Kitabı oku: «Эпоха теней», sayfa 7
– Тризарин… – побледнела она.
– Да. Бутрин безвреден, – быстро начал объяснять остальным полковник, – датчики безопасности и фильтры на входе не сработают. Дальше возле вентиляторов компоненты начнут вступать в реакцию с гексонатином и углеродом стенок, как раз турбулентность, небольшой нагрев и катализатор из вольфранита. КПД процесса ничтожен, но хватит на все сто пятьдесят тысяч зрителей.
– ВИП-зона в цепи кондиционирования одна из первых. Среагировать они не успеют, тризарин действует слишком быстро… – высказал за остальных Алексей.
А перед глазами Гая вдруг встал изрытый орбитальной бомбардировкой Кёнсан.
Место, куда выгрузили баллоны с газом, нашли быстро. Его даже не скрывали, склады на окраине, многокилометровые подземные ярусы. Забытые и полузаброшенные уже лет тридцать, с тех пор как стали рентабельны планетарные антигравитаторы, а грузы начали хранить в огромных многоярусных «башнях» в черте города. Засыпать катакомбы выходило слишком дорого, к тому же казне их содержание не стоило ничего – мэрия повадилась сдавать кубатуру за гроши всем желающим, особенно инопланетным фирмам помельче. Тем, кому не по карману нормальные склады. Идеальное место, где никто не будет задавать вопросов и не будет мешать – постоянно использовалось меньше одной сотой всего объёма, остальное законсервировано. Оттуда можно незаметно подать газ в городскую систему канализации, и если на центральном посту среди диспетчеров есть свой человек, он легко перекроет нужные заслонки, изменит вектор движения и закачает бутрин в системы стадиона. Нужное оборудование уже наверняка смонтировано, всё займёт секунд десять-пятнадцать, не больше.
Звонок полковника Унгерн высмеял, после чего переключил всю связь со штаб-квартирой и охраной президента на себя: чтобы глупый подчинённый не помешал совершать подвиг. Это было уже очень серьёзным нарушением, генерал после всего при любом раскладе пойдёт под трибунал… только вот для людей на стадионе будет поздно. Бесполезно посылать курьера, ради безопасности и памятуя многолетний опыт, полёты над стадионом запрещены, а по земле пробираться слишком долго. Да и потом преодолеть сопротивление Унгерна посыльный не успеет. Отказался разговаривать и начальник полиции – слишком хорошо помнил историю в кафе, к тому же был полностью согласен с давним приятелем. Следовательно, помощь полиции исключалась: с утра по городу был объявлен код «красный-один», теперь любые действия городских служб, и особенно спецназа, заверялись через центральное управление полиции. Не помогут даже документы СБ – слишком памятны волнения на Галиче, когда полицию дезорганизовали с помощью фальшивых удостоверений и ордеров. Не получилось связаться и с военными, а официальный пакет ушёл всего сорок минут назад.
Какое-то время Гай в отчаянии даже раздумывал, не поднять ли панику с помощью журналистов… но отказался. Во-первых, в таком случае газ могли пустить до церемонии открытия матча, даже не убедившись, что «цель на месте». А во-вторых – не стоило забывать об украденных «Афинах», под прикрытием паники террористы могли попытаться атаковать «в лобовую», дураков-смертников у них хватит. А что делает взрыв плазмы в толпе, полковник Морель знал слишком хорошо. Время: час у них ещё есть! Пусть с боевым опытом только он и пятёрка охранников, даже аналитики СБ подготовлены как неплохие бойцы. А дальше, когда они захватят газ – сигнал тревожного маяка пробьётся даже с нижних уровней, и игнорировать его не посмеют. Риск минимален…
– Мы выдвигаемся к месту хранения, берём его штурмом, а там уничтожаем газ и подаём сигнал. Со мной пойдут только добровольцы.
– Я с вам, – решительно заявила Женя.
– Не пущу.
– Сам подумай, я единственный химик, моя специальность боевые отравляющие. Без меня у вас нет шансов.
Спорили они несколько минут, но Женю остаться он так и не уговорил. Гай в итоге согласился с аргументами, лишь повязал на руку жены свой талисман – тот уберёг его в пекле Кёнсана, пусть поможет Жене сейчас.
Место они нашли быстро, без труда получилось и уничтожить охрану: пусть у подчинённых Гая не было тяжёлого вооружения, слишком велика разница в уровне подготовки и снаряжения между фанатиками-самоучками и даже несколькими отставными военными – и офицерами Службы под командованием ветеранов. Когда направленный взрыв выбил укреплённую дверь, а проверка показала, что в синих баллонах содержится бутрин, всех ненадолго охватила эйфория: неужели победа? Вряд ли у террористов есть где-то ещё один склад, газ специфичный, и если попытаться ввести в столичный округ слишком много, это вызовет подозрения. Осталось подать сигнал военным… пятнадцать-двадцать минут они продержатся легко: перед бывшей подсобкой, где лежали баллоны, шла анфилада огромных складских «ангаров» с единственным входом-выходом. К тому же в каждом зале навалены груды разнообразного мусора, от использованных транспортных контейнеров до бетонных блоков старых перегородок – эсбэшников не «выкурить» даже с помощью «Афин», если их оставили где-то здесь.
Удача отвернулась, едва Гай попытался запустить маяк – где-то на соседнем уровне заработала специальная «глушилка». Почти сразу отказали камеры-ретрансляторы, которые клеили на стены вдоль всего пути – террористы взорвали два верхних яруса, а ближние оказались в зоне действия помех. Все попытки наладить связь провалились, противник словно знал параметры оборудования и секретные алгоритмы передачи данных… Гай выругался: за пределами контрразведки характеристик «маяка» не знают, да и алгоритмы работы как раз на случай шпионажа в каждом секторе уникальные. Всё-таки «крысы» сидят в СБ, причём как минимум один «крот» в управлении на Тикше. Вот почему была такая слабая охрана, враг точно знал, что обман удался. Будь здесь его парни с Кёнсана, можно было бы попытаться отправить кого-то наверх… но ребятам с Тикши не хватит опыта пробиться через незнакомый подземный лабиринт. А выпустить газ наружу не получится, баллоны оснащены специальной мембранной головкой-«непроливайкой», под пластиковым кожухом спрятана металлоброня – не разрушит даже прямое попадание из плазмопушки. Устраивать завал тоже бесполезно – плазмоорудие в режиме непрерывного разряда очистит путь минут за двадцать, самое большее…
– Можно запустить распад, – вдруг заговорила Женя, – на основе батареи маяка можно собрать катализатор. Процесс начнётся, как только в баллоны попадёт достаточно воздуха…
– Сколько времени? – остановил её Гай.
– Мембраны… Их можно повредить, но не меньше сорока минут. С гарантией – час.
Гай посмотрел на товарищей: сорок минут означает, что доживёт не больше половины. Полковник опять попробовал заикнуться, что пусть остаются лишь добровольцы… и осёкся. Без слов было понятно – останутся все.
Первую атаку они отбили легко, террористы недооценили врага, посчитав его разновидностью обычных полицейских. Затем последовала короткая передышка – и «волны» пошли одна за другой без остановки. И пусть за каждого убитого эсбэшника враг платил десятком своих – безумных фанатиков было слишком много. Когда от баллонов раздался крик Жени: «Готово! Распад пошёл!» – бой уже шел недалеко от подсобки, а рядом с полковником осталось всего четверо товарищей.
Прорваться наверх не получалось, Гай лишь молился, чтобы помощь всё-таки подошла и хотя бы Женя осталась жива. Он не переставал просить Бога даже тогда, когда рядом взорвалась граната и мир погрузился во тьму… Как сквозь вату, Гай расслышал полный ужаса крик, потом отчаянную стрельбу, взрыв… И грохот ломающихся перекрытий: ещё в самом начале боя они договорились, что последний взрывает самодельную мину. Чем позже враг доберётся до баллонов, тем надёжнее победа. «Подожди меня, родная, – сквозь контузию Гай ощущал, как приближается обвал. – Подожди, я уже скоро».
***
Тик-так-тик-так. Часы на стене выстукивают дробь, словно капли дождя барабанят по карнизу. Как он их ненавидит, эти часы! Какой-то незнакомый голос с заботой сказал, что «у больного временно действует только слух, потому нужны звуки для связи с окружающим миром». Окно в палате реанимации открывать нельзя, стереовизор запрещён, вот и повесили проклятый механизм. А объяснить, попросить убрать – не получается. Он опять остался жив. Опять. Один из всех. Будь проклята его везучесть! Женя с яростью отчаяния прорвалась в соседний зал и подорвала бомбу там – поэтому обвал не дошёл до уголка, где лежал полковник Морель. Его не заметили террористы, когда расчищали обломки – зато спасатели нашли раньше, чем в небольшой каверне закончился воздух или у Гая остановилось сердце.
В больнице о нём заботятся, готовы выполнить любое желание… и внимательно следят, чтобы герой не наложил на себя руки. Они думают, что пациент был без сознания, когда рядом обсуждали, что других выживших нет. Вот только… тогда получится, что Женечка погибла зря. Тогда получится, что Гай убьёт последнюю частицу любимой, которая ещё осталась внутри него. Нет! Он должен жить. Тот же голос, который говорил про потери, сказал, что если полковник Морель выживет, то получит чин генерала и перевод в столичное управление метрополии. В первое мгновение Гай хотел отказаться, но сейчас, в темноте больничной койки, решил иначе. Он согласится, чтобы больше никто не оказался на его месте – когда жажду славы одного человека оплачивают другие. Судьба сохранила его, потому он выполнит свой долг до конца. «Там, по ту сторону вечности, времени нет. Женечка, ты же подождёшь меня ещё немного?»
Наследник
Тот день Антон запомнил до мелочей. Через неделю ему исполнялось четырнадцать, и отец обещал: как только сын сдаст экзамен зрелости и получит паспорт, они всей семьёй отправятся отдыхать на Септиму. Это было что-то невероятное, из их класса ещё никто не покидал планеты. Антон уже представлял, как будет хвастаться перед приятелями, когда в октябре начнутся занятия в школе. Немного огорчало, что отец, скорее всего, не сможет присутствовать на самом тестировании – слишком много у него в последнее время дел. Унгерн-старший последний месяц даже не всегда приходил ночевать домой. Но Антон не зря скоро получит паспорт, он взрослый. Не то что младшая сестра Нюрка – если папка не успевает вернуться до того, как мама начинает укладывать её спать, капризничает. Ведь на Тикше проходит финал чемпионата по трёхмерному футболу, приехал сам президент Терранской Федерации. И работа генерала Службы Безопасности – чтобы всё было в порядке.
Отец не вернулся утром. Вместо него в дверь дома позвонили двое «в штатском», в которых Антон узнал жителей Метрополии. Вежливые, но во взгляде сквозит какое-то «свысока» – хоть раз увидишь, не спутаешь. Тикша от Земли недалеко, и такие гости знакомы.
– Госпожа Унгерн? Разрешите войти? – обратился старший к подоспевшей вслед за сыном женщине.
– Извините, мужа нет дома…
– Не стоит. Вы уже включали сегодня головидение? Вижу, да. Тогда нам лучше поговорить втроём.
– Хорошо. Пройдёмте в гостиную. Антон, – остановила его мама, – не заходи, пожалуйста, пока я не позову.
Это было… неправильно. Родители нечасто от него скрывали хоть что-то. Случилось что-то серьёзное? Антон вдруг похолодел. Если событие попало в новости… отец как-то вскользь упомянул, что на его работе даже генерал иногда обязан брать в руки оружие, когда нет иного выхода. Ведь и военные, и офицеры Службы Безопасности в присяге произносят одни и те же слова: «Защищать до последней капли крови». Звукоизоляция в гостиной качественная, вот только мама не знает, что ещё три года назад он проделал в облицовочной «пенке» стены дырку – слушать «секретные» разговоры родителей. Надо лишь снять нужную плитку фальш-камня в коридоре и приложить ухо.
– …итак, теперь вы предлагаете продать всё Департаменту имущества?
– Сенат милостив, дети не отвечают за грехи родителей. А предложенная сумма намного больше той, что вы сможете получить завтра, когда вашему мужу официально предъявят обвинения в измене. С учётом ваших сбережений вы сможете покинуть Тикшу и устроиться в другом месте, где на ваших детях не будет висеть клеймо предателя.
Такого Антон вынести не смог. Забыв о запрете матери, он ворвался в комнату и с порога крикнул:
– Да как вы смеете! Отец не предатель!
Старший из гостей посмотрел на мальчика, словно энтомолог на редкий вид жука. Потом взял пульт и включил головизор на стене. Сначала мелькнула дата, следом заставка какого-то развлекательного канала – а дальше вместо фильма или юморины пошли новости. Восемнадцать портретов в траурной рамке и голос диктора за кадром бубнит про мужество офицеров Службы Безопасности, которые предотвратили крупный теракт – спасли президента Терранской Федерации и город ценой жизни.
– Смотри. Эти люди погибли из-за твоего отца.
– Они сами виноваты, – запальчиво бросил Антон, – наверняка хотели медалей, собирались захватить сами и не рассчитали сил…
– Тоша, замолчи!
Крик матери запоздал – с лиц сотрудников отдела расследований исчезло доброжелательное выражение, а в комнате повисло не произнесённое: «Щенок!»
– Хотели медалей? – процедил сквозь зубы старший. – Скажи это тем тысячам людей, которые остались живы. Живы, потому что для кого-то «до последней капли крови» оказалось не пустым звуком. Потому что именно твой отец хотел личной славы и наград, а в результате по его вине товарищи остались без помощи один на один с врагами.
– А ведь вас беспокоит вовсе не наше будущее, – вдруг негромко сказала мама. – Все эти разговоры про милосердие Сената, про «не отвечают за грехи родителей»… Вам плевать, виновен Микаэль или нет. Вам нужно устроить шоу, где мой муж станет главным козлом отпущения. Вся Федерация негодует, даже семья отказывается от предателя.
– Наше предложение действует до полуночи, – сухо ответил один из следователей. – Честь имеем.
Мать подписала отречение вечером. А уже утром они втроём покинули Тикшу. С собой Антон увозил только памятный знак отца «20 лет безупречной службы», который не считался наградой и потому его не отобрали… и ненависть.
***
Следующие десять лет пролетели быстро и как-то серо. Денег вполне хватило, чтобы устроиться на одной из планет даже не самой глухой окраины – в Порхове, столице здешнего сектора. Жизнь тут была недорога, а соседям никакого дела до событий рядом с Землёй. Антон получил образование – пусть сын предателя не имел права на государственную стипендию, на учёбу в Политехническом университете сбережений оказалось достаточно. А дальше…
Банкет, посвящённый вручению дипломов, был в самом разгаре, когда к Антону подошёл поговорить один из профессоров. Формально никто из преподавателей власти над вчерашними студентами уже не имел, но наставник всегда остаётся наставником. Антон не курил, старик наоборот любил подымить, поэтому они вышли на крыльцо. Несколько минут профессор раскуривал трубку, Антон наслаждался звуками и ароматами летнего вечера, когда наконец-то прозвучало… Впрочем, и так было понятно, о чём будет разговор.
– Молодой человек, я слышал, что вы завербовались инспектором на один из шахтёрских миров. Это правда?
– Да я и не собирался скрывать. Тестирования и собеседование я прошёл ещё весной. Сразу как получил диплом по дороге сюда занёс его в отдел кадров и подписал контракт.
– Зачем? Извините, я не понимаю. Зачем? Красный диплом, вы лучший на курсе. Вас ждала бы блестящая карьера в любом из филиалов транссистемных корпораций. А ещё… поздно уже говорить, но вам хотели предложить место ассистента, а потом и преподавателя на кафедре.
– Что значит зачем? Это нужное дело, которым тоже кто-то должен заниматься.
– Но почему именно вы, Антон? Неужели на это место не нашлось кого другого? За два года в глуши про вас забудут, вы растеряете и связи, и знакомства, потому никакой нормальной работы, только новый федеральный контракт в очередной дыре.
– Извините, Сергей Ефимович, но я не согласен с подходом, когда на благо государства отправляют работать по принципу «на те боже, чего никому больше не гоже». И я не считаю работу федерального инспектора ненужной, на которую можно сунуть двоечника и лентяя. Я считаю, что именно там мои успехи пойдут на пользу больше всего.
Развернулся и ушёл в банкетный зал. Впрочем, ненадолго, ибо почти сразу на Антона налетела его девушка.
– Это правда?! – взвилась она, причём даже не пытаясь говорить тихо. – Это правда, что ты наплевал на наше будущее и записался этим грёбаным инспектором. Куда, кстати?
– Оливия. Корпоративная шахтёрская планета, местная жизнь даже не выбралась на мелководье. Всех достоинств – вонючая, но кислородная атмосфера и залежи цирконида. Не настолько большие, чтобы организовывать централизованную добычу, но достаточно богатые, чтобы извлекать сырьё «старательским» методом, – равнодушным лекторским тоном ответил Антон.
– Ты издеваешься? Инспектором, да? Извращенец!
Антон пожал плечами. Вольные рудокопы получали оборудование, сами вели геологоразведку и разрабатывали участок за участком. Как только добытчик сдаёт корпорации определённое количество руды за вычетом стоимости робокомплексов, запчастей и остального, он может либо получить оговорённую сумму и уехать – либо подписать новый договор. Сколько добыто руды и когда будет готов к отправке очередной контейнер, на таких старательских планетах не говорят даже самому близкому другу. А попытайся кто проникнуть в хранилище тайком – пулю получит без разговоров.
Про то, как идёт работа и насколько богатый попался участок, не знает никто, кроме хозяина и государственного инспектора. Старатели не служащие корпорации, у них нет дорогих страховок и обязательного медицинского осмотра. Да и на герметичности бункеров и постов управления горных комплексов многие пытаются экономить, предпочитая риск глотнуть лишнюю дозу ядовитой пыли вместо покупки дорогих фильтров и ремонтных комплектов. За этим и следит инспектор, раз в месяц-два обязательно посещая каждого, проводя замеры и заставляя под угрозой крупных штрафов ремонтировать системы очистки. Инспектор знает всё – но он вне подозрений. На весь срок контракта на руку надевался специальный рекордер. Запись не прекращалась круглые сутки, а память из рекордера с каждым транспортом отправлялась в Управление надзора, где секунда за секундой её проверяли специальные компьютеры. И если возникнет хоть малейшее подозрение, что инспектор торгует информацией про старателей – начнётся расследование, а нечистоплотный чиновник поседеет раньше, чем выйдет из тюрьмы.
– Хельга, успокойся.
– Успокойся? Это ты извращенец, если любишь трахаться на камеру. А я тебе не шлюха. И на эту твою дурацкую Оливию не поеду! У нас были такие планы, а ты всё… –
Девушка начала демонстрировать слёзы всем, кто уже подтянулся или ещё подходил на разгорающийся скандал.
– У нас? Мне кажется, это были у тебя планы насчёт удачно выскочить замуж за перспективного выпускника. И это ты мне каждый раз очень страстно шептала, что любишь, особенно когда… ну мы взрослые люди и поняли? Если любишь – поехали со мной. Нет – то прощай. Я отказываться от контракта ради смазливой куколки для постельных утех не собираюсь.
– Ах ты!
Антон перехватил руку, пытавшуюся дать ему пощёчину, холодно посмотрел на свою бывшую девушку, развернулся и ушёл с банкета. Впрочем, примерно этого он и ожидал. Планы Хельги насчёт выскочить за него замуж он понял ещё с их первого свидания, закончившегося на кровати. Весь последний год она прекрасно скрашивала и занятия, и ночи, да и сегодня отработала ровно как надо. Не зря, сразу как Антон начал подготовку к исполнению своего плана, из всех сокурсниц он вылавливал и подсекал именно Хельгу, пусть даже ей казалось, что это именно она завлекла парня. Но теперь это прошлый этап. Осталось самое неприятное. Самый тяжёлый бой выйдет с матерью: она наверняка решит, что сын жертвует собой ради денег на учёбу сестры, ведь как служащий госаппарата он получит льготы для членов семьи.
***
Экипажи огромных транспортников совсем крохотные, поэтому каждый занят в полёте с утра до вечера. Пассажиров – старателей или федеральных инспекторов – конечно, берут, но болтать с ними некогда, поэтому почти всё время в дороге Антон проводил в каюте. Пусть она и была размером с небольшой гроб, зато в ней хорошо думалось. Раз за разом Антон мысленно проверял звенья плана, который вынашивал последние годы. Пришлось изрядно покопаться в самой разной информации, вспомнить рассказы отца, точнее немногочисленные обмолвки в разговорах с коллегами, которые офицеры СБ могли себе позволить рядом с ребёнком… и положиться на удачу. Да, если «затянуть пояса», они наскребут нужную сумму на учёбу сестры. Если Антона возьмёт к себе одна из корпораций – то денег хватит даже в тот же самый Политехнический, по стопам старшего брата. Вот только… что дальше? Провинциальному ВУЗу далеко до Земли или ближайших колоний вроде Тикши. За пределами родного сектора местный провинциальный диплом ничего не стоит, и с Порхова сестра никогда не уедет. Ну уж нет! Нюра была маленькой и давно забыла, а мать смирилась – зато Антон хорошо помнит разницу. Как живут «там» и «здесь». И слишком хорошо понимает, на какое будущее может претендовать лучший выпускник провинции – и троечник с дипломом из метрополии. Пусть они никогда не смогут восстановить доброе имя отца, сестра всё равно получит то, что у неё отобрали. А про «потерянные связи» – он мужчина, не пропадет.
Прибытие и посадку Антон наблюдал из своей каюты с трепетом, выведя изображение с камер транспорта на планшет. На экране, гася близкие звезды, плыла огромная капля агата. С расстояния в несколько тысяч километров коричневый с прожилками шар казался пустым, словно человек ни разу не ступал на её поверхность. Но вот под кораблём показалась пятнистая, облепленная хлопьями облаков выпуклость планеты, и взгляд, перебегая с черноты океанов на материки, находил всё больше подробностей. Реки, озёра, горные хребты и пустыни – разнообразные оттенки шафранового и коричневого, а в центре изображения камеры большая зелёная с белым клякса. Посёлок и космопорт, вокруг которых раскинулись огромные поля гидропонных теплиц и немногочисленные посадки деревьев.
Посёлок выглядел типовым городком поселенцев, а ещё не самым богатым. Нет, шахты работали и приносили прибыль, здания регулярно красили и ремонтировали. Вот только видно было, что машина, на которой Антона везли из порта к дому, явно ремонтировалась не стандартной заменой узлов и блоков «старый модуль на новый заводской» – а прямо на планете вышедшие из строя элементы вскрывали, перепаивали и запихивали обратно. Да и бетонную дорогу до посёлка ремонтировали заплатками поверх ям, а не снимали полотно после износа, чтобы переложить с нуля. Антон заставил смолкнуть тревожный внутренний голос, хотя тот и верещал: здешние шахты не настолько богаты, как он рассчитывал, когда выбирал, куда именно пойти инспектором. Впрочем, едва Антон прибыл в центральный поселковый офис и познакомился с начальником космопорта и, по совместительству, директором разработок, стало понятно, что фортуна на стороне Антона. В приоткрытом баре в углу кабинета среди десятка бутылок поддельной «Золотой лозы» стояли три настоящих явно с Земли или одной из старых колоний, в месячный оклад директора каждая. Ошибиться Антон не мог, их семья дружила с начальником полиции Тикши, а этот мужик, не один год боровшийся с подделкой и контрабандой подобных вин, обожал разглагольствовать, на какие хитрые уловки идут мошенники, обманывая туристов. Зато местные ничего не заподозрят – просто потому что не знают, на какие мелочи смотреть.
Дальше всё тоже прошло, как задумано. Заметив на столе у директора коробку с настоящими отлитыми из металла шахматами, каждая из фигурок изображала одну из рас галактики, Антон восхитился:
– Какая красота. Позволите посмотреть?
– Да, конечно, – директору явно похвала пришлась по душе. – Идея моя, дизайн я заказывал, а отлили мне в здешних мастерских. Как и доску. А вы играете?
– В школе имел первый детский разряд. В университете подзабросил и подтверждать разряд не стал, но играю до сих пор.
– Тогда будет время – заглядывайте. Я тоже обожаю шахматы, а подходящих противников тут уже давно для меня нет.
– С удовольствием.
Освоившись, Антон взял за правило через день заходить к директору, играть в шахматы. Соперником тот был не самым умелым, зато собеседником просто замечательным, обожал болтать о чём угодно, лишь бы общаться человеком равного статуса, вдобавок новым для здешней дыры. Говорили о погоде и маститных особенностях – Оливия была планетой с характером, так что советы старожила могли уберечь новичка от многих неприятностей. О политике, о выпивке и женщинах… И каждый разговор переходил на цирконид. Впрочем, это было неудивительно – на Оливии всё крутилось вокруг добычи и цен на руду, как определить перспективный для добычи участок и где залегают самые богатые жилы.
Цирконид – штука дорогая, получать синтетическим путём аналоги этого природного материала очень накладно. Даже рудный концентрат, который вырабатывали горнопроходческие комбайны, на «чёрном рынке» стоил огромных денег. Не просто так прошедшая первичную обработку порода запечатывалась в специальный контейнер и уже в нём перевозилась в космопорт для отправки рейсовым сухогрузом. И вскрыть готовый к транспортировке контейнер можно только на заводе, он защищен всеми мыслимыми средствами. Добавок нападать на транспорт или базу корпорации-владельца планеты никто из местных пиратов не рискнёт, себе дороже в итоге. На этом Антон и строил свои расчёты. Единственный вариант для местного криминала – «щипать» напрямую шахтёров. Вот только выигрыш как в лотерее, никогда не знаешь, полон ли бункер робокомплекса или пуст. Плохо помогает даже информация, когда была прошлая отправка, жилы попадаются разные, иногда за три-четыре недели можно набрать несколько контейнеров, а иногда на один будешь горбатиться месяца два. Нападать слишком часто – старатели решат, что им выгоднее отдавать часть доходов на регулярной основе какой-нибудь охранной фирме, и бизнес «накроется» совсем.
В нужный момент оказалось достаточно завести разговор, что мол, повезло – несколько последних пиратских налётов вышли «пустышками» и оставить номер анонимного счёта. Когда через три месяца от матери пришло письмо, что сестрёнка сдала экзамены в один из университетов Терры, целую минуту Антон не мог перевести дух – получилось! Совесть его не мучала: подумаешь, заработают шахтёры свои деньги не за четыре года, а за пять или шесть. Тем более что до смертоубийства никогда не доходило, лишний раз горняков пираты старались не злить. Да и жертве проще отдать часть добытого, чем попасть в больницу или того хуже уехать в запаянном гробу. К тому же закон парень не нарушал. В разговорах не упоминал ни имён, ни мест, ни тем более количества руды – директор вычислял нужные шахты сам. Всегда можно сослаться, что «его наивностью по глупости и доверчивости воспользовались недобросовестные служащие корпорации», ведь за свои «беседы» Антон ничего не получал. Счёт же в «забытой» в кабинете директора рядом с шахматной доской записной книжке принадлежал матери. Источника поступлений она не знала, и по закону ответственности не несла даже в самом худшем случае. Вот если бы Антон использовал с этих денег хоть экю… но еще в самом начале он себе это запретил. И дело не только в лишнем риске – тогда он ничем не будет отличаться от директора и его подельников.
***
Два года пролетели как одно мгновение. Сестра каждый месяц писала, как здорово учиться аж на самой Земле. Мать после возвращения сына на Порхов рассказала, что Нюру очень хвалят, пророчат блестящее будущее. Хорошо, что нашлись деньги… а в глазах стояло: «Не хочу знать, откуда ты их взял». Хватало на все шесть курсов и жизнь до самого диплома, но отгуляв два месяца отпуска, Антон опять завербовался на Оливию. Парня заметили в Управлении и намекнули, что талантливые и при этом дотошные выпускники Политеха у них редкость, и если он надумает остаться – его ждёт блестящее будущее. Рисковать же и второй раз уже на новом месте запускать ту же схему Антон не собирался. Значит, перед тем как начать строить свою карьеру, нужно «заработать» сколько получится здесь. Пусть сестрёнка, если захочет, останется на Земле – а для этого нужно купить там жильё. Да и для карьеры четыре года безупречной службы инспектором будут отличным трамплином.
В делах и рутине незаметно прошёл ещё год, такой же скучный и монотонный, как и предыдущие два. Только за подачей «информации» Антон следил в этот раз гораздо тщательнее – чтобы не оставить даже тени возможности связать налёты с его визитами. Жизнь стала казаться колеёй древнего поезда, который не может свернуть и потому неотвратимо и в срок достигнет запланированного события-итога. Чтобы собраться с силами и снова отправиться по новым рельсам к новому неизбежному финалу.
Сигнал тревоги пришёл днём по времени космопорта. В одной из шахт, вгрызавшейся в склон горного хребта на краю континента, произошёл обвал – хоть и редко, но такое случалось. И Антон вместо запланированной инспекции вылетел вместе с одним из заместителей директора к месту катастрофы. Когда разберут завал и найдут пропавшего старателя, они должны определить – была причиной ошибка человека или отказ техники? Оливия существует, пока приносит прибыль, то есть пока каждый месяц отсюда стартуют грузовики с рудой. А это возможно, только если каждая деталь в конвейере по добыче – от оператора до последнего автомата шахтного комплекса – работает безотказно.
Ещё на подлёте обвал поразил своей необычностью – порода была ярко-зелёной. Рядом с привычными бурыми равнинами и шафрановым камнем горных хребтов этот изумрудный цвет был… не к месту. Когда флаер подлетел ближе, стала видна и другая ненормальность: словно кто-то исполинским ножом отхватил кусок горы и бросил вниз беспорядочной кучей. Почти сразу в наушниках зазвучал голос командира спасателей – оператор, скорее всего, погиб. Капсула стояла в начале тоннелей и оказалась в самом центре сошедшей породы. Несколько минут Антон раздумывал: сажать машину или нет? С одной стороны, вроде, положено, с другой – причина понятна и так. За него «решили» всё те же спасатели, сработала привычка искать до последнего, вдруг где-то нашлась «щель» и капсула уцелела. Гору просвечивали со всех сторон во всех направлениях и обнаружили необычную аномалию – со стороны свежего склона отчётливо просматривались пустоты, хотя сверху сканер по-прежнему демонстрировал сплошной камень. Вскрывать непонятные каверны на свой страх и риск начальник спасательной партии побоялся и быстро откопал какую-то замшелую инструкцию, переложив ответственность на «комиссию из представителя Компании и официального государственного лица». Можно было, конечно, отказаться, но Антону уже осточертела размеренная жизнь последних лет, а тут хоть какое-то разнообразие.
