Kitabı oku: «Мажор: Путёвка в спецназ», sayfa 2
Я подпрыгиваю на месте как ошпаренный и, выпучив глаза, пытаюсь прийти в себя… Рядом Тунгус напоминающий рыбу, вытащенную из воды – большие глаза и хватающий воздух рот… Наверное, я так же глупо выгляжу… Судя по довольному лицу Рогожина, так и есть!
– Ха-ха-ха… Ну и видок у вас!!!
– Мы не хотели… Случайно вышло… – начинаем оправдываться.
– Ай-яй-яй, как нехорошо… – и вдруг, гаркнул, – повторить всё, что сказал…
И мы взахлёб, слово в слово, начали повторять. «Офигеть, как это?»
Рогожин с довольным видом продолжал дефилировать мимо нас. Когда мы закончили, хитро улыбнулся:
– Ну как? Здорово?
– Круто! Товарищ старший лейтенант, а что это было? Гипноз? – нас прямо распирает от вопросов.
– Да какой гипноз… Так лёгкий транс, для лучшего усвоения материала. Я, между прочим, постоянно вас оболтусов так учу… Просто в более лёгкой форме… Здесь же я вам установки давал, пришлось усугубить… А сейчас небольшая демонстрация того, к чему нужно стремиться!
Отходит от нас… Шаг, второй, третий и тут я моргнул… Инструктор исчез, просто был, и его не стало!!! … мать… в… через… два раза… Фантастика! Так не бывает! Всё помню, что он говорил, но услышать одно, а увидеть…
– Это кто тут матом ругается? – раздался позади голос Рогожина. – Хотя душевно загнул, надо запомнить… Идите, тренируйтесь…
А через два месяца, поздним вечером… Мы с Тунгусом спёрли бутылку коньяка со стола отмечающего день рождения начштаба начальства. Шмат сала, палку копчёной колбасы, копчёную рыбину и кастрюлю салата. Офицеры были хорошо выпивши, а источником света служили фонари на улице… Хи-хи-хи… Диверсанты мы или кто? Теней хватало… И притащили всё это богатство к себе в расположение… Где были взяты с поличным Рогожиным… Прописав нам горячих, он решил выяснить, что всё это значит:
– Ну и как вы это объясните?
– Экзамен сдаём!
– Какой, нахрен, экзамен?
– По отводу глаз… Вы же сами сказали… Что б мы вас удивили!
– Чего вы мне лепите? Это называется воровство!
– Никак нет! Экспроприация и восстановление справедливости!
– Хм… Ну, допустим, про экспроприацию я понял, а причём здесь справедливость?
Достаю из-за пазухи бутылку коньяка:
– Вот, специально для вас экспроприировали!
– Где?
– Ну, дык в штабе на столе стояла. А вдруг кто на рабочем месте напьётся, вот и забрали во избежание…
– Вы что, ухари, прямо с дня рождения майора всё утянули? – Рогожин улыбается, его нелюбовь с начальством была общеизвестна. – И никто не заметил? Хотя там же все пьяные уже, кроме бутылки перед собой ничего не видят…
– Обижаете! Брали исключительно со стола… Экзамен! Никаких шпаргалок!
– Ладно, зачёт! Но коньяк не отдам! И кастрюлю верните, где взяли… Во избежание…
Ну, а пока это святое мгновение, когда наш инструктор доволен нами – было ещё далеко… И мы постигали нелёгкую науку диверсанта: ползали в холодной грязи, стреляли, в том числе и на звук, учились ставить и снимать, мины и растяжки. Особое же внимание наш истязатель, в компании со старшим прапорщиком Ивановым, уделяли рукопашке: с оружием и без, против вооружённого и безоружного противника, против превосходящего числом, на открытой местности и в тесном помещении. Ибо умение тихо умертвить врага куда важнее для дела, чем всё остальное… И вот, череда инструкторов, сменяющих друг друга, вбивала в наши головы знания, а в тела рефлексы. И над этим всем, грозной тенью, нависал главный садист и истязатель – старший лейтенант Рогожин.
Пожалуй, расскажу чуть подробнее, чтоб стало понятнее какие же они садисты! Например, метание различных предметов, совсем непредназначенных для умерщвления себе подобных. Почему не говорю о привычных ножах? А что о них говорить? И так всё понятно… Можно сказать одним словом – овладели! А вот вилки, гвозди или монеты, обычные такие монетки, которых полно в кармане любого человека, и прочий мусор! Это – да!
– Ну что же, приступим! – старший лейтенант Рогожин радостно потёр руки. – Всего двести гвоздей в ростовую мишень и всё, можете идти спать! А почему не вижу радости на лицах?
А чего тут радоваться? Ну не верю я, что этот садист может отпустить нас в восемь часов вечера. Хотя? Может он по бабам собрался? Нет! Скорее всего, он бы нас на Степаныча оставил… И, похоже, никто не верит!
– Что, не верите? И когда это я вам врал?
Никогда – это точно. Но вот не верю! Рогожин вообще мастер врать, говоря правду. Например, когда набирал нас в эту учебку. И ведь ни слова не соврал. И правду не сказал! Сволочь – одним словом!
– Не верите? Ну и ладно. Короче так, забиваете по двести гвоздей и свободны. Правила прежние: не воткнул – плюс двадцать, промазал – плюс тридцать, попал в глаз – минус пять, в голову минус один. Ха-ха-ха…
Действительно, на мишенях присутствовали красные пятна, обозначающие глаза. И в самый первый раз мы попались на эту уловку… Контур головы значительно меньше контура тела… Результат представляете? Лично я… пока сообразил… Короче, в тот раз мне пришлось метнуть две тысячи сорок два гвоздя!!! Я думал сдохну… И хотя сейчас я, вполне уверено начиная с двухсот, заканчивал на сто восемьдесят–двести сорок, а, точнее, благодаря этому, был уверен здесь какая-то гадость. Ещё и мишени стоят всего в десяти метрах! Вот чего он такой добрый? Может всё-таки по бабам?
Принесли гвозди… Мля-я-ять!!! Они же все кривые! Как буква зю!
– Чего такие недовольные? Я вам и мишеньки пододвинул, а вы не цените. Вот обижусь!
Ну, нафиг! Мы всем коллективом, в размере пятнадцати человек, начали восторгаться добротой инструктора. А ведь нас было больше, но Рогожин пятерых уже отчислил. Как утверждал этот садист на Северный полюс… И мы ему верили… Или я уже жаловался?
– Ну, ладно-ладно. Вижу, что уважаете командира, – «Уф, пронесло!»
Взяв в руки то, что когда-то было гвоздём двухсоткой, задумчиво кручу в руках: – «И как его метать?»
– Что, думаете невозможно? – Рогожин ехидно улыбнулся. – Милославский, дай-ка штук двадцать…
Взяв в руки горсть самых разных гвоздей от сотки до трёхсотки, задумчиво посмотрел на меня… И так же стоя боком к мишени, начал!
– А теперь сходи, посмотри.
М-дя… Из двадцати: два не воткнулись, пять попали в глаза, тринадцать просто и незатейливо торчали из «головы» силуэта.
– Плюс два! – улыбаюсь. Вроде мелочь, а приятно!
– Тьфу, ты! Как нянька с вами, даже потренироваться некогда… – по лицу было заметно, как сильно расстроился инструктор. – Ладно, приступайте, завтра ещё и на монетах тренироваться начнём… И где мои гвозди?
И бросать, бросать до изнеможения, пока руки не перестанут слушаться… Хотя, надо признать, методы у Рогожина действенные – уже на следующий день начинает что-то получаться! Вот только зачем? Зачем мне уметь бросать всякий мусор? Для этого есть привычные уже ножи, я ведь будущий диверсант, а не ниндзя!? На что, Рогожин дал исчерпывающий ответ: «За надом!».
Или рукопашный бой! Это что-то, с чем-то… Ни одного лишнего движения: всё просто и рационально, и в то же время – ни на что не похоже. Пепел, помешанный на различных единоборствах, утверждал, что это что-то новое или, возможно, хорошо забытое старое… Вроде, как нечто подобное, существовало в тридцатых-сороковых годах прошлого века… По данной технике готовили зубров НКВД… На вопрос, откуда у него такая информация, он лишь загадочно улыбался и закатывал глаза…
Знаете, какой самый лучший стимул? Плохо стараетесь? В очередь! И по одному! Но это за счастье! Тут он хоть силы рассчитывает. А если толпой? А мы ведь не совсем дети и чтоб навесить таким бравым ребятам люлей – надо постараться. О-о-о! Мы как-то вчетвером: я, Балагур, Ванька и Андрюха-Пепел – смогли повалить его на землю, просто задавив массой, и разбили нос… О, какое это счастье! Но этот гад обломал всю радость! Вместо того чтоб погонять нас – он объявил выходной. И, счастливо улыбаясь, пояснил:
– Ну, наконец-то! Научились работать в команде! – и, вытирая бегущую кровь, продолжил: – Теперь отдыхайте, я доволен…
Нет, это что получается? Мы доставили ему удовольствие? Конечно, приятно было зарядить ему в нос, но результат?
А когда он учил стрелять с двух рук? Представляете, дал два ствола, и я, как дурак, тыкал им в сторону малейшего движения или звука… Несколько часов к ряду… Ох-хо-хох… Вспоминать тошно! Зато какой результат!!!
А вот мотать кроссы нас не заставляли. Нет, вы не подумайте, что мы не бегали. Бегали, но не кроссы. Как говорил Рогожин:
– Не будем тратить полезное время на ерунду!
И действительно, зачем? Если с утра до столовки – три километра, потом обратно. На полигон пять, там ещё неизвестно сколько! А если до леса? И вообще везде бегом! И зачем нам кроссы? Я вон «выпускную» двадцатку пробежал и даже не запыхался! Спасибо тебе, командир! От всех ребят – оставшихся в живых! Спасибо за науку!!!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Прошло три месяца, и начались выпускные экзамены. Кто-то удивится, чему можно научить за три месяца? Ну, допустим не три, а пять – не стоит забывать о первой учебке! Но и тут не всё просто! Как всегда в нашей армии и происходит: кому-то попала вожжа под хвост, и произошло следующее. Рогожина сняли с инструкторов и определили командовать нами, чему он был несказанно рад. Степаныча – старшего прапорщика Иванова, в замы, а всю группу, оставшихся десять человек, досрочно выпустить и на войну…
Пожалуй, уточню, чтоб избежать недопонимания. Совсем не скоро: через кровь пролитую вместе, боль от потери друзей и ожидание смерти, Степаныч всё же поведал нам историю того, как матёрый волкодав стал тренировать щенков…
Оказывается: командир был в свои двадцать девять лет, ни много, ни мало – разжалованным майором – спецназа ГРУ!
Получив внеочередное звание, новоиспечённый майор был назначен командиром пятёрки серьёзных профессионалов. Около года, группа Рогожина, выполняла самые разнообразные задачи и не только на территории нашей Родины – считаясь одной из лучших. Но вот однажды: поступило задание в режиме аврала… В общем-то, всё как всегда… Никаких разведданных, никакой ясности; пойди и сделай! Стоит ли удивляться, что группа попала в качественно подготовленную засаду. В первые же минуты боя два бойца оказались ранены, один тяжело – в живот. Требовалась немедленная эвакуация и Рогожин принял решение отступить.
Вот только генерал, курировавший операцию, приказал выполнять задание и отказал в высылке транспорта. Почему он так поступил? Я не знаю. Может цель была настолько важная, что потери не имели значения, а может он просто тронувшийся умом самодур. Ну не знаю я, не знаю. Не могу даже представить, чем можно оправдать этого генерала.
А раненых было уже трое… Снайпер группы схватил пулю в левое плечо и раненый продолжал стрелять, прикрывая своих. Если бы не этот парень, погибли бы все!
Да и в штабе не все были согласны с таким решением. Полковник, непосредственный командир Рогожина, связался с «летунами» с личной просьбой… К счастью, среди пилотов нашлись «сорвиголовы» наплевавшие на приказ и вылетевшие спасать бойцов.
В это время группу обложили, и бойцам пришлось с боем пробиваться к новой точке эвакуации. Представляете ситуацию? Шесть человек: из них – трое раненых, один тяжело, двое средней тяжести… Но парни как-то вырвались… Спасибо летунам!
Вот только парня, раненного в живот, не довезли, скончался в тот момент, когда вертолёт заходил на посадку! Если бы не потерянное время – возможно он остался бы жить… Другой раненый со временем вернулся в строй, а вот снайпер… Раненая рука почти не двигалась, парень стал инвалидом…
Расстроенный майор отправился к командиру пилотов вертолёта, чтоб лично поблагодарить за помощь… Его уже успели просветить, что тот нарушил приказ генерала! Зайдя в помещение, он увидел, как этот самый генерал грозится отдать под трибунал летуна, за срыв важнейшей операции… Зная Рогожина не сложно догадаться о том, что произошло дальше.
По идее – для Рогожина, всё должно было закончиться весьма плачевно. Но! Вы много знаете майоров, которым не стукнул хотя бы тридцатник? И чтоб у него не было волосатой лапы где-то наверху? Я вот нет. Вот и у нашего будущего командира нашлись заступники… Тем более что генерал-то был из другого ведомства. И как это ни пародоксально звучит, его выгнали даже не в почётную отставку, а с жутким скандалом. Наверное, давно зуб точили.
А Рогожин отделался всего лишь разжалованием до старшего лейтенанта, и отправкой в спецшколу – передавать опыт. Здесь он и встретил бывшего сослуживца – Степаныча. Подозреваю, что потеря такого профессионала, как наш командир, не входила в планы высоких чинов ГРУ, и его временно спрятали. А теперь почему-то достали? И нам доучиться не дали! Хотя конечно учёба не прекращалась никогда. Но в чём причина?
На Кавказе есть гора – самая высокая… Кажется, так было у классиков? Первый месяц на новом месте службы прошёл довольно спокойно: похаживали в рейды, но в основном занимались тем, что совершенствовали технику маскировки, пролёживая бока возле населённых пунктов и на перевалах. А в остальное время тренировались: оттачивая мастерство. О! У командира появилась новая блажь – фехтование. И не на привычных ножах, а тяжёлыми палками! Призванными имитировать: то меч, то саблю, то ещё что-то… Вот нафига козе баян? Правда, на этот раз командир снизошёл до объяснения:
– Вот вы мне скажите, сколько раз вы по пальцам палкой получили? А почему? Да потому, что с координацией у вас хреново! Фехтование же позволяет, кроме этого, развивать глазомер и учит не делать лишних движений, иначе устанете… И многое другое! Я вовсе не надеюсь сделать из вас фехтовальщиков, но польза будет! Потом ещё с шестами позанимаетесь, тоже полезно! И самое главное: чуть зевнул и палкой полбу – сразу научитесь не отвлекаться!
Вы знаете, через некоторое время мне даже понравилось… Да и многие парни занимались с удовольствием – это же, как в детстве! Ну, кто не бегал с деревянным мечом? Эх… Ещё бы с лука научиться стрелять…
Но вот, наконец, и неприятности – бандиты захватили в заложники журналистов. Правда, не наших, а американских. Приехали брать интервью у одного из лидеров боевиков – Аслана – борца за свободу, и сами её лишились. Как по мне, туда им и дорога. Но вот у начальства другое мнение. Иностранные граждане – ах-ах… И как назло, из спецуры никого, кроме нас!
И плевать, что задача совсем не по профилю. С каких пор диверсанты спасают заложников? Маразм! Здесь же совсем другие навыки нужны. Нас учили сперва стрелять, потом смотреть в кого – иначе не выжить, а здесь заложники. Вот взорвать всех к чёртовой бабушке, выживших добить – это ладно, это как раз наше. А здесь Альфа нужна: там парни лихие, по натуре защитники – сами лягут, а заложников спасут. А мы, как бы даже с другой стороны: убийцы, хищники.
Ну да ладно, приказы не обсуждают, думать то можно всякое, а спасать «акул пера» придётся. Тем более, что никто и не сомневался в том, где их искать. Захватил журналистов кто? Аслан! Борец за свободу, как его называют эти самые американские журналисты! Где его запасная база мы уже знали: случайно наткнулись, во время поиска. Я там вместе с Тунгусом ползал, слушал, кто да что. Так и выяснили, кто Хозяин. Ждали только подходящего случая, и вот он, миг возмездия. Теперь никто на западе, не будет визжать о попрании прав человека беззаконными федералами! Ух, ещё бы и Аслан там оказался!
Вылетели на вертушке, высадились километров за десять до цели и экономной спецназовской рысью двинули вперёд. Что такое десять километров для спецназа – так, размяться. Бегом, шагом, бегом и мы на месте. А если по горам, по долам, то ещё и сдохнуть, воскреснуть, потом ещё разок помереть. И сначала, и так несколько раз. Эх, где родные сорок километров, да в полной выкладке, как в первой учебке? Зато вверх-вниз не надо.
Когда до объекта оставалось не более километра, остановились и стали ждать ушедшую вперёд разведку. Уже стало смеркаться и тут, наконец, вернулась неразлучная парочка – Саня и Ваня. Если помните, эти парни ненавидят друг друга. И вот теперь – эти два ухаря, пожалуй, лучшая боевая пара. Ведь ни один из них не мог допустить, что бы другой оказался круче. И наш командир, умнейший мужик, всегда ставил их вместе – трепаться не будут, всё внимание к делу.
– Товарищ старший лейтенант, там они!
– Кто они? Аслан? Или журналисты?
– Все, все там! – Санёк радостно кивал.
– Точно? Почём знаешь?
– Точняк, – Ваня покрутил шеей, так что послышался треск. – Этот ханурик в упор подползал, говорит, бабу вели со связанными руками.
– Ну, мало ли баб… – Рогожин разводит руками.
Сашка замотал головой:
– Точно говорю, она там чего-то по-английски пыталась этим втолковать.
– И что?
– Так боевик то нынче не грамотный пошёл – языков не разумеет. Прям как Ванька, – Саня радостно улыбался. – Толкнули прикладом и всё.
– Хм… Уверен, что по-английски?
– Да! Я не Егор, свободно болякать не могу, но мал-мала шарю. Точно по-английски.
Я заинтересовался:
– Что-то разобрал? Слова какие-то?
Саня степенно так кивнул и, изобразив на лице серьёзность, добавил:
– Ну, а как же… Фак ю!
– Тьфу на тебя, балаболка, – Рогожин махнул рукой. – Тебя о деле спрашивают…
– Да я о деле и говорю. Ну, кто ещё будет так несерьёзно ругаться? Наши-то бабы, как загнут – залюбуешься… И главное: Аслан там, его-то я своими глазами видел, бабу к нему подвели…
– Командир, – прапор пригладил свои шикарные усы, – да какая нам разница, там американцы или нет!? Аслан столько крови нашим выпил, что грех возможностью не воспользоваться…
Рогожин задумался. Затаив дыхание, ждём его решения – порешить Аслана мечтали все. Когда ещё такая возможность будет? Его понять можно, приказ-то спасти журналистов. Ввяжемся в бой, а их там нет… Как оно повернуться-то может, хрен его знает…
– Надо сделать так, чтоб ни одна сука на связь выйти не смогла, а у них спутниковые телефоны – да не у одного?
Все вздохнули с облегчением. Решение принято, вопрос в реализации.
– Дык. Тихонечко. Ночью. Ножичками…
– Окстись, Степаныч, кто резать то будет? Пацаны зелёные, сам знаешь, спящих резать – это…
– М-да, – прапорщик покивал головой, – не просто это… Если только Саня, он до ножа дюже жадный.
– А чего Саня?! У меня вот рука не дрогнет, – ну это понятно Ванька.
– Молчи, сопля, рука у него не дрогнет. Видал я таких.
– Товарищ старший лейтенант, товарищ старший прапорщик, – я решил вставить свои пять копеек.
– О как… Ну скажи умное чего-нить… – прапор усмехнулся в усы.
– Давай Милославский, – разрешил Рогожин, усаживаясь поудобнее возле дерева. – Удиви.
– Да удивлять то нечем. Понятно, что мы ещё зелёные. Но я вот как вспомню, как эти суки наших пацанов резали, так руки чешутся. Мы не подведём! Правда, парни!?
Мужики одобрительно загудели. В общем, начальство сдалось, решено было брать в ножи.
Операцию проводили под утро, на самый сладкий сон. Часовых сняли, в яму, где держали заложников, заглядывать не стали. Вдруг не спят, шумнут ненароком. Разделились и вперёд. Не буду рассказывать, как и что… Но в живых остались только заложники. Тридцать два боевика и, самое приятное, Аслан. Хотя Аслан умер не сразу. Штаб то брали в последнюю очередь. И взяли его живым: очень товарищ прапорщик просили…
Заложники оказались теми, кто нам нужен. И вот с ними как раз и случился конфуз…
Журналистка рванула в один из домов, типа вещи у неё там. Заскочила в дом, а там сами понимаете – картина ещё та… Выскочила и давай блевать, а ведь кричали ей: «Стой!». Я вот даже по-английски.
– Что вы за звери? Разве так можно с людьми? – это она ещё тело Аслана не видела. – Вы же не люди – вы животные…
– Егор, чего она там лапочет? – Рогожин повернулся ко мне. – Переведи.
Перевожу, на что он кривится:
– Они её в яме держали, не мы…
– Ну, они негодяи, а вот мы маньяки…
– И что нам, по её мнению, надо было сделать?
– Говорит: арестовать, передать властям и судить…
– Она что, больная? Их почти в три раза больше было!
– Она говорит, что мы варвары и всё такое… Дура, в общем!
– А может мы не успели? Их уже того! – Рогожин почесал в затылке. – Не переводи.
– Да ясно. Юмор разумеем. Да и мужики вроде нормальные, хоть и помятые, – киваю на ещё двух заложников мужеска полу.
Командир криво усмехнулся:
– Хрен с ними, уходить пора…
Легко сказать, уходить! Как тут уйдёшь, если ребята нашли склад с оружием и килограмм пятьдесят взрывчатки. К чему-то готовились сволочи… Решили рвануть, ну вот такие мы загадочные, ни себе не людям… Ну как ни себе, прибарахлились чуток: гранаток взяли и так по мелочи. Трофеи, однако. Ох-хо-хох… Знать бы заранее, чем нам этот фейерверк выльется…
Расскажу в общих чертах, сил нет вспоминать все эти подробности. Не знаю, откуда взялись «духи», может мимо шли, может к Аслану. Но на взрыв они среагировали. Первой жертвой стал Ваня. Не успели мы пройти и трёх километров, как ушедшие в головной дозор Саня и Ваня напоролись на засаду. Так вышло, что Иван первым увидел прицелившегося в Сашку «духа» и закрыл его собой. Саня открыл бешеный огонь и попёр врукопашную. Одного он застрелил, а двух…
– Береги себя, брат, не держи зла! – с уголка рта Вани стекала струйка крови, но глядя на коленопреклонённого Саню, он попытался улыбнуться.
– Зачем ты это сделал, зачем? Что доказать хотел? – Сашка наклонился над умирающим напарником. – Зачем?..
– Дурак ты, Саня, я за друга смерть принимаю! Это лучшее, что я сделал. Я тебя там ждать буду, – Ваня поднял замутнённый взгляд вверх. – Только ты не спеши, внуков вырасти. Обещаешь?
– Да! Сын будет, Ванькой назову.
– Спасибо дру…
Так погиб Иван. Закрыл собой человека, которого ненавидел. Умер с улыбкой на лице, осознавая, что спас ДРУГА!
Когда мы, прочесав близлежащие кусты и ощетинившись стволами подошли к месту скоротечного боя, Саня плакал над телом своего врага-друга. Посмотрев на нас глазами, полными слёз, произнёс:
– Он закрыл меня…
Мы молчали; слов не было. Наша первая потеря оглушила нас и только сейчас многие поняли, что война не игрушка – здесь теряют друзей! Мы стояли потерянные, не зная что делать. Пока не вмешался Степаныч:
– Хорошо погиб! – мы все разом повернулись, уставившись как на чумного. – Что смотрите, может, кто знает более достойную смерть, чем закрыть грудью боевого товарища? – Степаныч перекрестился. – Самопожертвование! Он теперь там, – тычок пальцем в небо, – вместе с такими же героями. Гордитесь, что служили вместе с ним, а ты, Санёк, погибнуть теперь не имеешь права…
Соорудив носилки, положили тело Ивана и понесли. Скорость продвижения упала. В начале нас тормозили гражданские: и так не великие ходоки, а тут ещё плен, плохая кормёжка, усталость. Теперь добавилась необходимость нести тело. Оставить его мы не могли, ведь если его найдут раньше, чем мы вернёмся, даже представить страшно, что сделают с ним…
Так мы и шли, пока боковой дозор не обнаружил врага. Завязался бой. Вот откуда столько их взялось, как прорвало! Ну, точно, что-то готовилось. Прижали нас по взрослому, с гражданскими не оторваться. Воевать? Никаких патронов не хватит. Их почти сотня, а нас одиннадцать: три гражданских, и тело нашего товарища. Саня предложил остаться задержать, но Рогожин на корню зарезал инициативу. Это понятно. Эмоции в таком деле первый враг – сгинет зазря.
– Товарищ старший лейтенант, позвольте мне остаться!
– Милославский, ты что, с дуба рухнул?
– Никак нет! Командир, вы мне пару рожков ещё подкиньте и гранаток побольше. Смотрите, место какое: не обойти, не объехать – только в лоб! Вы же знаете меня, если надо, днём с огнём искать придётся. Я постреляю, побегаю, растяжек наставлю. Замедлятся, никуда не денутся. А я потом схоронюсь. Хрен найдут.
– Ой, сладко поёшь, сержант! – Рогожин вытер рукавом лицо. – Только это ведь не игра, где можно переиграть. Жизнь она одна, брат. Сгинешь – за понюшку табаку.
– Всех ведь положат, а мне сорок минут продержаться, а там вертушки придут. Ну а погибну, хоть за дело. От пули оно почётней, чем от передоза.
– Какого, на хрен, передоза? Ты чего, сержант, перегрелся?
Меня охватила весёлая ярость. Я приблизился вплотную к лицу Рогожина:
– Я – мажор, командир, папенькин сынок, вся моя жизнь – сплошное паскудство. Я только здесь человеком себя почувствовал, рядом с этими парнями. И если сдохну, чтоб они жили, значит так надо. Но я выживу, назло всем выживу, – я рванул душащий меня ворот «комка».
– Чего ж ты не при штабе-то служишь? – и ехидно так: – Мажор.
– Сперва по глупости, а потом назло отцу, но я не жалею…
– Ладно! Но с тобой останется Тунгус, его тоже днём с огнём…
Когда группа собралась уходить, я окликнул Рогожина:
– Если не выживу, напишите отцу, что я умер… Достойно.
Кивает мне:
– Твой отец может гордиться тобой! Только не мастак я писать. Ты уж уважь командира, выживи…
