Kitabı oku: «Третья концепция равновесия», sayfa 2
Глава 3
Техник-Наладчик «Демона Максвелла» был, собственно, единственной фигурой в Секторе, имевшей доступ к вышеназванному устройству. Остальные, трудившиеся в Секторе, занимались роботами-латателями, схемами передач, связью с отделом информирования, расчетами причинно-следственных возмущений континуума, игнорируя которые, как известно, не достичь Теплового Равновесия.
Сектор был на хорошем счету в Управлении. В минувшем дливе он даже удостоился благосклонного внимания самого Верховного Спонсора за сверхплановое уравновешивающее перераспределение атомов с молекулами в системе Красных Смуржев.
Сегодня Лукреций приближался по обходному рукаву к своей Техничке в приподнятом душевном настроении. Два миллиона кружились в его сознании один вокруг другого. Поэтому он не сразу заметил робота-уборщика, стоявшего прямо поперек дороги с поднятым наперевес пылесборником. Голос робота звучал странно-металлически:
– Я робот-убийца! Я робот!!! – здесь что-то мелькнуло в его зрачках, напоминающее искру то ли мысли, то ли короткого замыкания, и он продолжил: – Следовательно, я не могу убивать. Но я робот-убийца! Берегись!.. Я робот! Следовательно…
Судя по всему, уборщик вел вслух свой внутренний диалог не первую долю оборота, безуспешно пытаясь разделить себя на убийцу и уборщика. «Однако, предзнаменование не из лучших», – подумал Лукреций и зашел в Техничку.
Сектор в данный исторический момент решал очередную глобальную задачу, а именно – Тотальное Облунивание Планетарных Объектов в целях наиболее равновесного распределения плотной материи в Секторе. Задача неуклонно приближалась к неизбежному разрешению, и это вызывало спонтанные пароксизмы бешенства у Главного Координатора Фомича. Контроль за Облуниванием не входил в сферу его непосредственных обязанностей. Но наблюдать за методически выдержанным надругательством над вполне самостоятельной Природой было выше его сил. Что, естественно, и наводило его на невеселые мысли.
Фомич был противником Тождества Мышления и Бытия, обычно интерпретируемого КСУ в пользу Мышления. И в данной ситуации он отдал бы заднее ухо, а заодно и именную чиркалку с позументом, за особые права Бытия.
По мнению Фомича борьба с Природой носила характер хорошо известного мордобола в одни ворота. Тысячелетиями Природа делала все, чтобы совершить нечто совершенно ей не свойственное – распределить материю в пространстве так, чтобы Закон Великого Равновесия совершенно не соблюдался. И добилась-таки Природа своего – в самых неравновесных местах Бытия возникло то самое Мышление, которое, немного развившись, вдруг стало пытаться отождествить себя с Бытием. Но и этого Мышлению показалось мало, и оно принялось перекраивать Вселенную дабы все уравновесить, распределить всем и всего поровну. Природа, совершенно не ожидавшая такого поворота событий, потихоньку сдавала позиции.
– Тындыть вашу, – чертыхался Фомич каждое утро, собираясь на работу. – Равномерно распределенная по пространству материя это что, полный хаос, или наоборот – высшая степень порядка?
Этот вопрос как головная боль вот уже десять дливов мучал Фомича по утрам. Избавиться от него можно было только одним способом – выпить холодный освежающий пыньк на голодный желудок и бежать на работу.
А работа у Фомича была интересная. Каждые первые полоборота необходимо было являться на службу в большое светлое тускало, подниматься на гироплюхте в свой рукав, находить личный пространственный снут и пребывать в нем ровно одну треть оборота.
Как Главный Координатор Пространственно-Временных Связей отдела Второго Закона он должен был контролировать все средне – и крупномасштабное, что происходило в курируемом им Секторе Галактики, на предмет выявления и недопущения неконтролируемых флуктуаций. Но в душе-то Фомич был принципиальным противником всяческого равновесия, как структурированного, так и бесструктурного. Какой-то глубинной интуицией ощущал он, что думать над проблемами бытия в условиях глобального, в том числе умственного, равновесия затруднительно.
От философских размышлений Фомича отвлек шелестяший звук и сочный, поставленный бас рявкнул в окружающее пространство:
– Внимание всем Соратникам! Приготовиться к принятию Директивы Спонсора Сектора!
Ничего хорошего Фомич от директив Спонсора Сектора не ждал и в силу служебного положения мог их не принимать. Но из любопытства решил ознакомиться и с лязгом дернул на себя рычаг Тумблера Исходящих Указаний. Из подающей щели с шорохом полез рулонный лист ядовито-салатной ксетобумаги. Фомич обреченно уставился на текст. Текст гласил: «Совершенно секретно.
Всем соратникам Сектора.
Настоящим довожу до сведения соратников, что проект Тотального Облунивания Планетарных Оъектов успешно приведен к логическому завершению.
Однако, во вверенном мне Секторе наблюдаются значительные отклонения от равновесного состояния в виде немотивируемых взрывов Сверхновых, Новых; скоплений плотной материи в виде звезд-гигантов и неоправданно больших перерасходов энергии в голубых карликах.
Согласно расчетов Отдела Головных Преобразований оптимальным состоянием скопления плотной материи является состояние красного карлика. Настоятельно рекомендую всем Соратникам направить свои усилия к разрешению возникшей проблемы».
– Сволочи, – вырвалось у Фомича не свойственное ему соленое словечко, – уже и за звезды принялись.
Он в сердцах рванул на себя рычаг Личных Отправлений и, лихорадочно манипулируя джойстиком, на скорую руку составил послание Спонсору следующего содержания:
«От Главного Координатора
Пространственно-Временных Связей Фомича.
Настоящим довожу до вашего сведения свои принципиальные соображения относительно предлагаемого плана оптимизации состояния плотной материи в Секторе. Полагаю необходимым уведомить вас, что согласно общеизвестной теории Брандмауэра-Формовского, начисто игнорируемой многоуважаемым Отделом Головных Преобразований, любые структурные вмешательства в направлении повышения энтропии и достижения очередного энергетического минимума, сопровождаемые глобальным выделением энергии, влекут за собой необратимые континуальные последствия с непредсказуемым поведением энтропии в системе. Попросту говоря, существование и Сектора, и самого Управления в данной пространственно-временной действительности будет поставлено под угрозу.
Подпись: Фомич».
Фомич еще раз просмотрел послание и остался им вполне доволен.
«Этим их не проймешь, но для предстоящей борьбы за звезды будет не лишним». Он потянулся было к рычагу Отправления Корреспонденции, как вдруг замигал индикатор приема срочного сообщения. Фомич недоуменно перемигнулся слева направо обоими рядами гляделок и рванул рычаг приема. Из устройства тут же пополз текст сообщения. «Специально для Фомича.
Строго Конфиденциально.
По прочтении – уничтожить посредством пищеварения.
Официальное разъяснение.
Настоящим довожу до вашего сведения, что в свете намечаемых преобразований плотной материи в Секторе, аналитическим подразделением Сектора разработаны следующие методы утилизации излишков энергии в целях недопущения проявлений нежелательных последствий, предсказываемых теорией Брандмауэра-Формовского:
– высокочастотная энергия подлежит утилизации посредством наполнения ей Черных Дыр Сектора;
– низкочастотная энергия подлежит утилизации на хозяйственные нужды Сектора;
– невостребованные излишки предполагается равномерно распределить в пространстве Сектора или обменять на соответствующие материальные ценности в соседние Сектора.
Подпись: Начальник Канцелярии Сектора Крюгер».
– Да что же это такое происходит? Причем здесь энергия? Я же имел в виду критическое падение энтропии! – и Фомич озадаченно посмотрел на свою докладную, которую он еще не успел отправить. – А, чтоб вас люпус попрал.
И с этими словами Фомич нажал рычаг, но все еще не Отправлений, а Личной Корреспонденции – как и следовало ожидать, ящик пуст не оказался. Соратники не дремлют!
«Куратору Сектора
Главному Координатору
Пространственно-Временных Связей Фомичу
Копия в Совет Спонсоров
ДОНЕСЕНИЕ
Настоящим доводим до вашего сведения, что работающий во вверенном вам Секторе Техник-Наладчик Лукреций в противоречие духу и букве последней Директивы Спонсора, а также в целях извлечения шкурных интересов, вступил в преступный сговор с небезызвестными обитателями Микзара-5, намереваясь абсолютно злостным и совершенно беспринципным образом осуществить локальное вмешательство в Величайший Второй Закон путем недопущения превращения безукоризнено желтого карлика, известного ранее как Белый Сверхгигант Микзар, в просторечии именовавшегося «Бриллиант Ночного Неба», в Оптимальный Красный Карлик. Требуем незамедлительных и решительных воздействий с целью пресечения возмутительных и наглых деяний вышеобозначенного субъекта.
Подпись: Группа Бдящих Соратников».
Некоторое время Фомич размышлял. Затем нажал рычаг Вызова. Незамедлительно всхлопнулся проем и в снут шагнул Лукреций. Приняв предусмотренный Уставом изгиб с растопыриванием он, как обычно, заорал:
– Главный Координатор Фомич!..
– Оставьте, Лукреций, будет вам. От ваших инфрачастот у меня в ушах волнирует.
– Ну вот и я о том же, шеф.
– Приваливайтесь, – и Фомич указал на стоящее посреди снута седадло.
Лукреций неторопливо подошел и со свойственной ему легкой небрежностью, опустился в седадло.
– Видите ли, Лукреций, – начал Фомич. – Тут такое дело… Ну в общем прочтите.
С пяток сотых долей оборота Лукреций осознавал прочитанное, медленно покрываясь гневными цветами видимой и невидимой части спектра. Наконец, не выдержал и взорвался:
– Хулиганье! Астронавты хреновы! Завистники клюповатые!
– Так значит, это правда? – цвет нескрываемой радости проступил на лице Фомича.
– В каком это смысле? – насторожился Лукреций.
– А вот прочитайте-ка еще и вот это, – и Фомич перебросил Лукрецию Директиву.
– Так ведь секретно же, шеф, – осторожно возразил Лукреций.
Хотя он, как и все соратники Сектора уже ее читал, но принимать секретный документ не по официальному каналу считалось в Управлении дурным тоном.
– Я хочу, чтобы вы вникли, – Фомич хорошо знал, как Техники читают Директивы. Они их попросту не читают.
– То есть как – красные карлики?! – стал постепенно доходить до Лукреция смысл прочитанного. – Надо ж такому… Я ж с них половину уже взял… Назад ведь уж никак… Как же ж теперь-то?..
– Значит, правда, – удовлетворенно заметил Фомич. – Вы знаете, Кеша, я ведь давно за вами наблюдаю.
– И этот тоже наблюдает, – недоуменно проворчал Лукреций. – Что-то я стал слишком популярен.
– Я очень рад, Кеша, что в вашем лице, заметим, единственно нормальном лице во всем Секторе, я нашел твердого и непримиримого борца с принятой в нашем Управлении Концепцией Равновесия. Я не ошибаюсь?
– А клюпы его знают, – окончательно запутался Лукреций.
– Вот-вот. Видите ли, Кеша, бытие вещей есть их представление. А теперь посмотрите вокруг, что там видно, что, так сказать, представляется? Правильно, одни красные карлики, миллиарды красных уродцев, болезненно-красное пятно на теле Галактики, величиной в целый Сектор, – Фомич откинулся в седадле и как-то отрешенно, с признаками брезгливого недоумения, посмотрел поверх головы Лукреция.
Казалось, он созерцал то ли голограмму Верховного Спонсора, то ли панораму Сектора, побитую красными точками красных карликов, как изъеденный молью пиджак. Но, спохватившись, добавил: – Но зачем же вы взяли деньги? Борьба за справедливость – дело бескорыстное!
– Мне без денег никак нельзя, – угрюмо пробормотал Лукреций. И, используя редкое жаргонное словечко «человек», пояснил: – Я человек пьющий.
Это объясняло многое.
– А, понимаю, понимаю. Вынужденные обстоятельства. Я, помнится, в детстве тоже… – Фомич, правда, имел в виду вовсе не питие, а напротив, именно вынужденные обстоятельства. – Впрочем, к делу это не относится.
Фомич замолчал. Молчал и Лукреций, сосредоточенно разглядывая панорамные пейзажи различных секториальных достопримечательностей. Молчание все затягивалось. Наконец, Лукреций не выдержал.
– Ну так что же, босс? – и вернулся к рассматриванию достопримечательностей.
– Я понимаю, Лукреций, что возможности ваши невелики. Кстати, на сколько циклов качания вы загрузили «Демона Максвелла»?
– Дык на все три, – сказал Техник-Наладчик, а про себя подумал: «Знал бы ты о моих возможностях!»
– На все три? Гм. А под каким углом к этой звезде вы его установили?
– Ясное дело – под предельным, – Лукреций не любил полутонов и незавершенностей. Он все делал по максимуму, но в рамках оплаты.
– Вот это дело! Вы хоть представляете, Кеша, что там будет через полтора-два длива?
– Как что будет? Белый Сверхгигант! Согласно уговору, в аккурат на два миллиона, – воскликнул Кеша и осекся. Он внезапно стал осознавать, чем это ему грозит. – А что, – сбавил он тон, – планетки те, Микзары, распылиться могут, поплавиться? Или еще что похуже?
– Да видишь ли, не в планетках дело. Здесь, понимаешь, дело покруче. Не планетки – тебя распылить могут, а если я не воспрепятствую, то и меня. Секретную инструкцию 1867-ЮГ2 читал?
– А как же. Злонамеренное использование служебного оборудования в личных корыстных целях при отягчающих обстоятельствах.
– Да какое там использование в личных целях?! Использование – это мелочь. Ты же своей установочкой весь их план переустройста Сектора на экзистенцию переведешь.
– Чего? – не понял Лукреций.
– Та же инструкция, пункт бэ.
– Ну?.. Ни фига себе! Так это ж что ж? Это ж меня…
– Вот и поговорили. А остановить демона твоего уже нельзя?
– Никакой возможности, шеф.
– Чудненько. Кеша! Мы их не докладными, а делами уделаем. Мы им субстанциональную жижу-то из сморкалок повыпускаем. Они у нас предикатами ходить будут, – распалился Фомич, любовно оглаживая рычаги пульта. – Мы им сделаем представление вещественности. Еще то представление!
– А как же пункт бэ?
– Сформулируем следующим образом, – Фомич взялся за джойстик. – «Ввиду сложившейся необратимости ситуации признать действия Техника-Наладчика Лукреция проявлением халатной небрежности, влекущей административное взыскание третьего уровня». Ну, здесь еще пару слов от себя и подпись.
– Постой, постой, шеф! Третьего уровня? Так это же лишение зарплаты на три пука! Нет. Невозможно.
– Ну, тогда пункт бэ. Вот, собственно, какова альтернативка-то. Ну что, подпись ставить будешь?
– Буду, – обреченно согласился Лукреций и потянулся к протоколу.
– Вот и чудненько. Как говорится, когда понадобимся, нас вызовут. Ступай и не бери в голову.
По снуту пронесся шорох схлопнувшегося впускателя. И Фомич уставился в окно.
А за окном загорались огни планетополиса. Мирно перемигивались рекламные щиты, величественно проносились вечерние гравиробусы, народ сновал по улицам. Неторопливо курсировал среди этой суматохи полицейский дирижатор. Видно, дел у него особых не было. Все было как обычно, спокойно. Только под мощным защитным куполом повышенной безопасности рвались фотонные брызгалки и неистово сверкали вспышки грависторных расщепителей: это на игровой площадке детского садика родители забирали своих детей.
И над планетарным спокойным благополучием, из-за крыш далеких, почти не различимых в золотистой вечерней дымке небоскребов, медленно и неотвратимо вставала роковая Радиогалактика У. А ничего не подозревающий народ расползался по своим обиталищам, чтобы спокойно отужинать, всосать вместе с новостями вечерние блюмы и заснуть. С тем, чтобы не завтра, так послезавтра, проснуться лучистым, прохладным утром в мире, над которым уже нависла жуткая и практически неодолимая опасность.
Но это потом. А пока… Спи спокойно, мир, твой час еще не пробил. Стрелки твоих часов еще не сошлись в грозную, все разверзающую прямую. Еще не ударили молоточки, разнося над тобой фатальный грохот падающих стен, погребающих под собой осколки твоей Судьбы. Спи спокойно, мир. Спи. Пока…
И Фомич отвернулся от окна.
А через пару сотых он уже запрашивал информацию о последних событиях в зонах Сектора, лежащих в направлении дуальной компоненты волнового вектора Радиогалактики У.
Глава 4
В Техничке у Лукреция было прохладно и сумрачно. За плавными изгибами защитного поля угадывались контуры роботов и разнообразных устройств. Это была Внешняя Техничка. Во Внутреннюю, надежно укрытую особым личным полем, Лукреций никого и никогда не впускал. На это у него были серьезные причины.
Во-первых, бар. Комбинация размещенных там напитков была настолько уникальна, что от рождения не склонный доверять кому бы то ни было Кеша не подпустил бы к нему и робота-мусорщика, не то что мыслящего индивида. Ведь, невзирая на строжайший запрет Совета Спонсоров, в Секторе, как впрочем и в прочих Секторах процветало безудержное пьянство, что, возможно, объяснялось спецификой службы. Во всяком случае, Отдел Психологии и Выявления Скрытых Сдвигов отказывался дать вразумительное объяснение.
Во-вторых, оранжерея. Освещаемая голубым искусственным светилом, она содержала массу удивительных растений, извлеченных Лукрецием из всемозможных уголков Галактики. Растения цвели, благоухали, передвигались с музыкальными шорохами, наигрывали мелодии дальних миров. Иногда они устраивали праздничные иллюминации, и тогда Внутрення Техничка озарялась волшебными всполохами. К этим моментам Лукреций готовился особо, подбирая изысканные сочетания напитков. А затем уютно устраивался на тилокане и созерцал.
Но главным сокровищем фитоколлекции было росшее посреди оранжереи Белое Разумное Дерево из Рассеянного Звездного Скопления Неспящих Акав. Дерево приветственно шелестело гибколучистыми листозами при появлении Лукреция. У Лукреция же было в отношении Белого Дерева странное чувство, понять которое невозможно без знакомства с двумя Мистическими Теориями Брака. Но об этом чуть позже.
Потому что было еще и в-третьих. И этим «в-третьих» был особый сейф, в котором Лукреций хранил самые важные, самые дорогие ему инструменты и технические принадлежности. Сейф стоял за толстенным каменным стволом Карабобистого Ликатра и запирался единственным в Галактике Магнолистым Знаком, который Лукреций переписал так, что кроме него сейф никто не то чтоб открыть, даже обнаружить был не в состоянии.
В нем наряду с ковырялками и пропиливалками собственноручной сборки Лукреций хранил добытые в легендарные времена своей молодости Абсолютный Статический Застопариватель и Локальный Пространственный Тормоз, изготовленные загадочными, никем никогда не встречаемыми Анонимными Мастерами. Разумеется, в единственном экземпляре, как и все, что они делали.
Иногда, будучи в особом настроении, Лукреций отмыкал сейф и любовался этими замечательными предметами. Но не долго. Так как все пять передних тянулись к инструментам, возникало необоримое желание немедленно их как-нибудь использовать. А когда он глядел на инструменты Анонимных Мастеров, то поднималось в нем ощущение собственного всемогущества, в общем-то несвойственное скромному и неизбалованному жизнью Технику.
Вот и сейчас, находясь под тягостным впечатлением от состоявшегося объяснения с шефом-куратором, Лукреций поспешил к Ликатру и левой передней начертал в воздухе Магнолистый Знак. Знак вспыхнул неоновым и погас. Отчетливо запахло фтором, и в укромной складке поля обнаружился сейф. Тяжелым взглядом Лукреций вперился в его недра, сфокусировал гляделки на массивных изделиях Мастеров и произнес, как припечатал:
– Что ты знаешь-то о моих возможностях, гуманоид! – найдя в этом жутком ругательстве выход обуревавшим его эмоциям.
После чего несколько успокоился. Захлопнул сейф, стер ветошью следы Магнолистого Знака и, ощутив прилив решительности, подошел к бару.
В подсвечиваемой гелиевой плазмой нише уютно располагались, сверкая в розовых лучах, крутобокие и полированные плоскости подающих патрубков-испускателей. Лукреций не любил мучаться проблемой выбора. Он обычно опознавал выбранный напиток по его характерному вкусу уже в процессе.
Вот и сейчас вкусовые пупырки выдали безошибочный диагноз. «Эксгумат печени птицы Хным! Не слишком ли забористо для начала?» – посовещался сам с собой Лукреций, но, вспомнив о навалившихся на него неприятностях, не мешкая опустошил блюм до нижнего уровня и повторил. На этот раз блюм представлял собой тройной аммиачный коньяк, еще более забористый напиток. Лукреций машинально повел гляделками по сторонам в надежде обнаружить закуску, каковой у него в Техничке сроду не водилось. «Вылить что ли? – мелькнула в голове несуразная мысль. – Вылить?! Ну уж это фиг вам».
После второго, благодаря едким парам аммиака, задышалось легко. Очень кстати вспомнилось сакраментальное: «Три к одному – нерушимый Закон Вселенной». На этот раз Кеша не торопясь покачал блюм в передней, обычно выполнявшей функцию весовой, попытался угадать по весу содержимое. Захотелось, чтобы это была зеленуха. Поднес к обонялке. Ошибиться было невозможно – блюм представлял собой трехпроцентный раствор АКП-756/ШУ, напиток давно запрещенный к производству, и в особенности к потреблению галактянами из-за принципиальной непредсказуемости последствий.
Одни от него впадали в безумие, другие улетали к Далеким Неисследованным Мирам и никогда оттуда не возвращались. А в недрах Управления ходили мрачные легенды о трагической судьбе предыдущего Верховного Спонсора.
По самой безобидной из них, однажды в результате то ли недоразумения, то ли преступного умысла, а то и еще хуже, Верховный хватанул пресловутого раствора. И началось страшное. Первым делом Верховный издал Директиву о Поголовном Самосхлопывании Всего Сущего. Соратники, не зная как быть, выпали в стýпень. Все-таки, как-никак Верховный. Никто ж не знал о растворе. Началась планомерная подготовка к самосхлопыванию. Но тут Верховный, к счастью, издал вторую Директиву. И она гласила: «Вот так вот!» После чего Верховный самосхлопнулся. Тогда-то все и почувствовали оставшийся от него запах…
«Сколько у меня напитков-то в баре? – напрягся Лукреций. – Пятьсот? Не упомню. Но чтоб такое… Три самых забористых блюма подряд… Видать, такая уж у меня судьба, и ни клюпа тут не поделаешь». С полным блюмом Лукреций, амплитудно раскачиваясь, побрел в оранжерею. Но входить не стал, а остановился в проеме, навалившись на периметр впускателя, не позволяя тому захлопнуться. Впускатель натужно заурчал. Лукреций обвел заслезившимся морщинистым глазом пространство оранжереи.
Взгляд, как обычно, остановился на Белом Разумном Дереве. Странные специфические чувства посетили Лукреция. Раствор испарялся из блюма. Лукреций стоял в его парах и плакал. «Прощай, мое дорогое. Нам выпала доля расстаться. Злая судьба решила воспрепятствовать счастию нашему. Ты, ты… Как ты будешь без меня?.. Одно единственное – среди всего этого… Ты проснешься поутру, распустишь листозы, улыбнешься светилу, а меня рядом с тобой нет…» Так страдал Лукреций, перейдя на несвойственное ему лирическое мышление.
А дело заключалось в том, что Лукреций был приверженцем первой Мистической Теории Брака, хотя и не отдавал себе в этом отчета. Теория гласила, что каждый индивид имеет где-то в галактических просторах свою «половину», без которой он не может обладать полнотой апперцепции. Но вот беда, предупреждала теория, эта половина может принадлежать не только той же общности, что и индивид, но и любой другой общности разумных или псевдоразумных. А следовательно, шансы отыскать ее среди населения Галактики были исчезающе малы.
В противовес этой пессимистической теории существовала вторая, утверждавшая, что никаких детерминированных половин не существует. В брак, согласно нее, можно вступать практически с любым живым и даже квазиживым объектом. Но при этом индивид необратимо утрачивает свою апперцепцию, которую невозможно обрести и в своей «половине». Апперцепцию, согласно теории, следовало искать вовне. Где – теория не сообщала.
Лукреций вряд ли мог понять сложные построения второй Теории, поэтому ничто не могло ему помешать действовать в русле первой. Увидав однажды Дерево в Центральном Общественном Парке планеты Курикату-Д, он ощутил неодолимое влечение, которое с трудом сдерживал до вечера. А ночью проник через тройную силовую ограду Парка, выкопал и похитил Дерево. Дерево не возражало.
И с тех пор Лукреций не уставал любоваться своим единственным Белым Разумным Деревом из Рассеянного Звездного Скопления Неспящих Акав. Если бы Лукреций был чуточку Фомичем, он бы несомненно вступил в плотный ментальный контакт с Деревом. Но Фомичем он не был. И только удобрял и поливал Дерево дорогими витаминизированными распоями.
И вот сейчас он прощался, как ему казалось, навсегда. И с чувством глубокого сожаления о нереализованных жизненных возможностях, памятуя о Достоинстве Техника, Лукреций перекачал остатки зловещего раствора из блюма в себя…
Этой же ночью Фомич остался на работе. Под вечер таинственная Радиогалактика У стала в дециметровом диапазоне передавать фрагменты сюиты Крампоньского. В зашифрованном виде. Смысл явления для Наблюдателей Управления оказался непостижимым. Возникла, правда, идейка, мол, и в других галактиках существует разумная жизнь. И только Фомич начинал кое о чем догадываться. Впрочем, догадываться он начал довольно давно. Но ни с кем своими догадками делиться не спешил. Мало ли что могут о нем подумать? Хотя, что о нем могут подумать, Фомич знал.
Как обычно, спать не хотелось. С нескрываемой иронией он обозревал объемные панорамы сводок. Он понимал – энергетическое воздействие Радиогалактики У резко усилилось. Но кроме того – параллельно этому внегалактическому давлению количество красных карликов в Секторе, согласно Плану Окраснения, все прибавлялось. «Оперативны как никогда», – отметил про себя Фомич.
В эту ночь Фомич вступил в свой третий контакт с Галактической Ментальной Сетью, факт существования которой науке известен не был.
В первый раз он вступил в контакт с ней при рождении и почти не помнил его. Зато хорошо помнил второй.
Был он тогда еще совершенно юн, полон радужных проектов, и мир казался ему умопостигаемым. Контакт произошел ночью, когда все его друзья, с которыми он подался в поход на планетку Мутных Гыр уже спали, утомившись после дневного переброса. Фомич, как и в эту ночь, долго смотрел на звезды. Над ним плавно перемещались туманности, галактики, шаровые скопления, перемигивались пульсары и резко обозначали себя во мраке ночи падающие звезды. Фомичу даже казалось, что он ощущает дыхание Черных Дыр, гравитационно активизирующих виртуальные частицы в близлежащем вакууме. Было хорошо как никогда прежде. В какое-то мгновение показалось, что он видит далекую черную дыру. И он приблизился к ней, или она к нему.
Он проваливался, нет, плавно опускался в нее. И уже оттуда увидел себя, лежащего на вершине парящей над океаном горы на планете Мутных Гыр, созерцающего Галактику. И он же был самой Галактикой, смотревшей сейчас на него. В этом совмещении и заключался контакт. Но это Фомич понял позднее.
Вот и сейчас Фомич внезапно обнаружил себя парящим над гигантской линзой Галактики. И где-то за спиной он достоверно почувствовал присутствие чего-то нового, чего не было во время второго контакта. Фомич откуда-то знал, что это такое. Он стал медленно (быстро ему не позволяла огромность пространства) поворачиваться. И в поле его луча, величественно сияя в темной синеве межгалактического пространства, вошла она – Радиогалактика У. Только была она сейчас не маленьким туманным пятнышком в оптическом диапазоне, не большим разноцветным пятном в радиоспектре, а огромным золотистым шаром, окруженным сияющим, переливающимся всеми цветами спектров нимбом. И смотреть на нее Фомичу было необычайно приятно. И в следующеий миг Фомич осознал, что он смотрит глазами этой Радиогалактики на его родимую Галактику. Но что это? Родимая Галактика исчезла, отсутствует напрочь, а его мысль-У летит в сторону пустоты, где когда-то была она, и несет в себе… Ах!
Холодный пот прошиб Фомича. Он очнулся и понял, что по-прежнему сидит в своем снуте, пришибленный невероятным откровением: родимая Галактика под угрозой исчезновения.
Итак, в огромном тускале Управления, погруженном во мрак ночи, помимо роботов-уборщиков находились две живые души – мучительно размышляющий у себя в снуте Фомич и не менее мучительно пьяный Лукреций под сенью Разумного Белого Дерева. Что-то роковое должно было случиться в эту ночь…
