с удивлением обнаруживала, что питает к нему самые разные, довольно противоречивые чувства, среди которых – и отвращение к его образу жизни, и жалость, и дочерняя обида, и, в конце концов, много любви и тепла. Оказалось, что просто признать все это, и даже исследовать свое отношение к отцу было совершенно недопустимо, поскольку являлось «предательством чувств матери». Все «запретное» в адрес отца, свободное, проявлялось в отношении к своей голени. Пациентка испытывала и отвращение, и жалость, и обиду, и любовь к своей «бедной, несчастной, многострадальной ноге».

В этой, как и во многих других работах, терапия состояла не в том, чтобы немедленно выразить все свои чувства в адрес отца, реального или воображаемого (гештальтистского «пустого стула»). Терапия заключается в признании себя, в признании правомочности своих импульсов, своих потребностей. Простое признание своих прав высвобождает связанную энергию, возвращает возможность естественной саморегуляции. Эта мысль еще не раз прозвучит в моей книге: признание какого-либо права не означает обязательную необходимость его применения. Если у тебя развязаны руки, – это не обязывает тебя ими непрерывно махать, это значит, что руками можно пользоваться.

2. Потребности, связанные с движением внутрь, рецептивные потребности

Для поддержания своей жизнедеятельности человек нуждается в проникновении внутрь его границ различных веществ, информации, энергии. В этом случае его психические или физические границы должны становиться проницаемыми. В не меньшей степени человек нуждается в защите своего внутреннего пространства, и психического, и физического, от всего опасного и чужеродного. В этом случае его границы должны быть закрыты. Очевидно также, что, как агрессивные потребности человека нуждаются в адаптации, приспособлении к внешней среде, социализации, так и все, проникающее внутрь, нуждается в «индивидуализации», в приспособлении к конкретным потребностям конкретного человека. Иными словами, все поступающее извне требует активной переработки. Требует агрессивного воздействия. Перлз обратил на это внимание в своей догештальтисткой книге «Эго, голод и агрессия». Даже материнское молоко не является готовым к проникновению во внутреннюю среду организма. Оно адаптируется с помощью различных ферментов. И Перлз первый провел аналогию между физическим актом разжевывания и размельчения пищи и психологической обработкой информации. Оба этих процесса позволяют отделять съедобное от несъедобного.

ПРИМЕР

Эта работа не образец для подражания. Это – этап, возможно, не самый удачный в моем профессиональном росте. И это – достаточно яркая иллюстрация абсолютной рецептивности.

Ко мне обратилась пожилая женщина с нарушениями сердечного ритма, вдова достаточно «большого лица». Ее болезнь можно было бы списать на возрастные изменения в сердце, если бы нарушения не усиливались при любых «плохих» словах, сказанных в адрес этой женщины. Сказанных кем угодно – соседкой, прохожим на улице, пассажиром в троллейбусе и т. д.

Из беседы выяснилось, что при жизни мужа эта женщина была абсолютно защищена от внешнего мира и обеспечена всем необходимым. Муж выполнял функцию подвижных и агрессивных внешних границ, она получала все в «готовом» виде. Она тут же, при первой встрече, проявила полное доверие ко мне как к терапевту! Совершенно не зная меня, она сказала, что готова принять все, что я ей предложу, поскольку это наверняка пойдет ей на пользу. Но ведь с ней сложнее, чем с грудным младенцем! Тот, по крайней мере, выплюнет все, что будет для него невкусно, и заплачет, если его слишком туго спеленать. Ведь я могу предложить ей нечто непригодное вовсе не со зла, а просто по недоразумению. Я не могу ориентироваться в ее потребностях лучше ее самой. Я огляделся в рабочем кабинете, надеясь найти что-то совершенно непригодное. Мой взгляд упал на кусочек мыла. Я подал мыло этой женщине: «Съешьте его, пожалуйста». «Вы думаете, мне поможет?», – спросила она. «Не знаю, давайте попробуем».

Каково же было мое изумление, когда она откусила это мыло и начала его жевать!

«Ну, как вам?» – нашел, что спросить я. «Противно, сил никаких нет», – ответила она с гримасой немыслимого отвращения. «Что хочется сделать?», – я продолжил оставаться гештальтистом. – «Хочется выплюнуть». – «Так сделайте это».

«А можно?», – робко спросила она.

«Как хотите», – я умудрялся сохранять «рабочую» атмосферу. Она встала, подошла к умывальнику и долго плевалась. А потом призналась, что давно не испытывала такого облегчения. Она может быть впервые в жизни позволила себе что-то отвергнуть!

Внутренние потребности.

Жизнедеятельность организма подразумевает цикличность множества различных процессов: начиная от незаметных биохимических и заканчивая более осознаваемым чередованием сна и бодрствования, напряжения и расслабления, левополушарной и правополушарной активности и т. д. Есть люди, которые умудряются блокировать и эти потребности. У меня было достаточно много клиентов, которые воспринимают усталость, как проявление болезни. Американский мастер тайчи Боб Клейн, человек, умеющий виртуозно управлять своей энергией, приноровился регулировать себя таким образом, чтобы спать один раз в неделю. Через некоторое время этот абсолютно здоровый человек начал страдать от невероятно сильных болей в позвоночнике.

Все его приемы и навыки не помогли справиться с этой болью. Когда он вернулся к обычному ритму чередования активности и отдыха, боли прошли. Боб пришел к выводу, что есть пределы, которые не стоит переступать.

Многие болезни, в том числе и заболевания позвоночника – на самом деле игнорирование своей усталости. Неважно, как болезнь возникает, но после своего возникновения болезнь неизбежно встраивается в отношения человека с миром. И есть люди, для которых болезнь оказывается спасительной, она спасает человека от сгорания, от полного самоуничтожения. В моей любимой игре с задаванием себе необдуманных вопросов такие люди с удивлением для себя произносят: «Если я перестану болеть и стану совершенно здоровым я потеряю… ЖИЗНЬ!». Конечно, человеческая жизнь намного дешевле идеалов «корпоративной струны». Уж в нашей-то стране это хорошо известно.

ПРИМЕР

Я видел, как горел на моих глазах один из клиентов бизнес-консультирования. Он проходил терапию у другого терапевта. Как сказала жена этого человека, «Все болезни укладывают его в постель». Если болезнь позволяла оставаться ему на ногах, – он продолжал работать. Но и в постели можно работать – он весь день разговаривал по телефону. В конце концов, его организм создал достаточно редкое заболевание, – к вечеру он почти утрачивал возможность членораздельно говорить и двигаться без посторонней помощи. Если бы диагноз ставил я, то назвал бы его болезнь – НЕМЫСЛИМАЯ УСТАЛОСТЬ.

Бенджамин Хофф в своей замечательной книге «Дао Пуха» описывает современное общество, как общество Щасвирнусов – странных существ, одержимых навязчивой идеей экономии времени, в итоге они тратят его все без остатка. Вот что пишет сам Хофф: