Как царь Горох с грибами воевал? Рассказы

Гостинец Яхве

Дуть или не дуть? Вот в чем вопрос.

Достойно ль смиряться под желанием души,

Иль надо в супротив пойти?

И в смертной схватке с целым морем искушений покончить с ними?

Взорвать – выбор сделан. Но всё ещё на весах моей совести боролись научные данные, которые я подчерпнул в книгах, документалках и моральные устои. Очередь всё близилась. Картон опустил банку и поплелся к лагерю, запах помидоров и полыни всколыхнул воздух. Жаль, что нет освежителя воздуха с этим ароматом. Он пользовался бы большим спросом. Мои ладони потели. Миша, Гена… Наступил мой черед. Я подошёл к агрегату, с короной из фольги.

– И как с этим агрегатом управляться? – поинтересовался я.

– В общем, я поджигаю, затем убираю фольгу, ты поднимаешь и всасываешь весь дым, уяснил? – поинтересовался Гена.

– Почему не через косяк?

– Через косяки курить – потеря 90% ТГК – тупо перевод продукта. Ну что, опускаешь?

– Поехали. – сообщил и принялся воспроизводить в действие то, что мне рассказал наставник.

– Пристегивайте Хесусика моего. – сказал Миша.

Гена поднес свою розовую зажигалку к смеси из табака и гостинцем Яхве. Большим пальцем правой руки, Прометей высек искру и поднес к травам. Бутылка снизу, которая была наполнена прозрачной водой, стала белой и напоминала густой туман. Аромат щекотал ноздри и непроизвольно железы в ротовой полости принялись обильно выделять слюну, которую не успевал проглатывать. Когда емкость полностью наполнилась дымом, Гена снял корону. Из нее тонкой струйкой стал выходить небесный эфир. Нельзя было терять ни секунды. Приподняв бутылку, моментально опустил её, но немного переусердствовал и полилась вода. Дым в легких. Жребий брошен, Рубикон преодолён. Дым стал просачиваться через ноздри, а затем, дал ему выход через рот.

– Ну, как? Эффект есть? – начал меня расспрашивать Миша.

– Нет… – не поняв, что произошло, проговорил я.

– Забей, в первые разы может не взять. Пока подожди, я хапану, ты после меня. Новую сейчас сделаю, а ты не будешь? – Вопрошал Геннадий к Стаханову

– Нет, спасибо, в свое время набаловался.

Тем временем, сенсей забил уже новую порцию и опустил банку.

– Слушай, а хуево не будет, если две под ряд? – поинтересовался я.

– М, забей. Я помню из ведра и пятилитрухи водного делали. Миша не даст соврать. Забил, и опустил первую банку в воздух.

– Богу Джа. Мы же не жадные, нужно делиться. – добавил Миша.

– Да… убило нас тогда знатно. Живой же. Я пять раз в день опускаю. Утром, перед работой, вовремя, если получится, ну и по мелочи. Это лучше алкоголя. Мой продукт экологически чист.

– Сразу говорю, захочется кушать, это нормально. Помню, я после того, как дунул, пришёл домой, а мамка приготовила ужин на четверых. Я всё съел. До крошки. Хах, пришлось потом в магазин идти и ещё продуктов покупать. И я всё ещё был голодным. – вмешался Миша.

– А кем ты работаешь? – спросил я у Гены

– Репетитор по английскому, барыжу по мелкому, а основная – в банке.

– Ты напаленный идешь в банк?

– Ну да, почему нет? Под травой ты же не пойдешь людей резать, у тебя просыпается к ним любовь. Но опять же, всё зависит от обстановки. Готово. Опускаешь?

– Да, взрывай. – попросил ученик мастера.

Банка была опущена. Дым наполнил воздухохранилище моего тела. Что-то начало першить мою трахею до такой степени, что чуть не выкашлял все испарения. Слезы выступили из глаз. Выдох получился тяжелым. Было странное ощущение, будто кто-то вскрыл черепную коробку и провел по мозгу массажером для головы, что вызывало отнюдь не приятный холодок. Я встал… и понял, что никуда не пойду. Мои ноги отказывались подчиняться, что вызвало у меня бурную реакцию в виде смеха. Попытавшись ещё раз, я попросил о помощи.

– Оооо, Хесус, хороший уже, пристегиваем! – с радостным криком вырвалось у Миши.

Во мне появилось чувство распирающей радости, которое я ощущал только с одним человеком рядом и с которым, к сожалению, не получилось разделить крышу над головой в виде палатки. Мои ноги двигались сами по себе, ощущение, будто вместо крови, по венам в ногах пустили свинец. Подняться к лагерю казалось невозможным. Подняв голову к небу и увидев листву деревьев, я был потрясен! Я мог разглядеть каждый листик в отдельности, но они были лишены объема. Надев очки, я не поверил, что мир может быть так прекрасен! Улыбка не сходила с моих уст, и я украдкой посмотрел на озеро. Клянусь, каждая волна была неповторимо великолепна, а брызги, которые от них исходили приводили меня в экстаз. Эстетический оргазм. Все объекты были лишены объема, как в комиксах, они имели явный чёрный контур.       Во мне открылось второе дыхание, Чувство веса пропало, как и чувство усталости и я несся, как тарпан по полям Шервудского леса, где Робин Гуд со своими доблестными воинами “национализировал” имущество богатых. Хорошая традиция, почему о ней все забыли? Робин с его шайкой – первые марксисты. К чёрту Гуда. I`m feeling Hood. Нет, я не был, как тарпан, я им был!

Прибыв в лагерь, чувство моей всеобщей радости стало сходить, а тревога нарастать. Я сел на пенек и свернулся калачиком. Страх пропитал каждый сантиметр моего тела. Я не мог с ним совладать. На ленте внутреннего видения, то и дело проявлялись страшные картинки моего изобличение, из-за чего, я ставил под угрозу общее веселье. Но моя взяла! Я победил животное начало своего организма произнеся заклинание, которое по силе превосходит авада-кадабру и патронус. “Ну и похуй”, заметят, это же не ног лишиться или афро-ребенок от белой жены? Улыбка начала проявляться на моих румяных щеках. Подняв глаза, от которых осталась, лишь скупая окантовка, я увидел лица своих друзей.

Соня стругала салат, Саня возился в машине, подключая музыку, Стаханов точил палку ножом и приглядывал за всеми. Миша втыкал в одну точку и улыбался во все зубы. Гена стоял рядом со мной и периодически интересовался моим состоянием. Тишину в глуши нарушил мой истерический смех. Причиной этому послужила поза, которую принял Картон. Положив ногу на ногу, он подкурил сигарету. Глаза его смотрели в разные стороны и величайшей загадкой было то, как он смог найти и подкурить сигарету. Положив локоть правой руки на коленку, ладонью он держал голову, а в образовавшиеся отверстие между правой рукой и туловищем, он просунул левую руку и курил. Ему, как и мне было очень хорошо и его ничего больше не волновало. Самый сок начался, когда ему позвонила девушка и о чем-то его спрашивать, однако, кроме, -“Я тбя лблю.” и “Ты мйа зйка.”, она ничего от не услышала.

Этот смех меня одолевал. Я был не в силах его контролировать. Мне не хотелось, но моя диафрагма, которая всё активнее выталкивала воздух считала иначе. Воздуха не хватало, как алкоголя на этой планете для Эдгара По, как богатств, для капитана Моргана… Слезы выступили на черных, как ночь глазах. Нужно отвлечься. Отец Влада закинул в костер огромное бревно, которое было всё в дырках, как машина Бони и Клайда. Из-за этого раскалённая, красная древесная пыль взмыла в воздух. Каждая пылинка выбрала собственную траекторию полёта, рисуя изумительные узоры и однажды взмыв, подобно Икару, они падают на землю, становясь лишь пеплом. Бревно трещало. Из пор начали выбегать аборигены, внезапно обнаружившие, что лишились своего дома, а большинство – жизней. Миллионы муравьев спасались бегством из ловушки самого сатаны.

– Глупые муравьи, объединитесь, вы же можете поднять и унести бревно! Вместе вы – сила. Нет ничего невозможного! Ну же! Но муравьи не слышали моего немого крика. Они сгорели. Все до единого. Теория Большого фильтра в действии. Гуманоиды также, без сочувствия, кинут нашу планету в свой очаг, для получения ничтожного количества энергии, для разогрева овсянки или чем они там питаются.

Мне захотелось есть.

Мой голод зол, голод слеп,

Голод жжет, голод ест изнутри…

На самом деле, я думал, желание голода будет сильнее. Мне захотелось поджарить хлеб. Сообразив, где руки, а где ноги, я взял решетку для гриля, положил кусок хлеба, намазал плавленый сыр и накрыл это всё вторым куском. Сел на корточки поднес руку к огню и начал жарить.

– Хесус, ты орешь? Что ты делаешь? Положи на деревяшки решетку, ты себе руку спалишь.

Стаханов дал дельный совет, но я начал смеяться от собственной беспомощности и едва не перевернулся на спину. С горем пополам, мой бургер без мяса был готов. Я достал решетку и откуда-то послышался голос Софии.

– Подожди, я тебе помидорку отрежу, на бутерброд положишь.

Что может быть лучше, чем заботящаяся особа противоположного пола, за молодым человеком, находящимся в состоянии дурмана? Как можно ненавидеть девушек, мне не дано понять. Да, мне скажут, что в большинстве своем, они иррациональны и вообще… но черт. Она же не поленилась и помидорку несет! Если бы не женщины, мужчины бы до сих пор били палкой камни. Она подошла. И я начал открывать гриль. Раздался смех Стаханова и Сони, но я не мог понять, в чем дело. К ним подключился смех Миши и Гены. А Влад? Его нахуй убило, и он пошёл квасить. Я посмотрел на землю и начал заливаться смехом. Моя пища оказалась на полу, так как я открыл решетку не с той стороны. Горе планетарного масштаба. Но я потерял лишь 50% еды – кусок хлеба, на которой был сыр, намертво приклеился к решетке. Мои мышцы меня не слушались. Я пытался отодрать кусок хлеба. Мои руки были, будто в перчатках и я сжимал хлебец либо слишком сильно, либо слабо. И в конечном итоге, я превратил кусок хлеба в кашицу, а Софья любезно украсила его кусочком помидорки.

– Спсиб! – проговорил с набитым ртом.

– На здоровье, кушай. – Улыбнулась и скрылась лисой из поля моего видения.

Бутерброд мне показался настолько вкусным, что за него можно было бы вручить звезду Мишлен. Я самозабвенно поглощал кусок за куском, забывая дышать, что в общем-то особо не мешало. Вдруг, я почувствовал, что мою ногу кто-то щекочет. Подняв штанину, я обнаружил мерзкое, чёрное существо с множеством лап, но не паук. Это был клещ, который карабкался по волосинкам моей ноги, периодически путаясь в них, но он не сдавался и продолжал идти к цели. В панике, я начал бубнить что-то и бить свою ногу и всячески пытался его скинуть…

Пловецкий, или как потерять семь часов

Меня отпустило. Но я даже не заметил, как это произошло. Тем временем, Миша – повар по образованию, готовил плов. Три килограмма риса он засыпал в казанок, куча мяса и целая упаковка специй. Поставив плов на костер, Михаил с Софией спрятались в палатке и проверяли матрац на прочность. Вечерело. Сумрак пожирал весь свет без остатка, лишь автомобиль с посредственной музыкой и костер, не поддавались натиску. Стало холодать и Гена попросил мою куртку, благо, у меня было с собой теплых вещей на двоих. Я снял куртку, и она оказалась вывернутой. Он почему-то надел её шиворот навыворот и не придал этому значения. Да и какая разница? Была проблема серьезнее. Всем хотелось есть. Алкоголь делал свое, а запасы хлеба были на исходе, так как, кроме этого, больше нечем было перекусить.       Прошло семь часов с момента, как Миша начал готовить. Было пошучено более миллиардамиллионов шуток, качество которых лучше не стало. В плов вылили пятнадцать литров питьевой воды и лишь девушка, чьё имя никто не знал, его контролировала. Взбунтовавшись, мужская часть нашего коллектива в не самой лестной манере стали кликать Мишу, как деда мороза на детской елке.

– Миша, блядь! Взялся за плов, так доделай! – послышался голос дяди Егора

– Да иду, иду. – Послышалось из палатки.

Повар подошёл к своему детищу, поковырялся, съел всё мясо и с умным видом сообщил, что он ещё сыроват.

– Всё по рецептуре: берем сначала укропу, потом кошачью жопу, двадцать пять картошек, семнадцать мандавошек. Ведро воды и хуй туды, охапку дров и плов готов! – произнес Миша.

– Алло, хуерыгало, ты его уже семь часов готовишь. –ответил Стаханов.

– Время – лучшая специя. – Добавил я.

– Или пятнадцать литров воды. – добавил Гена.

– Плов водичку любит. – Защищая свою честь ответил шеф.

Соня подошла к плову, попробовала его и сообщила, что плов – Al dente.

– Сонечка, какой он блядь альденте, если он сырой? – с достаточно логичным вопросом обратился дядя Егор.

– А водички больше нет? – спросил Миша.

– Нет. Завтра сходить нужно будет. – ответил Картон.

– Ну, значит готов. Снимайте его нахуй. – сказал Худков.

Я отправился за пластиковой тарелкой, чтобы снять пробу с плова. Заведовал раздачей Саня, который старался каждому положить, хотя-бы по кусочку мяса. И приговаривал, – “Вот жопа. Пока готовил, всё подъел.”. Но это и не имело большого значения, ведь в желудке за последние несколько часов ничего не было, кроме хлеба с плавленым сыром, кофе и джина. Набив желудок, сырым и невероятно пресным, как жизнь пловом, мы со Стахановым отошли.

– Даун этот Миша, его тёлка хотя-бы что-то делает, а этот даун воду всю потратил, мясо сожрал и радуется жизни.

– Да ладно тебе, у нас на завтра ещё шашлык есть. – подбодрил Влада. – у тебя зажигалки не будет?

– На, только вернешь… Ещё этот обдолбыш на Владе, наебенился и никакой ползает, хорошего человека, Владом не назовут, я это точно говорю. М… дай сигарету. – стесняясь попросил Влад.

– Ты уверен? – отговаривая поинтересовался.

– Всю я не выкурю, инфа сотка. – будто утешая себя, произнес Влад.

– Ладно, на. – протянул ему сигарету и подкурил.

– Спасибо. Как же этого иногда не хватает.

– Да, братик… Я тебя понимаю.

– По факту, зря приехал, Миша, который хуйню творит, Картон, который хуй пойми где, дегеративная музыка, которую подрубает Саня, я этого не понимаю. Единственный человек, из-за которого я тут – дядя Егор. Если я уеду, то хуй вы доедете. Я не ебу, как Саня собирается выезжать. Чувствуешь, дождь начинается? Всё, пиздец. Дожди ещё несколько дней будут. Глина плюс вода равно пизда.

– Влад, я уже заебался идём спать.

– А ты что такой быстрый, уже докурил? На мою, больше не хочу.

– Выкидывай, не жалко. Ты с Геной в машине спишь?

– Если хочешь, я могу его нахуй послать, ляжешь у меня.

– И будем сосочками тереться?

– ОФК!

– Не, я уже вещи разложил. Тем более, у Гены нет спальника и остальной херни.

– Ну… Как знаешь.

Спят усталые кутилы

Мы вернулись в лагерь. Пожелав всем сладких снов, отправились спать. Влад с Геной в автомобиль. Я в палатку. Слышались крики и звон гитары. Точнее, крик одного человека – Владоса, который так нажрался, что начал просто орать песни. А отец, который играл на гитаре останавливал его, -“Сына, не ори”, “Да я не ору!”, “Сына, ээ… если не знаешь текст, то ты лучше не пой…”, “ Папа, да знаю я текст!”. Но пьяному, ты ничего не докажешь. Оградившись от криков, принялся телефонировать Марии. Она взяла трубку. Послышался её нежный, как ландыш, тёплый, как парное молоко и родной, как горилка голос. Признаться, в тот момент, я практически расплакался от радости. Мы разговаривали под шум леса, пение птиц и шуршание соседней палатки, в которой, по всей видимости, добывали электричество силой трения, для зарядки телефонов. Было тяжело, это было понятно, по количеству вдохов и тяжести выдохов. Тяжелый век – век смартфонов.

– Привет, как ты там? – спросила Мари.

– Живой, как слышишь. – улыбаясь произнес я.

– Весело?

– А могло быть иначе? Только холодно, пошёл дождь

– Я бы тебя сейчас отогрела своей жирной тушей. – со смехом произнесла Мария.

– Хотя-бы прикоснуться… – начал поглаживать воздушную подушку, которые у меня были в двух экземплярах. – Хм… Забавно.

– Что такое?

– Я заметил, что глажу подушку и представляю твою кожу.

– Не поверишь, но я занимаюсь тем же, только с одеялом.

– Хватит дразнить меня… чёрт, дождь начал усиливаться, а я ботинки оставил за палаткой и ещё некоторые вещи, да и спать уже пора… Мне тебя не хватает. Сладких снов.

– Люблю тебя…

– А я тебя нет, гык! Шучу. Целую ручку, до скорого.

– Сладких снов.

Спрятал вещи в палатку. Дождь и холод, который пронизывал до мозга костей, вынудил надеть очень теплую куртку и носки. Две пары носков. Лучше потеть, чем мерзнуть. Но уснуть в ту ночь так и не судилось. Проснулось желание к письму. И я принялся записывать всё, что произошло за день. На название меня вдохновил Гена – Бог Джа. А так как всё что происходит – это воля божья. Надеюсь, вам понятен ход моих мыслей. Тщательно всё записав и выкидывая ненужные события, я понял, что закупориваю в банку время. Молодость, кабатничество, веселье и семнадцатый год. 4 часа утра. Почему ты так далеко. Да, я, романтик, как он во мне уживается, учитывая похабный образ жизни – не понимаю. Хотя, все мы мерзавцы, в той или иной степени. Каждого романтика однажды убьет то, к чему он стремится и верит. И станет их трое с лопатами на похоронах неустанно махать, потом землю орошать – Циник, Материализм, Эгоист. И каждый думает, что его это обминет, как хорошего парня в боевиках шальная пуля.

И пусть не умен, как Архимед,

Но из Дантевого круга,

Сквозь сот блядей пройдя,

Врата Эдема отворив,

В Лету кинул все что было.

Там, ждала Она.

Марии кроткая душа.

Люблю писать ночью. Потому что утром то, что написал не попадается на глаза, ты об этом забываешь и тебе даже не стыдно. 6 утра. 08.05.17. Наверное, стоит немного поспать…

6:17. Кто-то расстегнул мою палатку и ласковым шепотом начал молвить -, “Пидор, просыпайся, нужно дров найти.” – это был голос Гены.

Ну… могло быть и хуже. Я мог не проснуться вовсе, хотя, это было бы крахом вселенского мироздания, ведь моя лучезарная улыбка подпитывает все звезды, которые когда-либо горели, горят и будут гореть. Вышел из палатки и передо мной предстало всё размытым, голова была в состоянии бруска металла меж молотом и наковальней. Руки ноги – ватные, голова – квадратная. Хотя, я и не помню, что много выпил. А может, по этой причине и не помню. Во всяком случае, было весело, никто не фонтанировал – это важно, хотя пьянка не считается удавшейся, если хотя-бы один бахчисарайский фонтан не пришел в действие. Ладно, меньше слов, больше дела. Обнявшись со всеми, кому не спалось (Стаханов, София и Геннадий), попросил Соню заварить мне кофе.

Щепки затрещали в огнище, а я тем временем отправился всех будить на завтрак. Однако они этого не хотели. Кто-то просто не реагировал, кто-то просто непристойно выражался. Осталась последняя палатка. Михаила. Разбудить его было важно, ведь он должен был приготовить завтрак. Я залез к нему в палатку, поцеловал в щечку и прошептал на ушко настолько интимные слова, что мои руки сводит от самой мысли написать их. Не открывая глаз, он прошептал.

– М… Это ты, кисечка?

– Да…

– Хорошо, а то подумал, что сейчас Сонечка будет заебывать.

– Просыпайся, зайчонок, мы развели огонь, нужно жрать готовить.

– Сделай мне кофе, пожалуйста, я уже встаю.

– Тебе со сгущеночкой?

– Если ещё осталась… Спасибо тебе.

На его лице отразилась улыбка, которую дарят лишь самым близким и любимым людям. Повторить ее без должного эмоционального наполнения, не получится. Она будет лишена той энергии. Это называется любовью. Ради одной такой улыбки от любимого человека, стоит бороться со зноем, ненастьем и прочими бедами. Любовь – не только физическое влечение, это уважение и доверия. Это вера в то, что этот человек самый лучший из всех, когда-либо существовавших и существующих. Это религия. Знать, что в трудный момент, тебя не предадут и не выкинут на скоростной трассе жизни, торговать телом. Платоническая любовь. Бескорыстная любовь. Любовь в чистом виде. Это любовь ради любви. Это я мог сказать про каждого, кто находился в этом лагере.

Я вышел из палатки и ступал по грязи, которая образовалась после дождя. С каждым шагом, я проваливался в неё, но приближался к Соне, которая протянула мне чашечку растворимого кофе. Поблагодарив бариста и отыскав в завалах с провизией сгущённое молоко. В этот момент, Миша выходил из палатки, поблагодарил меня и крикнул.

– Эй, а что, плов весь съели, чтобы мясо жарить?

– Пошёл нахуй! Твой плов, даже муравьи не едят! – выкрикнул Гена.

И это не было гиперболой или клеветой. Какое-то время спустя я ознакомился с содержимым казанка. Плов даже не поменял цвет, запах. Чёрт, в нем не было ни одного насекомого! Он даже не промок, хотя его ничем не накрывали!

– Ладно… сейчас сделаю.

– У тебя семь часов, время пошло. – с ухмылкой произнес я.

К тому времени, как я это сказал, оставшиеся вылезали из своего ночлега, кроме Влада, который не подавал признаков жизни. Но в куда худшем состоянии была пассия Александра, которая, закутавшись в плед до конца вечера держалась за голову и наблюдала за костром и думы гадала. В её глазах виднелись мысли по меньшей мере планетарного масштаба. Ей не хватало в руке лишь черепа.

– Что, может опохмелиться? – предложил я принцу датскому, но ответа не последовало.

– Давай чашку – произнес Картон старший.

– Срочно! Стакан! Спирт из бутылки выветривается! Мы несем потери! И запивон! – прокричал я, от чего человек в пледе съежился и стал походить на ежика в алко-тумане.

Чем ценны друзья? Они поддержат любую тобой сказанную ересь, в большинстве случаев, они, конечно, скажут, что ты балбес (в грубой форме), но не в укор, а как одобрение твоих действий и принимают правила игры. Влад Стаханов, в срочном порядке нашёл и кинул металлическую “сиротскую чашку” таких размеров, что даже если весь мир бросит по монете, она не заполнится. Не успел я её поймать, как Миша уже переливал тот самый кофе, который был сделан для него, в мою чашу. И вишенкой в этом алко-торте послужил самопальный коньяк, который дядя Егор твердой рукой плеснул в кухоль. Бережно, чтя технологию он производит его в гараже. Качество его продукции всегда на высшем уровне, для себя же делает. Не магазинный же пить?

– Ну, будьмо! – недолго думая произнес дядя Егор и ударил своей чашей о мою.

Кофе с коньяком – блядский напиток (в данном случае, от слова блядь – проститутка), мог бы кто-то сказать. Но на это у автора один ответ. Посмотри в зеркало. С этим отражением уже ничего не поделать. На что ты время тратишь? Чего ты добился в свои года? Посмотри на брата деда сестры любовника троюродного шурина приемного отца. У всех машины, квартиры, как у людей. А у скольких твоих друзей уже была свадьба? Они счастливее тебя, успешнее. Прошу прощения. В тот день, он помог мне взбодриться и вспомнить свое имя, так как лучшее утро – это то, которого ты не застал.

Картону старшему было лет пятьдесят, его лицо украшала выцветшая от времени, небрежная, но стильная борода, а на голове были уже заметны залысины. Тяжело было представить, что когда-то, у златокудрого Аполлона появятся залысины.

– Дядь Егор, а вы в молодости, дули? – спросил Миша дядю Егора.

– Чего? – с явным непониманием спросил дядя Егор, закуривая сигарету.

– Ну, как вы развлекались? – уточнил Мишаня, переворачивая гриль.

– Как и все. Баб ебал и бухал. Если бы в армии здоровье не потерял, то продолжал бы.

– Баб ебать или бухать? – спросил Миша

– Миша, блядь, вот лучше бы не пиздел, а плов нормальный, эт самое, приготовил. – сказал дядя Егор.

– А где вы служили? – спросил я.

– Где, где… На дальнем востоке. Там пиздец. – посмеявшись сказал, делая сигаретную затяжку. – Меня, из солнечного региона, где снег бывает только на картинках или выпадает, что его даже не заметно и тает моментально. Кому я говорю, земляки же. Два года я проебал там… Да… И здоровье я там оставил… Снег выпадал такими слоями, что двери приходилось выламывать и копать дорогу. Вообще, тяжелые были времена. Я-то там бухать и стал – греться же надо было. Похуй всем было на устав, все пили. И курить там научили, потому что, эээ… Закон! Кто не курит, тот работает… Да… Но было проще жить. Воровали меньше. Ты знал, что все, каждый служит одной цели. Была идея, эээ… но по большему счету, пиздец был и тогда, и сейчас. И идея особо не меняет сути.

– Да… Времена идут, всё меняется. А гниль как сидела, так и будет… А, какая музыка была ходовой? – спросил я, подкидывая дровишек в диалог.

– Ты же видел пластинки дома. Всё тоже самое, этот… э… Маккартни, Квин… Правда, хер их достать было в то время…

– А литература? – продолжал я.

– Ой, разная была. В основном плохая. Я любил этого, Жюль Верна, эээ… Джека Лондона читали…

– Дефо, Марк Твен?

– Ой, да, зачитывался. Не любил русскую классику, особенно, по школьной программе, сдохнуть можно.

– Вы знаете, ничего не поменялось. – подхватила Соня.

– Дядь Егор, тут коньяк выветривается из бутылки, может бахнем? – Сказал Гена, закинув руку на Влада, строгавшего колья из деревяшек.

– Генномодифицированный, ты стакан принеси, я налью. – с самодовольным лицом от удачной игры слов произнес Картон старший.

Он поднес бокал, вслед за ним, дядя Егор налил мне, а затем себе и поставил бутыль рядом с собой.

– Богу Джа. – сказал я и плеснул коньяк в костер. Тот в свою очередь принял жертву, из-за чего вспыхнул и разразился костёр новыми языками пламени. Послышался одобрительный смешок Гены и Миши.

– Нет. Это мой батя выпил за внука, царство ему небесное. От рака умер… За именинника, который, эээ…ещё не родился, но всё ещё дрыхнет в своей палатке, что та аж ходуном ходит.

Вновь наполнив чарки, мы чокнулись.

– Когда мы жрать будем, а то всё бухаем и бухаем – весьма интересную дискуссию развернул Александр, обнимая Гамлета.

– Так, тихо, у него ещё шесть с половиной часов осталось, мы в тебя верим! – Констатировал я, глянув на часы.

– Не торопите его, а то будете жрать плов альданте. – Со смехом сообщила Соня

– Спасибо, плов мы уже оценили. – ответил Стаханов, вытянув руку в жесте стоп.

– Так, заткнулись все и не плакать! Первая партия готова. – огрызнулся шеф.

Послышались овации. Слезы текли по глазам не только у девушек, но и мужчин. Этот сочный кусок свинюшки был настолько… Это не описать. Закончив трапезу, я потянулся за сигаретой. Это чувство, сигарета после еды, его можно только сравнить с… Нет… Хотя… Нет. Нет такого чувства на планете. Это та самая маленькая радость, сродни почесыванию ступни, на месте, резинки от носков. Мелочь, которая делает нашу жизнь немного лучше.

– Алкашня, – вопрошал Картон старший. – за водой кто-то собирается идти?

– Да, плов водичку любит! – добавил Стаханов.

– Да, сходите за водой. – послышался тихий шепот Гамлета.

– Перестань, у нас ещё баклаха с кониной – утешал её Саня, за что получил толчок в плечо.

– Так вы налейте, я пойду. – Сообщил Михаил условия сделки, накладывая мясцо по тарелкам.

– Вы ему не наливайте, а то воду увидите не раньше, чем через семь часов. – предупредил о невыгодности сделки Гена.

– А ты вообще молчи, Миша хоть что-то делает в отличии от тебя. Какие-то палки есть, хорошо, но, блядь, кочеврягу какую-то притарабанил, что ты её, в костёр кинешь? На пилу и хуярь. – упрекнул дядя Егор, наливая Мише.

Миша попросил меня о помощи, и мы отправились вглубь леса в поисках водицы ручьевой.