Kitabı oku: «Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья», sayfa 4
6
– Бэудиша! Бэудиша, я рыбу принёс! – позвал сестру Нишерле.
Он выложил из заляпанной холщовой сумки зубатку длиной в локоть и положил на стол. Ему снова повезло – такую добычу удавалось приносить домой не каждый день. За дверью раздались осторожные шаги, и в кухню вошла Бэудиша. Она куталась в тёплый плащ, хотя здесь было совсем не холодно, скорее наоборот. Стыдливо опустив глаза в пол, девушка быстро шагнула к столу и принялась чистить рыбу.
– Сестрёнка! – у Нишерле защемило сердце от жалости.
Он бросился к ней, повернул к себе за плечи и крепко обнял её. Бэудиша уткнулась в грудь брата и тихо заплакала. Юноша почувствовал, как рубашка намокла горячей влагой, на мгновение отстранил от себя сестру, посмотрел на бледное, залитое слезами лицо и обнял снова.
– Я до сих пор не верю, что это ты предал их такой жестокой казни, – вдруг сказала она.
– А они не заслужили иного, – глухо ответил он. – После того, что сделали эти мерзавцы, было бы излишне милосердно давать им лёгкую смерть.
– Мне страшно, Нишерле. Эти были первыми, но они не будут последними. Многие захотят поживиться сокровищами Азулахара.
– Перед смертью разбойники сказали, что наместник Фахтар собирает армию, которая придёт сюда за золотом.
– Они не пощадят нас.
– Я знаю это, Бэудиша. Нам надо скорее выбираться отсюда.
Бэудиша тихонько высвободилась из объятий брата и продолжила чистить рыбу, яростно отскребая ножом серебристую чешую.
– Я боюсь, дедушка не перенесёт такой дороги. Ему нужно лежать, – проговорила она.
– Я к нему, – мрачно ответил Нишерле и выбежал из кухни.
Поднявшись на второй этаж, юноша вошёл в комнату старика. Тот сидел, облокотившись на наваленную у стены гору подушек, и что-то читал. Взглянув на внука из-под кустистых бровей, он снова направил взгляд в книгу и зашевелил запёкшимися губами, вчитываясь в каждое слово. Нишерле осторожно подсел рядом, с интересом изучил обложку. Но на старой, потёртой коже, которой была обтянута деревянная обложка, не было ни одного слова.
– Пить хочется, да пока нельзя много, – старик вздохнул и, взяв со столика кубок с водой, ополоснул рот, позволив лишь нескольким каплям попасть в желудок, а остальное выплюнул в бронзовую чашу.
– Как ты, дедушка?
– Не очень, дружок. Ранение неудачное. Не знаю, заживёт ли. Так что, если захотите покинуть Асул, оставьте меня. Я не вынесу дороги, а здесь за мной присмотрят.
– Сюда придёт армия, придут и другие мародеры. Пока в городе есть хоть крупинка золота, нас не оставят в покое. И они уничтожат всех, кто встанет между ними и сокровищами. Оставить тебя здесь, значит тоже обречь на смерть, – горячо воскликнул Нишерле.
– Вот оно что, – старик задумался, на мгновение оторвавшись от книги. – Но почему ты так решил?
– Пленники сказали перед смертью. Думаю, они не врали.
– А мне, кто навещал, ничего такого не рассказали. Не хотели волновать, получается. И ты прав – вряд ли нас пощадят. Слишком много злости накопилось у тех, кто живёт за пределами Фаджула, по отношению к нам. Мне, правда, сказали, что нихайа пропала на далёком острове. Но и те, кто сейчас у власти, не проявят к нам милосердия.
– Что же нам делать?! – юноша вскочил, сжимая кулаки в бессильном гневе, и принялся ходить по комнате из конца в конец.
– Не надо, не мельтеши перед глазами, – дед сморщился. – Сядь, так ничего хорошего в голову не придёт.
Нишерле сел, кулаки разжались, и он, закрыв глаза, несколько раз глубоко вздохнул, усмиряя свой гнев. Старик снова уткнулся в книгу и продолжил чтение, не обращая внимания на парня. Тот попытался заглянуть в страницы, но разочаровано вздохнул. На пожелтевшем пергаменте струилась рукописная вязь незнакомых ему букв.
– И ты это понимаешь? – спросил он унылым голосом.
– Это старинное письмо, ходившее в Азулахаре три века назад. Им пользовались целители и травники для записи своих секретов. Непосвящённый никогда не сможет прочесть этих слов.
– Зачем прятать от людей рецепты лекарств?
– Это то, как раз и не прятали, Нишерле. Скрывали те знания, которые могли бы нанести вред.
– Здесь написано про такое? Ведь так?
Старик посмотрел в загоревшиеся мстительным огнём глаза юноши, на мгновение задумался, словно принимал некое, очень важное решение, и сказал:
– Да, это так. В этой рукописи достаточно тайн, способных принести много несчастий.
– Тогда нужно…
– Нет, не нужно! Месть, о которой ты грезишь, поражает не только того, на кого направлена, но и мстителя. Вспомни нихайу Сеитэ, да чего её довела месть?
– Значит, пусть приходят, пусть убивают, насилуют?! А мы будем терпеть и рассуждать о саморазрушении? Только не говори, что любой из нас может покинуть Азулахар, спрятаться в каком-нибудь Пешрафе или Ааре. Это не выход.
Старик вдруг скривился от боли, приложил руки к животу, и Нишерле разом опомнился, забыл о своей гневной тираде.
– Что такое? Тебе плохо?!
– Нет… нет, сейчас пройдёт. Немного разволновался, вот и заболела рана.
– Ох, прости, прости, дедушка! Я совсем забылся.
Боль немного отпустила, и раненный, облегчённо вздохнув, откинулся на подушки. Руку юноши ласково сжала его сухая, горячая ладонь. Старик улыбнулся слабой, вымученной улыбкой и проговорил:
– Я понимаю тебя. Ты молод, ты полон стремлений, ты ищешь справедливости и мести. То, что они делают с нами, с нашими женщинами, не должно оставаться безнаказанным…
– Тогда расскажи, что в этой книге такого, если она написана тайными символами?
– Дай мне время подумать, Нишерле. Я не могу вот так, сразу, решиться вложить в твои руки это оружие. Слишком много сложностей, слишком много опасностей, особенно для тебя.
– То есть, ты уже не против того, чтобы наказать наших врагов?
– Не торопи меня, Нишерле. Тебе и Бэудише я желаю только добра, поэтому должен крепко подумать.
Юноша склонил голову в знак согласия. Но любознательная натура не давала покоя, он хотел попросить деда хотя бы намекнуть, что же это за оружие, которое позволит отомстить за Азулахар и Бэудишу, но в этот момент дверь открылась, и в комнату вошла сестра с подносом в руках.
– Иди, ешь. Не мешай дедушке, – шикнула она на брата и, сев на кровать, принялась аккуратно кормить деда маленькими кусочками варёной рыбы.
Нишерле встрепенулся, хотел рассказать Бэудише, что у деда есть страшные тайны, при помощи которых можно наслать на недругов множество несчастий, но старик, словно почувствовав это желание, строго посмотрел на внука и показал глазами на дверь. Юноше ничего не оставалось, как спуститься вниз, где его ждал приготовленный сестрой обед.
В послеобеденный час, когда солнце палило землю, жизнь в Азулахаре замирала. И без того обезлюдевший город в это время мог показаться совсем вымершим. Редко кто без крайней нужды решался покидать дом.
Старик отложил в сторону книгу и закрыл глаза. Нещадно ныл желудок, мешая сосредоточиться. Даже несколько крошек рыбы разбередили рану. Пока внучка кормила его, он держался, старался улыбаться, пересиливая боль, чтобы не расстраивать её. Но когда Бэудиша ушла, несчастный весь сжался и едва сдержал рвавшийся из груди стон. Сейчас немного отпустило, по крайней мере, боль стала не такая иссушающая.
Ему, всегда твёрдо принимающему решения, на этот раз было тяжело. Он колебался, раздумывая о том, стоит ли посвящать детей в тайны этой книги. Имеет ли он право вложить в их руки смертоносное оружие возмездия. Если сделавший записи его предок, между прочем, как говорят, посвящённый Тёмной богиней в знания, ничего не напутал и не привирает, бед это оружие принесёт гораздо больше, чем вся армия нихайи Сеитэ.
Старик вздохнул, закрыл глаза. В памяти снова всплыли мёртвые тела их соседей, раздувшиеся от жары и обезображенные, испуганные лица женщин и детей Азулахара, сотрясающаяся от рыданий несчастная Бэудиша, гибнущие от сабель врага, вставшие на защиту своего дома мужчины. Но и там, на другой чаше весов, кроме негодяев, жаждущих протянуть свои руки к богатствам Асула, есть ни в чём не повинные люди – старики, женщины, дети. Какая участь ждёт их, если он позволит страшному демону вырваться на свободу?
Старика вдруг осенило, он снова взялся за книгу, открыл её, и с самого начала принялся читать, уделяя внимание лишь самому важному. Коричневый, узловатый палец медленно скользил по пожелтевшему от времени пергаменту вслед стремительной вязи букв.
…Название недугу – джуммэ – я дал не случайно. В тот день, на редкость тёплый для выдавшейся в этом году прохладной зимы, соседи, семейство благородного купца Шамфиха, позвали меня для того, чтобы показать внезапно заболевшего младшего сына. По словам его отца, болезнь эту он получил после игры с верблюжонком, привезённым из Азулахара. Небольшое государство в оазисе Фаджула всегда славилось этими чудесными животными, но никто никогда не мог купить их. Запрет на продажу верблюдов за пределы Фаджула вынудил Шамфиха прибегнуть к услугам охотников. Северо-западный угол оазиса, рядом с горной грядой, считался местом тихим, безлюдным. Там можно было поймать верблюжонка незаметно для глаз грозного правителя.
Недуг развился стремительно. Жар обрушился на несчастного малыша, он метался в бреду и постоянно повторял: «А у меня бобовые зёрнышки». Я заметил нечто, похожее на чёрную фасоль «Джуммэ», выращиваемую в Ааре, на сгибах рук, на подмышках, рядом с пахом. Судя по всему, мальчик заразился от верблюжонка неизвестным паразитом…
…Через четыре дня несчастный мальчик умер. Последние два дня он сильно кашлял, разбрызгивая вместе с мокротой капельки своей крови. А в день похорон, когда тело его везли в семейный склеп на берегу Яраны, умер и его отец. Ещё вчера он жаловался на головную боль, ломоту, и все, в том числе и я, считали это следствием переживаний за судьбу сына. Но сейчас, в траурной процессии, когда я подошёл, чтобы осмотреть его тело, то заметил на его руках такие же бобовые зерна. Таинственный джуммэ не был паразитом…
…Не знаю, что спасло меня. Быть может милость давшей мне знание богини, а может и то, что я утром, днём и вечером принимал горячую ванну и окуривал свой дом целебными травами. А вокруг царила смерть. Весёлый, полный жизни Аррикеш превратился в склеп. Люди умирали сотнями. Здоровые, сильные мужчины уходили утром работать, а вечером многих из них находили мёртвыми. Женщины падали замертво, готовя своим мужьям ужин. На улицах больше не было слышно детского смеха.
Загадочная джуммэ теперь часто не оставляла на теле следов в виде чёрных бобов. Я произвёл несколько вскрытий умерших без видимой причины и обнаружил, что грудная клетка погибших, их органы дыхания сгнили заживо и наполнены чёрной сукровицей. Мне приходится закутывать себя с головы до ног в одежду, оставляя лишь щёлочку для глаз. Потом одежда сжигалась, а я обтирался крепким горячим вином и регулярно мылся. Дом мой настолько пропах благовониями, что я не знаю, смогу ли когда-нибудь избавиться от их запаха…
…Слухи о страшной болезни докатились до нас из Феюса. Видимо, купцы или кто-то другой принесли её туда из нашего несчастного города. Сегодня меня призвал к себе солнцеподобный Махди. Мне пришлось идти следом за гонцом через наполненный смертью город, задыхаясь от ужасающего зловония. Во дворце, о спасибо мудрому Заху, дворцовому лекарю, меня обтёрли горячим вином, омыли в настоянной на травах горячей воде и поставили перед взором правителя.
Он слышал обо мне, как о мудром, талантливом целителе, поэтому и позвал меня. Приказ его был ясен, как летний день – найти лекарство от страшного недуга. Знал он или нет о моих опытах, в которых я пытался победит болезнь – не имею ни малейшего представления. Но ни один из опытов ещё не принес желаемого результата…
…Смерть царила повсюду. Благословенная земля Тэхо медленно умирала в объятиях джуммэ. Почти каждый день до нас, оставшихся в живых, доходили вести об ещё одном вымершем городе. Умирали не только люди. В полях лежали погибшими огромные стада, табуны прекрасных лошадей умирали в несколько дней. В заводях, среди тростника, лежала мёртвая птица. Трупный яд отравил воды рек, и рыба, отвратительная и гниющая, плавала кверху брюхом, наполняя воздух ужасающим зловонием. Но я заметил, что некоторые переболевшие, у которых не были затронуты лёгкие, выживая, больше не заболевали. Я вскрывал их отвратительные гнойники и лечил компрессами из горячего вина и отваров целебных трав. Выживали единицы, и я не знаю, моя ли в этом была заслуга, или это милость беспощадной Смерти. Но для меня важным было то, что они могли без вреда для себя ходить по городским улицам…
…Странный человек нашёл меня утром. По виду – коренной азулахарец, худой, если не сказать истощённый, чёрный, словно земляная смола. Глядя на него, нельзя было сказать о возрасте гостя. Что-то от тридцати до шестидесяти. На мой вопрос, как он не побоялся отправиться в столь далёкое путешествие в такое время, он лишь загадочно улыбнулся. Меня он нашёл по рекомендации Заха для того, чтобы передать очень старый манускрипт. Сейчас, когда я смотрю его, не устаю поражаться мудрости лекарей древности и своей необразованности. Четыре века назад Азулахар едва не погиб от того, что я назвал джуммэ, а написавший рукопись мудрец – «Чёрная смерть».
Болезнь пришла в город точно так же – охотники привели из долины у скал на северо-западе оазиса разных животных для развлечения правителя. Пришла вместе с на редкость прохладной зимой. Но самое важное для меня было то, что я нашёл рассказ о том, как целители Азулахара боролись с недугом. Как оказалось, джуммэ не любит жары. Жаркое лето сразу убьёт заразу. Так же, безопасными становятся горячая вода и вино. Хорошо помогал чеснок. Хотя это и не лечило болезнь, но защищало человека от заражения. Но самое интересное – азулахарцы научились спасать от смерти уже больных, причём выживали не единицы, а много больше половины, даже три четверти заболевших.
Лекарством служила вытяжка из крохотных оранжевых грибочков, растущих порой в наших подвалах на чём-нибудь подгнившем. Но особым искусством было получение лекарства из крови больного. Хвала богам, все методы были описаны очень подробно, и мне лишь оставалось собраться с силами для схватки с джуммэ…
…Заболевшие стали выздоравливать. Раньше избегало смерти двое-трое из сотни, а теперь умирало лишь двое-трое из сотни. Мои лекарства помогли людям выжить, а пришедшая летняя жара окончательно победила болезнь. Но нам ещё долго приходилось исправлять причинённые ей беды. Тысячи погибших, и людей, и животных ещё лежали и в городах, и в полях. Их находили и сжигали. Предали огню и разрушению семейные склепы на берегу Яраны…
…Теперь, если болезнь придёт снова, у меня есть чем встретить её. Я научился хранить достаточно долгое время и вытяжку из грибов, и лекарство из крови. Но, думаю, это не понадобится. Долину в Асуле объявят запретным местом. Как пишет целитель из Азулахара, «Чёрная смерть» живёт там: в земле, в траве, в цветах, в животных. Странно, но есть такие звери, которые не замечают этой угрозы и спокойно живут с текущей в их крови смертью. Отныне ни один здравомыслящий человек не рискнёт охотиться в этих местах. Увидевший с каменистых холмов покрытые прекрасными цветами равнины должен со всех ног бежать прочь, ибо на них властвует джуммэ…
Старик закрыл книгу и аккуратно положил рядом с собой. Вот оно – есть и то, что несёт смерть, но есть то, что способно остановить её, защитить невиновных. Можно выпустить на волю страшного демона и обезопасить от него избранных. И, если его предки были людьми рачительными, то сохранили эти лекарства, и они сейчас находятся в подвале. Сам он, как это ни странно, ни разу не спускался туда, тем более вход в него, сколько он себя помнил, всегда скрывался за большим кухонным шкафом с всевозможными мисками и плошками.
– Нишерле! – громко позвал он и скривился от уколовшей живот боли.
Снаружи сразу раздался топот ног по каменному полу. Дверь распахнулась, и в комнату вбежал запыхавшийся юноша. Его лицо показалось целителю взволнованным, и он спросил, улыбнувшись:
– Зачем ты так спешил?
– Я подумал… – начал Нишерле, но смутился и замолчал.
– Не волнуйся, со мной ничего не случилось. Я позвал тебя, чтобы ты помог мне спуститься на кухню…
– Тебе нужно лежать, дед. Немедленно ляг и скажи, что тебе нужно – я всё принесу.
– Постой, не торопись, дай договорить.
– Хорошо, хорошо… Прости, – юноша замер перед ним, приготовился внимательно слушать, словно ученик перед учителем.
– Сейчас мы спустимся в кухню, и ты попробуешь отодвинуть шкаф с посудой, дружок. Если не сможешь – позови на помощь соседей.
– Но зачем, дедушка?
– Ты просишь меня дать в твои руки оружие возмездия, – вздохнув, ответил целитель. – Я готов сделать это. Но первым делом мне надо проверить кое-что, ну, а потом дать тебе необходимое знание.
Нишерле просиял от радости, словно речь шла о новой лошади или свидании с темнокожей красавицей.
– А для начала сделай, что я просил, – предотвратил старик крики восторга.
Он молча смотрел, как юноша силится сдвинуть с места тяжеленный шкаф. Деревянная махина со скрежетом, по пальцу за раз, смещалась в сторону. Уже показался потемневший от времени, покрытый трещинами дверной косяк. Увидев его, Нишерле удвоил усилия и едва не опрокинул на себя несколько горшков. Стоявшая рядом Бэудиша успела придержать их рукой.
Дети. У старика навернулись на глаза слёзы. Вот только в душе они давно уже стали взрослыми, слишком взрослыми. Они уже ощутили на себе всю жестокость этого мира и готовы платить ему той же монетой. О, проклятые времена. В другой жизни красавица Бэудиша могла бы стать женой сына кишара, а не по годам сильный и смышлёный Нишерле стал бы джаурсином гвардии правителя Азулахара. Но безжалостная судьба распорядилась иначе. Сейчас целитель начинал понимать, почему нихайа Сеитэ встала на путь мести. Они готовы идти тем же путем. Но в их распоряжении нет верных солдат. У них будет нечто другое, более страшное и смертоносное. Он вспомнил описание мора из книги, и его передёрнуло от ужаса.
– Дед, дверь! – тяжело дыша, воскликнул Нишерле, смотря на старика задорно блестящими глазами. Он утёр со лба пот и подёргал потускневшее бронзовое кольцо. – Закрыто.
– Вышиби.
Юноша ударил плечом в пыльные доски. Что-то громко треснуло, дверь распахнулась, и он едва не полетел кубарем в чёрную пустоту.
– Ух ты, не рассчитал, – засмеялся он. – Что там, дед? Кладовая с оружием и доспехами?
– Скорее с доспехами, – усмехнулся старик. – Или не носить мне имя ан-Химеш. Возьми светильник, Нишерле, идёмте, посмотрим.
От волнения он совсем перестал чувствовать боль, хотя и понимал, что как только пройдёт эйфория от познания нового, она нахлынет с новой силой. Но это будет потом, а сейчас… Ан-Химеш бодро спустился следом за внуком по крутой, довольно длинной лестнице. Шедшая сзади Бэудиша всё норовила поддержать его, но старик обходился и без посторонней помощи. Путь им преградила ещё одна дверь. На этот раз вышибать её не пришлось. Нишерле сделал шаг вперёд и ахнул. Они очутились в большом зале, размеры которого сначала даже не удалось определить – свет одного светильника выхватывал из темноты лишь крохотный, шагов в пять, пятачок.
– Бэудиша, неси сюда все светильники, что найдёшь в доме, – попросил старик внучку.
Она недовольно проворчала, что с дыркой в животе надо в постели лежать, а не по подвалам шастать, но послушалась.
– Что здесь, дед? – тихо спросил Нишерле, боясь и шага ступить в сторону.
– Здесь когда-то работал наш предок. Создавал лекарства, чтобы лечить разные болезни. И здесь, возможно, есть то, что поможет нам.
– Лекарство?
– Да, Нишерле. Скажи мне, ты знаешь, что такое джуммэ?
– Фасоль какая-то, – пожал плечами юноша. – А ещё, кажется, болезнь так называли… Ты хочешь наслать мор на наших врагов?! Моровые поветрия способны насылать лишь злые боги. А мы кто?!
– Откуда столько веры в божественное, мальчик? Болезни приносят не боги. Как говорят мудрецы, это живые существа, которые поселяются в нас и отравляют своими ядами.
– Вот как? Но где взять этих существ, которые есть джуммэ?
– Подожди немного, Нишерле, всему своё время. Первым делом надо научиться защищать от болезни тех, кто пойдёт с вами. И только потом вы узнаете, как нести смерть.
На лестнице раздались осторожные шаги, и в подвал вошла Бэудиша с корзинкой в руках, где позвякивали собранные по комнатам масляные светильники. На её уставшем лице читалось лёгкое раздражение, словно девушка хотела сказать – разве этот подвал стоит того, чтобы я таскалась с корзиной. Она поставила её у ног Нишерле и, сделав шаг назад, скрестила на груди руки, показывая всем своим видом, что больше помогать не собирается.
– Зажги светильники, Нишерле, – проговорил старик. – Посмотрим, что оставили нам предки.
Юноша зажёг от своего все принесённые Бэудишей и принялся разносить их по помещению. Жёлтый, трепещущий свет постепенно приоткрывал тайну этого подвала. Темнота отступала, открывая огромный, превосходящий размерами весь их дом, зал. Под довольно высокими потолками висело десятка два больших люстр, похожих на колесо дорогой кареты, такие же тонкие, изящно сработанные. Для каждой из них в стене располагался подъёмный механизм, позволяющий либо поднимать их, либо опускать на тянущейся к люстрам цепи.
Весь зал занимало множество стеллажей со стоявшими на них сосудами из стекла или керамики. Между рядами располагались столы с различными приспособлениями – на одном были весы и ступка с пестиком, на других хитроумные устройства для нагрева и выпаривания, на третьих в плоских каменных чашах лежали хирургические инструменты из бронзы, потемневшие без дела за долгое время. И всё это покрывал толстый слой серой пыли. Вездесущие пауки наплели в проходах паутину от пола до потолка, поэтому казалось, что дальние углы зала окутал таинственный туман.
– Здесь надо прибраться, – ан-Химеш обернулся к Бэудише.
– Но что здесь, дедушка? – внучка не посмела возразить ему, хотя, искушение было очень велико.
– Брат твой хочет защитить Азулахар, девочка. Но не силой оружия – мы не сможем собрать достойной армии. Однако есть другая сила, гораздо более страшная, чем копья, мечи и стрелы. Против неё не помогут ни доспехи, ни крепкие стены. Джуммэ проникает всюду и убьёт практически каждого, если только он не будет защищён особым образом.
– Мор? Вы хотите напустить на Арриго мор?! Но как? Да и зачем – погибнут невинные, множество невинных. Разве можно делать такое ради того, чтобы убить горстку негодяев?! – воскликнула Бэудиша, и в уголках её глаз блеснули слезы.
– Ты знаешь иной способ защитить тех невинных, что живут здесь, в Азулахаре? – старик ласково положил руки на её плечи. – Скоро, Бэудиша, очень скоро сюда нахлынут и мародеры, и посланные троном солдаты, чтоб наполнить опустевшую казну Арриго. Для них нас просто не существует, они уничтожат всякого, кто встанет на их пути. Нас уничтожат, милая. Но мы можем постоять за себя. Одной рукой мы будем сеять смерть, но другой раздавать невиновным жизнь. Здесь, Бэудиша, в этой комнате должно быть то, что спасёт невинных. И когда мы научимся использовать эту силу, я расскажу вам, где взять смерть.
