Kitabı oku: «Как писать хорошо. Классическое руководство по созданию нехудожественных текстов», sayfa 5

Это негативная причина, объясняющая, почему нельзя забывать о важности последней фразы. Если вы не почувствуете, в каком месте она должна появиться, то рискуете погубить очерк, который до этой финальной стадии был сконструирован безупречно. Позитивная же причина состоит в том, что удачная завершающая фраза или абзац радуют сами по себе. Они поднимают читателю настроение и остаются с ним, когда он уходит по своим делам.

Идеальное окончание должно слегка удивлять читателей и все-таки выглядеть абсолютно правильным. Они не ожидали, что статья закончится так скоро, так внезапно и именно такими словами. Но они понимают, что здесь все правильно. Хороший конец работает так же эффективно, как и хорошее начало. Он играет роль «реплики под занавес» в театральной комедии. Нам кажется, что действие еще на середине, но вдруг один из актеров отпускает уморительную шутку или произносит ядовитую эпиграмму – и свет гаснет. Мы поражены тем, что спектакль так неожиданно оборвался, но потом уместность этого финала вызывает у нас восторг. Мы восхищены тем, как превосходно драматург владеет своим материалом.

Для автора нон-фикшн это можно сформулировать в виде простого правила: если вы готовы поставить точку, ставьте ее. Если вы изложили все факты и передали идею, которую хотели передать, ищите ближайший выход.

Часто для того, чтобы подвести черту, бывает достаточно нескольких фраз. В идеале они должны заключать в себе основную идею статьи и завершаться высказыванием, которое поражает нас своей точностью или неожиданностью. Вот как Генри Менкен заканчивает свою характеристику президента Калвина Кулиджа, ценимого «потребителями» за то, что при нем «правительство фактически вовсе не правило; так наконец была воплощена в жизнь мечта Джефферсона, и его последователи возрадовались»:

Больше всего мы страдаем не тогда, когда Белый дом пребывает в мирной спячке, а когда [в нем] гремит речами игрушечный пророк. Сбрасывая со счетов Гардинга как полный нуль, мы можем сказать, что предшественником господина Кулиджа был один спаситель мира, а преемниками – еще двое. Какой здравомыслящий американец, встав перед выбором между любым из них и новым Кулиджем, заколебался бы хоть на миг? Годы его власти не принесли никому приятных волнений, зато и головной боли тоже. У него не было идей, и он не компостировал людям мозги.

Пять коротких фраз быстро отправляют читателя в дорогу, снабдив его на прощание нестандартной мыслью. У Кулиджа не было идей, и он не компостировал людям мозги – это парадоксальное утверждение не может не запомниться. Оно работает.

Сам я нередко пользуюсь приемом зацикливания рассказа, то есть пишу так, чтобы в конце прозвучало эхо той ноты, которая раздалась вначале. Это отвечает моей тяге к симметрии, а также доставляет удовольствие читателю, логично завершая путешествие, в которое мы отправились вместе.

Но обычно лучше всего действует цитата. Поройтесь в своих записях и найдите там фразу, с помощью которой можно поставить эффектную точку, или вызвать улыбку, или добавить к вашей картине неожиданный последний штрих. Иногда эта фраза отыскивается в интервью, и вы невольно восклицаете про себя: «Вот он, мой финал!», а иногда рождается в процессе письма. В середине 60-х, когда Вуди Аллен еще только приобретал репутацию главного американского невротика, выступающего с монологами в ночном клубе, я написал первую длинную журнальную статью, отметившую его появление. Она кончалась так:

«Если люди уходят, обсуждая меня как личность, а не просто смеясь над моими шутками, – говорит Аллен, – если они уходят с желанием услышать меня снова, независимо от темы моего выступления, то я считаю, что добился успеха». Судя по кассовым сборам, так оно и есть. Вуди Аллен – Человек, Которого Обсуждают, и похоже, что он надолго сохранит за собой право на это звание.

Однако и у него есть личная проблема, о которой не ведает и которую не обсуждает вся остальная Америка. «Мне не дает покоя одна вещь, – говорит он, – а именно: моя мать как две капли воды похожа на Граучо Маркса».

Эта цитата прямо-таки огорошивает читателя, поскольку ничего подобного он не ждет. Она становится для него настоящим сюрпризом, а что еще нужно для идеальной концовки? Лучшее, что может сделать сочинитель нон-фикшн, – это удивить читателя. А если что-то удивило вас самого, значит, оно непременно удивит (а заодно и порадует) и тех, для кого вы пишете, особенно если вы преподнесете им свой сюрприз напоследок и распрощаетесь с ними на этой выразительной ноте.

9
Всего понемножку

Эта глава состоит из кусочков – разнообразных мелких предостережений, которые я собрал, так сказать, под одной шапкой.

Глаголы

Везде, где это возможно, старайтесь обходиться без пассивных конструкций. В том, что касается ясности и энергичности, разница между действительным и страдательным залогом эквивалентна разнице между жизнью и смертью.

«Джон заметил его» звучит сильно. «Он был замечен Джоном» – слабо. Первая фраза точна и коротка; она не оставляет сомнений насчет того, кто что сделал. Вторая по необходимости длиннее и вдобавок вялая по структуре: нечто было сделано кем-то по отношению к кому-то. Кроме того, она еще и неконкретна. Сколько раз он был замечен Джоном – один или много? Текст, изобилующий пассивными конструкциями, утомляет читателя. Ему трудно уследить, какие действия были произведены, кто был их источником, а кто – адресатом.

Я нарочно употребил слово «произведены», потому что именно такие слова обычно выбирают любители страдательного залога. Они отдают предпочтение длинным словам перед короткими, из-за чего их предложения становятся еще более вязкими и неудобочитаемыми. Помните: чем короче, тем лучше. Вторая инаугурационная речь Линкольна, этот образец лаконизма, состоит всего из 701 слова, причем 505 из них односложные, а 122 – двусложные.

Глаголы – самые важные из ваших инструментов. Они толкают фразу вперед и сообщают ей напор. Глаголы в активной форме толкают энергично, а в пассивной – тащат кое-как. Вдобавок первые дают нам возможность живо представить происходящее, поскольку требуют при себе местоимения («он»), или существительного («юноша»), или имени собственного («миссис Скотт»). В самом написании или звучании многих глаголов кроется намек на их смысл: сверкать, ослеплять, кружить, манить, разбрасывать, чваниться, тыкать, жеманничать, досаждать. Возможно, ни в одном другом языке нет такого обилия ярких глаголов. Не используйте тусклые или всего лишь приемлемые. Пусть активные глаголы активизируют ваши предложения. Исключите из своего арсенала уклончивые описания действий – не говорите, к примеру, что президент компании освободил свое место. Что именно он сделал – уволился? Вышел на пенсию? Вылетел с позором? Будьте точны и пользуйтесь точными глаголами.

Если вы хотите посмотреть, как активные глаголы оживляют написанное, это могут проиллюстрировать не только Хемингуэй, Тербер и Торо. Я рекомендую обратиться к Библии короля Якова и сочинениям Уильяма Шекспира.

Наречия

Большинство наречий необязательны. Выбрав глагол с определенным значением и добавив к нему наречие, имеющее тот же смысл, вы замусорите свою фразу и вызовете у читателя законное раздражение. Не говорите, что радио громко орало: слово «орать» уже подразумевает значительный уровень громкости. Не пишите, что незнакомец крепко стиснул зубы: иначе он их стиснуть и не мог. Неряшливые авторы упорно продолжают ослаблять сильные глаголы ненужными наречиями. И это относится не только к глаголам, но и к прилагательным и другим частям речи: «изматывающе утомительный», «слегка спартанская», «полностью ошеломленный»… Прелесть «ошеломленного» состоит в том, что это слово уже означает крайнюю степень изумления; я не могу представить себе человека, который был бы ошеломлен лишь частично. Если какая-то работа утомляет, она же и изматывает. А к чему подошла бы характеристика «слегка спартанская»? Разве что к монашеской келье, отделанной коврами. Не употребляйте наречия, если они не несут полезной нагрузки. Не надо сообщать нам, что победивший спортсмен широко ухмылялся.

И, раз уж мы об этом заговорили, давайте отправим в отставку слово «решительно» и всех его скользких двоюродных братцев. Каждый день я читаю в газетах, что где-то положение дел решительно изменилось к лучшему, а где-то к худшему, но мне никто не объясняет, что значит решительное улучшение и кто решил, что оно именно таково. Точно так же для меня остается тайной и то, насколько исключителен исключительно справедливый вердикт и стоит ли верить факту, который автор определяет как вероятный. «Он, вероятно, лучший питчер в “Нью-Йорк метс”», – с пафосом пишет спортивный обозреватель, мечтающий попасть на Парнас, куда Ред Смит добрался именно потому, что в жизни не употреблял слов вроде «вероятно». Действительно ли этот питчер лучший в команде? Это может быть общепринятым мнением – и в таком случае, пожалуйста, выбросьте «вероятно». Или одни считают его лучшим, а другие нет? Если так, то ваша фраза оставляет меня в неведении насчет его истинных заслуг – вы фактически предлагаете мне бросить монетку.

Прилагательные

Без большинства прилагательных также можно обойтись. Как и лишними наречиями, ими сдабривают свои фразы авторы, не замечающие, что нужный смысл уже содержится в существительном. Такая проза бывает засорена обрывистыми утесами и кружевной паутиной, а еще в ней пестрят прилагательные, обозначающие цвет предметов, чей цвет хорошо известен: желтых нарциссов и бурой земли. Если вы хотите вынести о нарциссах сколько-нибудь ценное суждение, выберите другой эпитет – например, «ослепительные». Если вы находитесь в том уголке страны, где земля красная, смело пишите об этом. Такие прилагательные помогают существительному выполнить работу, с которой оно не сумело бы справиться в одиночку.

Многие писатели почти машинально сеют прилагательные в почву своей прозы с расчетом сделать ее пышной и красивой, и их фразы, изобилующие величественными дубами, игривыми котятами, бывалыми детективами и сонными лагунами, растягиваются до непомерной длины. Если вы тоже привыкли сорить эпитетами без нужды, вам стоит избавиться от этой привычки. Не каждый дуб обязан быть кряжистым. Прилагательное, которое вставлено в текст только ради украшательства, потакает слабостям автора и обременяет читателя.

И здесь тоже есть простое правило: следите за тем, чтобы ваши прилагательные выполняли необходимую работу. «Посмотрев на серое небо и черные тучи, он решил, что пора возвращаться в гавань». Темный цвет неба и облаков стал причиной принятого решения. Если важно сообщить читателю, что дом был унылым, а девушка – прекрасной, смело пишите «унылый» и «прекрасная». Эти эпитеты произведут полноценный эффект, потому что вы научились дорожить прилагательными и не бросаете их на ветер.

Спецификаторы

Удалите из своего обихода словечки, которые «конкретизируют» то, что вы чувствуете, думаете или видите: «слегка», «немного», «вроде», «довольно», «весьма», «очень», «слишком», «порядочно», «в каком-то смысле» и десятки других. Они разбавляют текст и лишают его убедительности.

Не говорите, что вы были капельку смущены или чуть-чуть растеряны, что вы немного разозлились или слегка возмутились. Будьте смущенным и растерянным. Злитесь и возмущайтесь. Не надо портить свою прозу мелкими проявлениями нерешительности. Хороший автор не мямлит, а источает уверенность.

Не говорите, что вы не слишком обрадовались довольно высоким ценам в гостинице. Скажите, что вы не обрадовались высоким ценам. Не говорите, что вам более или менее повезло. Что значит «более или менее»? Не описывайте событие как весьма зрелищное или крайне впечатляющее: характеристики «зрелищное» и «впечатляющее» не имеют градаций. «Очень» – полезное слово, если нужно добавить акцент, но гораздо чаще оно относится к категории обычного мусора. Совсем ни к чему сообщать, что ваш собеседник оказался очень дотошным. Он либо дотошен, либо нет.

Авторитетность играет в нашем деле важнейшую роль. Каждое словечко из тех, что мы обсуждаем, уносит с собой кроху читательского доверия. Читателям нужен автор, который верит в себя и в то, что он говорит. Нельзя их разочаровывать. Не будьте смелым до известной степени – будьте смелым.

Пунктуация

Теперь я приведу несколько соображений, касающихся пунктуации, но они не имеют никакого отношения к школьным правилам. Если вы не умеете безошибочно расставлять знаки препинания – а этим недостатком страдают многие студенты, – обратитесь к учебнику грамматики.

Точка. Главное, что следует сказать о точке, – это то, что многие писатели добираются до нее чересчур медленно. Если вы чувствуете, что безнадежно увязли в длинной фразе, причиной может быть ваше стремление перегрузить эту фразу смыслом – например, заставить ее выразить две разнородные идеи. Самый быстрый выход из этого тупика – разбить длинное предложение на два, а то и три относительно коротких. С точки зрения высших сил фраза может быть сколь угодно короткой и все же приемлемой. Хорошие авторы чаще всего питают симпатию именно к коротким фразам, и не ссылайтесь на Нормана Мейлера – он гений. Если хотите писать длинными фразами, будьте гением. Или хотя бы контролируйте каждое предложение с начала до конца по части синтаксиса и пунктуации, чтобы читатель ни разу не потерял ориентиров на этом извилистом пути.

Восклицательный знак. Используйте его только в тех случаях, когда вам необходимо добиться особого эффекта. В этом знаке есть налет чрезмерности, что-то от захлебывающегося восторга дебютантки, описывающей события, важные только для нее одной: «Папа сказал, что я выпила слишком много шампанского!» или «Честное слово, я могла бы танцевать всю ночь!». Все мы на своем веку встречали чересчур много предложений, которые лупили нас по голове восклицательным знаком, стараясь убедить в серьезности или экстраординарности происшедшего. Вместо этого конструируйте свою фразу так, чтобы придать ей нужную интонацию просто с помощью порядка слов. Не стоит употреблять восклицательный знак и ради того, чтобы читатель понял, что вы шутите или иронизируете. «Мне и в голову не пришло, что водяной пистолет тоже надо зарядить!» Читатели раздражаются, когда им подсказывают, где они должны улыбнуться. Этим вы лишаете их удовольствия самостоятельно обнаружить в вашей истории нечто комичное. Юмор становится эффектнее благодаря недосказанности, а восклицательный знак слишком уж груб и откровенен.

Точка с запятой. В этом знаке есть какая-то затхлость, напоминание о XIX в. Он ассоциируется у нас с тщательно сбалансированными фразами, с рассудительным взвешиванием – с одной стороны то, с другой сё, – свойственным Конраду, Теккерею и Гарди. Поэтому современные авторы нон-фикшн должны использовать его с осторожностью. Однако я замечаю, что он довольно часто попадается в отрывках, которые я цитирую в этой книге, да и сам я пользуюсь им нередко – обычно для того, чтобы добавить к первой части фразы другую связанную с ней мысль. И все же на точке с запятой читатель вынужден если не остановиться, то по крайней мере сделать паузу. Поэтому ставьте этот знак с оглядкой, помня, что он может затормозить тот энергичный темп начала XXI в., который вам нужен, до неспешного викторианского шага, и полагайтесь лучше на запятую или тире.

Тире. Почему-то в глазах общественного мнения этот бесценный инструмент выглядит не совсем подобающим – чем-то вроде тыквы на богатом изысканными яствами столе хорошего английского. Но это полноправный знак препинания, способный вывести писателя из многих тупиков. Тире используется ради двух целей. Одна – это усилить или оправдать во второй части предложения ту мысль, которая высказана в первой. «Мы решили не останавливаться – осталась всего сотня миль, и мы вполне могли успеть к ужину». Самой своей формой тире словно подталкивает фразу вперед и объясняет, почему герои этой истории решили не останавливаться. Вторая цель подразумевает использование двух тире, между которыми в основную фразу вставляется дополнительная мысль. «Она велела мне садиться в машину – она все лето искала меня, чтобы постричься, – и мы молча поехали в город». Поясняющая деталь, для которой иначе потребовалось бы отдельное предложение, ненавязчиво сообщается читателю по дороге.

Двоеточие. Сейчас двоеточие стало выглядеть чуть ли не более архаичным, чем точка с запятой, и многие его функции взяло на себя тире. Но оно по-прежнему прекрасно справляется со своей изначальной ролью: обозначить в предложении краткую паузу, предваряющую, скажем, перечисление однородных объектов. «В проспекте говорилось, что корабль сделает остановки в следующих портах: Оране, Алжире, Неаполе, Бриндизи, Пирее, Стамбуле и Бейруте». В этом отношении у двоеточия нет конкурентов среди остальных знаков.

Слова, оповещающие о перемене авторской позиции

Научитесь как можно скорее предупреждать читателя о любой смене вашей логической позиции при переходе от фразы к фразе. В этом вам поможет по меньшей мере дюжина разных слов и словосочетаний: «но», «и все же», «однако», «напротив», «поэтому», «таким образом», «наряду с этим», «итак», «далее», «сегодня», «следовательно» и так далее. Если вы, сменив направление своей мысли, начнете очередное предложение с «но», читателю будет несравненно проще его воспринять. И наоборот – ему будет чрезвычайно трудно понять, о чем идет речь, если он узнает о вашем логическом повороте лишь в самом конце фразы.

Многих из нас учили, что предложение не следует начинать с «но». Если это правило вдалбливали и вам, забудьте его: для начала фразы трудно подобрать более сильное слово. Оно заявляет о полном контрасте с тем, что было сказано раньше, и таким образом сразу подготавливает читателя к перемене. Если вы уже начали с «но» слишком много предложений, переключитесь для разнообразия на «однако». «И все же» выполняет примерно ту же работу, что и «но», хотя по значению оно ближе к «тем не менее». Любое из этих словосочетаний в начале предложения – «И все же он решил пойти» или «Тем не менее, он решил пойти» – может заменить собой целую длинную фразу, подытоживающую то, что уже было сказано читателю прежде: «Несмотря на то что ему перечислили все ожидающие его опасности, он решил пойти». Ищите все места, где одно из этих слов и словосочетаний мгновенно передаст тот же смысл, что и длинное, унылое примечание. «Вместо этого я отправился туда поездом». «И все же я не могла им не восхищаться». «Поэтому познакомиться с ним оказалось легко». «Тем временем я побеседовала с Джоном». От какого огромного количества нудных комментариев избавляют нас эти опорные поворотные словечки! (Восклицательный знак здесь показывает, что я действительно восхищен их эффективностью.)

Что же касается «между тем», «теперь», «сегодня» и «позже», то они еще и помогают читателю вовремя сориентироваться, ибо небрежные писатели частенько совершают скачки во времени, позабыв уведомить об этом тех, для кого пишут. «Теперь я бы так не поступил». «Сегодня вы уже не найдете в магазинах ничего подобного». «Позже я сообразила, почему». Всегда следите за тем, чтобы ваши читатели не запутались. Всегда спрашивайте себя, где вы оставили их в предыдущей фразе.

Существительные, выражающие понятия

Существительные, которые выражают понятия, обычно используются в плохих текстах вместо глаголов, объясняющих, кто что сделал. Вот три типичных мертвых предложения:

Общей реакцией был недоверчивый смех.

Цинизм вкупе с растерянностью – не единственный ответ старой системе.

Царящая в студенческом городке враждебность – симптом перемен.

Эти предложения выглядят жутковато, потому что во всех них отсутствуют люди. Нет в них и рабочих глаголов – только «был» да тире вместо «есть». Читатель не представляет себе никого, кто совершал бы какие-то действия; весь смысл прячется в безличных существительных, воплощающих собой смутные понятия: «реакция», «цинизм», «ответ», «враждебность». Выверните эти холодные фразы наизнанку. Пусть в них действуют настоящие люди:

Многие зрители недоверчиво засмеялись.

Некоторые, услышав о старой системе, цинично шутят; другие же говорят…

Перемены заметить легко – посмотрите, как негодуют все студенты.

Предложенные мной фразы тоже не пышут энергией – отчасти потому, что материал, которому я стараюсь придать форму, смахивает на аморфное тесто. Но в них хотя бы есть реальные люди и нормальные глаголы. Смотрите, как бы и вас не застали с полной сумкой абстрактных понятий. Она утащит вас на дно озера, и вы рискуете никогда больше оттуда не выплыть.