Kitabı oku: «Сны Великого Моря»

Яна Белова

Yazı tipi:

Иллюстратор Елена Лунёва

ISBN 978-5-0050-2343-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все персонажи и события вымышлены, любое сходство и совпадения случайны.

Сны Великого Моря

Ты вспомнишь и простишь себя за то, что жил, во что-то веря ложно,

Но ты поймешь, что прожит он не зря – фрагмент, в котором быть счастливым невозможно…

По мотивам стихов Чижика

Глава 1

2006 год

В миллиметре от заостренных носов стильных ботинок клубилась пропасть, шелестя верхушками растущих внизу деревьев, смутными силуэтами прорисовывавшихся в густеющем сумраке. На высоте ветер чувствуется острее, словно обретает вкус и запах самого неба – холодный, терпкий, с обжигающе-острым металлическим привкусом.

Ветер сдул все мысли, оставив в насмешку только чувство всеобъемлющей пустоши.

Депрессия – штука страшная и всерьез о ней рассуждать могут лишь люди, видевшие лишь легкую ее тень. Те же, кто столкнулся с ней нос к носу, как правило, предпочитают не вспоминать об этом.

Она накатывает внезапно, огромной волной прилива и бежать некуда и помощи ждать неоткуда. От себя не убежать, мир вдруг стал враждебным, а потом пустота, индифферентное безразличие, вперемежку с полнейшим неверием… Ни во что.

В жизни не остается места для «никчемного, лишенного души тела.

Марина не собиралась прыгать, просто стояла на краю, может быть, впервые в жизни так четко понимая, что вообще значит «Край» – конец лета, тусклый пасмурный вечер, сломанные заграждения на когда-то действующем, ныне бесполезно возвышающемся над заброшенной, растащенной на металлолом веткой железной дороги, мосту, и только один шаг…

Внизу мелькнул огонек карманного фонарика. Марина очнулась от бездумного мимолетного транса, зябко поежилась. Ветер пробирал до костей.

– Марьян, ты где? – донеслось откуда-то снизу. Слова прозвучали будто из трубы: скомкано, вязко, тем не менее, голос она узнала.

Тяжело вздохнув, она отступила на шаг, поколебалась с минуту, но отвечать не стала, вместо этого стала осторожно спускаться вниз, стараясь не угодить каблуками в многочисленные дыры в ступеньках. Бетон раскрошился задолго до закрытия этой железнодорожной ветки.

– Маришк, ну что же ты! – укоризненный и вместе с тем искренний возглас встретил ее внизу.

– Нормально все, дядь Саш, нормально, правда, – вздохнула она в ответ и почти сама поверила. Давившая на сердце тяжесть вдруг ослабла, словно что-то, держащее ее весь последний месяц вдруг отпустило.

– Поехали. Когда ты сказала, что хочешь прокатиться в одиночестве я и предположить не мог, что ты приедешь сюда, – дядя Саша, кажется, также ощутимо расслабился.

Марина даже чуть улыбнулась. Солидный мужчина, в прошлом ведущий инженер авиаконструктор вынужден дергаться и переживать за глупую дочку своего босса, прыгнувшую на его пушистый хвост в деловой поездке, лишь для того, чтобы вновь оказаться в городке своего детства.

– Это мое любимое место, – зачем-то соврала она, – Не сердишься?

– Просто поздно уже…

Продолжать разговор не хотелось, обстановка не располагала – мягкие сумерки, убегающая за горизонт лента фонарей, тихая музыка, ощущение долгожданного теплого покоя.

– Какая-то ты странная стала, – словно про себя обронил дядя Саша.

Марина ощутимо вздрогнула.

– Не мое это конечно дело…

Марина внимательно посмотрела на него, вдруг улыбнулась, хотела как-то отмахнуться, но в последнюю минуту передумала:

– Плохо мне.

Давно надо было с кем-то поговорить, сил держать в себе столько непонимания и страха больше не осталось. К тому же, все уже прошло, а этот человек, если и помочь не поможет, то, по крайней мере, не настучит никому.

– Это я заметил. Всегда такой шустрой, веселой была, а тут как подменили.

– Я ведь думала, что умом тронулась до недавнего времени.

– Это как так? – полушутливый тон не обманул ни на секунду, Марина точно знала, ее слушают и слушают внимательно.

Она мельком окинула взглядом свое отражение в зеркале заднего вида. Обычно она вполне себе нравилась, но не сегодня. Темно-русые волосы с утра так тщательно уложенные в спиральные локоны нещадно растрепались, темно-синие глаза широко распахнуты, будто от испуга, красивые, точеные черты лица носили отпечаток усталой растерянности.

«Вид клиентки психушки»

– Ты ведь знаешь про аварию в июне, у меня сотрясение тогда было

Дядя Саша кивнул. Еще бы ему не знать. Пока она отдыхала на больничной койке, ее отец половину города на уши поставил в поисках «отморозка», задавившего его сокровище. С ним даже тогда разговаривать трудно было – обожженный дикобраз, да и только.

– Вот тогда меня и переклинило, будто мысли чужие читать научилась, ветер со мной разговаривать стал, а еще сны. Такие сны сниться стали, не разбирала толком, где явь, а где сон… – выпалила все залпом, чтоб не усомниться, не передумать.

– Да что ты! – дядя Саша даже скорость сбросил, – Ну ты мать даешь! И молчала?!

– Забыл где я учусь? Скажи я что подобное, тут же загремела бы на Нагорную. Но это не самое странное. Подтверждалось ведь все – телефон звонит, я знаю наперед кто, человек в палату ко мне заходит, а я знаю как он до больницы добирался, что скрывает – и многое при разговоре подтверждается.

Он не знал, что ответить, да и нужно было ли что-то отвечать, Марина предпочитала говорить сама.

– И после выписки это продолжалось. Кот мой мне новости все домашние поведал, все, что скрывать от меня предпочитали на тот момент. То, что сбивший меня водила пьяным был и что Димка, парень мой, бывший теперь, несмотря на случившееся со мной отдыхать слинял, а вовсе не на стажировку, как мне втереть пытались. Потом выяснилось, что так все и было.

– А теперь что? – осторожно спросил дядя Саша.

– Теперь ничего лишнего подслушать не могу, вот уже две недели, как прошло все. И если честно, не знаю, что больше пугает…

– Жалеешь?

Марина неопределенно пожала плечами.

– Не знаю, я в такой панике была, что толком не понимала, что делать с этим, а теперь, мне начинает казаться, не со мной это было, не могло быть со мной. Отчуждение – симптом такой есть в психиатрии, – невесело усмехнулась она, – Пусто все, бессмысленно…

Марина говорила совершенно спокойно, голос не дрожал и не срывался, а в глазах стояли слезы, размером с лесной орех, делая очертания предметов несуразно расплывчатыми.

– Да… а я думал это у меня проблемы, – кашлянул водитель.

В воздухе повисла пауза. Тишина не давила, не заставляла подбирать вымученные слова, совсем, напротив, казалась совершенно естественной.

За окном черной стеной проносились леса и лесопосадки, на лобовое стекло упали первые капли дождя. Дворники нещадно смели их. Но дождь усиливался, капли превратились в мелкие брызги, за которыми щеткам уже трудно было угнаться. Свет фонарей и встречных фар сделался пронзительно ярким.

Дядя Саша переключил заглохшую радиочастоту, на «Европа плюс». Заплакал Стинг, как нельзя лучше соответствуя обстановке.

– А ты не думала, что все действительно так и было, что ты действительно говорила с котом и ветром?

Нет, даже тени шутки она не заметила.

– Так не бывает…

– И поэтому ты решила, что сошла с ума, все так по науке разложила…

– Наверное, если бы я, как нормальная шизофреничка, поведала кому-то о своих… – она замялась, подбирая правильное слово – проблемах, скорее всего, выяснилось бы, что мне все кажется, и я не могла на самом деле все это слышать. Ну, я имею в виду слова кошек, ветра и чужие мысли…

– То есть ты себе не доверяешь?

Наверное, если рядом был не инженер конструктор, а, к примеру, заведующий кафедры психиатрии мед ВУЗа, где Марина имела счастье учиться, то вопросы определенно имели скрытый подтекст. Только при таких условиях этот разговор ни за что не состоялся бы.

– Да, не доверяю.

– А как же там всякие прорицатели, колдуны, гадалки? Не допускаешь, что на миллион мошенников приходится хотя бы один настоящий?

Марина задумалась, ей и в голову ничего подобного не приходило. Впрочем, это не правда, просто она гнала от себя подобные мысли. Отрицание болезни – тоже симптом. Она боялась думать так.

– Мне кажется, объяснений одному факту может быть минимум два, – продолжал рассуждать Александр Иванович.

– Тогда почему все прошло? – тихо спросила Марина.

– Не знаю, – для убедительности он даже руками развел, оставив руль без контроля, – может тебе кажется, что прошло, ты не хочешь слышать и не слышишь. Или, правда, ум за разум заскочил, а теперь на место встал.

Машина въехала в город, осталось совсем чуть-чуть.

– Не записывай себя в чокнутые, подожди…

– Не говори никому. Даже папе, особенно папе…

– Не скажу, если ты пообещаешь мне кое-что.

Марина смахнула слезы с ресниц, обернулась.

– Если покажется, что с катушек слетаешь, дай знать, прежде чем думать о психушке. Я тебя в больницу не потащу, а убедиться помогу. Тебе же легче будет, – он помолчал, но видя в глазах девушки застывший вопрос добавил. – У меня сестра в детстве тоже что-то видела – домовых каких-то или чертей. Не верили ей, только вот кошка наша те места, где ей нечисть мерещилась, стороной обходила и цветы вяли, а у бабки у моей в таком месте сердце отказало. В предбаннике, там нечисть чаще всего появлялась. Так ты обещаешь?

– Конечно, – Марина вытянула из сумки бумажный платок, промокнула глаза, – Спасибо

Спустя пятнадцать минут, Марина была дома. Вопросов вопреки ожиданиям, оказалось немного. Родители, откровенно довольные умиротворенным настроением дочери, ограничились формальными глупостями. Вроде того, как поживают подружки одноклассницы, и передала ли она бабушке Вере приветы и забытые ею очки.

По телевизору как всегда шла реклама. Марина стянула с себя теплую кофту и плюхнулась на кровать. За окном шелестел дождь, в водосточных трубах свистел ветер, переругиваясь с утробным бурлением сливающейся вниз воды. В соседней комнате родители обсуждали семейный бюджет. Звуки медленно сливались в далекий невыразительный шум.

В щеку ткнулся чей-то мокрый холодный нос.

– Привет, Маркизка, – Марина ласково потрепала кота по голове. В ответ ей с готовностью замурлыкали. Огромные изумрудно-зеленые глаза по-человечески осмыслено искали взгляд хозяйки.

– Серый нахал…

Марина закрыла глаза, на миг вновь вернувшись на старый мост, мутной вспышкой сверкнуло щемящее чувство пустоты – все далеко, никто не поможет, да и помощь-то не нужна. Ничего не нужно, ничего не хочется и смерть, вопреки расхожему мнению, вовсе не кажется выходом или избавлением. Выходить неоткуда и избавляться не от чего. Нет ничего…

– Может отдохнуть ее отправить? Я не ожидал, что разрыв с этим охламоном будет таким болезненным, – рассуждал за стеной отец.

– Я тоже не думала, что у них так серьезно, только боюсь, не поедет…

«Вот, вот, что действительно нужно» – Марину будто подбросило, дремота улетучилась с секунду. И тут до нее дошло, что «слышать» в привычном смысле родителей она не могла – в ее комнате работал телевизор, они сидели на кухне, за двумя закрытыми дверями…

На лбу выступила испарина. Кот лукаво смотрел на нее – пристально и понимающе.

– Опять?

– Это не сумасшествие, дурочка, это дар, – в конце концов промурлыкал серый нахал.

Марина не выдержала, присела вновь на краешек кровати и заплакала.

– Поезжай в Норвегию, там во всем разберешься, посоветовал с видом знатока кот Маркиз.

Слезы высохли сами собой. Она вдруг отчетливо поняла, что никакого приступа паники не будет. Сознание раскололось пополам, черная бездонная трещина посреди привычной картины мира казалась слишком узкой, чтобы провалиться, но достаточно широкой, чтобы запросто перешагнуть и сделать вид, что ничего не происходило и не происходит. Если от проблемы невозможно сбежать, то остается только шагнуть ей навстречу.

Представить себя в психдиспансере, Марина никак не могла, обсуждать с кем-то свою беду, ей больше не было нужно. На самый крайний случай имелся человек, способный выслушать, не вмешиваясь в ее частную жизнь.

Ответ пришел сам собой, Марина вытерла размазанные по щекам слезы.

– Почему в Норвегию? – тихо, но абсолютно спокойно спросила она.

Кот в полном удовлетворении тряхнул головой, облизнулся и почти что менторски промурлыкал:

– Я кот, я не знаю зачем и почему, я просто знаю… – строго говоря, слова читались не в урчании, пусть и необычно громком, скорее в пристально смотрящих на нее изумрудных глазах.

– И что я там делать буду?

– Там поймешь. Главное запомни – тебя могут услышать все шесть стихий, но чтобы услышать их ответ, тебе придется захотеть слышать его. Ты две недели меня игнорировала…

– Подожди, не так быстро, – перебила его Марина, – Что за стихии во-первых, а во-вторых, в Норвегии кошки могут быть другими…

– Ах, какой же ты все-таки человек! – нетерпеливо сморгнул кот, – Кошки везде кошки, ты думаешь, ты со мной по-человечески говоришь? Ты вообще молчать можешь, я пойму тебя и так, если ты, конечно, того захочешь.

Удивительно, но Марина тут же уяснила принцип подобного диалога – слова действительно были, по сути, бесполезны, кот говорил на уровне ее собственных мыслей, а выдаваемая им информация воспринималась вовсе сродни единому инсайту. При всем этом она четко выделяла волну, на который был возможен их разговор, и в любой момент могла «переключить» ее.

Тем временем кот невозмутимо продолжал:

– Вода, воздух, огонь – своенравные до одури, но тебе с ними, пожалуй, будет проще всего. Стихия жизни не стабильна, цветы, деревья, животные – каждый вид сам себе приятен и не особо готов к общению. Кошки – одно из немногих исключений, но, я думаю, не все кошки, но это не точно.

Марина чуть улыбнулась.

– Есть еще некая «мертвая материя» и всеобъемлющий эфир. Я о них ничего не знаю. Могу лишь сказать, что некоторые камни обладают невероятной силой, а старые вещи хранят память о давно минувших событиях, может быть, со временем ты разберешься, как этим пользоваться. Об эфире я ничего не знаю, кроме того, что он есть.

– Так почему все же в Норвегию?

– Я же сказал, просто знаю, что там ты поймешь почему это происходит именно с тобой, – казалось, кот потерял интерес к разговору, сосредоточенно принялся вылизывать лапку.

Окончательно свыкнувшись с мыслью о неизбежности безумия и даже, отчасти, смирившись с этим, Марина перестала чего-либо бояться. Жаль оптимизма или жажды свершений не прибавилось, по-прежнему внутри и вокруг царила глухая, безразличная ко всему пустота, только теперь ясно нарисовался некий алгоритм действий, способный хоть как-то, хоть чем-то занять охваченный ступором мозг.

Марина выключила телевизор и прямиком двинулась на кухню.

Родители пили чай, разглядывая пачку рекламных проспектов, подсунутую каким-то доброхотом в почтовый ящик. Тихо бормотало «Русское радио», уютным светом горел сине-зеленый плафон, подвешенного над столом бра.

«Не будь меня, они, наверное, были бы счастливей» – мелькнула эгоистичная мысль. Мелькнула и пропала.

Марина налила себе стакан минералки, присела за стол.

– Кушать хочешь?

– Юлька Мельченко про Норвегию сегодня рассказывала, друган у нее там гидом—переводчиком работает, – сразу приступила к главному Марина, – вот деньги будут, непременно надо съездить туда.

Родители молча переглянулись.

– Какие там водопады! – словно ничего не замечая, продолжала она, – Вот только путевки дорогие, – она догрызла шоколадку и отхлебнув минеральной воды, вздохнула, – Умеют же некоторые агитировать, я прямо-таки загорелась идеей увидеть все своими глазами…

– Хочешь, поезжай, – вкрадчиво предложил отец, – на недельку мы сможем тебя отправить туда.

– Правда? – удивление получилось вполне искренним, Марина никак не ожидала, что уговаривать придется так недолго. По-видимому, родители переволновались не на шутку.

– Правда. Мы как раз говорили, что тебе не помешало бы поехать куда-нибудь отдохнуть. Стажировка твоя сорвалась в этом году, так, что деньги остались.

Марина виновато улыбнулась. Весь прошлый год она ныла, что ей необходима двухнедельная стажировка в Германии, в конце концов родители согласились, подкопили денег, а когда из-за аварии все полетело прахом, она забыла о своем желании повышать квалификацию и изучать немецкий язык методом погружения. Мало того, теперь она готова потратить все оставленные на учебу сбережения на глупый каприз.

– Поезжай, поезжай, на следующий год что-нибудь придумаем, живы будем…

– Спасибо, – Марина порывисто обняла обоих по очереди.

Они беспокоились, от всей души хотели ей помочь. Жаль, не могли. Это только ее проблема, взваливать такое на плечи тех, кто ее любит просто нечестно.

«Не будет никакой психушки, нельзя им видеть меня там, лучше уж сгинуть в Скандинавии» – несмелая мысль вдруг вылилась в непоколебимую уверенность в абсолютной правильности принятого решения.

Весь оставшийся вечер прошел в праздных непринужденных разговорах, в конце концов, Марине удалось убедить родителей в том, что с ней все в порядке, трудный период в жизни остался позади, просто она устала и нуждается в новых впечатлениях. Договорились, что на следующей неделе она определяется с турагенством и, не откладывая, отправляется в путь.

– Мы, по правде сказать, на юг думали тебя отправить, там бархатный сезон, самое то, для восстановления, – призналась мать.

– На юге я была, теперь на северные моря охота, – пожала плечами Марина.

Ни с того ни с сего, сработал стоящий на холодильнике будильник.

– Доброе утро, – хмыкнула Марина, соображая, как он мог оказаться на кухне, – одиннадцать часов, только вечера…

– Это я завела, пойду, кино посмотрю, – засуетилась мать, – «брак по-итальянски» с Софи Лорен будет.

Марина поняла, что разговор окончен, пробормотала дежурное отступление и поспешила ретироваться к себе в комнату, дабы сохранить их уверенность в ее «нормальности».

– Гениально! – прошипел кот, едва она зашла в комнату.

– Брысь, – беззлобно пробурчала девушка, сбрасывая с кровати покрывало вместе с сидящим на нем котом.

– Ну, и пожалуйста, теперь не проси ничего рассказывать, – с преисполненным важности видом, Маркиз удалился, высоко подняв распушившийся хвост.

Закончив разбирать постель, Марина четко осознала, что уснуть ей не удастся. Остался последний способ переломить ситуацию. Ванна.

После получасовой дремы в клубах ароматного пара состояние статичного безразличия несколько стушевалось.

– Я конечно страшно оскорблен, но мой долг предупредить тебя, – пробурчал взгромоздившийся на телевизор Маркиз, – там тебя могут ждать неведомые опасности…

– Да ну? – скривилась девушка, находу вытирая мокрые волосы, – Я не собираюсь кричать на каждом углу, что я чокнутая, и я с кошками разговариваю.

– Мое дело предупредить, – он демонстративно отвернулся.

– Не дуйся, я не хотела тебя обидеть, – Марина забралась под одеяло, – Мне трудно…

Кончик хвоста нервно дернулся.

– Я всю жизнь знала, как и когда поступать, редко вообще в чем-либо сомневалась, а тут такое, – она хлопнула по одеялу рядом с собой, – пошли сюда, поговорим…

– Не хочу.

– Не упрямься, – Марина улыбнулась, – я прошу тебя.

Маркиз одним прыжком преодолел расстояние от своего насеста до края кровати, покачиваясь и путаясь в складках одеяла, добрался до руки девушки.

– Так и быть, – будто бы обречено вздохнул кот, устроившись между подушкой и одеялом, сделай потише этот ящик, бестолковая вещь, но сидеть там тепло.

Марина послушно выключила телевизор, чуть притушила ночник.

– Кроме тебя есть еще другие, такие же, – нараспев начал повествование кот, – так было всегда, от начала времен и даже до начала. Все, что могу сказать я, мог бы сказать любой посвященный в истину кот или кошка. Я живу с людьми, наблюдаю за людьми, в какой-то мере понимаю людей…

Марина не хотела перебивать, но боялась, что подобная тема способна завести изголодавшегося по общению кошару дальше, чем ей было нужно. Словно прочитав подспудные, толком не осознаваемые опасения, кот моментально закруглился.

– Такие как ты могут быть сильнее, слабее, примитивнее, в чем-то талантливее тебя, не хватает мне конкретности. Мне кажется, я многое не помню. Только одно скажу точно – в мире тебе равных царит сумятица, не жди однозначного обожания.

– А легко узнать такого же?

– Мне да, тебе – не знаю.

– Взять тебя с собой не смогу, – сразу предупредила Марина.

– Но попробовать стоило, согласись, – почти что ухмыльнулся кот, – ладно, скажу – увидишь такого же, не обознаешься, печенкой почувствуешь, и он тебя почует, учти.

– Мне страшно.

– Бояться глупо, – философски заключил Маркиз, – твой же девиз, помнишь?

Это было давно и недавно. До аварии, до сотрясения, депрессии, сомнительных способностей и нелепых разговоров с домашними животными.

– Честно говоря, я рад, что все так как есть, мне есть с кем поговорить…

– Тебе это так необходимо?

– Вовсе нет, но если есть такая возможность, почему ее не использовать. Я кот, я самодостаточен по определению, я ведь кот…

– Расскажи о стихиях, – беззвучно попросила Марина.

Маркиз не заметил различия, все услышал и понял без слов.

– Что конкретно? – выражение на его морде вполне могло сойти за удивление, – Вроде я сказал все, что знал.

– Ты сказал, что вода, воздух и огонь своенравны, почему ты так решил?

Можно было подумать, что кот вздохнул и словно бы нехотя продолжил:

– Немного знаком с ними. По сути, это духи. Которые, впрочем, могут принимать телесную оболочку, точнее занимать человеческое тело.

– Они могут выглядеть как люди?

– Если захотят, но хотят они того не часто. Они равнодушны ко всему живому, не доступны моему пониманию, как и ты. Потому я знаю, что вы способны договориться. Однажды я встретил человека—ветра, вернее дух ветра в человеческом обличье, на даче. Выглядел он как человек, но я знал, кто он, чувствовал. Я чувствовал волну силы, исходящую от него, ураганной силы, – сонно промурлыкал кот.

– А у меня есть сила? – вдруг спросила Марина.

Кот приоткрыл один глаз.

– Что-то пульсирует в тебе, я назвал бы это зачатком силы, но не спрашивай меня что тебе делать, я кот, просто кот, – он невежливо широко зевнул, – и я хочу спать.

– Спи, – великодушно разрешила она.

Речи кота убаюкивали, усталость вытеснила собой нервное напряжение, Марина чувствовала, что засыпает.

Мерно тикали часы на кухне, за окном шелестел дождь, за стеной или несколькими стенами ссорились соседи, стоит захотеть и станут различимы слова. Она не захотела подслушивать чужие ссоры, вместо этого потянулась сознанием за завесу дождя, в холодный мрак позднего лета или, если угодно, ранней осени. Голоса людей: далекие, близкие, сердитые, пьяные, веселые, громкие, тихие, приятные, раздражающие… Ночь наполняли звуки. Марина не захотела внимать им, пошла дальше – грохот трамвая, визг тормозов, стук каблуков в подворотне, звук разбившегося стекла, перелив мобильного телефона. Еще дальше и звуки исчезли, остались какие-то эмоционально наполненные вспышки – страх, пьяный угар, веселье, беспокойство, эйфория, гнев, усталость, одиночество, грусть, боль, снова страх, обида, гнев, гнев, смех, гнев, восторг, боль, усталость, смех…

Ее начало засасывать в этот круговорот. Чужие ощущения постепенно видоизменялись, перерастая в единое, ее собственное – ОПАСНОСТЬ.

Марина резко села на кровати. За окном по-прежнему шел дождь, но тени успели заметно посветлеть.

«Неужели только сон?», – тяжело вздохнула девушка, переворачиваясь на другой бок. «А ну и ладно», – она посмотрела на лежащие на тумбочке ручные часы. Половина шестого.

Спустя пару минут, Марина вновь погрузилась на этот раз во вполне тривиальный сон.

Синяя безбрежность моря, крики чаек, запах соли, шум прибоя, брызги, долетающие до лица. Она была там не одна. Она знала что только там сможет быть собой…

* * *

Разбудил ее комариный писк. В распахнутую сквозняком форточку влезло теплое, совсем летнее утро, укутанное в летние ароматы мокрой листвы, душный запах пригоревшей рыбы, покинувший пределы соседской кухни, карамельный дух нового освежителя воздуха, наслоившийся на не успевший выветриться табачный дым. Косые полосы света разлиновали постель, пританцовывали, тревожимые раскачивающими занавески порывами ветра.

Все текло по проторенному руслу, все путем, все как всегда…

Только теперь она не сомневалась – она стала другой. Запахи и звуки обрели невероятную четкость, глаза при малейшем полу желании могли сфокусировать изображение на экране телевизора, стоявшего на кухни квартиры в доме напротив. В голове гудели отголоски фраз знакомых и незнакомых людей.

Марина закрыла глаза, зажала ладонями уши и глубоко вздохнула, почти навзрыд умоляя сознание вернуться в привычный режим восприятия реальности. Получилось.

Когда воздух в легких иссяк, она проснулась во второй раз. Утро как утро – комары, легкий ветерок в открытую форточку, шелест листьев, обыкновенные звуки улицы…

– Хочешь буду твоим гуру? – тут же нарушил оболочку «нормальности» спрыгнувший со стола кот.

Марина глухо застонала.

– Не хочешь, как хочешь, – Маркиз вильнул хвостом и важно прошествовал мимо кровати, направляясь к двери, однако на пороге все-таки остановился, – Ну так как?

– Как ты себе это представляешь?

– Ты сажаешь меня в рюкзак, вешаешь себе за спину, везде носишь с собой, а я учу тебя жить.

– Помоги лучше материально, – фыркнула Марина, сползая с кровати, – Кто-нибудь вставал?

– Папец еже уехал, маман ушла к соседке со второго этажа, я сам по себе кот, существую параллельно… Ты зря брыкаешься, сама не разберешься.

Марина тяжело вздохнула, сгребла в охапку одеяло, поколебалась и, отложив на время уборку, внимательно посмотрела в узкие щелочки кошачьих зрачков.

– Не торопи меня, мне нужно время, чтобы привыкнуть ко всему этому.

Кот сморгнул.

– И еще одна просьба, если мне сию секунду не угрожает опасность, не заговаривай со мной при ком-то, а то я буду чувствовать себя форменным лунатиком.

– Понял, удаляюсь, – мурлыкнул Маркиз, – тебе нужно позвонить Яне, знаю и все. Впрочем, уже не надо, она набирает твой номер.

Раздался телефонный звонок, Марина подпрыгнула на месте.

– Счастливо поговорить, – кот, наконец-то, покинул комнату.

Телефон взвизгнул во второй раз. Девушка сняла трубку.

– Привет, – раздался преувеличенно бодрый голосок подруги, – пропала, не звонит, не пишет, как жизнь-то?

Марина напряглась. Она не могла «расслышать» скрытого подтекста, вполне возможно, его и не было, но она все равно искала. Искала и не находила.

– Заходи ко мне, – наконец-то, решилась она, чувствуя, что пауза кажется не уместной.

– Когда?

– Да хоть сейчас.

– Через полчасика, – согласилась Яна.

Марина суетливо металась по квартире – здесь убрать, одеться, перекусить остывшими гренками, выключить свет, открыть холодильник, согреть чайник, закрыть холодильник… и не слушать. Не слышать. Не думать. Не сосредотачиваться.

Относительную тишину разорвал звонок в дверь.

– Привет, – Яна быстро прошла через порог, даже не дождавшись формального приглашения.

Стройная брюнетка, южный загар – подарок лета, обычно она была многим бледнее, но внимание, главным образом, притягивали карие с зеленоватым отливом глаза, кажущиеся жесткими, несмотря на теплый их цвет. Она приветливо улыбнулась, обнажив жемчужно-белые, хищно-заостренные клыки.

Почему же раньше Марина не замечала столь импозантного сходства подруги с вариацией Nosferatu. Она резко тряхнула головой, наваждение исчезло. Перед ней стояла Яна, привычная, понятная, и ничем никого не напоминающая.

– Привет.

– Ты как-то странно на меня смотришь, – засмеялась Яна.

Что? Что не так? Марина судорожно теребила в руках кухонное полотенце. Похоже, выглядела она совершенным параноиком.

– Что с тобой?! Ты такая бледная, тебе плохо?

– Нет, все нормально, – выдавила из себя Марина, начиная понимать, в чем дело. Она не слышала ее мыслей, вслушивалась изо всех сил и ловила лишь нечто смутно напоминающее рокот прибоя.

Яна закрыла дверь на замок, молча развернула подругу за плечи и настойчиво подтолкнула в сторону кухни.

– Ладно, надо поговорить.

– Ты извини меня, я какая-то шальная с утра, – улыбнулась Марина, щелкая кнопкой электрического чайника.

– Наверное, надо было бы походить вокруг и около, только времени нет, – нахмурилась Яна, – прости, если покажется дикостью, но с тобой в последнее время ничего странного не происходит?

По-видимому, Марина слишком резко сменилась в лице, так, что отвечать не пришлось.

– Вижу попала в яблочко, – нервно хохотнула Яна, – И все-таки, я права?

Не в силах ничего сказать, Марина кивнула. Забурлила вода в чайнике, спустя пару секунд он отключился. Девушки смотрели друг на друга, словно бы видели впервые: Марина растерянно, Яна просто задумчиво.

– Я не слышу, что ты думаешь?

– Я тоже.

– И ты можешь это слышать? – осторожно спросила Марина, уже не надеясь, что все может стать когда-нибудь по-прежнему.

– С недавнего времени, да, – вздохнула Яна, – все началось в тот день, когда ты под машину угодила. Я подсчитала, примерно в то время, как на тебя наехал этот недоносок, мне позвонили на мобильный. Странный разговор получился. Своего собеседника, я вроде бы прекрасно знаю, только почему-то вспомнить не могу откуда. Дурдом, я понимаю. Так этот некто предупредил меня, чтобы я была очень осторожна и непременно нашла тебя.

– И?

– Я нашла, в больнице, без сознания. Я сразу тебе позвонила, думала, это розыгрыш такой дурацкий, ты не ответила, я перезвонила часа через два – опять глухо. Я и из головы выкинула, а вечером встретила твою маму, она и рассказала, что ты в больнице. Я, конечно, расстроилась, но опять значения не придала. На следующий день около университета я этого некто встретила – парень, как парень, таких тысячи. Через час я была уверена, что психушка закрылась на ремонт и всех психов распустили на вольные хлеба – духи, стихии, магия, сила, внешние порталы… и складно все так, аж верится. Ладно, всякое бывает, перечитал чувак фэнтэзи, нашел благодарного слушателя, с больными спорить нельзя, с прошлогодней практики помню. Выслушала я и домой пошла, – Яна перевела дух, – еле дошла, знаешь ли, так меня переклинило. Следующие два дня как ежик в тумане ходила. Не тебе, наверное, объяснять. Думала, все конец света близок, а голова как болела…

– Ветер, дождь, кошки, все вдруг заговорило…

– Нет, какие кошки? – удивленно посмотрела на нее Яна, – Люди. Они молчат, а я знаю, о чем они думают, что делать собираются и чего не собираются – смотрю на человека и вижу, что с ним через пару часов будет, а с некоторыми вообще… что тайное хранят, о чем молчат, чего делать им не следует и умрут от чего…

– У меня другое, – перебила ее Марина, – я слышу мысли, но по-другому.