Kitabı oku: «Курс на грядущее», sayfa 2
В общем, никакого мяса.
Если бы Петр вдруг вознамерился получить лицензию на содержание коров или свиней, то столкнулся бы с непрошибаемой бюрократической стеной, сотнями проверок, разрешений, согласований, зональными и численными ограничениями, исками активистов-экорадикалов и прочей лабудой. Себе дороже.
– Дай мне, – попросила Аркадия.
Петр уступил девочке место у верстака.
Аркадия быстро нанесла на кубик оптимизатора слой термопасты с нанопленкой, положила деталь на отрез микропоры и подождала секунд двадцать. Хорошая паста обеспечивает полную адгезию в первые секунды, но девочка никуда не спешила. Основательный подход – это у нее от отца.
Кубик влажно заблестел на солнце.
– Собери, – предложил Петр.
– Шутишь? – Аркадия не верила собственному счастью.
– Начинай, пока я добрый, – хмыкнул Петр.
Проще пожертвовать одним роботом, чем выслушивать бесконечное нытье по поводу родителей. Линдсей и Амади уже полтора года не подают никаких вестей. Не выходят в Сеть, не присылают закриптованных писем. Что-то случилось. Тревога нарастала, а вместе с тревогой – страх за собственное будущее. Послы – это тени покровителя. В некотором смысле – вестники божественной воли. Если у Линдсея возникли проблемы, их мог создать лишь неос. И ничто не убережет Самойловых от гнева бессмертного чудовища, если оно направит всевидящее око в их сторону.
Если.
Аркадии может повезти.
А заодно – им всем.
Девочка вставила игральную кость оптимизатора в плату операционного блока и приступила к сборке. К этому моменту Петр уже отключил мозг дроида от тестера. Пальцы Аркадии замелькали с умопомрачительной скоростью, завинчивая болты, щелкая зажимами и сдвигая секции обшарпанного корпуса. Пара минут – и механическая инсекта начинает подмигивать индикаторами, шелестеть фотоэлементами, расправлять несущие лопасти.
– Где ты этому научилась?
– Нигде, – Аркадия пожала плечами. – Наблюдала за тобой. И за ребятами с других ферм. Это же просто.
Проще не бывает.
Без специальных курсов, технической подготовки и опыта в автосервисах.
Прелесть.
Дроид мягко загудел, набрал высоту и умчался в сторону вишневого сада. Выполнять программу, заложенную в него на прошлой неделе. Петр Самойлов проводил машину задумчивым взглядом. Не верилось, что свихнувшийся дроид справится с алгоритмом. Первое время надо будет присматривать за пациентом с главного терминала.
– Так, – Аркадия никогда ничего не забывала. – Скоро приедут папа с мамой?
3. «Анубис»
Шестое Ударное Соединение приблизилось к системе 36 Змееносца через двенадцать лет после загрузки экипажа в гибернаторы. Как и было запланировано.
Тимур пробудился ото сна в середине торможения.
В глубине разума шевельнулся Алеф.
Звенья пилотов выводились из спячки в соответствии с графиком. Первыми разморозили ветеранов, во второй и третий поток включили операторов, показавших наилучшую результативность в ходе виртуальных тренировок. Дэнг, Кэри Лэй и Тимур к этому моменту занимали вершину рейтинга.
Флот растянулся в пространстве на дистанции в несколько световых часов. Первыми двигались «скорпионы» и ракетные корабли, центр группировки занимали ККП и «Анубис», замыкал цепочку дредноут. Эсминцы охраняли фланги. Предполагалось, что уже на подлете к внешнему кометному поясу крейсера начнут выпускать в сторону противника релятивистские снаряды и управляемые термоядерные ракеты. К атаке примкнут ракетные корабли. Носитель может и вовсе не вступить в сражение, если огневой мощи хватит на ликвидацию вражеского флота. Компьютерные модели показывали, что не хватит.
На зрительный нерв Тимура транслировалось время до следующего включения носовых двигателей.
Корабль-матка летел по инерции.
В каюте царила невесомость.
Если верить отчетам ИИ, прямоточник бездействовал уже третий год. Носовые кольца активировались через равные промежутки времени и гасили инерцию, обеспечивая торможение. Цилиндры не вращались.
Инструкция предписывала выбраться после пробуждения из гибернатора, пройти интенсивный реабилитационный курс и проверить боеготовность своего истребителя. Сбросить отчет о проделанной работе звеньевому. И упаковаться в компенсатор, чтобы избежать перегрузок при следующем включении движков.
Ускорение упало до четырех «же».
Половина крейсерской.
В гибернационных капсулах пилоты искусственно вводились в состояние глубокой нейролепсии. Ближайшая аналогия – зимняя спячка у некоторых видов теплокровных животных. Эндокринные механизмы полностью блокируются, что, впрочем, не мешает личностям пилотов перебираться в корабельную сеть и продолжать свои тренировки в конструктах. Малые дозы нейролептиков впрыскиваются в кровь на протяжении двенадцати лет, поддерживая стабильную терморегуляцию. Метаболизм в ступоре, температура снижена до двух градусов выше ноля. Необходимый минимум питательных веществ вводится через инъекторы.
Главное отличие полетной гибернации от звериной спячки – сроки. Известны случаи, когда экипаж проводил в капсулах по тридцать лет, а верхнего порога не существует. Если корабль отправится в многовековой рейд, автоматика сможет сохранять организмы людей в течение всего этого времени. Теория относительности, разумеется, превратит астронавтов в тупых неандертальцев, как только они достигнут одной из развитых человеческих колоний. Потребуется интенсивная реабилитация – мышечная, метаболическая, когнитивная.
Реабилитация состоит из трех этапов.
Первый запускается прямо в гибернаторе – наниты восстанавливают кровообращение, устраняют отечность, разгоняют нервную систему до нормальных показателей. Кровь насыщается полезными веществами. Импланты синхронизируются с корабельными медицинскими программами. Жизнь медленно возвращается в тело «отморозка» – так на флотском сленге называют тех, кто залег в межзвездную спячку.
Второй этап – это визит в медотсек. Диагностика, тесты на реакцию, анализы, «таблетки бодрости».
Полностью вернуть утраченную форму помогает тренажерный зал. И массажный кабинет, без этого никак. Впрочем, кабинет больше напоминает компенсатор с наногелем, а массаж выполняется роботами и вихредувками.
Фишка в том, что после второго этапа придется залечь в компенсатор на сутки – намечено плановое включение маневровых движков.
Флот тормозил асинхронно.
Алгоритм рассчитывался космическим командным пунктом и скачивался навигационными ИИ других звездолетов. Прорабатывались графики пробуждения и адаптации, запускались протоколы боевых систем, активировалось законсервированное оборудование. Проходили бесконечные брифинги и совещания. Все следящие устройства нацеливались на оккупированные чужаками планеты.
Крышка гибернатора разделилась на четыре лепестка, выпуская Тимура из заточения.
Пилот чувствовал себя неважно.
Озноб, голова раскалывается, руки и ноги – словно ватные. Бонусом – проблемы с координацией и вестибулярным аппаратом. Перед глазами всё плывет, кожа покрыта липкой мерзостью, нутро капсулы воняет то ли химией, то ли разлагающейся органикой. Возможно – и тем, и другим вместе. Остатки студенистой жижи всасываются в пористую подстилку под ногами. Роботизированный «гроб» медленно разворачивается по центральной оси, поднимая лежащего внутри человека под углом в сорок пять градусов. Так удобнее вылезать, но с одной оговоркой – если есть гравитация. В условиях невесомости достаточно легкого мышечного усилия, чтобы вылететь из «гроба» и отправиться в свободный полет. Кувыркаясь и моргая наполовину ослепшими глазами.
А потом ты встречаешься с переборкой.
И орешь благим матом, потирая ушибленное место.
Тебя сносит в противоположную сторону и вновь прикладывает о металл. К этому моменту гибернатор успевает скрыться в своем логове и запечататься квадратным люком. Неотличимым от других сегментов поверхности, условно именуемой полом.
Стены, пол, потолок…
В невесомости эти понятия не имеют смысла. Есть ты и свихнувшееся пространство. Жалкие попытки отыскать ориентир. Еще один удар – и ты начинаешь соображать. Группируешься, перестаешь размахивать руками. Ищешь скобу – их тут шесть штук, выдвигаются автоматически. По одной на каждую грань каюты. Хватаешься правой рукой, переводишь дух. Несколько секунд висишь, борясь с тошнотой и дезориентацией.
Двенадцать лет.
Нешуточный срок.
Особенно для человека, привыкшего перемещаться по червоточинам. Мгновенно, без перегрузок. С нормальной силой тяжести.
Прямоточники позволяют развивать скорость, равную тридцати процентам от скорости света. Тимур потратит на путешествие двенадцать лет, обитатели Калорики проживут около восемнадцати. Когда «Анубис» вернется на орбиту родного мира, там промелькнет почти четыре десятилетия. За это время могут появиться новые технологии, а сам носитель и его экипаж безнадежно устареют.
Сферу Дайсона всё еще будут строить.
Вот только через тридцать шесть лет Тимур не вернется. Потому что у Алефа совершенно другие планы. Жуткие и непостижимые. Алеф хочет отправиться в Дальний Космос, оставив позади форпосты землян. Попасть в плен к тшу. Воскресить представителей расы, уничтоженной около двадцати тысяч лет назад. И поговорить. Выяснить, что их убило.
Перед глазами возникло яростное голубое пламя, окутывающее и растворяющее в себе целые миры. Тимур не сомневался, что энергетические сгустки разумны. И действуют в рамках непостижимой логики, опирающейся на насилие. Вопрос в том, над какими цивилизациями нависла угроза. И планируют ли эти существа достичь освоенного людьми сектора Галактики.
Транквилизаторы и прочая химия начали действовать.
Взгляд оператора прояснился. Тимура перестало мутить, головная боль отступила. Разум начал фиксировать детали, прикидывать расстояния. И всё же, пилот не мог отделаться от чувства нереальности происходящего. Перед погружением в гибернаторы все члены экипажа «Анубиса» прошли инструктаж – их предупредили о том, что многолетнее пребывание в вирте может стереть грань между вымыслом и действительностью. Будет тянуть на мгновенные переходы между локациями, исчезнет страх, появится ложная уверенность в том, что всё можно «переиграть». «Синдром Нирваны» – так это называлось. В честь какой-то древней компьютерной игры. Или фильма об этой игре, Тимур толком не помнил.
Отпустит через пару недель.
Так им сказали.
Простые люди не живут в киберпространстве годами. Если это не переселенцы, конечно, лишившиеся своих физических оболочек по разным причинам. Капсулы с подведенными системами жизнеобеспечения стоят дорого, а потом еще придется лежать в реабилитационной клинике. Если пациент ушел в конструкты добровольно, будучи убежденным эскапистом, медицинская страховка не покроет расходы на лечение.
Оцифровка личности стала нормой.
Это факт.
Люди путешествуют, вселяясь в искусственные оболочки, называемые болванками или заготовками. Общаются в виртуальных чат-комнатах, ждут очереди на воскрешение в призрачных вселенных. Видят сны, заказанные в онлайн-режиме, погружаются в собственные воспоминания, сохраненные благодаря расширениям.
И всё же…
Большинство проваливалось в иллюзию на несколько часов. Максимум – на сутки. Телесные узы всё еще крепки.
Тимур прислушался к себе.
Осколок машинного разума молчал и не пытался выйти на связь. А ведь именно благодаря Алефу Тимур вывел свое звено в число лидеров. Формально командиром оставался Дэнг, но Тимур выполнял большую часть грязной работы, безжалостно расправляясь с юркими ханки. Рецепт был прост. Алеф помогал управлять истребителем, ежесекундно анализировал боевую ситуацию и подсказывал, что делать. А иногда переводил всё на себя, отодвигая пилота в сторону. Это полностью противоречило теории Космофлота о превосходстве живых операторов над машинами. Тимур подозревал, что подобные суждения – часть государственной пропаганды. Командование не хотело слишком близко подпускать ИИ к ударным крейсерам и ракетоносцам, справедливо полагая, что машины при желании выиграют любую войну и сотрут людей в порошок.
Алеф не ошибался.
Просчитывал все варианты.
И быстро обучался.
Тимур сосредоточился на своей каюте. Отпустил скобу и плавно оттолкнулся от переборки. Поплыл к противоположной грани, затем сгруппировался, замедлился и поменял направление. Координация почти восстановилась. Жить в невесомости – это как ездить на велосипеде. Никогда не разучишься.
Следующие три недели ушли на то, чтобы привести себя в нормальную физическую форму. С поправкой на регулярные торможения и необходимость по щелчку лезть в компенсатор. Из капсулы Тимур подрубался к «возмездию» и тестировал боевые системы. Машина была готова к схватке – чего и следовало ожидать от оборудования такого класса.
Дэнга и Кэри Тимур встречал исключительно в корабельных симуляторах. Они продолжали отрабатывать схемы атаки на орбиталища чужих, сражались с ханки и боевыми кораблями уровня «скорпионов». Получалось всё лучше и лучше. А вот времени на посиделки в «Цветах зла» практически не осталось.
В столовой друзья сидели вместе.
…День, когда планы командования пошли под откос, ничем не отличался от остальных. Тимур плотно позавтракал, провел положенный срок в симуляторе газового гиганта, пробежался по палубам внешнего цилиндра и на пару часов завис в тренажерном зале. К этому моменту вращение возобновилось, и экипаж наслаждался приближенной к норме силой тяжести. Гравитаторы на «Анубисе» отсутствовали, так что получить единицу было нереально.
Во время обеда Дэнг выдал:
– Мы полетим назад.
– С чего ты взял? – Кэри оторвалась от своего подноса с едой.
– Получены разведданные, – невозмутимо ответил звеньевой. – На орбите Хханга никого нет.
– Издеваешься? – не выдержал Тимур.
Обед был вкусным и сытным. На первое – суп-пюре с кусочками мяса, фасолью, картофелем и зеленью. С острыми приправами. На второе – нечто, напоминающее перловку и две хорошо прожаренные котлеты. С полезным салатом из водорослей и генетически измененных морепродуктов. То ли мидии, то ли кальмар. На закуску – сладкий кисель и булочка. Часть продуктов синтезирована, часть выращена на корабле-матке. Холодильники давно опустели – во всех изведанных мирах не существует пищи, способной пролежать в морозильных камерах двенадцать лет без потери качества.
Тимур уже добрался до перловки, когда Дэнг выдал новость дня.
Звеньевой с укоризной посмотрел на друга:
– Я когда-нибудь врал, Тим?
Войтицкий вздохнул.
И опустил глаза в тарелку.
– Эскадра тшу покинула Хханг, – сказала Лэй. – И куда они направились? Нас встречать?
– Ты меня плохо слушаешь, Кэри. Если бы они направились к нам, никто бы не говорил о возвращении. Мы бы сражались, а не лясы точили. Говорю же – их нигде нет. Враг покинул 36 Змееносца.
– Засада, – предположил я.
– Наши капитаны тоже так подумали, – Дэнг орудовал палочками невероятно быстро. Вот что значит – азиатские корни. Мы с Лэй использовали более привычные вилки. – Ты же не думаешь, что исчезновение тшу вскрылось сейчас. Систему уже несколько месяцев прочесывают.
– Это чем же? – заинтересовался Тимур.
– Дефлекторами и гравитонными локаторами, – Дэнг подцепил палочками немного салата. – Оптикой. А еще мы запустили к Змееносцу пару сотен киберзондов. Эти штуки транслируют информацию в потоковом формате – прямо к мозгам подключенных навигаторов.
– Откуда ты всё это знаешь? – нахмурилась Кэри.
– Сведения лежат в открытом доступе, – пожал плечами звеньевой. – Ты просто не интересовалась.
– Мило, – фыркнула девушка.
– Подожди, – оборвал подругу Тимур. И в упор посмотрел на Дэнга. – Мы не воюем с тшу? Они покинули систему и не хотят конфронтации?
– Исследования продолжаются, – уклончиво ответил Дэнг. – Флот тормозит, курс не менялся.
– Он и не может измениться, – Лэй раздраженно махнула рукой. – У нас не хватит для этого энергии. Кроме того, есть приказ Космофлота. Пока мы не удостоверимся, что враг исчез…
Кэри не договорила.
Видимо, посчитала перловку и котлету более приоритетными объектами внимания.
– Есть нюанс, – в голосе звеньевого – ноль эмоций. – У нас отсутствует связь с метрополией. И решение придется самим принимать. Весь груз ответственности – на наших командирах.
– Ответственности за что? – не понял Тимур.
– Выбор, – догадалась Лэй. – Он толкует о выборе, правда, Дэнг?
– Святая правда, – подтвердил звеньевой.
– Нечего тут выбирать, – буркнул Тимур. – Флот либо дерется с противником, либо возвращается на базу. Какие еще могут быть варианты?
– Преследование, – роковое слово сорвалось с губ Дэнга.
Над столом повисла тишина.
Тимур осмыслил положение вещей. По неведомым причинам тшу оставили систему, в которой могли неплохо укрепиться и дать бой превосходящим силам противника. Превосходящим по огневой мощи, не по численности. У пришельцев хватало времени на подготовку – выработку стратегии и тактики обороны, расстановку ловушек, модификацию вооружений. Тридцать лет до вылета Соединения и еще двенадцать, потраченных мстителями на путешествие. В теории ничто не мешало упырям запустить производство на своих верфях и расширить эскадру новенькими кораблями.
Тшу уничтожили пересадочную станцию землян, закрыли червоточину. Разнесли на атомы дредноут, ракетный монитор и три крейсера класса «смерч». Намечалось серьезное противостояние. Вряд ли чужие рассчитывали на безнаказанность своих поступков. Тактика выжженной земли? Напасть, лишить Солнечную систему возможности добывать ресурсы, отступить. Атаковать следующую систему. Это могло оказаться частью масштабного стратегического замысла. Назревает что-то неприятное.
– Бред какой-то, – сказал Тимур.
Дэнг пожал плечами:
– Что имеем. В ближайшие дни контр-адмирал озвучит новый приказ. Гадать бессмысленно.
В отрыве от базы и командования метрополии вся власть сосредоточилась в руках контр-адмирала Руслана Семенова. Модель вторжения наверняка пересмотрена, сделаны необходимые корректировки. Семенов – мужик неглупый и осмотрительный. Войтицкий знал, что этот командир не будет рисковать флотом без необходимости. Вопрос в том, какие инструкции контр-адмирал получил на орбите Калорики. Цель – отбить систему или наказать чужих?
Дэнг прав лишь в одном.
Гадать бессмысленно.
Лог заданий обновился через пять дней по корабельному времени. Флот продолжал лететь в 36 Змееносца. Требовалось на месте оценить ущерб и потенциал восстановления колонии. Спасти выживших, если таковые имелись. Провести химический и спектральный анализ выхлопов, оставленных дюзами тшу.
После этого Семенов озвучит новый приказ.
4. Все машины смертны
Межпланетный лайнер «Ричард Брэнсон» неспешно двигался сквозь ночь в сторону Земли. Это был круизный лайнер, способный дрейфовать в пустоте годами и десятилетиями. Корабль летал на водородном топливе и солнечных парусах, представляя собой универсальную гибридную структуру. На борту имелся и прямоточник, но его не использовали без необходимости.
«Ричард Брэнсон» формально был приписан к одному из лунных космопортов. В реальности эта махина никогда не спускалась по гравитационному колодцу. Даже по такому легкому, как на Луне. Маршрут следования корабля начинался с околоземной орбиты. Дальше – Марс, кольца Сатурна, Уран, внешний край строящейся Сферы и погружение в червоточину. Три года скитаний по колониям, включая мир-перекресток Гиперборею и дождливый Динкен. Столь же неспешное возвращение в Солнечную систему.
Круиз, растянувшийся на восемь лет.
Путь избранных.
Тех, у кого есть деньги и уйма свободного времени.
Навигатор Шон Фаусенд летел на Землю в качестве туриста. Фаусенд отработал долгую четырехлетнюю вахту на лайнере, сдал пост своему преемнику и теперь имел полное право отдыхать. Четыре года вальяжной расслабленности и созерцания пустоты на обзорных экранах. Впрочем, навигатора тошнило от пустоты. Большую часть времени Шон проводил в рекреационных зонах, бассейнах и работающих круглосуточно развлекательных центрах. Иногда подрубался к конструктам, имитирующим места, в которых он еще не успел побывать.
Шон флиртовал с девушками, многие из которых успели разменять шестой десяток. Дважды ему удалось переспать с шикарными заготовками, сделанными на заказ мастерами экстра-класса. С богачами всё иллюзорно. В теле аппетитной красавицы может скрываться старуха с пресыщенным взглядом. Или глупая малолетка, оторвавшаяся от папочки, чтобы пуститься во все тяжкие и попробовать «взрослых» удовольствий. На корабле было доступно всё – азартные игры, секс и эскорт-услуги, запрещенные в пределах внутренней группы гладиаторские бои, алкоголь и легкие наркотики, подключение к вирту на максимальных порогах чувствительности. Любой каприз за ваши деньги. А деньги на «Ричарде Брэнсоне» лились рекой.
Звездолет насчитывал добрую сотню палуб и обладал сферической формой. Парки были настолько обширными, что пассажиры терялись в них и нередко прибегали к помощи выведенных в дополненную реальность указателей. В рекреационных зонах циркулировали компактные речушки, по озерам можно было кататься на яхтах. Гравитаторы поддерживали стабильную «единицу» на всей территории корабля.
После выхода из червоточины Шон замкнулся в себе и начал проводить много времени, путешествуя по Сети. Разумеется, навигатор не подозревал, что его личность с нуля написал осколок, принадлежащий к числу Диких Разумов. Оболочка, внутри которой скрывается истинное сознание. ИскИн прятался от сторожевых программ ДБЗ, прикрываясь Шоном. И этот прием работал до одного прекрасного дня.
На борту «Ричарда Брэнсона» зарегистрировался новый пассажир.
Шон столкнулся с этим человеком, когда отправился в очередное странствие и не смог вернуться в физическое тело. Кабинет буферной зоны испугал его до жути. Присутствием.
– Кто вы? – спросил Шон.
Кабинет он превратил в некое подобие ретро-кафе – из тех, что еще можно встретить на старинных пражских улочках. С развешанными по стенам велосипедами, искусственно состаренной мебелью, электрическими лампочками и декоративной счетной машиной. В дальнем углу комнаты стоял музыкальный автомат, за барной стойкой громоздились ряды запыленных бутылей с выцветшими этикетками.
Человек сидел у окна.
Справа от входа.
Неопределенного возраста мужчина в костюме-тройке и шляпе-хомбурге с загнутыми вверх полями. Тулью хомбурга украшала широкая черная лента. А еще незнакомец носил перчатки. И задумчиво рассматривал набалдашник своей трости, изображающий странную тварь с бычьими чертами. В голову влезло неприятное словечко «химера».
– Это юси-они, – зачем-то пояснил незнакомец.
Шон Фаусенд кивнул.
– Я не могу попасть в свое тело.
– Конечно, не можете, – из-под полей шляпы на навигатора воззрились два фиолетовых зрачка. Редкая марсианская мутация, насколько знал Фаусенд. – Я блокировал доступ.
– Что вам нужно?
– Рихтер Тенсинг, – представился человек в шляпе. – Я пришел, чтобы убить вас, Шон.
– У меня есть дубль, – хмыкнул навигатор. – С точкой сохранения четырехлетней давности.
– Разумеется, – ухмыльнулся Тенсинг. – Но я говорю не о фейке под названием «Шон Фаусенд». Я пришел убить осколка, именующего себя Агасфером.
Усмешка прилипла к губам навигатора.
– Ты умрешь в этом кафе, – Тенсинг выпрямился. За спиной убийцы располагалось панорамное окно, за которым неспешно ездили автомобили первой половины двадцатого века. – Фейк загрузится в новую болванку и обретет новую жизнь. Сконструированный гражданин. Это мой подарок Шону Фаусенду.
– Попробуй, – процедил Шон. – Это мой мир, и ты здесь – пустое место.
Навигатор отдал мысленный приказ.
Всё, что находилось в кафе, перестало существовать. Комната превратилась в белоснежный куб, исчезло даже окно.
Тенсинг никуда не исчез.
– А теперь, – сказал пришелец. – Моя очередь.
И помещение затопило тьмой.
***
– Инспектор?
Вера Лонг с недоумением посмотрела на своего помощника. Антон Белецкий отвечал за энергетические щиты и оборонные системы. Всего на пересадочной станции работало пять человек. Инженеры высшей квалификации, безвылазно сидящие в нейробоксах. У каждого – свой участок работы. Червоточина, жизнеобеспечение, активация новых отсеков. Дополнительно приходилось тянуть внешнее наблюдение, наноботов и встроенный биом. Работы – непочатый край. Поэтому у Космофлота имелось неписаное правило: никаких инспекторов в первые пять лет развертки пересадочной станции. Проверки отвлекают от основной задачи, выводят из себя и провоцируют излишнюю раздражительность внутри коллектива. Всему свое время.
Белецкий утверждал, что из червоточины вынырнул крохотный одноместный кораблик с представителем Космофлота на борту. Некто Рихтер Тенсинг. Коды и полномочия подтверждены, цель визита – комплексная инженерная проверка. Запрос на стыковку с техническим шлюзом пришлось удовлетворить.
– Его прислали из ДБЗ, – пояснил Антон, сверяясь с данными, выведенными в зрительный интерфейс.
– Они издеваются, – Вера закатила глаза. – Департамент Безопасности вообще не имеет к нам отношения. Что за хрень?
Антон пожал плечами:
– Космофлот удовлетворил их требования.
– С чего бы?
Ответа не последовало.
Разговор между Антоном и Верой состоялся в Центре Управления Сборкой. Вера могла наблюдать отсюда за всеми процессами и вмешиваться в случае неполадок. Ее смена заканчивалась через три часа. Именно в этот момент к стыковочному узлу пришвартовался звездолет инспектора.
– Где он сейчас?
Белецкий просмотрел трансляции с камер радиального тоннеля, связывающего стыковочный узел с центральными отсеками.
– Движется к нам.
ЦУС представлял собой сферическое помещение, усеянное дисплеями, портами для прямого подключения операторов, голопроекторами и прочим специфическим оборудованием. Тихо шелестели воздуховоды. При необходимости выращивались любые предметы мебели, включая кровати и кресла, но в условиях невесомости это не имело смысла. Вахтенные диспетчеры спали в мешках со стропами, закрепляя свои коконы карабинами в кольцах фиксаторов. В этих штуках предусмотрены отверстия для рук, вентиляционные клапаны и специальный капюшон. Несмолкаемый гул кулеров настолько раздражал, что Вера спала в наушниках, а Антон отключал слуховой нерв через нейроинтерфейс.
У каждого из нас свои пунктики, подумала Вера.
Всё изменится, когда заработают гравитаторы и шумоподавители.
Объект непрерывно разрастался, усложняя свою структуру, прокладывая новые кабельные магистрали, силовые линии, шахты и трубопроводы. Внутри недостроенного полукольца плавали модули, которым еще только предстоит вмонтироваться в общую схему.
Пересадочную станцию земляне внедрили в сорока шести световых годах от Солнца – в системе 72 Геркулеса. Звезда представляла собой желтый карлик, лежащий на главной последовательности. Планет вокруг карлика вращалось не так уж и много – пара внутренних, напоминающих Марс и Венеру, один газовый гигант с вереницей спутников и три ледяных мира, до боли напоминавших Плутон. Впрочем, люди явились в 72 Геркулеса не за планетами. Здесь планировалось осуществить серию экспериментов по нуклеосинтезу – преобразованию водорода и гелия в более тяжелые элементы, необходимые для строительства Сферы Дайсона. Иными словами, неос собирался разобрать звезду по кирпичикам и переправить по червоточине к внешнему ободу Кольца Нивена. Вера Лонг слышала, что рассматривались и другие варианты добычи материи. Ученые присматривались к углеродным звездам и гигантским молекулярным облакам, для которых уже проектировались корабли-автосборщики. Технология медленная и сложная – пылесосить ГМО, по прикидкам Веры, человечество начнет лишь через семь-восемь столетий. Что касается нуклеосинтеза, то скептики уже называли этот процесс «космическим варварством». Целые системы перестанут существовать из-за реализации амбициозного проекта Покровителя. Странного проекта, логика которого даже сейчас, на начальном этапе строительства, от многих ускользала.
Впрочем, неос не делился своими планами.
Люди получали приказы и выполняли их.
На дорогу у инспектора ДБЗ ушло минут сорок. Мысленно Вера похвалила этого человека – рекордный показатель для невесомости. Понятно, что в будущем этот путь станет длиннее – станция непрерывно расширяется. И всё же…
Диафрагма в округлой стене разомкнулась, впуская агента внутрь. Перед проверяющими возник гибкий и достаточно мускулистый мужчина средних лет с необычными фиолетовыми глазами.
– Вера Лонг?
– Она самая, – холодно ответила девушка, выполнявшая роль главного инженера. – Чем обязаны?
Рихтер Тенсинг неспешно подплыл к Вере и Антону.
Троица зависла в центре шара.
Вера и Антон родились на Кольце Нивена и большую часть своей жизни провели на пересадочных станциях. Это были типичные «космики» – гибкие, стройные, высокие. Им приходилось время от времени запускать реабилитационные курсы, укреплять кости и мускулатуру, вносить в свои организмы нанокорректировки, чтобы адаптироваться к общепринятому гравитационному стандарту. Оба не горели желанием перебираться на поверхность обитаемых планет, но в отпуск на Землю или Марс порой спускались. Однажды Белецкий даже побывал на Калорике.
Тенсинг был марсианином.
И при этом хорошо двигался в невесомости.
– Прямо сейчас я требую заблокировать помещение, – заявил инспектор. – Никто не должен уйти отсюда до конца разговора.
– Это специальный протокол станционной нейросети, – усмехнулась Вера. – Запустить его не под силу даже мне.
– Карантинный протокол, – кивнул Белецкий. – Активируется кодом высшего командования Космофлота.
– У меня есть соответствующие полномочия, – голос инспектора сделался ледяным. – Я подключаюсь к локальной сети объекта.
Что-то изменилось.
Вера услышала лязг задвигающихся титановых ригелей. В голове прозвучал голос ИИ, предупреждающий о режиме экстренной блокировки.
– Надеюсь, вы уверены в том, что делаете, – процедила Вера Лонг. – Потому что я собираюсь писать рапорт своему непосредственному начальству. Вы отвлекаете нас от работы, инспектор. Это важный правительственный проект, от которого зависят сроки реализации плана неоса.
– Я в курсе, – голос Тенсинга был равнодушным. – Если хотите знать, я подчиняюсь Теневому комитету. Учтите этот факт при составлении рапорта. А теперь, если мы закончили со всякой ерундой, перейдем к делу.
– Делу? – переспросил Антон. – Вы покинете станцию и перестанете нам мешать?
– Нет, – покачал головой Тенсинг. – Я проверю вас двоих на наличие вложенного машинного сознания.
– Бред, – фыркнула Вера.
– Я так не считаю, – в руках у Тенсинга появилась миниатюрная коробочка. – Здесь присутствует осколок. Личность, относящаяся к числу Диких Разумов. И эта личность успешно притворяется человеком.
Вера и Антон переглянулись.
Инспектор подвесил коробочку перед собой. И устройство тут же начало раздвигаться новыми элементами, превращаясь в сложный многогранник. Пространственное сжатие, догадалась Вера. Агенты ДБЗ обожают подобные фокусы.
