Kitabı oku: «Из записок Желтоплюша», sayfa 3

Yazı tipi:

– Не повезло мне, Блюит, – говорит он. – Я вам должен – погодите-ка, да, сорок пять фунтов.

– Именно, – говорит Блюит. – Ровно сорок пять.

– Я вам выпишу чек, – говорит достопочтенный джентльмен.

– Ну зачем это, дорогой сэр!..

Но хозяин берет лист бумаги и пишет чек на своих банкиров «Памп, Олдгет и Кь».

– А теперь давайте сочтемся с вами, милый Докинс, – говорит хозяин. Если бы вам везло, как вначале, я был бы сейчас немало вам должен. Voyons, тринадцать очков по фунту, это легко счесть.

Достает кошелек, бросает на стол тринадцать золотых соверенов; и так они засверкали, что я только глазами заморгал.

Бедный Докинс – тоже. Протягивает за деньгами руку, а рука дрожит.

– И должен сказать, – добавляет хозяин, – а у меня есть кое-какой опыт, что вы – лучший игрок в экарте, с каким мне доводилось садиться за стол.

Докинс так и сияет. Прячет деньги и говорит:

– Вы мне льстите, Дьюсэйс.

Еще бы не льстил! Хозяин только это и делал.

– Но знаете ли, Докинс, – продолжает он, – я требую реванша; ведь вы меня прямо-таки разорили.

– Что ж, – говорит Томас Смит Докинс, довольный, точно выиграл целый миллион. – Хоть завтра. А ты что скажешь, Блюит?

Мистер Блюит, ясное дело, согласен. Хозяин, немного поломавшись, тоже соглашается.

– Встретимся у вас, – говорит он, – только прошу, мой милый, поменьше вина. Я и вообще-то не пью, а тем более перед тем, как сесть за экарте, да еще с вами.

Бедный Докинс ушел от нас счастливый, как король. «А это тебе, Чарльз», – и бросил мне целый соверен. Бедняга! Я-то знал, что его ждет.

Самая потеха, что эти тринадцать соверенов, выигрыш Докинса, хозяин занял у мистера Блюита. Я их принес еще утром, а с ними еще семь. После разговора с моим хозяином Блюит ни в чем не мог ему отказать.

Надо ли продолжать мой рассказ? Будь Докинс хоть немного поумнее, понадобилось бы полгода, чтобы выманить у него деньги; но он был такой простак, что расстался с ними очень быстро.

На следующий день (в четверг, а знакомство хозяина с Докинсом состоялось всего лишь во вторник) мистер Докинс дал обед – в семь часов. Обедал Блюит и оба мистера Д. В одиннадцать сели играть. На сей раз всерьез, потому что слуг уже в два часа услали спать. Прихожу в пятницу утром к нам – хозяина еще нет. Около полудня является на минуту, умывается, велит подать ветчины и содовой – и опять к Докинсу.

В семь часов они обедают, но, как видно, без аппетиту – все достается нам; зато вина требуют еще, и за тридцать шесть часов выпивают не меньше двух дюжин бутылок.

В пятницу вечером хозяин наконец возвращается. Таким я его до тех пор еще не видел – пьян в доску. Качается, пляшет, икает, ругается, швыряет мне горсть серебра и валится на кровать; я стаскиваю с него сапоги и одежу и укладываю поудобней.

А снявши с него платье, делаю то, что и всякий слуга должен сделать, выворачиваю карманы, заглядываю в бумажник и в письма; немало несчастий удалось через это отвратить.

И нахожу среди прочего следующий документик:

«Долговое обязательство

на 4700 ф. Подписано:

Томас Смит Докинс.

Пятница, 16 января».

Была и другая подобная же бумажка: долговое обязательство на четыреста фунтов. Подписано: «Ричард Блюит». Но это, конечно, только так, для видимости.

* * *

Наутро, в девять, хозяин уж был на ногах и трезвый как стеклышко. Оделся – и к Докинсу. В десять послал за кебом, и оба собрались ехать.

– Куда прикажете кебмену везти, сэр? – спрашиваю я.

– Вели ехать в БАНК.

У бедняги Докинса глаза были красны от раскаяния, вина и бессонницы. Он задрожал, заплакал и откинулся на сиденье. Так и поехали.

В тот день он потерял все свое состояние, кроме пятисот фунтов.

* * *

К двенадцати хозяин вернулся, и тут к нему торжественно поднялся мистер Дик Блюит.

– Дома барин? – спрашивает.

– Да, сэр, – говорю; ну, он и входит. А я, понятное дело, – к замочной скважине и слушаю.

– Ну-с, – говорит Блюит. – Сработано чисто, а, Дьюсэйс? Что наш Докинс? Уже расплатился?

– А? Да, да, – говорит хозяин.

– Четыре тысячи семьсот?

– Да, около того.

– На мою долю, стало быть, приходится две тысячи триста пятьдесят. Будьте так любезны.

– Честное слово, мистер Блюит, – говорит мой хозяин, – я вас что-то не понимаю.

– Не понимаете? – говорит Блюит страшным голосом. – Не понимаете? Ведь вы же обещали поделиться. Еще я вам на первый вечер одолжил двадцать соверенов – уплатить Докинсу проигрыш. А вы дали слово чести, как джентльмен, что поделите поровну все, что удастся выиграть.

– Правильно, сэр, – говорит Дьюсэйс, – все правильно.

– А как же теперь?

– А так, что я не намерен сдержать слово. Эх ты, болван! Ради тебя я старался, что ли? Ради твоей, что ли, выгоды истратился на обед для того идиота? Пошел отсюда! Нет, постой. Вот тебе четыреста фунтов – а вернее, собственную твою расписку на эту сумму, и забудь все, что было, и что ты когда-нибудь знал Элджернона Дьюсэйса.

Видел я разъяренных людей, но таких, как Блюит, – никогда. Уж он бранился, уж он орал! А потом заплакал; то ругается и зубами скрежещет, то просит у Дьюсэйса пощады.

Наконец хозяин распахнул дверь. (Батюшки мои! Я при этом чуть было не влетел в комнату вверх тормашками.) Распахнул и говорит:

– Эй, Чарльз! Проводи-ка джентльмена вниз.

А сам смотрит на него и не сморгнет. Блюит весь съежился и поплелся прочь как побитый. Ну, а Докинс – бог его знает, что с ним сталось.

* * *

– Чарльз, – говорит мне хозяин, этак через час. – Я еду в Париж. Если хочешь, могу и тебя взять с собой.

МИСТЕР ДЬЮСЭЙС В ПАРИЖЕ

ГЛАВА I
Которая из двух?

Генерал-лейтенант сэр Джордж Гриффон, кавалер ордена Бани, семидесяти пяти лет от роду покинул земную долю и ост-индскую армию, где служил с честью. Службу в Индии сэр Джордж начал с юнги, дослужился до конторщика у судохозяев в Калькутте, а там до капитана в войсках Ост-Индской компании, а там, глядишь, и до генерал-лейтенанта. А дальше уж не поднялся: пришло время отдать богу душу; тут уж ничего не поделаешь: что барабанщик, что генерал, что мусорщик, что император – все там будем.

Сэр Джордж не оставил после себя наследников мужского пола, так сказать, продолжателей рода. Осталась только вдова двадцати семи лет и дочка двадцати трех – а больше некому было по нем плакать и делить его денежки. После смерти генерала вдова и сиротка уехали из Индии и пожили сперва в Лондоне; а когда там не понравилось, решили податься в Париж; потому как в Париже и мелкая лондонская пташка высоко летает – были бы деньги, а их у Гриффонов было вдоволь. Просвещенный читатель уж верно догадался, что мисс Гриффон не приходилась вдове родной дочерью. Хотя в Индии и рано выдают замуж, но все ж таки не с пеленок. Леди Гриффон была у генерала вторая жена, ну а дочь, мисс Матильда Гриффон, была у него, сами понимаете, от первой.

Мисс Леонору Кикси, девицу бойкую и красивую, привез из Излингтона в Калькутту дядюшка – капитан Кикси и очень выгодно ее сбыл, не хуже других своих товаров. Было ей в день свадьбы двадцать один, а сэру Джорджу семьдесят; остальные тринадцать девиц Кикси (из них девять содержали в Излингтоне школу, а четыре уже были пристроены) немало завидовали удаче миледи и очень гордились таким родством. Мисс Джемайма – изо всех самая старшая и пожалуй что самая безобразная – та с ней и жила; от нее-то я и слышал многие детальности. Прочие сестры так и остались в низком звании, а с такими мне, слава богу, не приходится знаться.

Так вот, мисс Джемайма поселилась у своей удачливой младшей сестры за приживалку. Бедная! Я бы, кажется, скорее пошел в каторгу, чем на ее место. Всякий в доме ею помыкал; хозяйка ее обижала; судомойки – и те ей грубили. Она и счета вела, и письма писала, и чай заваривала, и шоколад сбивала, и канарейкам клетки чистила, и грязное белье собирала. А еще была у хозяйки вместо ридикюля: то нюхательную соль поднесет, то платочек – вроде как дрессированная собачка. На вечерах у миледи играла кадрили (и хоть бы кто-нибудь ее-то догадался пригласить!); когда мисс Гриффон пела, играла компа-нент, и она же бывала виновата, если певица сфальшивит; собак не терпела, а на прогулку приходилось ездить с хозяйкиным пуделем на коленях; в экипаже ее укачивало, а ее вечно сажали спиной к лошадям. Бедная Джемайма! Как сейчас ее помню: донашивала хозяйкины платья (какие похуже; что получше, то шло горничным) – какое-нибудь лиловое атласное платье, засаленное и в пятнах; туфли белого атласа, цветом серо-бурые; и желтая бархатная шляпка с цветами и райской птичкой колибри – только цветы в семена пошли, а у птички всего два пера в хвосте осталось.

Кроме этого украшения гостиной, леди и мисс Гриффон держали еще кухонную прислугу, да двух горничных, да двух лакеев ростом по шести футов, в красных ливреях с золотым галуном и в панталонах белого кашемиру, да кучера на такой же образец, да мальчика для услуг, да еще егеря; этих держат только в заграничных странах; с виду полный генерал: треуголка, мундир с пузументом, сам в усах, в эполетах и при шпаге. И все это для двух женщин не считая женской прислуги: кухарок там, судомоек, экономки и прочих.

За квартиру платили сорок фунтов в неделю; большие снимали ассортименты на площади Пляс-Вандом. А теперь, описавши дом и прислугу, надо рассказать о хозяйках.

Первое дело, конечно, – они друг дружку ненавидели. Хозяйке было двадцать семь, два года как овдовела, румяная, белая, пухлая. С виду тихая, спокойная, холодная – блондинки, они и все почти таковы; и ничем ее, кажется, не расшевелишь, ни на любовь, ни на ненависть; на первое особенно. В целом свете она любила одну только себя. А ненавидела – спокойно да тихо почти что всех вокруг – от соседа-герцога, за то, что на обеде не оказал уважения, до лакея Джона – зачем в шлейфе дыру протоптал. Должно быть, сердце у ней было наподобие литографского камня; там если что вырезано, то уж навечно; так и у ней на камне – на сердце то есть – всякая обида хранилась, хоть бы и выдуманная. Никакой репутации – а по-нашему, сплетни про нее не ходило: и слыла она примерной женой. Да так оно и было; но только за два года вогнала своего старика в гроб, и это так же верно, как то, что мистер Тэртел убил мистера Уильяма Уира. Никогда, бывало, и голоса не повысит, грубого слова не скажет, а умела – правда, что этого уменья многим женщинам не занимать – такое устроить в доме пекло, так всех донять, что ума можно было решиться.

Ücretsiz ön izlemeyi tamamladınız.

Yaş sınırı:
12+
Litres'teki yayın tarihi:
26 ekim 2016
Hacim:
90 s. 1 illüstrasyon
ISBN:
978-5-4467-2826-8
Telif hakkı:
ФТМ
İndirme biçimi:

Bu kitabı okuyanlar şunları da okudu

Bu yazarın diğer kitapları