Kitabı oku: «Остаться на вершине»

Предисловие

В произведении имеются сцены насилия, курения, употребления алкогольной наркотической продукции. Автор не пропагандирует все эти вещи, сам не курит, не пьёт, не совершает насилия, не принимает наркотики. Наркотики – зло, Алкоголь – зло, Курение – убивает. Любые совпадения с реальными людьми – случайны. Вся история – сплошная фантазия автора. Многие сцены не стоит воспринимать всерьёз.

Приятного прочтения.

Введение

Будущее. Каким мы все его видим?

Может быть, летающие машины, рассекающие воздушное пространство? Может, большой прорыв в медицине, что любая болезнь теперь не помеха для человечества? Или же мир во всём мире, где люди любят и уважают друг друга? Вероятно, вы представляете мир без насилия, где все равны и счастливы, где всё идеально и безупречно. Наверняка, это тот мир, где люди решили все проблемы, касающиеся планеты и нас самих.

Каким бы мы не представляли себе будущее, оно кажется нам беспечным, светлым, мирным и спокойным, где всё хорошо и классно.

Но что, если…

Что, если я вам скажу одну вещь, которая может вас шокировать. Скажу вам, что наша с вами эволюция пошла по другой ветке. По ветке полного разгрома.

Идёт 2082 год. Человечество полностью сгнило. После большой войны, что коснулась почти всех государств, они разделились на тринадцать огромных полностью самостоятельных городов. Некоторые города всё же взаимодействуют друг с другом, но, в основном, только лишь в негативном смысле, ведя войны и соперничая друг с другом. Действия этой истории будут происходить в одном из таких городов – в Санджелосе. Жители города признали его одним из худших, что остались. Правитель здесь ужасный – Джониул Брейк. Он не делает на пользу своего города ничего, от слова совсем. Учитывая это всё, он не выходит на связь с гражданами и даже не планирует вступать в контакт.

Выборы правителей каждого города проводятся «Мировым Господством» – совет представителей «государств», где они вершат судьбы людей и Земли. Конечно, в «Господстве» сидят не дураки, им приходится принимать трудные решения, от которых зависят все жители планеты.

Так «Господство» призвало Джониула правителем Санджелоса, когда он был чистым и абсолютно безгрешным юнцом, который давал большие надежды. Но деньги и власть полностью сожрали его изнутри и поработили.

При этом всём, «Мировое Господство» не может снять Джониула с должности Правителя, так как он, гадина хитрая, не нарушает один из пунктов высшего свода законов – «Кодекса Тринадцати Вершин»:

«Правитель города может быть снят с должности по причине доведения города до критического жилищного состояния или при проведении выборов нового Правителя.

Критическое жилищное состояние – состояние города, при котором смертность граждан превышает норму в полтора и более раз, дефицит городского бюджета превышает норму в два и более раза, Правитель города сам признаёт статус города, как «Критическое жилищное состояние»…»

Дела обстоят так, что члены «Господства» не могут своими действиями противоречить «Кодексу», оттого Джониул всё ещё Правитель Санджелоса.

Несмотря на все негативные изменения, большой шаг в медицине и технологическом прогрессе всё-таки был совершён. Большинство операций и хирургических вмешательств теперь выполняют машины, станки и другие устройства. Людям с ограниченными возможностями начали вводить импланты, но позже это стало столь же распространенно, как и татуировки. По улицам бродят роботы-андройды, имеющие очертания человека, но при этом не похожие на нас совсем. Они имеют собственное сознание, характер и черты личности. На самом деле, люди не бунтуют по поводу того, что живут плечом к плечу с жестянками. По сути, это те же люди, но в другой оболочке. Но при всём при этом, человечество продвинулось не во всём. Например, во многих квартирах до сих пор висят плазменные телевизоры, которые мы считаем обыденными. Просто, новые технологии, на подобии виртуальной реальности, будет сильно неудобно использовать в повседневной жизни, либо они могут быть банально дороги, а телевизоры дёшевы. Они были, есть и будут.

Сам же город всегда «жив»: множественные перепалки в преступных районах, постоянные вечеринки и празднования, рекламные вывески и щиты озаряют неоном тротуары, трассы и улицы. Небо рассекают многочисленные «беспилотники» и реактивные самолёты, оставляющие за собой полосы дыма и громкий, доходящий до уха через секунды, шум.

Говоря об имплантах – многие люди их ненавидят. «Староверы», как называют их обычный люд, всячески осуждают вживление имплантов в тело человека. «Человек – совершенен, нельзя сделать идеальное лучше!», – гласит главный слоган «Антиплантёров».

В полиции работает, от силы, триста человек, которые всегда почти ничем не заняты. Вся система правоохранительных органов работает на частных организациях.

В остальном, город абсолютно обыден. Утром – ранние солнечные лучи пробиваются сквозь высотки и их затонированные панорамные окна, днём – сплошная рабочая суета, вечером – небольшое затишье, а ночью – сплошное веселье и кутёж.

Кто-то терпит и заставляет терпеть других, кто-то борется за банальное выживание, а кто-то с детства привык быть с золотой соской во рту, что так и тянет его вниз…

Глава I. Будни хищника.

Лев, сокращая мышцы и громко ревя, бежит стремглав за бедной, уже порядком запыхавшейся и уставшей антилопой или зеброй, или даже за птицей. Особой разницы животное тут не имеет. Главное лишь одно: кто является жертвой, а кто хищником? Вот этот вопрос уже имеет вес. С первичной стороны, вы скажете, что хищником здесь определённо является лев. И частично вы будете правы. Но не забываете: всё относительно. Лев является в данной ситуации хищником лишь потому, что он доминирует над одним из субъектов – зеброй, антилопой, или, Бог с ней, птицей. Именно из-за этого мы принимаем льва как хищника. Но, что если мы начнём мыслить шире?

Да, лев определённо является хищником, но как было упомянуто раньше: каждая вещь относительна. Так, лев вынужден быть хищником, дабы хоть как-то прокормить себя и свой прайд. Это основной закон природы: «Убей или будь убитым». Из этого вытекает, что лев бездумно лишь выполняет правила жизни и природы, он загнан в рамки бытия. Следовательно, лев является жертвой природы и её правления над миром.

Вот так, не стоит принимать первое, что пришло в голову, в которую нам заложили уже известную нам самим информацию, за чистую монету. Нужно думать шире.

Но я предлагаю вам перейти к жертве…

Страх, что объял всё тело, овладевает им, полностью контролируя разум и инстинкты. Процесс «Нападай или убегай» работает в человеческом сосуде как часы, без единой осечки и сбоя: жертва бежит стремглав в самый дальний угол местности, дабы дать себе пару мгновений до неминуемой гибели. Ноги бегут впереди тебя; сердце бешено бьётся, качая кровь, которая уже пропиталась адреналином и кислородом; мозг не понимает, что происходит, он живёт и работает в данном моменте, стараясь выполнить лишь одну задачу – выжить. Голова в этот период времени идёт кругом и, кажется, сейчас сойдёт с резьбы да улетит куда подальше; в глазах отчетливо читается «Твою то мать!» Мышцы словно столбенеют и чувствуют сильнейший спазм, иногда сводит судорогу. Кажется, в этот момент ты не слышишь ничего, лишь неразборчивые шумы и сигналы, что спонтанно генерирует наш мозг. Мы навряд ли будем помнить этот момент: мозг всячески искажает картинку, и нам до фени будет запоминать какие-то определённые детали. Лицо в панике кривится и орошается реками пота, а иногда и крови.

Такая же картина сейчас рисуется и передо мной. Вы, верно, думали: я та самая жертва? Нет… Вы глубоко ошибаетесь. Я – больше. Я – хищник. Туша, что умрёт через пару минут, бежит далеко впереди меня, стараясь спастись, но я быстрее и ловчее.

Вот она, моя жертва. Лежит на холодном кафельном полу, что выложен чёрно-белой плиткой, машет перед моим лицом денежными платами¹. Кричит, вопит, слёзы льёт: на всё пойдёт, только выжить бы.

Не люблю я таких сволочей. Ещё десять минут назад гордо стоял в фойе, выпятив грудь, лицо его было столь напыщенным и себялюбивым, а теперь это… Тьфу, нельзя быть настолько убогим двуликим сопляком.

Комнату освещает лишь пару ламп со светоотражательными люстрами, металлические шкафы и плиты сильно блестели и ослепляли, но мои линзы не пропускают бликов: в моей работе отвлекаться никак нельзя. Кухня была самой типичной. Удивительно, что прогресс почти никак не коснулся кухонной техники и приборов. Видимо, профессионалы предпочитают готовить пищу старыми, привычными методами, без ноу-хау.

А паренёк, тем временем, лежит прямо под белоснежной стеной, ограждающей кухню и главный зал. Я шаг за шагом приближался к нему, мой взор был устремлён в его маленькие, карие глаза, лицо неестественно скривилось в панике и страхе.

Повара убежали сразу после того, как вошёл я: весь наряженный в темную силовую броню, похожую на мотоциклетную защиту; седые волосы, стриженные чуть ниже, чем под каре; тяжёлые берцы, на боках которых – небольшие пистолеты; половина моего бледного лица прикрыто маской, сшитой из толстой чёрной кожи не менее толстыми нитками, в неё встроены два небольших клапана, из которых обычно я выдуваю клубы дыма, чтобы мои жертвы были в растерянности. Сейчас я так не делаю: провинившийся должен раз и навсегда увидеть, кто его убил. Кожаные перчатки мерзко скрипят, но я не обращаю внимания.

Вы, видно, в полном недоумении и непонимании, что сейчас я вам рассказываю. Предлагаю вам вернутся на пол часа назад, когда я только вошёл в это здание.

Начать стоит с того, что меня зовут Уолт Блэк. Пока что этой информации вам должно быть достаточно.

Во мне было изящно всё: строго отутюженные брюки со стильным и одновременно строгим пиджаком, волосы ровнёхонько расчесаны, красный галстук-бабочка подчёркивал весь мой образ, из-под штанин выглядывали всё те же берцы, но то, что это берцы было не видно. В подобное место, как это, бедняков не пускают, оттого и нужно так выпендриваться с одеждой. На самом деле, так делать приходится лишь новым посетителям. Постоянные гости и медийные личности могли одеваться как они желают. Ну я тут не постоянный гость, да и светиться мне особо нельзя, так что приходится сливаться в серую массу, даже несмотря на то, что я довольно популярный индивид в Санджелосе.

Весь холл был выполнен в стиле тёмного дуба. За широкой, блестящей от лака, барной стойкой в углу стоял человек, разливающий напитки по стаканам. Его лицо было невозмутимым, но я чувствовал: ему не по себе. Он явно работал тут всего неделю; главные принципы объяснили, а дальше пусть сам разбирается? Прямо напротив бара стояли кресла и диваны из тёмно-коричневой кожи. Держа в пальцах сигару с тлеющим концом, на одном из них сидел упитанный, тучный и потный мужчина, в его правом виске был встроенный имплант в виде золотого кольца. Лицо всё было в морщинах и складках. Я сразу ему дал прозвище: «Поросёночек». Я слышал, так в одном мультфильме мать называла своего, страдающего от ожирения, сына. Прямо напротив сидел парень среднего телосложения с короткой тёмной стрижкой, видимых имплантов не имел. Он и был жертвой.

Повсюду ходили девушки с идеальной фигурой-песочные часы, в чёрных джинсах, белых рубашках, таких же чёрных фартуках, а главное: в золотых карнавальных масках. Честно говоря, не знаю к чему такой подход. Каждая носила на руке золотой поднос с закусками на нём, предлагая гостям взять перекусить.

С потолка свисали небольшие трубчатые чёрные светильники, они держались на леске. Казалось, светильники парят в воздухе.

В другом углу находился платформа, на которой стояли музыканты, исполняющие джазовые мелодии. Мне всегда было интересно наблюдать за тем, как человек своего дела переходит в транс, занимаясь своей деятельностью. Музыканты передо мной словно играли не пальцами и руками, а сердцем. Они не обращают внимания ни на кого. Они словно спят: не ведают, что творят. Играет не разум, а душа. Удивительно.

Сама по себе музыка – вещь весьма удивительная и волшебная. Парочка звуков разной частоты и громкости, а какой шедевр, какое удовольствие для уха. Это поразительно. Мой отец часто играл мне на рояле произведения известных композиторов. Музыка меня заколдовывала.

Пол выложенный бело-коричневой плиткой, отражал всю комнату, создавая по ту сторону удивительный мир зазеркалья.

В конце холла находилась высоченная металлическая дверь, так же обитая кожей клёпками по бокам. Рядом стоял сканер для имплантов, дабы исключить возможный вход с оружием, строенным в тело, а также два охранника. Высокие они, заразы. Крепкие ребята, явно отсидели немало. Несмотря на то, что дверь была плотной, из-за неё доносились басовые стуки и звонкие скрипы. Определённо, всё веселье было там. Я смотрел на двери загадочно и таинственно. Сделав всего один шаг через них, я мог упустить возможность вернуться обратно. Холодный метал пленил меня, я не смел отвести взгляда от этих «Магических врат».

Я шаг за шагом, сунув руки в карманы, прошёл к дверям, периодически поглядывая на бродячих по комнате официанток. Пройдя мимо одной из них, я подобрал с подноса небольшой кусок мяса, закрученный в рисовое тесто и политый каким-то соусом, и закинул себе в рот. Вкус нежного мяса и пикантного соуса зажгли мои вкусовые рецепторы. Ротовая полость наполнилась слюной, поэтому я остановился и решил пройти к барной стойке. Я попросил бармена налить мне воды. Тот, постояв секунду, принялся выполнять заказ. Перед моим носом уже стоял стакан с прозрачной жидкостью. На стенках стакана отпечатался потный узор пальцев бармена, но в миг испарился. Залив в себя воду, я вытер свой рот, кивнул бармену и прошёл к дверям.

Я краем глаза заметил, как моя цель уже прошла через двери в главный зал. Я ускорил шаг.

Два «Ларча» начали меня обыскивать, попутно пропуская через сканер. Мне повезло, что из имплантов я имел лишь специальные линзы, за оружие их не приняли, да и по карманам ничего не нашли. Сразу после того, как громилы перестали трогать мои части тела, они переглянулись, кивнули и прошли к дверям.

Тут моё сердце стало биться чаще и сильнее. Сколько раз я уже проворачивал подобное, но всегда это чувствуется как в первый. За это я и обожаю свою работу: она даёт такие эмоции, какие ты не чувствовал никогда, каждая миссия отличается и работает по-своему, она индивидуальна. В конце концов, это куда интересней, чем жить в роскоши, имея всё и вся. Мне давно надоело быть известной богатой шишкой. Все постоянно пялятся на тебя, снимают. Вы думаете это приятно? Да ни хрена!

Переходя к основной сути…

Двери с сильным скрипом и шорканьем отворились передо мной, залив музыкой весь холл. Басы пронизывали всю грудную клетку, гитарные рифы заставляли двигаться всё тело. Разноцветные лучи прыснули мне в лицо светом; я прикрыл глаза, но не подал виду, что мне больно. Тёмные силуэты кривились и изгибались, словно языки пламени от костра.

Силуэты. Их было много: занимали всё соседнее помещение. В воздухе, на шестах соединяющих пол и потолок были платформы, они и на них были. Все танцевали, подпевали, веселились и кутили.

Громилы пригласили меня жестом в следующую комнату. И тут я осознаю: назад дороги нет. Очередная миссия, очередная жертва, очередной геморрой.

Поправив свои длинные волосы и пригладив пиджак, я решился сделать свой первый шаг. Я поднял ногу, она казалась стопудовой, мне было тяжко её поднять, что-то останавливало меня. Но пересилив это «что-то», я проследовал в этот громкий зал. Ноги отказывались идти, но они продолжали ход. Мой разум ушёл в астрал: я не мыслил, что творю в этот момент.

Даже не заметил, как перешёл через порог. Огромнейшая толпа людей преграждала мне путь. Из-за скопления мне было неприятно находится здесь, слишком шумно и тяжело сосредоточиться. Снова поборов себя, я решил проходить тараном через людей.

Потолки были высоки и изящны, а само помещение большим и просторным. Вечеринка была что надо: разноцветные мерцающие огни чуть освещали зал, огромные клубы дыма из курок² и сигар, кричащая и танцующая толпа, громкая, режущая ухо, музыка.

Я не любил подобные мероприятия, мне нравятся более светские и спокойные встречи. На днях я собираюсь на подобную. Всё будет в роскоши и красоте, да и музыка будет куда приятней, чем эта какофония из скрипов, стуканий и криков.

Это довольно странно: я ненавижу свой статус, но при этом не люблю столь приземлённые мероприятия и обстановки. Не хочу сказать, что я просто зажрался и не хочу этого признавать. Просто мои корни дают о себе знать. Мне не хочется быть среди всех этих людей.

Отталкивая от себя пьяных и обдолбанных весельчаков, я начал двигаться к туалету. Музыка невероятно сильно давила на мозги, стиснув зубы, не жалея никого, пропихивался сквозь людей. С одной из платформ на жестах на меня что-то упало, но я даже знать не хотел, что конкретно. Заветная дверь в туалетную комнату была в метрах десяти от меня. Я уже различал таблички «М» и «Ж» над дверными проёмами. И только мне показалось, что я почти пришёл, как меня столкнул с ног какой-то пьяный мужик. Он что-то крикнул в мой адрес, оплескав моё лицо слюнями. Я сразу поднялся на ноги. Не передать словами моё желание тогда вмазать ему по его пьяной наглой роже, но нельзя было светиться совсем. Вытерев лицо рукавом, я скрылся в толпе и решил идти в обход от этого психа.

И вот наконец-то заветная дверь была передо мной. Я не смог её открыть с первого раза. Что-то не давало. На второй раз тоже не вышло. Пнув со всей дури по двери, она соизволила открыться. Войдя в туалет, первое, что я увидел было лежащее на полу тело худого парня с голым торсом и бутылкой пива в руке, он тихонько хихикал себе под нос.

– Ха-ха, всё-таки открыл, – он икнул.

Я подразумеваю, что именно он держал дверь. Но мне было на это глубоко наплевать. Через пару мгновений тело было перетащено в главный зал. Осмотрев комнату, был сделан вывод, что больше тут никого, на удивление, не было. Я влетел в одну из кабинок. На стенах были написаны разнообразные ругательства; высохшие коричневые пятна на полу вызывали сильнейшее отвращение; мусорное ведро было наполнено грязной туалетной бумагой, походу, мусор не выносили здесь давно. Под самым потолком, рядом со светильником, находилась створка, ведущая в вентиляцию. Руками бы я не дотянулся до неё. Аккуратно, стараясь не трогать ободок, я опустил крышку унитаза, затем встал на него. Теперь мои руки были на уровне створки. Я нежно просунул пальцы в щели створки и выдернул её. С громким лязгом она упала на пол, после того, как я её бросил. Просунув правую руку в вентиляцию, я достал оттуда металлический кейс.

Днём ранее, я оставил его здесь, дабы не входить в здание в полном вооружении и пройти охрану без осечек.

Открыв кейс, я начал доставать оттуда всё содержимое: силовая броня, состоящая из легких, графитного цвета пластин; маска, закрывающая добрую половину моего лица; два небольших пистолета, которые я сразу прикрепил к берцам; и наконец, главный атрибут моего образа – лук с тёмно-серым покрытием вместе с колчаном. Прицепив его к спине, я надел перчатки. Выдохнул, пнул дверь, та громко отворилась.

Холодная комната давила на меня, но я не обращал внимания. У меня есть миссия, я её выполню, какой-бы она не была трудной и непредсказуемой. Я из тех людей, кто обязательно выполнит поставленную задачу.

Выйдя из туалетной комнаты, я сразу направился к центру зала, вновь пробираясь через толпу.

Конечно, я действовал не очень скрытно: зашёл в туалет один человек, а вышел совершенно другой. Но то, что я переодеваюсь именно в туалете сокращает количество свидетелей и осечек. Тем более тут все пьяные в задницу. Нету ни единой трезвой головы, не считая меня, конечно. Странно, что такое место делают для богатых людей, а приходят сюда свиньи и пижоны.

Только сейчас углядел сцену, на которой стояла группа молодых ребят: один горланил в микрофон, стоящий прямо перед ним; другой лупил палочками по тарелкам и барабану; третий играл три ноты на басе, а последний играл простенький гитарный риф. Все они были одеты в джинсовые жилетки и имели решёточные очки, как безвкусно. Как вы можете понять, способ извлечения музыки тоже особо не изменился.

В этот момент меня затошнило. Постоянное мерцание и гул сильно выводили меня из себя. Хотелось поскорее закончить задание и пойти выпить. Живот сильно скрутило, словно тряпку выжимают. Я резко нагнулся, придерживаясь за плечо какого-то парня. Слюна загустилась, а легкие наполнились сухим, пропитанным табаком и тухлым воздухом. Я не провалю работу из-за такой фигни, это глупо и нелепо.

– Всё нормально? – послышался голос парня, на которого я опёрся.

Я показал ему свою ладонь, давая понять: «Я в порядке». Он, в свою очередь, неряшливо пожал плечами и продолжил пританцовывать.

Через силу я разогнулся. Ощущалось так, что мой желудок в тот момент просто разорвётся, распрыскав желудочный сок по всему телу. Голова кружилась, в какой-то момент в глазах потемнело. Я силой приспустил маску, чтобы хоть чуть-чуть глотнуть носом воздух, но он, сволочь такая, отстойный.

Сердце начало стучать сильнее, быстрее гоняя кровь по сосудам и венам. От этого мой желудок стал стонать всё сильнее и сильнее. Я желал просто взять и вырвать его. Вырвать и выбросить к чертям собачьим. Настолько я хотел просто выполнить задание и снова оказаться в привычной обстановке.

Окон рядом не было, мне пришлось буквально отпинывать людей от себя и бежать к цели. Так я и поступил: я долго искал глазами этого паршивца, но не находил. Тут у меня появилась идея: моя пьяная цель явно радостно отреагирует на песню, поставленную в честь него. Позвав одного из музыкантов к себе поближе, к краю сцены, я начал действовать.

– Сыграй следующую песню для моего друга, – прокричал я ему, направляя крик ладонью. – Его зовут Джимми Вильямс!

Музыкант кивнул, одновременно с этим щёлкнув пальцем и вытянув указательный палец в мою сторону. Наконец, когда песня закончилась, план пошёл в действие, в то время как меня уже начинало рвать, но я держался изо всех сил. Думал, сейчас взорвусь, но старался отвести проблему на второй план. Я уже не мог видеть дальше своих рук, мне пришлось активировать линзы, дабы увидеть хоть что-то.

– А следующая песня, – начал кричать вокалист, – будет исполнена для дорогого Джимми Вильямса!

Тут я оживился, прыгая резвым взглядом от лица к лицу в зале, вслушиваясь своим острым ухом в любую улику или зацепку. Все рожи для меня становились единым целым, единым коллективом, что желает лишь кутить и пьянствовать в подобных местах. Но, к моему удивлению, лишь один чудак выделился: кричал от радости, гримасничая своим не сильно-таки пьяным друзьям и тыча бутылкой алкоголя на сцену, где уже играла песня. Не трудно было догадаться, что я выполнил половину работы. Дело осталось за малым: поймать и устранить.

Естественно, я не собираюсь палить из лука через весь зал, дабы просто убить эту тварь. Не ради этого я нарядился в это одеяние и прихватил с собой целый арсенал оружия.

Уверенность овладевала мной в подобные моменты. Моё эго гораздо сильнее меня, из чего вытекает моя лишняя самоуверенность и порой глупость.

Не успел я начать шагать в его сторону, как меня лягнули в живот, я даже не заметил, кто это был, но он явно сделал это либо в пьяном угаре, либо не специально.

Рвота подступила к моему горлу, я рефлекторно сдёрнул с себя маску и с характерным звуком сделал всё на пол и кому-то на туфли. Этот кто-то отпрыгнул, что-то прокричал и замахнулся на меня, но я, вытерев лицо, живо увернулся и бросил мужчину через плечо на пол. К сожалению, мужик упал прямиком на мои биологические отходы, на секунду мне стало его жалко, да вот не стоило лезть сразу в драку.

Я оглядел весь зал, на миг я потерял цель, но она сама выдала меня своими криками и весельем. Я монотонно стал подходить к нему, ступая по цветным плиткам, выложенным на полу. Подсознательно я не смел наступать на швы плиток. Как по мне, это странным дефект моего мышления, ну и не только моего. Я замечал, как многие мои знакомые делают так же, довольно необъяснимо и паранормально.

Я успел запомнить многих: малец-мажор, что каждый раз кричал однообразный высокий крик, после чего поднимал бутылку алкоголя и выливал себе на голову, спиртное тонкой струйкой текло по его патлам, а капли падали на новую и чистую рубашку; довольно взбитый и полноватый мужчина с перстнями на толстых и побитых пальцах, залысина на голове, потный и грязноватый костюм, состоящий из красной футболки, пиджака и брюк; девушка, у которой были серебряные зубы, благодаря чему открывала бутылки пива ими, я заметил её привычку постоянно пустым, стеклянным взглядом смотреть в потолок или на прожектора, излучающие неоновые цвета прямо на танцпол.

Честно говоря, вся эта картина пьяного угара и веселья вызывала у меня лишь одно отвращение. Ни одного трезвого лица здесь, ни одной «живой» души, кроме меня. Все эти люди, они сейчас не люди, а звери, подвергающиеся стадному инстинкту и искушению.

В какой момент наше человечество стало помойкой и гнилью. Столько войн произошло и может произойти, а люди только и делают, что развлекаются. Этим пижонам повезло не участвовать в «Се ля ви»³. Сейчас бы их здесь не было, либо шиковали ещё сильней из-за победы.

Одни кривые и страшные лица сменялись другими, живот крутило, как не в себя. Хотел свернутся калачиком прямо на полу, но всеми силами подавлял это желание.

Я и не заметил, как Джимми был в паре метров от меня: сидел на плечах у своего не менее пьяного друга.

В этот момент всё пошло не по моему плану. Музыканты на сцене затихли, свет резко потух, шум людей стал гораздо тише. Я в панике замешкался, начал отпихивать от себя людей и старался увидеть хоть что-то в кромешной и пустой темноте, таящей в себе сотни тел. Я было хотел через линзы на глазах увидеть зал в инфракрасном свете. Но музыка начала галдеть по всей территории с неимоверной силой, поразив мои уши, я сразу же прикрыл их ладонями и чуть не упал от неожиданности. Свет начал мерцать с большей силой и интенсивностью, люди начали восторженно кричать и радоваться. Я не мог сообразить ничего, только лишь думал о Джимми. Где он, мать его за ногу?

Я собрался духом, вдохнул и, разведя руками по сторонам, оттолкнул толпу вокруг меня потоком ветра: все они чуть не упали.

Тут я вошёл в кураж, эффектно и устрашающе возвысился на своих двоих. Я заметил ублюдка, абсолютно случайно, но заметил. Перешагивая с ноги на ногу, я пошёл к нему, руками отводя густую массу людей от себя.

Я ждал момента, когда этот урод удачливый заметит меня хоть краем глаза. Ждал его растерянное лицо. Ждал того, что он начнёт делать после.

Наконец его взор застыл на мне. Как же резко и быстро его счастливая ухмылка переросла в каменное лицо, наполненное ужасом. Идя прямиком к нему, я помахал правой рукой легонько, дабы дать понять, что я иду за ним.

Он живо слез с плеч друга и метнулся в толпу, но мой взгляд ни разу не был отведён от него. Я точно знал, где он и куда направляется.

Перешёл на шаг, начал отпихивать от себя толпу. Из круговорота людей я вышел к двери вип-зоны. Моя фигура живо влетела туда и бежала за Джимми. Не описать словами всю мою радость и весь азарт, играющий на струнах моих ожиданий. Я словно чуял его страх и наслаждался им. «Беги кролик, беги!» – думал я охотно. Обгоняя гостей, запинаясь об углы и косяки, Джимми сносил всё на своём пути дабы хоть как-то оторваться от меня. Я, в свою очередь, спокойно оббегал официантов и людей в вип-зоне, лишь изредка врезаясь в стену, неудачно входя в поворот.

Сердце к этому моменту полыхало от страсти, тяжести и некоего страха. Появившиеся из ниоткуда, ступени вниз заставили мальца упасть и несколько раз прокрутиться по ним. Хруст костей раздался по яркому коридору, выполненному в пастельных тонах кофейного цвета. Джимми тут же поднялся на ноги и принялся бежать дальше. Участь прокатиться по лестнице меня миновала: я лишь легко прыгнул с первой ступени и так же легко приземлился на кафельный пол благодаря своим силам. Коридор вёл Джимми прямиком к кухне. «Шоу должно продолжаться», – строчка из старой песни пробежала у меня в голове, заставив нажать на клапана, расположенные в моей маске. Густой дым повалил прямиком оттуда, заполоняя собой весь коридор, моя фигура тут же провалилась в него оставив за собой лишь пустой след.

Дым не действовал на датчики, оттого пожарная сигнализация не заработала, мне это было на руку.

Я не мог видеть сквозь дым, пришлось включать имплант, выдвигающий тонированные серые линзы из-под моих бровей. Со стороны имплант не видно, но вживляется он довольно-таки болезненно. Скажу честно, оно стоит того, чтобы у вас появлялись линзы без душек прямо на глазах, это как очки, только удобнее. Теперь я видел куда больше, чем в контактных линзах.

Спина Джимми мелькнула за одним из углов, я принялся идти туда. Шагая медленной и уверенной походкой и доставая из колчана на моей спине одну из стрел, я начал скрести ей об стену пока иду. В «очках» я видел пульс своей жертвы; его сердце колотилось сто восемьдесят ударов в минуту, вполне неплохой результат, но видал и лучше.

Противный скрип наконечника стрелы о стену делал своё дело, напрягая и дезориентируя Джимми, пульс увеличился на пять ударов в минуту. Он был в ловушке, единственный путь – на кухню, чего я и добиваюсь.

Наконец, подойдя к углу, за которым стоял парень, вплотную, я очень живо и резко вышел из-за него и воткнул стрелу Джимми в плечо. С резким криком о вмазал мне в лицо «живой» рукой и, крича да пыхтя, убежал в нужном мне направлении.

Мне это всё порядком надоело. Да, так быстро. Я ринулся, казалось, со скоростью ветра к Джимми. Дым огибал моё лицо и ровными струйками улетал куда-то назад. Коридор был не слишком длинным, поэтому до кухни, пробегая всякие «Комнаты персонала» да туалеты с кладовками, я добежал за считанные секунды. Входя в двустворчатые двери, сделанные из прочного темного стекла, ручки которого были позолочены. Это я сразу заметил, словно сорока на брошь.

Створки отворились под натиском моих рук, и кухня предстала передо мной во всей красе: вся блестит, словно маслом намазали, постоянный гул и треск фритюрниц, вытяжки всасывают гарь и дым; сама комната была крайне просторна – множество цехов и отделов. Слюна начала сама вырабатываться в моей полости. Повара разных национальностей смотрели на меня в страхе, гробовая тишина заставила оживить в моих ушах противный звон. Чуть оглядевшись, я прошёл медленным монотонным шагом к одному из металлический шкафов, обернулся, посмотрел ещё раз на лица поваров и резким движением опрокинул шкаф, тот с грохотом повалился на кафель. Треск тарелок и другой посуды заставил всех работников подпрыгнуть. Вместе с этим я услышал визг Джимми, что прятался за одной из кухонных плит. Все повара принялись в спешке выходить из кухни.