Kitabı oku: «На внутреннем фронте Гражданской войны. Сборник документов и воспоминаний», sayfa 5

«…Бандитские отряды Сиверса»: конфликт 2-й особой армии Р.Ф. Сиверса с советским руководством Воронежской губернии в мае 1918 г.¹

М.Е. Разиньков (Воронеж)

Рудольф Фердинандович Сиверс (1892–1918), наряду с Г.К. Петровым, Ю.В. Саблиным и другими полевыми командирами, стал одним из организаторов красноармейских отрядов на юге России в декабре 1917 г., активно действуя против войск донского атамана А.М. Каледина и участвуя во взятии Ростова.

Следующим пунктом назначения стала Украина. Судя по копиям телеграмм, хранящихся в РГВА, после активных организаторских, а затем и наступательных действий в районе Бахмача, Ромен и Гомеля, он был назначен командующим войсками района Конотоп-Бахмач, переименованных в дальнейшем в 5-ю армию Южно-Русских Республик (16 марта). Командный центр армии находился в Курске, откуда Р.Ф. Сиверс регулярно выезжал на фронт. Однако военные действия развивались не очень успешно для красных. 17 марта пришлось оставить Бахмач, 18 марта – Конотоп. После возвращения Р.Ф. Сиверса в Курск 19 марта последовал приказ наступать на станцию Грузское, но часть отрядов под командованием Стацевича, Зайцева и Суркова отказались это делать. Р.Ф. Сиверс, назвав это «возмутительнейшей наглостью», объявил их «предателями и изменниками». Курсируя с 20 по 29 марта 1918 г. по маршруту Ворожба-Сумы-Ворожба Рудольф Сиверс сумел-таки организовать наступление на Грузское, где 28–29 марта шли интенсивные бои.

Об итогах боев говорят телеграммы от 29 марта и 1 апреля, где говорилось о взятии немцами Путивля и о больших потерях в отрядах армии Р.Ф. Сиверса. При этом Р.Ф. Сиверс телеграфировал 31 марта 1918 г. в свой полевой штаб в Курск начштаба Е.Н. Забицкому:

«Ввиду обнаружившейся полной неспособности и дезорганизованности отрядов, уезжающих сейчас в Курск, прошу принять все меры к их полному расформированию и все отряды, кои будете высылать на Курский фронт прошу формировать исключительно на принципе строгой дисциплины и подчиненности командному составу. Начальников назначать вполне знакомых с военно-боевым делом и энергичных. Путивльское положение было следствием отсутствия этих начальников. Гарантирую Вам упорную оборону подступов к Курску при соблюдении этих условий…

Командарм 5 Сиверс»².

1 апреля после боя Р.Ф. Сиверс очистил Белополье, прибыл в Курск и сообщил, что «на направлении Ворожба-Курск в пределах Курской губернии местный совет взял командование в свои руки как великорусской области».

В дополнительной телеграмме он уточнил:

«На линии Коренево-Льгов-Курск и окрестностей командование вооруженными силами обороны против нашествия контр-революции переходит в руки Курского полевого штаба, так как 5-я армия Южно-Русских республик согласно Брестского договора не воюет в пределах Великороссии. По всем делам командования и хозяйственно предлагаю обращаться не ко мне, а к Курскому полевому штабу…

Сиверс»³.

Таким образом, поражение красных на Украине привело к необходимости хотя бы формального роспуска «украинских» армий, дабы не провоцировать конфликтов с немцами. Остаться без командования, конечно, не входило в планы честолюбивого Рудольфа Фердинандовича, да и подчинявшихся ему командиров. События апреля – начала мая 1918 гг. показывают, как отчаянно Сиверс пытается сохранить руководство над остатками слабодисциплинированной «армии», которая в середине апреля переименовывается во 2-ю особую армию.

Уехав из Курска, он 5 апреля оказывается в Белгороде, а затем отходит на территорию Воронежской губернии. 14–16 апреля, пребывая в Валуйках, он сообщал В.А. Антонову-Овсеенко:

«Меры к движению на Купянск принимаю. Но повторяю, что ввиду предыдущих военных операций настроение войск определенно враждебное такому движению. Для полевой войны войска недостаточно снабжены и также тормозят выгрузку. Ответственность за такую операцию нести не могу при данном состоянии как моральном, так и физическом. Все, что могу, сделаю.

Командарм 5 Сиверс»⁴.

Однако, все, что он мог сделать против регулярных немецких войск – это взорвать мост на Купянск и организовать минимальное сопротивление:

«в городе [Валуйки] появилась разведка противника. Наш броневик обстрелял ее. Настроение значительной части войск скверное. Оставшиеся силы чересчур малы для выполнения Лисичанского движения»⁵.

В.А. Антонов-Овсеенко, находившийся неподалеку – в Никитовке, мог поддержать Р.Ф. Сиверса только морально. Уже 16 апреля 1918 г. из Валуек эвакуировался местный совет. В этот же день Сиверс телеграфировал оттуда Антонову-Овсеенко:

«Противник разведывает район между Купянском и Валуйками. Во многих отрядах наблюдается [?] из шкурных и бандитских причин. Никакой помощи с тылу нет, несмотря на то, что Аусеем поехал в Лиски к Петрову оттуда не идут войска. Там есть пехота, конница и батареи, необходимо ваше категорическое распоряжение, чтобы все, что можно выслали в Валуйки для действия на Купянск. При саботаже работать невозможно.

Командарм 5 Сиверс»⁶.

17-19 апреля Р.Ф. Сиверс находился в Никитовке. 17 апреля противник занял Ольховатку, к 19 апреля у Валуек был обнаружен 6-й «Ландштурменный батальон» и скопление немцев у Ольховатки. 23–24 апреля Сиверс – в Чертково и Лихой, 28-го прибывает в Лиски⁷. На 30 апреля в Лисках находились штабы сразу четыре штаба – В.А. Антонова-Овсеенко, Р.Ф. Сиверса, Г.К. Петрова и Трофимовского⁸ (вероятно, речь идет о будущем начальнике Казанского укрепрайона, участнике муравьевского мятежа, эсере-максималисте И.К. Трофимовском)⁹.

Бои местного значения 2-й особой армии в направлении на Купянск, сопровождались политическими событиями. Поступили сведения о приходе к власти П.П. Скоропадского, возможно скорой войне гетмана с «Великороссией». 8 мая 1918 г.

«На заседании армейского съезда созванного для решения вопроса о ликвидации Украинской революционной армии и переходу командования в руки военных руководителей Великороссии постановлено: передать боевой участок армии целиком войскам Великороссии с их командным составом, впредь же до приемки такового активно оборонять фронт со старым командным составом. Переход отдельных отрядов Украинской армии в распоряжение военных руководителей съездом отвергнут»¹⁰.

Понятно, что дело шло к подчинению «армии», а по сути небольших отрядов Р.Ф. Сиверса, российскому командованию. Однако реалии оказались таковы, что ни Сиверс, ни отдельные командиры его отрядов не желали подчиняться. Именно с этим связан дальнейший конфликт, изучаемый в нашей публикации.

Вероятнее всего, конфликт начался в начале мая, когда в расположение частей Р.Ф. Сиверса прибыл бывший генерал-майор В.В. Чернавин, только что назначенный начальником 1-й Воронежской пехотной дивизии и военруком Воронежского района. Описание данного конфликта мы видим в двух версиях, исходящих из штаба Сиверса и из Воронежа. Попытаемся проследить логику обеих версий.

Версия 1. Р.Ф. Сиверс.

После встречи с В.В. Чернавиным Сиверс телеграфировал в Москву:

«Вследствие отсутствия великорусских частей у военных руководителей Чернавина и [Евг.] Голикова и невозможности их принять от меня боевой участок последние выехали в Воронеж»¹¹.

В середине мая 1918 г. начтаба Р.Ф. Сиверса Петровский написал обширный доклад, касающийся действий 2-й особой армии под Валуйками, явно с целью объяснить сложившуюся нелицеприятную ситуацию. Собственно доклад начинается с пассажа об отходе Сиверса к Валуйкам и о том, что, не видя значительных великоросских сил, которые должны были быть предоставлены войсками В.В. Чернавина и военного комиссара В.И. Иванова из Воронежа, они решили занять границу для обороны.

«До 17 и 18 мая у противника сил было перед нами очень немного, а после этого времени противник начал перегруппировку сил, взгущая таковые перед фронтом Валуйки, так как парламентеры, высланные из Воронежского Совдепа предложенную противником демаркационную линию была не принята (так в тексте. Имеется в виду: «противник не принял предложенную членами совдепа демаркационную линию». – М.Р.). 2-ая армия, перешедшая в район действий Воронежского Совдепа, получила системы распоряжающихся лиц ничего не имеющих общего со 2-й армией. Особенно вмешивались в армейские дела военный комиссар Иванов и саботировал переброску войск и снабжение армии Щавинский. Ожидать, когда у Воронежского Совета появится реальная сила было для 2-й армии невозможно, и потому Штабом 2-й армии было предпринято вооружение крестьянских отрядов и численность 2-й армии дошла до 3-х тысяч штыков, двадцати 3-х дюймовых орудий и 500 сабель»¹².

Далее сообщалось, что 20 мая у деревни Казинки был захвачен бронированный автомобиль и немецкий пленный, у которого был приказ о готовящемся немецком наступлении в районе Валуек к 22 мая.

«В основу тактического маневра положена излюбленная немецкая тактика демонстрация в центре и охват флангов с глубокой ударной колонной, действующей на тыловые операционные пути, дабы отрезать войска, занимающие Валуйки»¹³.

Для поддержки 2-й армии к границе подошел «Первый Воронежский Регулярный полк», подчинявшийся В.В. Чернавину и В.И. Иванову, и отказавшийся подчиняться Р.Ф. Сиверсу, а также 5-й Заамурский отряд на ст. Палатовка (100 сабель) с аналогичным поведением.

«Военный комиссар Иванов помимо военного руководителя Чернавина отдавал боевые приказы, совершенно несоответствующие обстановке и без всякого смысла в них благодаря отсутствию хотя бы маленьких военных знаний. Политика военного комиссара Иванова к Южно-русским войскам безусловно двухсмысленная и направлена к захвату всякого имущества в поездах»¹⁴.

21 и 22 мая Р.Ф. Сиверс отправил пустые эшелоны из Палатовки в Лиски, но военный комиссар В.И. Иванов разоружил караулы поездов, «а людям караула предложил разойтись на все четыре стороны или одиночным порядком записаться в полки своей бригады». После этого инцидента Сиверс пошел в сторону Коротояка и Острогожска, где «предполагал расквартировать свои отряды и приступить к переформированию на новых началах, хотя и несколько разных от общих распоряжений в отношении командного состава». Иначе говоря, Петровский пишет о том, что Сиверс в общем не собирался менять командный состав своих «малоросских» частей на присланных «великоросских» командиров.

В этот момент Орловский отряд армии Р.Ф. Сиверса находился на ст. Лиски и получил от него приказ отойти в Острогожск, однако заведующий передвижением войск Щавинский отказался, ссылаясь на распоряжения В.И. Иванова. Иванов, находившийся в это время в Палатовке у Сиверса, вначале согласился отправить отряд, но прибыв в Лиски «Иванов приказ отменил и предложил Орловскому отряду немедленно разоружиться», после чего, либо разойтись, либо записаться в полки Воронежской дивизии. В ответ Орловский отряд арестовал Щавинского и Иванова, а начальник отряда Загарин предложил им переправить бойцов в расположение Р.Ф. Сиверса.

После того, как Иванов отказал, Загарин

«ввел караул в телеграф и предложил ЗК ст. ЛИСКИ отправить эшелон, последний на это согласился и эшелон был отправлен. Иванов на это ответил провокационным приказом по линии и в особенности на Н[ово].-Оскольской группе, которой приказывал сняться с мест и идти на разоружение Орловского отряда (Н.-Оскольская группа стояла на позиции), так как Орловский отряд занимается грабежами и организованно выступает совместно со всеми отрядами Сиверса против Советской власти. Н.-Оскольская группа сделала общее собрание и постановила приказ Иванова не выполнять, так как знала, что армия Сиверса выступать против советской власти не может. С разъезда Колтуновка военным комиссаром Ивановым был [послан] в погоню Орловскому отряду 1-й Регулярный Воронежский полк, получивший своим заданием разоружить Орловский отряд, но прибывший в Острогожск был встречен Орловским отрядом и разоружен. Тогда военный комиссар Иванов дал телеграмму всем, всем, всем, что отряды Сиверса ведут организованное выступление против советской власти»¹⁵.

В результате на ст. Палатовка, где находился штаб 2-й армии, двинулся «Второй регулярный полк» из Воронежа «на 67 вагонах» во главе с Ф.М. Веденяевым (командир Воронежской (впоследствии – 12-й стрелковой) дивизией после В.В. Чернавина).

«На первом разъезде не доходя ст. Палатовки полку по приказанию Виденяева раздавались боевые патроны… В официальных же телеграммах значилось, что к нам идет паровоз и один вагон, а в другой значилось, что к нам идет порожняк… Навстречу Веденяевскому порожняку и паровозу с одним вагоном Штабом 2-й армии на разъезд были высланы 2 бронированных поезда и сильная застава»¹⁶.

По прибытии эшелона Ф.М. Веденяев сообщил, что его полк пришел на смену армии Р.Ф. Сиверса. Начались переговоры, причем с бронепоезда обещали обстрелять эшелон, если он тронется с места, после чего «сильная застава» ушла обратно в расположение армии Сиверса.

Для переговоров в Палатовку поехал представитель Веденяева, начальник службы связи бригады Щепкин, который предложил Сиверсу предъявить свои требования. Рудольф Фердинандович заявил, что воронежцы должны «возвратить имущество и вооружение Киевского отряда, который был разоружен Веденяевым на ст. Хлевище» и произвести смену войск утром. Далее переговоры продолжились у Веденяева, причем туда ездил сам начштаба Петровский. Интересно, что Петровский курсировал и в Лиски во время конфликта с Орловским отрядом. Веденяев было заявил, что сменять не будет, поскольку у него мало сил, но

«Здесь же от меня он узнал об обезоружении его первого полка в Острогожске, и после некоторых переговоров отказался от поездки в Воронеж, и дал свое согласие на производство смены и занятия пограничной полосы. В разговоре ясно сквозило, что Веденяев боялся, что его разоружат. Во время смены, так как регулярный полк пришел без обозов и запасов, нам пришлось его снабдить всем, чем мы могли. На этом весь инцидент был закончен. Произошла сдача участка и армия отошла в Острогожск для переформирования. Из всего сказанного ясно видно, что могла пролиться совершенно ненужная драгоценная кровь, и произошло бы это только потому, что военный комиссар Иванов совершенно не на месте и ведет провокационную политику недопустимую для войск Советской власти. Веденяев в разговоре говорил, что он исполняет приказы Иванова и ничего больше, политику можно назвать гнусной. Обращаю внимание, что армия Сиверса это первая армия, которая выступила за Советскую власть в Царском Селе и взяла Ростов и беспрерывно находится в боях за ту же советскую власть. Нужно политику к этой армии переменить отдельным комиссарам Ивановым. Армия находится в настоящий момент в период переформирования, негодные элементы устраняются и можно полагать, что скоро будет сильная единица для опоры советской власти»¹⁷.

Таким образом, мы видим, во-первых, мощный конфликт с разоружением одними красноармейскими частями других, едва не дошедший до кровопролития. При этом версия Петровского, оправдывающая, конечно, действия Р.Ф. Сиверса, показывает также желание отряда сохранить собственное управление и очевидное нежелание подчиняться военспецам. Мотивацией такого поведения выступало и личное честолюбие, и стремление любых вооруженных отрядов в то время сохранить свою относительную независимость, в т. ч. и нежелание разоружаться (а переход из Украины в Россию это, конечно, предполагал). Интересно, что и в телеграммах Сиверса, и в докладе Петровского мы видим упоминания об отсутствии дисциплины в отрядах и прочих проблемах, которые так подробно расписываются в «воронежской версии». Однако все это воспринималось сиверсовцами к концу мая как относительно легко исправимые эксцессы.

Версия № 2. Воронежцы.

Воронежское командование создало свою версию этой истории. Пространная телеграмма от 28 мая 1918 г., высланная из Лисок в воронежский губисполком, а также В.И. Ленину, В.А. Антонову-Овсеенко, М.Д. Бонч-Бруевичу, начальнику евстратовского боевого участка А.В. Павлову и самому Р.Ф. Сиверсу, описывает события таким образом:

«с 22 мая после поступления второй особой армии [Сиверса] из Валуек на станцию Лиски стали появляться бежавшие с фронта эшелоны и отдельные команды из армии Сиверса. Ликвком [Ликвидационная комиссия] приступила к разоружению и расформированию дезертиров, отбирая имеющееся у них имущество, о чем был поставлен в известность Сиверс, у убежавших с фронта отрядов обнаружены большие запасы имущества и вооружения. В Лебедянском отряде взято 1 тысяча пудов ржи, около шести тысяч пудов рафинаду и сахарного песка, четыреста двадцать пять пудов крупы, семь бочек солонины, два вагона соломы и скот. В Путивльском отряде два вагона награбленного домашнего скарба, триста пудов овса и шесть тысяч яиц. Третьей батареи 4 бригады 25 голов крупного рогатого скота. Отобрано несколько тысяч винтовок, около ста пулеметов и другое боевое имущество. 23 мая утром в Лиски прибыл эшелон Орловского отряда с вооруженной командой 40 человек при двенадцати пулеметов, которые были отобраны. За 3 дня пребывания эшелона на станции Лиски в эшелон набралось 650 бежавших с фронта красноармейцев из указанного отряда, и прибыл командир отряда Загорин, настаивающий перед Начвосо (Начальник Военных сообщений – прим. ред.) Шавинским об отправке отряда на фронт. В этом ему было отказано без разрешения военкома Иванова. Сиверс стал поддерживать Загорина. 26 мая разговор по прямому проводу предложил ему преодолеть препятствия на станции Лиски, и выехать с отрядом в Острогожск. Целым рядом свидетельских показаний устанавливается, что командарм Сиверс за разоружение и отобрание имущества убежавших с фронта отрядов его армии грозился силой Орловского отряда арестовать Ликвком со штабом и препроводить в его штаб. Начальник Орловского отряда Загорин с вооруженной бандой дезертировал, совершил нападение на бывший штаб главковерха Антонова и поезда снабжения. Нападение на поезда снабжения было отражено. Штабной поезд был оцеплен, связь была прервана и в некоторые вагоны штаба вооруженные банды, ворвавшись под угрозой расстрела, отобрали у чинов штаба оружие, деньги и вещи. У комиссара связи Виноградова отобраны казенные деньги 800 (300? – М.Р.) рублей и оружие. У начальника канцелярии Панина взломан замок купе и стол, откуда похищено оружие и печать начальника штаба верховного главнокомандующего. У заведующего электрической станции, других чинов штаба отобраны инструменты, казенные и собственные вещи и деньги. Ничего из отобранного не возвращено, несмотря на заявление об этом начальнику Орловского отряда из арестантского освобождения есть заключенных из них четыре обвиняемых в шпионстве и приняты в отряд. Четыре раза делались попытки ворваться в вагон членов Ликвкома с целью производства обыска и ареста Начвосо Щавинского, которому угрожали расстрелом. Одновременно был арестован в собственном вагоне военком Иванов, отказавший отряду выехать в Острогожск и предложивший сложить оружие. Отрядом были заняты железнодорожные станции, телеграф и телефоны прервано всякое сообщение и движение. Отряд силой оружия заставил отправить в Острогожск все бежавшие с фронта эшелоны с всеми находящимися на станции Лиски дезертирами. Последний эшелон Орловского отряда вышел со станции в 3 часа 27 мая. Предлагаю Тираспольскому отряду воспользоваться их услугами и выехать в Воронеж. Тираспольский отряд от услуг отказался и отрицательно отнесся к их действиям. Все самочинно ушедшие со станции Лиски собрались в Острогожск и поступили в распоряжение Сиверса, который не только не принимает мер прекращением бесчинств, производимых его отрядами, но своими приказами поощряет и поддерживает их. От него получена телеграмма следующего содержания: “В Лисках задерживаются продовольственные поезда для войск, несущих службу на позициях резервом. Прошу категорически приказать Щавинскому и Баранову прекратить преступную комедию, иначе с ними будет поступлено, как с саботажниками и предателями. Командарм войск Сиверс”. Таким образом, Сиверс окрестил дезертиров резервами фронта [и] не только открыто покровительствует и легализирует бесчинства позорно бежавших с фронта банд, согласно донесения с мест их стоянки занимающихся разбоями, но путем запрещения фактов требует возвращения этим бандам отобранного у них неизвестно каким путем приобретенного народного имущества, поступившего в наш отдел снабжения, который этим имуществом питает армию Павлова, воинские части воронежского района, по установленным нормам уделяет часть Москве и Петрограду… Сиверс… явно провоцирует нас на вооруженное столкновение… Ликвком не располагающая силами отлично учитывая реальность угроз бывшего командарма Сиверса, окружившего себя бандами, не покинет поста и будет исполнять порученное ей дела, охраняя ценность вверенного имущества и ценности, опираясь на силу и авторитет центральной советской власти»¹⁸.

Как видим, конфликт в устах лискинских тыловиков предстает еще более серьезным, а действия Р.Ф. Сиверса, откровенно покровительствующего своим отрядам, обладающим немалым продовольственным имуществом, и не желающим разоружаться (а разоружение, как видим, происходило в весьма значительных масштабах), вызывали недовольство и тревогу.

Надо сказать, что в воронежском Совете были не в восторге от приехавших военспецов, особенно были недовольны военным комиссаром В.И. Ивановым. Протокол расширенного заседания воронежского губисполкома Совета от 20 мая 1918 г. гласит, что прибывший от Высшего Военного Совета (Л.Д. Троцкого) военный комиссар Иванов должен был организовать отпор немцам в районе Валуек и Новохоперска. Однако,

«От Военного Отдела поступило заявление об инциденте, происшедшем между Военным Комиссариатом и Военным Комиссаром Ивановым (В.И. Иванов присутствовал на заседании ИК. – М.Р.). Военный комиссариат, обсудив заявление от Иванова, который заявил, что он, как присланный из Центра и назначенный приказом Верховной власти Воронежским Губернским Комиссаром по Военным делам, имеет право реорганизовать военный комиссариат по своему усмотрению согласно декрета, а также, что он имеет право распустить даже Исполнительный Комитет, и что он никаких партий не признает, действует согласно распоряжения с выше». В ответ Военный отдел предлагал ходатайствовать «пред Исполнительным комитетом об отозвании т. Иванова из Военного комиссариата как способного вносить в дело лишь полную дезорганизацию… Ходатайствовать пред Верховной Коллегией об утверждении вместо т. Иванова Военным Комиссаром т. Горелова, как опытного и вполне соответствующего своему назначению»¹⁹.

Исполком в общем поддержал возмущение Военного отдела, хотя принятая резолюция носила примирительный характер:

«Принимая во внимание, что Центральная Власть назначает Комиссара, мы не имеем права ни отозвать, ни назначить других, а для расследования конфликта выбрать трех лиц исходя из того, что этот конфликт был между сотрудниками Военного Комиссариата и Комиссара тов. Иванова. Выбраны в Следственную Комиссию: Драгачев, Нелюбин и Григорьев».

Вместе с тем, доклады В.В. Чернавина и товарища председателя губисполкома М.С. Богуславского Совету от 30 мая 1918 г. рисуют одинаковую картину нарастающего хаоса в связи с конфликтами с армией Р.Ф. Сиверса, в борьбе с которым В.И. Иванов будет представляться уже союзником.

«Военный руководитель ЧЕРНАВИН докладывает о положении на фронте, говорит, что отряд СИВЕРСА беспорядочно отступал, некоторые части его делали грабежи и насилия над мирными жителями особенно этим отличался Орловский отряд… Вчера вечером получились тревожные донесения, что будто бы отряд СИВЕРСА решил отрезать Лиски и арестовать Ликвидационную комиссию и он избегая излишнего кровопролития снес[с]я с Высшим Военным Советом и сам лично поговорил с СИВЕРСОМ, который убеждал его, что это провокационные слухи и что его армия идет за власть Советов…

Тов. БОГУСЛАВСКИЙ – Сегодня были представители от ОСТРОГОЖСКОГО и КОРОТОЯКСКОГО Совета в Президиуме с просьбой дать ему помощь, так как некоторые части армии СИВЕРСА чинят там бесчинства и терроризируют народ. Президиумом Исполнительного Комитета была послана телеграмма в Москву Совету Народных Комиссаров следующего содержания: со времени прекращения Советской Украиной ведения войны армия СИВЕРСА не подчиняющаяся распоряжениям местным и центральным военным властям чинила всякие рода бесчинства и насилия над населением, терроризируя его и такие и над местными Совдепами парализуя всю их работу. Также случаи имели место, не считая мелких пунктов, в Валуйках, Новохоперске, Лисках, Острогожске. По сегодняшним сведениям из Коротояка отряд 1200 человек армии СИВЕРСА своими действиями парализовал работу продоргана, нарушил хлебную монополию и вследствие этого Коротоякским уездом, [в] котором находятся большие запасы хлеба, продовольственные наряды выполнены быть не могут.

Аналогичные сведения [о] действиях отрядов СИВЕРСА поступают и из Острогожского губисполкома, не имея достаточного количества вооруженной помощи, которой можно было бы разоружить бандитские отряды СИВЕРСА обращается просьбой центральной власти Советской Республики придти на помощь. Положение наше критическое, вооруженные банды СИВЕРСА прорываются к Воронежу, удержать их нет сил, Воронежу грозит участь Саратова… Товарищ Павлуновский предлагает Исполнительному Комитету выпустить воззвание и показать всем, что у нас есть твердая власть, и если в случае пришли бы такие отряды вроде СИВЕРСА, то Воронежские Советские отряды разбили бы [их] в прах»²⁰.

Таким образом, отступавшие с Украины части стали большой проблемой, как для воронежских властей, так и для обычного населения. Вооруженные отряды, которые были в состоянии забрать все, что посчитают нужным, не встречали серьезного противодействия, тем более, что они уже обладали боевым опытом гражданской войны и выгодно отличались от формировавшейся в тылу Воронежской дивизии. Вместе с тем, продолжение существования вольницы могло стать проблемой для нее самой. Упоминавшийся в докладе Тираспольский отряд, продолжавший сохранять автономию и обладавший огромными запасами вооружения – 36 орудий и 96 пулеметов (вспомним 40 человек при 12 пулеметах в Орловском отряде), оказался захвачен восставшими казаками и уничтожен²¹. Характерно, что выходцы с Украины довольно успешно интегрировались в советские руководящие кадры не только губернского, но и уездного уровня (не только в Воронежской, но и, например, в Тамбовской губернии), в то время, как вооруженные отряды оттуда же предпочитали либо расформировывать, либо переправлять в другие места. К осени 1918 г. на территории Воронежской губернии действовал только отряд М.М. Сахарова (Волчанский полк). Г.К. Петров был откомандирован в Баку, И.К. Трофимовский на Восточный фронт, а Р.Ф. Сиверс отправился оборонять Царицынское направление.

Примечания

1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-09-00115\19

2 РГВА. Ф. 14. Оп. 2. Д. 16. Л. 15.

3 Там же. Л. 16.

4 Там же. Л. 17.

5 Там же. Л. 17 об.

6 Там же.

7 Там же. Л. 18.

8 Государственный архив общественно-политической истории Воронежской области. Ф. 5. Оп. 1. Д. 486. Л. 11 об.

9 Боевой восемнадцатый год. Сборник документов и воспоминаний / под ред. Я.В. Леонтьева. – М.: Русская книга, 2018. С. 338–339.

10 РГВА. Ф. 14. Оп. 2. Д. 16. Л. 20 об.

11 Там же. Л. 20 об.

12 Там же. Л. 1.

13 Там же.

14 Там же. Л. 1 об.

15 Там же. Л. 1 об.-2.

16 Там же. Л. 2.

17 Там же. Л. 2 об.

18 Государственный архив Воронежской области (ГАВО). Ф. Р-10. Оп. 1. Д. 44. Л. 133–136.

19 ГАВО. Ф. Р-2393. Оп. 1. Д. 2. Л. 62–62 об.

20 Там же. Л. 75–76.

21 Грязнов Алексей Иванович. «Наши предки жили на среднем Дону» // Архив Воронежского государственного краеведческого музея. Фонд участников Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны.