Kitabı oku: «Боярская честь. «Обоерукий»», sayfa 6

Наконец-то дома!

Глава III

Рассказывать дома о своих злоключениях я не стал – к чему беспокоить домашних? После обеда и баньки я положил на стол дорожный мешок и приступил к ревизии. Морские карты отложил в сторону – может быть, и пригодятся в дальнейшем, хотя снова в море меня совсем не тянуло. Пересчитал монеты – их оказалось сто восемьдесят штук, причем разных стран, разного веса, в общей сложности – килограммов пять. Неплохо!

На следующий же день мы пошли на торг. Надо же было порадовать домашних подарками. В Англии я не побывал, до Франции не добрался, из Голландии еле унес ноги, едва не попав в тюрьму и на виселицу. Одним словом – было как-то не до выбора подарков. Теперь же в кошеле позвякивали монеты.

Я взял на торг пять золотых. Выбрал Елене красивое жемчужное ожерелье и ярко-лазоревый сарафан. Васятка истребовал себе новый кафтан, и после многочисленных примерок мы и ему купили обновку.

Возвращались домой довольные друг другом. Дарить ближнему подарки – не меньшее удовольствие, чем их получать. Тем более что истратил я на все про все один золотой цехин. Привезенного мною золота могло хватить надолго.

Потянулась спокойная налаженная жизнь. Я съездил пару раз на свой заводик, получил деньги от проданного скипидара. Но сидеть дома и отлеживать бока было не в моем характере. Я много занимался с Васяткой, учил его математике, письму, чтобы парень не рос неучем.

Иногда по велению души, как и почти все горожане, посещал церковь. Обычно ходили в церковь Николы на Ленивой площади, что в Верхнем посаде.

По праздникам я делал пожертвования в церковную кассу, не выделяясь, впрочем, среди других прихожан. Купцы, промышленники регулярно вносили десятину от доходов на пожертвования храму.

На один из праздников, а если быть точным – святых праведных апостолов Петра и Павла, когда после службы я выходил из церкви, ко мне подошел церковный служка, слегка дотронулся до рукава и, когда я повернул голову, учтиво поклонился.

– Тебя смиренно просит к себе отец Питирим.

Я немного удивился – пожертвования вносил регулярно, церковь посещал часто. Может быть, церкви еще нужны пожертвования?

Служка отвел меня в небольшую комнату в приделе.

Встретил меня седовласый священник, осенил крестом.

– Беседа приватная у меня к тебе, Георгий. Не для всех ушей, потому и позвал сюда. Присаживайся.

Я уселся в деревянное кресло, с любопытством ожидая продолжения разговора.

– Имя мое ты знаешь наверняка, но все-таки представлюсь – отец Питирим.

– Георгий Михайлов, – привстал я с кресла.

Священник слегка улыбнулся, прошелся по тесной комнате.

– В святцах Георгий и Юрий – одно имя. И пристально посмотрел мне в глаза.

Я сидел, приняв безразличный вид. Не дождавшись от меня какой-либо реакции, священник продолжил:

– Знаком ли тебе, сын мой, настоятель Печерского монастыря отец Кирилл?

Меня как молнией пронзило. Я невольно тронул рукой место на поясе, где висела сабля. Правда, сейчас я был безоружен – ходить на службу в церковь при оружии воспрещалось. Но движение рукой не ускользнуло от внимательного взгляда отца Питирима.

– Вижу, знаком, – с облегчением выдохнул священник. – Помогал настоятелю Кириллу человек один – житель Нижнего. Монастырь освободил от удавки разбойничьей, многажды Нижнему помогал в борьбе с татарами, казну стрелецкую разыскал, чем бунт предотвратил. Не знаешь такого человека?

Я сидел с каменным лицом. Что это? Ловушка княжеская? Не похоже. Если бы меня люди князя Телепнева-Оболенского выследили, так схватили бы на улице, не ввязывая в это дело церковь. Как церковь вышла на меня, когда я сроду в Вологде не назывался своим именем? После слов отца Питирима мозги мои бешено заработали, просчитывая ситуацию. Молчание мое явно затягивалось.

– Я внимательно приглядываюсь к тебе, Георгий. Появился ты у нас не очень давно, службы церковные посещаешь, жертвования церкви серьезные делаешь, ведешь себя скромно, заводик прикупил.

Черт! Хоть и не поминают в церкви лукавого, но как они меня нашли? И главное – зачем? Если бы я был Питириму не нужен, он не позвал бы на беседу. Шантажировать хочет, чтобы на крючке держать, или деньги вымогать будет? И только вроде жизнь наладилась – дом обустроили, заводик прикупил. Неужели опять бежать придется, бросив нажитое?

Видимо, я не справился с чувствами – вся гамма эмоций отразилась-таки на лице. Отец Питирим, как опытный психолог, понял мое состояние, подошел, положил руку мне на плечо.

– Не волнуйся, Георгий. Ни церкви, ни ее служителям ты ничего плохого не сделал. Помнишь ли еще отца Никодима?

Я вздрогнул. Да в церкви информация собирается лучше, чем в мое время в КГБ. Отец Питирим знает о многих моих похождениях.

– Раньше ты назывался Юрием Котловым.

– Я и есть Юрий Котлов.

– Хорошо, успокойся. Мне все равно, какая причина заставила тебя изменить фамилию. Если у тебя есть трения с властями али тебя ищет кто-то из бывших высоких покровителей – церкви это не касается. Телесное, материальное – удел князей и государя, церковь же занимается душами, верой Христовой. Мне кажется, ты сейчас мучительно ищешь ответ на вопрос: как мы тебя нашли?

Я кивнул. Предположения у меня, конечно, были, но хотелось бы услышать их подтверждение.

– Просто сообщили по приходам твои приметы. В Нижнем ты богатые пожертвования храму сделал, церковь регулярно посещал, вот тебя в лицо и запомнили. В Нижнем ты пропал и почти в это же время появился в Вологде. Как тут не сопоставить?

Вот блин, ни одному князю такую сеть по России не раскинуть.

– А сейчас у храма какая беда случилась?

– С чего ты решил?

– Отец Питирим, ты же меня не просто на беседу позвал, стало быть, нужда появилась.

Священник тяжело вздохнул.

– Беда у нас, потому тебя и разыскали. Очень о тебе мнения хорошего служители Божьи, я уж не говорю о прихожанах. Государю не до церкви, других забот много, Литва одолевает. – Питирим замолчал.

И я молчал тоже.

– Беда у нас, в Спасо-Прилуцком монастыре. Я не уполномочен рассматривать все, к тому же знаю немного. Моя задача была найти тебя. Просьба – пройти или проехать в монастырь, он недалеко от города, обратиться к настоятелю – именем Савва.

– Я знаю, где монастырь, проезжал мимо. Как скоро я должен там быть?

– Желательно не медлить.

– Значит, буду сегодня.

Я понял, что на этом беседа окончилась.

Мы раскланялись, и я пошел домой. Оседлав коня, сказал Лене, что вернусь вскоре.

До монастыря от города было не более двух верст, на сытом и отдохнувшем коне – десять минут скачки.

Я привязал коня у коновязи рядом с монастырскими воротами, постучался. В воротах открылось маленькое окно, выглянул бородатый и мрачный монах. Окинув меня цепким взглядом, буркнул:

– Сегодня служб уже не будет. – И захлопнул оконце.

Я затарабанил вновь. Монах открыл оконце, высунул голову и раздраженно бросил:

– Сегодня…

Больше он ничего сказать не успел. Я пальцами руки, как клещами, сжал его нос.

– Мне не на службу, ты бы хоть спросил, что мне надо. Настоятеля Савву хочу увидеть по очень важному делу. Послан отцом Питиримом. Понятно ли?

Монах не мог ни кивнуть, ни сказать что-либо. Только промычал.

– Открывай, некогда мне, – и я отпустил его нос, мгновенно покрасневший.

Загремели запоры, в воротах открылась дверца, окованная железом.

– Так бы сразу и сказал, почто за нос хватаешь?

– Веди к настоятелю.

Монах обиженно засопел и крупными шагами направился к длинному зданию.

Я с любопытством осматривался по сторонам – все-таки полторы сотни лет монастырю, основан еще Дмитрием Прилуцким, сподвижником Сергия Радонежского.

Монах провел меня в небольшой, скромно обставленный зал, вышел, и через несколько минут в зал вошел настоятель Савва.

Вот что меня всегда удивляло в монахах – так это несоответствие возраста и внешнего вида. Борода и волосы на голове седые, а кожа на лице без морщин, глаза блестят молодо, и голос звучный, сочный, а не старческий глуховатый и надтреснутый. Лицо немного напоминало лица артистов после подтяжки. Вот и Савва – высок, сед как лунь, а лицо молодое, голос – звучный баритон.

– Ты хотел меня видеть?

Я поклонился.

– Меня попросил приехать в монастырь отец Питирим, я прихожанин этого храма.

Старец внимательно в меня всмотрелся.

– Да, мы искали одного человека, именем…

Он замолчал. Ох и осторожен настоятель.

– Георгий, – продолжил я.

– Начинаю понимать. Пройдем-ка в келью. Старец направился из зала, я последовал за ним.

Зайдя в келью, старец прикрыл дверь, уселся на деревянное кресло, предложив мне сесть на скамью напротив.

– Насколько я осведомлен, в других местах ты носил другое имя.

– Это существенно?

– В общем-то – нет. Но я должен убедиться, что речь идет об одном и том же человеке.

– И как я могу сие доказать?

– Как звали настоятеля Печерского монастыря?

– Отец Кирилл.

– Верно. А к кому направил отец Никодим молодого человека?

– К священнику Дионисию в храм Покрова Святой Богородицы, только не доехал туда человек.

Савва помолчал.

– Похоже, этот человек и впрямь передо мной.

И настоятель поведал следующее:

– Беда у нас, помочь надобно. Направили мы в Боровск, в Рождества Богородицы Свято-Пафнутьев монастырь монаха с послушником. Не простого монаха – проверенного многажды и не с пустыми руками. Для вновь избранного клиром и государем первоиерарха Варлаама изготовлено было навершие для посоха и риза. Навершие из золота, с каменьями самоцветными, работы искусной, что делалось три года. Риза же золотыми нитями шита, шесть послушниц два года вышивали. Так вот, пропал монах вместе с послушником и дарами ценными. Из Нижнего слухи имеем, что казну стрелецкую ты нашел и из лап разбойничьих вырвал. Настоятель Михайло-Архангельского собора отписывал – де умен, удачлив, язык за зубами держать может и при случае за себя постоит. Ты догадался, о ком я?

Я кивнул. Интересная складывается картина.

Меня что, и здесь в сыщики записали? Не учился я этому ремеслу – так, повезло однажды.

– Так вот, мы бы хотели, чтобы ты взялся за это дело. Нам не важно, будет ли наказан похититель – нам надо вернуть украденное и доставить в Боровск. Там довершат работу над посохом и одеянием иерарха, ну это уже не твоя забота.

Я сидел в раздумье. Отказаться? А если меня «сольют» по-тихому князю? Взяться – вдруг дело окажется выше моего умения и не хватит мозгов, чтобы найти похищенное?

– А сколько времени тому ушел монах?

– Четыре седмицы.

– Пешком?

– Ну зачем – лошадь дали, телегу. Послушник из бывших ратников, меч у него был – не мальчик, мог за себя постоять.

– А чего же охрану не дали – только одного послушника, коли навершие дорогое?

– Чем больше охраны, тем заметнее, тем сильнее соблазн.

– Тоже верно. Как звали монаха и послушника?

– Монаха – Ионой, послушник – Трифон.

– В чем одеты были?

– Известно в чем. В чем монахи одеты бывают – ряса, клобук. Послушник – в подряснике.

– Послушник надежный, проверенный? Не мог ли он…

– Мог, как и любой, в ком алчность победила совесть. Алчность – она у каждого есть, только большинство ее в дальнем углу души гнобит, управлять собою не позволяет. За монаха Иону головой ручаюсь – знаю его двадцать лет.

– Трудная задача.

– Была бы легкая – сами решили бы. Думаешь – тебя легче отыскать было?

Я в голове перебирал варианты – с чего начать поиск? И пока не находил приемлемого. Я знал только отправную и конечную точки маршрута.

– А как они выглядели?

Тут уж задумался настоятель.

– Как может выглядеть монах? Обыкновенно.

– Ну, какого он был телосложения – высокий, низкий, плотный, худой?

– А, вот оно что. Монах – высокий и худой, послушник – высокий, крепкий.

– Приметы были – ну, шрамы на лице, родинки?

– Монах Иона чист лицом, а у послушника на правой щеке и виске – шрам, старый, тонкий.

Уже кое-что.

– Попробую, настоятель, только больно много времени ушло, тяжко следы отыскать будет.

– Вот и попробуй. Не сможешь найти – стало быть, то угодно Господу.

Я раскланялся, настоятель осенил меня крестным знамением, и я вышел.

Обратную дорогу к воротам нашел сам. Монах, завидев меня, живо отворил ворота. Нос его слегка припух и багровел, заметно выделяясь на лице.

Отвязав лошадь, я поехал домой. Ехал не спеша, погрузившись в думы. Задали мне отцы церкви трудноразрешимую задачу. Каким путем поехали монахи, где случилось несчастье? В том, что случилось именно несчастье, я не сомневался. Если бы их просто ограбили, они давно бы уже заявились в монастырь – даже пешком.

Настоятель не сомневается в Ионе, но ручаться за послушника не может. Придется ехать в Боровск и опрашивать по дороге всех – другого пути начать поиски я не видел. Все усугублялось давностью. Месяц – это много, если кто что и видел, так забыть успел или сам куда уехал, например по торговым делам.

«В общем, – сделал я неутешительный вывод, – ждет меня дорога с нудным выведыванием следов и, вероятнее всего, с плачевным результатом».

Дома я собрал вещи. Собственно, вещей было мало: смена белья, продукты на дорогу; проверил оружие и поутру, попрощавшись с семьей, выехал.

Мало того, что дело не сулило удачи, так еще и заработать не удастся – только геморрой.

Я прикинул, каким путем могли ехать Иона и Трифон. Телега пройдет не везде, где сможет верховой.

В первой же деревне я остановился, опросил жителей. Неудача. Монастырь был недалеко, и монахи ездили часто – в день несколько раз. Опрашивать надо подальше от монастыря: не догадался я, что монахи могут ездить в город за мукой, солью и всем другим.

Решив так, я гнал лошадь часа два и, отъехав на порядочное расстояние, въехал в село. В том, что это было именно село, сомневаться не приходилось – виднелась церковная колокольня. Туда я сразу и направился. Куда заедут на отдых и трапезу монашествующие, как не в церковь.

Священник подтвердил, что видел таких – Иону знает давно, ночевали они у него и уехали дальше.

Тянуть время я не стал – снова пустил коня вскачь. Сколько могут монахи проехать в день на повозке? Верст двадцать пять, сомнительно, что более. Вот через такое расстояние и надо останавливаться мне и сразу – в церковь. Тогда удастся выиграть главное – время.

Уже далеко за полдень я снова привязал коня у сельской церкви.

– Да, Иона был, и уже не в первый раз, – подтвердил священник, – уехали поутру – после службы и завтрака.

И снова гонка, снова опрос священников.

До вечера я успел побывать в четырех церквах. Тот путь, что Иона с Трифоном проделали за четыре дня, я одолел за день. Переночевал на постоялом дворе и спозаранку, после первых петухов, плотно позавтракав, чтобы не терять время на обед, вскочил на коня.

Быстро мелькали деревни, проносились назад поля и леса. Мелкие реки преодолевал вброд, крупные – по мостам, иногда на паромах – здесь они назывались «самолетами». Просто удивительно это современное словечко. И везде, где можно, я расспрашивал людей. Обычно ни одно событие не проходит мимо людского глаза, только надо уметь выспросить, выпотрошить свидетеля.

И наконец мне улыбнулась удача – на перекрестке дорог в сельце уже никто не смог сказать, что видел священника на телеге. Разводил руками и приходской священник сельской церкви. Никто к нему не заезжал; монаха Иону знает – бывал у него о прошлом годе, но ноне не был.

Похоже – события развернулись где-то недалеко.

Поскольку уже был вечер, я отправился на постоялый двор. Поставив коня в конюшню, я плотно поужинал и завалился спать. А поутру стал разговаривать с хозяином и прислугой постоялого двора – не было ли, не видел ли кто монахов.

И вот такая интересная штуковина прояснилась. Приблизительно тогда, когда здесь должны были проехать Иона с Трифоном, на постоялом дворе три монаха жили. Ну может, и не монаха, но в черных рясах.

– Кресты на груди были? – уточнил я.

– А то! – удивился половой.

Стало быть, христианской веры те люди.

– И когда они уехали?

– Жили у нас неделю, а съехали аккурат три седмицы назад.

И как я ни пытался выведать – на повозке они были или пешком, в какую сторону, по какой дороге ушли, – ничего не смог выяснить. Слуга твердил: «Я половой, мое дело – кушанья да вино подносить, посуду убирать. За гостями присматривать – на то другие люди есть».

Ну и ладно, хоть что-то для себя интересное узнал.

Надо навестить соседние села, и особенно – священников местных. Чего это трое монахов неделю живут на постоялом дворе? Если человек в пути по делу, то остановился на ночлег, а утром – в путь. А эти неделю жили. Ждали кого-то? А не Иону ли с грузом драгоценным? То, что подрясники на них, еще не говорит о том, что они на самом деле священники. Любой может купить черной ткани и сшить подрясник или купить готовый.