Kitabı oku: «Эпоха теней», sayfa 4
На подготовку ушло целых семь дней и, глядя на раскрытую дверцу, девушка не могла поверить в свой успех. У неё получилось! Система, неприступная снаружи, поддалась изнутри. Сначала войти в дом, а потом добавить в список разрешённых для посещения без хозяина ещё одну комнату. Знакомый из техслужбы завода не соврал, когда хвалился перед красивой девчонкой, что до Перекрёстка работал настройщиком защитных систем и обнаружил никому неизвестную «дыру». Много она брать не будет – и заметнее, и трудно провезти. Пожалуй, двух-трёх вещиц ей хватит… Тут взгляд упал на «сотворитель счастья», и рука словно сама потянулась к нему. Ну что же, самое первое решение в таких случаях самое верное. Один предмет величиной с кулак провести проще, чем несколько, да и продать его вполне реально не рискуя при этом получить нож под ребро. Не только потому что именно «сотворитель» охотно возьмут, не задавая вообще никаких вопросов о происхождении. Как специалист по редкостям, Сельма без труда сумеет настроить «сотворитель» так, что если покупатель не получить код, то воспользоваться покупкой не сможет… А код будет завязан на какую-нибудь искреннюю эмоцию хозяйки, которую не воспроизведёшь под пытками.
Следующий шаг тоже был продуман заранее. В ту же ночь Сельма села на лайнер «Лотос», а всем сокурсникам за несколько дней до этого сказала об отъезде на Зелёные Озёра – отмечать удачную сессию. Главным было то, что «Лотос» пролетал через Гилеон – пограничный нейтральный мир под покровительством расы тагини, оттуда не было выдачи ни в Федерацию, ни в Консулат. И при этом лайнер был популярен среди отдыхающих Авроры. Конечно, при посадке всех проверяла таможня, но летевших на Озёра проверяли поверхностно. Да и постаралась Сельма попасть на досмотр к таможеннику, ещё по прошлой поездке запомнившим, что девушка – знакомая самого пана Анджея… Про «сотворитель» в двойном дне чемодана хмурому усатому дядьке знать не обязательно. Так же как и то, что на Озёрах сходить она не собиралась: билет на предъявителя, спрятанный там же в двойном дне, позволит не покидать лайнер до конца маршрута.
Сельма внутри тряслась от страха до самого последнего момента, хотя внешне и оставалась весёлой, шутила и смеялась. Обнаружат, остановят, арестуют. И лишь когда «Лотос» вышел за пределы атмосферы Озёр, она позволила себе бешено и радостно расхохотаться, благо одноместная каюта это позволяла. У неё получилось! Она всё-таки смогла! И теперь лайнер уносит её в рай! Рай, который она построит своими руками! Но истерика длилась недолго, вскоре Сельма уже спокойно и профессионально занималась настройкой «сотворителя», улыбаясь и рисуя себе счастливые картины будущего, которое обязательно ждёт её на Гилеоне.
Страж с удовольствием впитал эмоцию, которую на него посылала девушка, пытаясь сформировать ключ управления, окончательно проснулся и задумался. Анджей искренне верил в людей и считал, что каждому надо давать шанс… но предпочитал людей всё же проверять. Порождение давно позабытой расы, до этого прикидывавшееся «сотворителем счастья», впитало очередную эмоцию и задумалось. В тот момент, когда девушка влезла в сейф, а страж притянул её внимание, заставив похитить именно себя, их договор с Анджеем утратил силу. Забрав стража без разрешения прежнего хозяина, Сельма переписала контракт на себя, а сейчас, думая, что формирует ключ, повторно контракт подтвердила. Так чего же хочется уже ему, раз новый хозяин по незнанию не оговорил условий контракта? Верно! Удачей, счастьем и властью страж уже объелся, теперь для контраста ему нужно нечто противоположное. Решено, он подарит новой хозяйке долгую жизнь, полную разочарований, обид и страданий.
История II. Право выбора
4. Тень героя
Лампы замерцали и тут же погасли. Теперь рубку освещали одни лишь большие навигационные экраны, полукругом огибающие кресло навигатора. Воздух с каждой минутой становился всё гуще, превращаясь в душный кисель. Интересно, сколько ему осталось? Лучший выпускник своего года, лейтенант Воронин наизусть знал объём каждого помещения на «Щуке», содержание кислорода в атмосфере корабля и скорость потребления воздуха человеком. До секунды помнил, во сколько отключилась вентиляция. Легко можно высчитать, когда он потеряет сознание и наступит смерть – но не хотелось. Всё-таки ни один человек не желает точно знать свой последний час. Даже приговорённый к казни старается забыться. Не думать об оставшихся днях и минутах, а мечтать о помиловании. У него такой надежды нет – но высчитывать всё равно не хотелось. Дима поудобнее устроился на жёстком металлическом полу и прикрыл глаза. Интересно, каштаны рядом с памятником Командору ещё цветут?
Центральный парк для Димы всегда был самым любимым местом в городе. Особенно дальние аллеи, где корабельные сосны и белые берёзы сменялись стройными рядами каштанов. Даже кафе напротив парадного входа училища ему нравилось меньше, хотя именно туда бегали знакомиться с девушками все курсанты, от желторотых первокурсников до умудрённых жизнью шестикурсников. Сверкающий стеклом и хромом зал всегда покидали парочками или шумной весёлой компанией – а по тихим дорожкам парка можно гулять одному… словно невзначай выходя каждый раз к памятнику командору Андрееву. Когда-то, ещё на заре освоения планеты, его экипаж спас колонию. Корабли не смогли прорваться сквозь внезапно появившуюся космическую аномалию к поселенцам, чтобы доставить лекарство от вспыхнувшей эпидемии. И лишь командор Андреев со своими товарищами рискнул пройти на одноместных шлюпках. Шанс был, наверное, один из тысячи… Добрались лишь двое, но помнили и всех остальных. Учили биографии в школе, а мальчишки и девчонки все как один мечтали оказаться в героическом экипаже.
Статуи героев встречались по всей Верее: по одному и вместе, в парадной форме и в повседневных комбинезонах. В парке за училищем Командор был изображён не в парадном кителе с орденами и не в лётном комбинезоне. Причудливый гений скульптора изваял Андреева в рубашке, которая выбивалась из-под форменного ремня брюк: словно её и волосы растрепал ветер, будто застывший в бронзе. И каждый раз, приходя к памятнику, Дима представлял себя рядом со своим кумиром в момент Подвига. А ещё будущему звездоплавателю всегда хотелось узнать: о чем думали эти герои, когда шли на смерть ради совсем незнакомых людей?
***
Война пришла нежданно. Консулат Дайто уже давно точил зубы на пограничный мир Кёнсан, и дело было не только в его ценном стратегическом положении. Два поколения назад планета нашла способ уйти из-под власти Великих консулов. Переметнулась к злейшему врагу – Терранской федерации. Смертный приговор вынесли даже детям, которым ещё предстояло родиться под властью федералов… Но силы двух ветвей Человечества были равны, а с наскока густонаселённую и хорошо укреплённую систему не захватить. Шаткое равновесие сохранялось несколько десятилетий, пока Великие консулы не сумели тайно заключить союз с расой хельмов. Войска союзников сходу прорвали оборону границы и изрядно «порезвились» не только на Кёнсане, но и вырезали население ещё нескольких миров, флот Федерации с боями медленно отступал вглубь своей территории… Уже скоро война перешла в иное русло: на стороне Терры выступила раса гильдов. Ненависть людей-птиц к чешуйчатым хельмам насчитывала не одно тысячелетие, и молча смотреть, как давние враги будут заселять захваченные миры Федерации, гильды не собирались. Сразу же замерла линия фронта, пошли сводки о десантах и сражениях эскадр и всё то, что так красиво и героически смотрится из безопасной глубины тыла.
Дима вместе с друзьями с замиранием сердца следил за военными сводками. Каждый из выпускников хотел оказаться среди героев, защищающих Родину! Но их, неопытных юнцов, в бой пока никто посылать не собирался. Всё, что оставалось молодым мичманам – ждать назначения и спорить до хрипоты, мучаясь от нетерпения. Когда Дмитрий неожиданно получил назначение в действующий флот, он был на седьмом небе от счастья. На одном из рейдеров срочно понадобилось заменить младшего навигатора, а никого подходящего из ветеранов Адмиралтейство найти не смогло. Поэтому в экипаж брали пусть и необстрелянного, но всё же одного из лучших выпускников этого года. Повестка пришла поздно вечером, и Дима уезжал в страшной спешке, радуясь, что наконец-то окажется «там». Хотя и жалел в глубине души: никто из товарищей и знакомых девчонок не успеет увидеть его в погонах младшего лейтенанта. Самого первого офицера из всего выпускного курса Лётного училища Вереи.
К своему кораблю лейтенант Воронов добирался с каким-то детским восторгом и ожиданием чуда. А когда прибыл к «месту назначения», то едва доложившись коменданту базы, сразу же поспешил в доки. «Щука», стоявшая рядом с исполинской тушей тяжёлого крейсера, казалась совсем крохотной. Подойдя поближе, парень незаметно прижался к шершавой броне: его первый корабль! Пусть это не стоящий в соседнем доке «Гром», пусть не новейший линкор «Паллада»… Зато – его, отныне и до последнего дня. Куда ни занесёт молодого лейтенанта, а потом, может быть, даже и капитана, судьба и служба – «Щука» навсегда останется для него самым важным и самым лучшим кораблём. Как первая любовь и первый поцелуй…
А вот знакомство с экипажем Дмитрия разочаровало, хотя он и не подал виду. Остальные полтора десятка душ оказались людьми резкими, чёрствыми и необщительными. Лишь момент атаки вызывал в них какой-то яростный подъём, какую-то лихорадочную энергию. Впрочем, после первого боевого вылета Дмитрий решил, что это, наверное, свойство всех глубинников. Ведь главная специфика таких рейдов – ожидание. Словно древние подводные лодки, корабли сквозной атаки неделями могли лежать в точках перехода на самой границе гипера, выбросив на «поверхность» трёхмерной вселенной лишь буй-перископ. Положение опасное, всегда можно «провалиться» по неосторожности или от близкого взрыва специальной бомбы слишком глубоко в иное пространство. И соскользнуть в неконтролируемый переход. Зато у такого корабля есть шанс успешно атаковать даже самый защищённый транспорт конвоя или самый мощный линкор. Вот только ожидание, пока небольшой экипаж неделями заперт в клетушках отсеков, страшно выматывало. К тому же все остальные члены команды потеряли семьи ещё в самом начале войны и говорить за пределами устава и службы с желторотым новичком не желали.
Время на передовой летело быстро. Эскадры линкоров сталкивались в кровавых схватках, стараясь сломать и перемолоть противника. А «Щука» с неизменной хищной грацией ходила в рейды, стараясь не пропустить вражеские суда к линии фронта. Стремительно и неотвратимо атаковала – и хитро пряталась, если их обнаруживали эсминцы конвоя. Дмитрий даже заработал благодарность от капитана, когда удержал корабль от «провала» после близкого взрыва. И с каждым днём, с каждым рейдом молодой лейтенант как можно больше старался походить на старших товарищей. Опытных, всегда спокойных и уравновешенных. Даже во время стоянок в портах и на базах Дима старался выглядеть настоящим глубинником – человеком, невозмутимым в любой ситуации и каждый день идущим по лезвию ножа.
Место младшего навигатора в одиночной резервной рубке: и во время боя, и во время рутинных дежурств. Остальной экипаж молодой лейтенант лишь изредка видел в столовой да сталкивался в спортзале, посещение которого было обязательным для всех. Но парня это не тяготило: ведь лишь на вахтах он позволял себе сбросить маску «бывалого волка». Оставшись один, Дима долгими часами любовался звёздным небом, мечтая о дальних экспедициях и таинственных неизведанных мирах. А ещё писал стихи, стыдливо читая их центральному компьютеру, к которому в первую же неделю тайно от всех запрограммировал нештатный канал связи. Лучший выпускник своего года, он неплохо знал смежные специальности. Компьютер же, замечательно защищённый от атак снаружи, оказался удивительно легко доступен изнутри. Это было, конечно, серьёзным нарушением, и скрывал Дима канал как можно тщательнее – хотя и уверял себя, что проверять никто не станет даже на базе… Ему слишком был нужен собеседник. Пусть не настоящий: создавать полноценный искусственный интеллект не научились даже тагини, хотя их и называли мудрейшей из рас галактики. Но Диме хватало и той имитации, которую могло дать неживое сердце корабля.
***
Это был третий в его жизни свободный поиск. Словно тихий, но опасный хищник, «Щука» прокралась сквозь линию фронта и затаилась глубоко в тылу возле одного из навигационных маяков на перекрёстке транспортных путей Консулата Дайто. Ждать подходящей цели пришлось целых полторы недели. Они даже пропустили без ущерба два небольших корвета: капитан искал крупную добычу и не хотел выдавать своего присутствия. И лишь когда из соседней точки перехода показался огромный пассажирский лайнер, по кораблю прозвучала холодная команда:
– Боевая тревога. Торпеды к бою. Приготовиться к атаке.
– Капитан, это гражданская цель! – не выдержал Дмитрий.
– В этой войне нет гражданских целей. Они сами так решили.
– Но эти люди не виноваты!
– Заткнись, щенок. Они все виноваты. А здесь летят сынки или сами папаши, натравившие на нас хельмов.
Дмитрий недоуменно смотрел на бегущие по одному из экранов «данные всплытия». Но ведь… Вчера они перехватили с маяка сообщение о том, что и Консулат, и Федерация согласились принять тагини как арбитра в конфликте: иначе обе стороны продолжат вербовать союзников, и кровавое побоище втянет в себя остальную Галактику. Но если сейчас сожгут пассажирский лайнер – мирных переговоров не будет. Так нельзя! Война вспыхнет с новой силой, и миллионы семей разделят участь погибших у границы. Так зачем же он приносил присягу, в которой клялся «служить и защищать, не жалея своей жизни»!
Дима не раздумывал ни секунды. Всего несколько минут – и он подключился к центральному компьютеру. Минуя все сторожевые программы и приоритеты капитана, из резервной рубки вместо стихов полетели команды. «Смена центрального поста погибла! Тревога!» – замерцала перед ним красная надпись. И компьютер послушно перевёл всё управление кораблём на резерв. Датчики из коридора, ведущего к запасной рубке, истошно завопили о разгерметизации и радиоактивном заражении, после чего послушная автоматика намертво заблокировала двери, спасая человека… Корабль тем временем провалился в неуправляемый скачок.
Ему грозили. Его уговаривали. Пытались взломать дверь. Всё было бесполезно – чтобы пробить броню переборок, нужно слишком много времени, а с каждой минутой шансы на возвращение в обитаемые места становились всё призрачнее. Наконец кто-то из инженеров сумел отключить вентиляцию, а затем и освещение резервной рубки. В надежде, что «щенок» выберется из норы сам.
Дмитрий тяжело дышал, привалившись к двери. Он знал, что осталось недолго: скоро погаснет сознание, а потом придёт милостивый покров смерти. Его статуя никогда не будет установлена рядом с Командором, их корабль просто запишут как ещё одну сгинувшую в неизвестность жертву этой никому не нужной войны. Зато теперь он знал, о чём думал Командор, когда шёл навстречу своему подвигу.
Цербер
Утро – самая отвратительная часть суток. И какой злой насмешник придумал начинать день со слов «доброе утро»? Разве может быть добрым миг, когда ты уже вернулся из мира грёз, но душа ещё трепещет от заглянувших под конец сна кошмаров, во рту скопился противный кислый привкус, а руки дрожат, словно после месячного запоя? Чтобы загнать липкие щупальца ночных ужасов обратно в призрачные видения ночи, Он начинает обход своих владений.
Вызов к директору Военно-инженерного высшего училища Вереи застал Лео в самый разгар обсуждений, как их группа будет отмечать выпускной. Ведь надо не просто обмыть диплом, а ещё и заставить дрожать от зависти все остальные факультеты. Бросать всё и покидать приятелей не хотелось до зубовного скрежета. Вот только выбора нет: пока курсантам не вручат дипломы, директор – Царь и Бог даже для выпускников. Получать же в последнюю неделю наряд вне очереди за опоздание и отрабатывать его на глазах у желторотиков-перваков унизительно.
У дверей директорского кабинета ожидал второй неприятный момент. Ева, такой же курсант-выпускник… Нет, против самой девушки Лео ничего не имел, высокую смуглую брюнеточку можно было даже назвать симпатичной. Особенно если вместо уставного ёжика волос представить роскошную причёску. Вот только Ева – с соседнего факультета. И если в остальные дни между факультетами царило дружеское соперничество, то в месяц итоговых экзаменов всё превращалось в настоящую войну. Ведь лучший факультет получит право выбирать вакансии на первое место службы в открытую – а не смиренно принимать волю дирекции в запечатанных конвертах.
Ева при виде Лео тоже поморщилась, к соперничеству примешивалась давняя неприязнь к русоволосым парням ниже себя ростом. Обмениваться колкостями перед кабинетом директора – занятие для самоубийц, но многие поколения курсантов отшлифовали искусство, как дать собеседнику понять, что ты думаешь и без слов… Впрочем, сегодня ничего не пригодилось. Едва Лео попал в поле зрения видеокамеры, дверь тут же приглашающе скрылась в стене.
– Курсант Воронин прибыл!
– Курсант Роккелли прибыла!
Парень с девушкой вытянулись, поедая начальство взором… И осторожно, краем глаза, с опасением поглядывая на ещё одного гостя. Сидящего на директорском месте майора Службы Безопасности Федерации Терранских миров.
– Вольно. Майор, они в вашем распоряжении, – кивнул директор. – А я, позвольте, откланяюсь.
Когда дверь закрылась, майор приглашающе махнул рукой, показывая на два кресла рядом со столом. Мол, присаживайтесь.
– Майор Вебер. Отдел особых исследований. Господин директор согласился предоставить нам для беседы свой кабинет как наиболее защищённое помещение на территории училища. Но в разговоре он участвовать не будет, так как даже сам факт нашей встречи проходит под грифом «зеро». И, как понимаете, возможных итогов у нас с вами всего два.
– Или мы соглашаемся, или нас закопают, – буркнула Ева.
– Ну, зачем уж так сразу, – рассмеялся майор. – Девушка, меньше смотрите головидение. Если вы откажетесь, вас обоих ждёт лишь пожизненная работа на одной из баз нашей Службы.
– Через несколько лет которой мы попросим верёвку и мыло, – поддержал сокурсницу Лео. – Давайте уж, рассказывайте. На что мы сейчас подписались.
– Вас пригласили для участия в проекте «Новый Эдем». Это будет первая успешная попытка создать устойчивую, дружелюбную человеку экосистему, как говорится, с нуля.
– Но ведь такое уже пытались делать во времена Первой Терранской федерации? – удивился Лео. – И закончилось всё катастрофой на Квинте. Да и ещё пару раз что-то подобное проскальзывало.
– После чего вмешиваться в природу перестали, – добавила Ева.
– Вижу, историю вам преподают неплохо, – усмехнулся майор. – Добавьте, что освоение миров с кислородной атмосферой всегда рентабельно, даже если нет собственной биосферы. Именно поэтому в Консулате Дайто авторам технологии и не дали ни сантима, особенно когда выяснилось, что даже в самом идеальном случае результатов ждать не меньше трёх-четырёх столетий.
Курсанты вежливо кивнули, ожидая продолжения. Вряд ли эсбэшник стал выгонять директора только из-за желания рассказать о новых направлениях в планетологических науках.
– Мы тоже не можем ждать столько времени, – лицо майора вдруг стало жёстким, взгляд заледенел. – Потому проект и имеет статус «зеро». Некоторое время назад мы получили доступ к одной из технологий Древних. Точнее отыскали действующую установку под названием Инвертор и смогли в ней разобраться. Как выяснилось, их техника работает «на крови» – то есть использовать её может разумный индивидуум с определёнными биологическими характеристиками. «Новый Эдем» заодно станет полигоном для испытаний кардиоиды времени, которую мы создадим с помощью Инвертора. В отобранной для эксперимента системе пройдёт около пяти столетий, у нас – лет десять-пятнадцать, возможно, чуть больше. В фокусе, где будут располагаться операторы, пройдёт три-четыре года. Примерно раз в три-пять месяцев по локальному времени фокуса зоны синхронизируются на восемнадцать-двадцать суток, что будет использовано для корректировки процесса на планете.
– Почему именно мы? – с подозрением спросил Лео. – Думаю, даже несмотря на особые требования к «биологическим характеристикам», в действующих войсках нашлось немало кандидатов с опытом.
– И не стоит рассказывать про нашу уникальную сочетаемость на долгий период, – поддержала Ева. Тренинги психологов на работу в любом составе экипажа обязательны для всех, работающих в космосе.
– Кандидатов и правда набралось несколько, – легко согласился майор. – На вас пал выбор по особой причине. В легенде, откуда и взято название «Эдем», волшебный сад охранял адский пёс Цербер. Вам при необходимости предстоит стать такими же стражами. Стоимость проекта значительна, а все информационные следы погасить невозможно. Хотя наша агентура в Консулате и старалась. Но после Кёнсанского конфликта мы следим друг за другом особенно тщательно, и если разведка противника всё же выйдет на проект… Ваши родители, Ева, погибли в караване беженцев, расстрелянном рейдерами Дайто. Ваш брат, Лео, пропал во время Кёнсанского конфликта со своим глубинником «Щука». Поэтому мы уверены, что на сотрудничество с врагом вы никогда не пойдёте.
– Мы согласны, – ответ прозвучал почти хором.
***
Его сад прекрасен. Сам Господь в первом Эдемском саду, наверное, не сумел сотворить лучше. Сразу за порогом жилого модуля начинается мягкая трава. Нежная, словно шёлк, она чуть холодит и щекочет босые ступни, когда Он сначала идёт по дорожке, окаймлённой небывалой красоты цветами, а потом сворачивает под сень тенистых дубов и грабов. Вдруг из кустов выбегает молодой оленёнок, доверчиво тыкается мокрым носом в колено, забавно фыркает, от ласки нежной ладонью забавно двигает ушами, потом убегает. Но Он недолго остаётся один. Почти сразу с ближайшего дуба соскакивают белки, окружают, требуют свою порцию ласки и какого-нибудь лакомства. А если подождать, к властелину и творцу мира придут поклониться другие обитатели леса… не сейчас. Вечером, днём, на закате. А пока его дорога лежит в одно-единственное место, которое даст ему покой от ночных кошмаров.
– И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, и дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. Стало так. И увидел Бог, что это хорошо, – Ева устало рухнула в кресло оператора по соседству с Лео.
– Откуда это? – буркнул парень, не отрывая взора от ползущих по монитору цифр.
– Из Библии. Бабушка, у которой я росла, была ревностной христианкой. Именно из Библии, кстати, и взята легенда об Эдемском саде. И никакого Зверя там не было, это из другого мифа. Цербер охранял вход в мир мёртвых.
– Какая разница…
Лео устало откинулся на спинку кресла, потёр глаза и покосился на напарницу. Выглядят оба так себе: под глазами чёрные тени, щёки запали, Ева заметно похудела. Всё потому, что за последнюю неделю удалось поспать едва ли часов тридцать на двоих. А о спокойных временах прошлых синхронизаций или сонном счастье последней четырёхмесячной паузы лучше вообще не вспоминать. Но слишком много требовалось сделать за три недели. Собрать данные от работавших все эти годы автоматов, обработать, внести поправки в программу терраформирования. А ещё протестировать все наземные станции и спутники, которым предстоит функционировать следующие тридцать лет локального времени.
Вдруг пришла мысль: может, зря они так надрываются? Решили сотворить не просто сносные условия, а планету класса «зелёный два ноля» – то есть место, где человек свободно сможет жить без каких-либо приспособлений и сложной техники… Впрочем, крамольная мысль гуляла в голове недолго. Если уж делать работу – то делать на совесть.
– Чувствуешь себя Богом локального масштаба? – шутя поддел Лео напарницу.
– Скорее уж выжатым лимоном, – усмехнулась девушка. – Лео, с двести семнадцатым сектором что-то не так. У наземной станции не отвечает даже аварийный маяк. Я послала два планера, и оба раза одна и та же ерунда. Сначала на наземную камеру набегает серая муть, потом сигнал пропадает, а несколько секунд спустя перестают «пищать» чёрные ящики.
– Я слетаю, проверю.
– Может, не стоит? Реакция сейчас так себе, а до начала следующего мерцания всего двадцать часов.
– Ерунда, приму стимуляторов и поведу машину на автоматике.
Первый планер, запущенный с челнока, рухнул сразу, едва подлетел к странной каменистой земле, покрытой каким-то серым налётом. Зато идущий следом успел показать, что электроника отказала, когда навстречу машине от поверхности ринулось полупрозрачное серое облачко. А третий планер, перед тем как упасть, передал картинку: серость двинулась вперёд, жадно поглотила металлические и пластиковые обломки, заставила замолчать маяк. Челнок завис на безопасном расстоянии и высоте, после чего Лео связался с напарницей.
– Ева! Тут какая-то дрянь, явно продукт сбоя генной инженерии. Жрёт всё, особенно любит металл и пластик. Заложи, чтобы участок простерилизовало, и постоянное наблюдение. А лучше пусть до следующего окна тут вообще будет пустыня с профилактической термообработкой.
– Принято. Программа запущена.
– Хорошо. Возвращаюсь на орбиту. Какого!..
Серое чудище упускать столь лакомый кусок не пожелало: в сторону челнока вдруг полетели комки пепельного цвета. Автоматика на противозенитный манёвр рассчитана не была, а стимуляторы хоть и подстёгивали разум, усталость брала своё. Несколько секунд бешеного танца Лео ещё уклонялся, потом замедленная реакция дала сбой… Удары по корпусу погасила броня, но один из «снарядов» попал в двигатели, и, пока защита уничтожала хищное полурастение, челнок потерял в скорости. Почти сразу в него влепилось ещё с десяток комков, экраны замерцали красными сигналами тревоги, посыпались сообщения о повреждённых коммуникациях. Опасаясь за жизнь человека, автоматика повела машину на экстренную посадку… Это Лео и спасло. «Снаряды» летели по прямой траектории, а близкие к горизонту углы не простреливались. Выйдя из-под «огня», защита сумела уничтожить попавшего внутрь агрессора, и сел челнок на достаточно большом удалении, чтобы хищная серая дрянь не добралась в ближайшие часы. Вот только это всё равно означало смерть, только медленную: без продуктов на планете пока не выжить.
– Ева, у меня аварийная посадка.
– Видела. До мерцания двенадцать часов, станция уходит в точку фокуса через три часа.
– Аварийный планер в порядке. Я успею уйти в мёртвой зоне из-под обстрела, после этого запускай очистку. И сбрасывай один из жилых модулей.
– Лео. Ты понимаешь, что станция появится только через тридцать лет?
– У нас нет выбора.
– Есть. Я запустила программу старта второго челнока.
– Ты не успеешь. Придётся идти почти над землёй на дозвуковой скорости. Это почти два часа на подлёте.
– У твари есть что-то вроде нервной системы и мозга. На подходе я запущу зонды, они отвлекут с другой стороны. Потом на бреющем войду в непростреливаемую зону. К этому времени ты должен быть в воздухе. Я подбираю тебя на ходу раньше, чем тварь успеет переключиться на нас.
– Ева! Не сходи с ума! Мы загубим проект, если на станции никого не останется! Я пережду эти годы в модуле…
– Умолкни. Я стартовала. До входа в атмосферу и пуска зондов двадцать минут, отсчёт передаю на третьем канале связи.
Всё получилось, хотя в какой-то момент Лео сначала испугался, что не сумеет выровнять скорость планера и челнока, а потом, когда тряхнуло от лихо закрученной фигуры высшего пилотажа, что в них всё-таки попали… Обошлось. Как только челнок вышел на орбиту, Лео перебрался из грузового трюма в пилотскую кабину, сел в кресло второго пилота и, замявшись, произнёс:
– Спасибо. Это было неразумно… Всё равно спасибо.
– Дурак. Какой же ты дурак… – девушка отвернулась и сделала вид, что целиком сосредоточена на пилотировании.
***
За последние годы беседка чуть покосилась, прутья лежат не так ровно, как раньше, поэтому в куполе оплетающего свод зелёного винограда и хмеля появились прорехи. Да и лавочка покосилась. Сейчас Он уже научился делать куда более прочные и красивые творения. Но изящные павильоны и беседки безжизненны своей идеальной красотой и не принесут Ему покоя. Ведь только здесь оставила частицу своей души Она.
Лео вставил в спинку лавочки последнюю планку, сделал шаг назад и с гордостью осмотрел результат. Вышло очень даже неплохо, особенно для того, кто молотка и резца коснулся всего несколько месяцев назад. Последнее мерцание всё равно продлится не больше полутора-двух лет, поэтому операторам можно не сидеть в консервной банке станции – а посадить на планету жилой модуль и устроить себе отпуск. Уже через месяц оба неожиданно столкнулись с почти позабытой вещью: свободным временем, которое не знаешь, на что потратить. И принялись искать себе хобби… Лео вот увлёкся резьбой по дереву.
Впрочем, сегодня был особенный день не только потому, что он первый раз закончил не какую-нибудь мелкую поделку – а большую работу. Беседку, для которой два месяца готовил доски и жерди, кропотливо сидел с резцом и стамесками. И не только из-за того, что они отмечали первые шесть месяцев жизни на планете. Сегодня был день рождения Евы! И пусть во внешнем мире годы шли совсем иначе, они вели свой собственный календарь. По которому праздник должен случиться именно сегодня. А какой же это праздник, если нет особенного подарка? Осталось доделать самую малость – щедро высыпать на землю стимуляторы роста. Да, потом придётся восстанавливать плодородие почвы – но зато к вечеру беседка будет увита хмелем и виноградом, и продержится зелень не меньше недели.
Праздновать день рождения начали с небольшого банкета, Ева мучила поваренные книги и программировала пищевой комбайн всю последнюю неделю. Потом прозвучало коротенькое поздравление, и парень торжественно вручил маленькую резную шкатулку. Внутри оказался навигатор, призывно мигающий на мониторе стрелкой. Девушка вопросительно посмотрела на напарника, поправила чёлку, чтобы не лезла в глаза – на планете Ева волосы обрезать уставным ёжиком перестала, но вот привыкнуть никак не могла и вечно забывала их подстригать. Потом решилась и пошла за стрелкой, словно за путеводной ниткой сказочного клубка, петлять по лесу. Шаг, ещё шаг. На краю поляны с беседкой девушка замерла и выронила навигатор.
