Kitabı oku: «В ожидании сердца», sayfa 4
Спектакли, привезенные из Борисоглебска, Рыбинска, Иркутска, Пензы и других городов, играли в помещении театрального центра «Вишневый сад», которым руководит Александр Вилькин и аренда которого стоила нам половину денег, выделенных Министерством культуры. Тамошние бывалые билетерши смотрели мои спектакли округлившимися глазами, видели бурную реакцию переполненного зала и вздыхали потом: «Эх, вот бы нам такие пьесы!» Но не мог же я им, преданным и почти бескорыстным служительницам Мельпомены, объяснить, что являюсь злостным нарушителем пресловутой конвенции, строго соблюдаемой не только одним Александром Вилькиным…
Но в любом случае, «Смотрины» прошли с успехом, вызвав, как обычно, ликование единомышленников и зубовный скрежет супостатов. Неимоверную тяжесть организации фестиваля со всеми чудовищными бумажно-финансовыми заморочками взяла на себя моя дочь Алина, она только в казначейство съездила, наверное, раз тридцать: нелегко наше государство расстается с деньгами, выделенными на культуру. Это же не спорт… А заботу о хлебосольном приеме гостей фестиваля взяла на себя моя жена Наталия, а это в течение двух недель – ежедневные фуршеты с качественной выпивкой и отменной закуской. Конечно, казенных денег на все не хватило, и мы на семейном совете решили залезть в наши домашние сбережения. Залезли, причем основательно…
Особо хочу отметить участие в «Смотринах-2» театра под руководством Всеволода Шиловского, половину репертуара этого молодого коллектива составляют мои пьесы. А народный артист Олег Царев специально для фестиваля восстановил в новой редакции и показал мою мистическую комедию «Женщины без границ», ее под названием «Она, она, они…» с успехом играли, как помнит читатель, в «Модерне». Однако когда Светлану Врагову по вздорному поводу изгнали из ею же созданного театра, воцарившийся там Юрий Грымов закрыл успешный и кассовый спектакль. Зачем? Отвечу метафорой. Если лилипут вселяется в дом изгнанного великана, первым делом он уничтожает вещи предшественника. Обидно же сознавать, что можешь спать в ботинке предшественника.
Схожая ситуация сложилась сейчас, когда я пишу эти строки, во МХАТ имени Горького. Тяжелая история. У Дорониной отобрали театр, которому она отдала тридцать лет жизни. На ее место кремлевские прагматики прислали как бы для обновления золотомасочного гешефтмахера Боякова. Он первым делом убрал портреты и афиши предшественницы, снял из репертуара спектакли, любимые зрителями, в том числе мои пьесы «Как боги…» и «Особняк на Рублевке» («Золото партии»), собиравшие полные залы. Мотив очевиден: надо срочно избавляться от наследия великана, разрушать ненавистные традиции, чтобы при сравнении не бросался в глаза убогий уровень «обновителей». Но я уверен, скоро «команду эфективных менеджеров» вытряхнут из хрустальной туфельки Дорониной…
ПЬЕСЫ
Левая грудь Афродиты, или Отель «Медовый месяц»
Курортный роман в двух действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Нина и Андрей ПЕТРОВЫ.
Даша и Олег СИДОРОВЫ.
Иванова.
Тараканушкин.
Паркинсон.
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
Сцена первая
Рецепция маленькой гостиницы, точнее, дореволюционной крымской виллы, превращенной в отель. За конторкой заполняет какие-то бумаги, старичок, похожий одновременно на счетовода и древнего философа. В большом окне виднеется море. Слышны звуки радиоприемника.
ГОЛОС ДИКТОРА …Вчера силами правопорядка в городе пресечена деятельность преступной группы, занимавшейся сбытом наркотиков… Температура воздуха – 22. Моря – 23 градуса…
Раздается телефонный звонок. Старичок снимает трубку:
ПАРКИНСОН. Отель «Медовый месяц». Паркинсон слушает. Кто? Простите, не расслышал… господин ТАРАКАНУШКИН… (Смотрит в бумаги.) Вы получили наш рекламный проспект? Вот и хорошо. Как снимаете заказ? Ах, поссорились… Ну это не страшно. Отель «Медовый месяц» – лучшее место для воссоединения любящих сердец! Очень жаль, очень жаль… Что ж, когда снова соберетесь жениться, звоните! Никогда не женитесь? Позвольте вам не поверить, дорогой господин Тараканушкин! До свидания. (Кладет трубку и углубляется в бумаги.)
В холл по лестнице, нежно взявшись за руки, спускается молодая пара. Оба в пляжных халатах, с полотенцами. У Андрея в руках подводное ружье.
ПАРКИНСОН. Добрый вечер. Как спалось?
НИНА. Спасибо, господин Паркинсон! Хорошо. Мы, правда, часто просыпались…
ПАРКИНСОН. Это бывает в вашем возрасте.
НИНА (показывая на окно). А я думала, теперь утро! Солнце встает…
АНДРЕЙ (смотрит на ружье). Я тоже думал…
ПАРКИНСОН. На охоту вы опоздали. Солнце уже садится. Оно всегда садится в море. А поднимается из-за гор. Всегда.
НИНА. Не заметила. Я такая рассеянная. Наверное, из-за шампанского…
АНДРЕЙ. Не понял! Только из-за шампанского?
НИНА. Ну, может быть, еще от перемены климата. В Москве совсем осень.
ПАРКИНСОН. Я давно здесь служу и перевидал многих молодоженов. Они все очень рассеянные. Особенно после того, как погладят грудь Афродиты. Эта рассеянность от любви и нежности! Счастливый человек всегда не в себе… Он весь – в другом человеке, в том, кого любит. К сожалению, потом люди обычно приходят в себя.
НИНА (спохватываясь). Ах, ну конечно, от любви и нежности!
Она эффектно обнимает Андрея – и видно, что халат надет прямо на голое тело.
АНДРЕЙ (смущенно). А что у нас сегодня с морем?
ПАРКИНСОН. А что у вас сегодня с морем?
НИНА. Не обращайте внимание, господин Паркинсон! Мой муж бизнесмен. Он каждое утро вызывает в кабинет секретаршу и спрашивает: «А что у нас сегодня с долларом?»
ПАРКИНСОН. Ах, в этом смысле! Полный штиль. Вода – 23 градуса. И оно, море, мечтает поцеловать ваши очаровательные ножки, мадам Петрова, своими солеными губами!
(Андрей смотрит на него с некоторым неудовольствием)
НИНА. Господин Паркинсон, вы случайно не поляк? Поляки всегда такие галантные.
АНДРЕЙ. Откуда ты знаешь?
НИНА. Я работала у одного поляка. Он торговал бижутерией и каждое утро целовал мне руку.
АНДРЕЙ. Ты мне об этом никогда не рассказывала.
НИНА. А зачем? У меня же с ним ничего не было.
ПАРКИНСОН. Нет, мадам, я не поляк и не русский…
АНДРЕЙ. Ну, об этом я и сам догадался.
ПАРКИНСОН. Кроме того, я не англичанин, не швед и даже не еврей… Вас, конечно, вводит в заблуждение моя фамилия. Но дело в том, что Парки – это богини судьбы у римлян. Они прядут нити человеческих жизней. И обрезают эти нити, когда приходит срок. В Древней Греции…
НИНА. Так вы грек?
ПАРКИНСОН. Ну если вам приятно, считайте, что грек. Я древний грек. Очень древний грек. А может, римлянин… Кто знает… Итак, Парка – богиня судьбы. А «сон» означает «сын». Получается «сын богини Парки». Пар-кин-сон…
АНДРЕЙ. Почти как сукин сын.
НИНА. Извините моего мужа, господин Паркинсон, в молодости он слишком много занимался спортом.
ПАРКИНСОН. Ничего-ничего. Так шутят многие гости. Но обычно только после того, как увидят счета. Вот, пожалуйста! (Протягивает Андрею бумаги.) Вы уезжаете после завтрака?
НИНА. Да. Закажите такси. Искупаемся – и в Москву! В холод. Б-р-р!
АНДРЕЙ. Оставайся в Крыму.
НИНА. Почему бы и нет? Приму украинское гражданство… С ума сойти: Крым – заграница! Никак не могу привыкнуть.
АНДРЕЙ. А я не хочу к этому привыкать.
НИНА. Не привыкай… Я буду в море.
АНДРЕЙ. Хорошо. Я тебя сейчас догоню. Не плавай далеко!
Нина уходит, Андрей углубляется в счета. Достает из халата калькулятор.
ПАРКИНСОН. У вас необыкновенная, изумительная, потрясающая жена! Поверьте, я видел многих молодоженов…
АНДРЕЙ (вникая в счета, нажимая кнопки калькулятора). И что, все они были женаты на необыкновенных женщинах?
ПАРКИНСОН. Конечно! Когда мужчина сочетается браком, его избранница всегда необыкновенна, а жены всех остальных мужчин обыкновенны. К сожалению, со временем собственная супруга становится обыкновенной, а жены других мужчин, напротив, необыкновенными. В этом трагедия семейной жизни. Еще в Древней Греции…
АНДРЕЙ (удивленно смотрит на калькулятор). Не понял!
ПАРКИНСОН. Вы всегда с калькулятором ходите?
АНДРЕЙ. Всегда. Я занимался боксом и плохо считаю в уме.
ПАРКИНСОН. Ужасный спорт! И все по голове, по лицу, по зубам…
АНДРЕЙ. Вы мне зубы не заговаривайте! Что это такое НБМ – 30 процентов?
ПАРКИНСОН (невозмутимо). НБМ – надбавка за близость моря.
АНДРЕЙ. Что? Близость моря?!
ПАРКИНСОН. Ну да! Согласитесь, молодой человек, любая близость стоит денег.
АНДРЕЙ. Допустим. А НДС – 30 процентов? Вы же говорили, у вас без налога на добавочную стоимость!
ПАРКИНСОН (приосаниваясь). При чем здесь добавочная стоимость? Это надбавка за дополнительный сервис.
АНДРЕЙ. Какой еще дополнительный сервис?
ПАРКИНСОН. Видите ли, я играю на лире и по желанию постояльцев исполняю вакхические песни. Кроме того, я готовлю блюда по рецептам древней эротической кухни. А также создаю обстановку утонченной чувственности…
АНДРЕЙ. Ясно: соленые губы и все такое… А это что? НИЛ – 50 процентов! Совсем обалдели?
ПАРКИНСОН. М-да, в самом деле, дороговато. Я их там предупреждал (показывает пальцем вверх). Объяснял, что платежеспособность населения упала из-за кризиса. Но ведь это какие-то небожители, честное слово! Уверены, что во время медового месяца способность у всех поднимается…
АНДРЕЙ (раздраженно). Я спрашиваю, что еще за Нил? Если бы мне был нужен Нил, я бы в Египет полетел…
ПАРКИНСОН. НИЛ это не река. Это – надбавка за испытание любви. Улавливаете? НИЛ…
АНДРЕЙ. Не улавливаю! Испытывают на полигоне. А я приехал сюда отдыхать и расслабляться… Ничего подобного в договоре не было.
ПАРКИНСОН. Увы, вы невнимательно читали договор.
АНДРЕЙ. Я невнимательно? Да вы знаете, сколько договоров я заключил? У меня в Москве фирма. Дайте сюда договор!
ПАРКИНСОН. Пожалуйста! В самом низу, мелким шрифтом.
Андрей (читает). Да, действительно. Как же я не заметил? Странно…
ПАРКИНСОН. Ничего странного. В день приезда вы очень торопились со своей молодой супругой в номер. Это со всеми случается.
АНДРЕЙ. Со всеми, но не со мной.
ПАРКИНСОН. Со всеми, кто приезжает с молодой очаровательной женой в отель на берегу моря.
Огорченный Андрей берет договор и садится за пальму у окна, внимательно читает, щелкая калькулятором.
ПАРКИНСОН (глядя в окно). О, Эрот стрелометатель, у вашей супруги изумительная фигура! Насколько я помню, в благословенной Элладе женщины тоже брили на теле все волосы, разумеется, за исключением тех, что растут на голове.
АНДРЕЙ. Откуда вы знаете? (Тоже смотрит в окно.) Вот черт! Я же просил ее…
ПАРКИНСОН. Не переживайте. Красавицы просто обязаны купаться нагими. Ну, представьте себе Афродиту, выходящую из пены в купальнике от Нино Риччи! Я бы просто умер со смеху!
Андрей (странно смотрит на портье и снова углубляется в бумаги, бормоча под нос). Ладно, близость моря – понятно. Дополнительный сервис тоже – туда-сюда… Но испытание любви? Чего только не придумают, чтобы на бабки развести…
ПАРКИНСОН. Вы не волнуйтесь. Надбавку за испытание любви клиент может не платить, если считает, что такую услугу он не получил.
АНДРЕЙ. Где это написано?
ПАРКИНСОН. В примечании. Совсем мелким шрифтом.
АНДРЕЙ. Да, действительно… Я платить за это не буду!
ПАРКИНСОН. Как знаете.
В этот момент распахивается дверь и появляется чета Сидоровых. Олег тащит чемодан. Даша держит в руках букет роз, закрывающий ее лицо.
ОЛЕГ (отдуваясь). А вот и мы! Оказывается, вы не так уж далеко от аэропорта. Кажется, я здорово переплатил таксисту.
ДАША. Я тебя предупреждала!
Андрей вскидывается на голос Даши, качает головой и снова углубляется в счета.
ОЛЕГ. Ну, не сердись, котенок!
Нетерпеливо гладит жену.
ПАРКИНСОН. Вы делали предварительный заказ? Ваша фамилия?
ОЛЕГ. Сидоров. Сидоровы…
ПАРКИНСОН. Ах, Сидоровы! Что же вы молчали? Здравствуйте, здравствуйте, дорогие мои! Сердечно рад приветствовать вас в отеле «Медовый месяц». Моя фамилия Паркинсон. Что в переводе означает сын Парки. В древности так назывались…
ОЛЕГ. Так назывались богини судьбы. А где наш номер?
ПАРКИНСОН. Паспорта, пожалуйста (берет у них паспорта, исследует). Штампы ЗАГСА. Все в порядке…
ОЛЕГ. А что, бывает, обманывают?
ПАРКИНСОН. Еще как! Кошмар! С любовницами приезжают. С секретаршами. С телохранителями. Но у нас строго – только после законной регистрации. Заполните пока анкету, а я расскажу вам о нашем отеле.
Протягивает бланки. Молодые начинают заполнять бумаги, норовя приласкать друг друга.
ОЛЕГ (нетерпеливо). Как быстро темнеет! Ничего не видно. А может, мы сначала вещи в номер отнесем, отдохнем с дороги… Там и анкеты заполним.
ПАРКИНСОН. Немного терпения. Отдохнуть вы еще успеете – и не раз. Я включу свет. (Включает) Пишите и слушайте! Вилла «Медовый месяц» была построена в одна тысяча восемьсот пятьдесят девятом году графом Балаклавским для своей невесты Юлии, урожденной баронессы фон Гофф. Здесь они провели первую брачную ночь. Наутро Юлия навсегда покинула мужа и постриглась в монахини.
ОЛЕГ. Интересный сюжет, надо записать. Что же он такое успел натворить за одну ночь?
ПАРКИНСОН. Неизвестно. Может быть, просто их любовь не выдержала испытания…
ОЛЕГ. Какого испытания?
ДАША. Милый, поедем в другой отель?
Андрей, выглядывая из-за пальмы, с удивлением смотрит на Дашу.
ПАРКИНСОН. Погодите. История еще не кончилась. Обезумевший от горя брошенный супруг продал с большой выгодой виллу купцу первой гильдии Хлебосолову и скрылся в Европе. Вилла долго стояла пустой, пока Хлебосолов не женил своего единственного сына Федора на дочери предводителя уездного дворянства Александрине Голомазовой. Здесь молодые провели первую брачную ночь. Через девять месяцев у них родился первенец. А всего у Хлебосоловых было восемь детей. Жили они долго и счастливо и умерли в один день…
ДАША. Я остаюсь.
ПАРКИНСОН…Их расстрелял в 20-м году комиссар Трухачевский.
ДАША. Какой ужас! За что?
ПАРКИНСОН. За происхождение. После революции здесь некоторое время размещалось общежитие бродячих поэтов – и здание сильно пострадало. Наконец, в 1937-м вилла была отремонтирована и отдана Трухачевскому, который к тому времени стал маршалом. Он как раз развелся со старой женой и сделал предложение юной актрисе Раисе Витебской. Здесь они провели первую брачную ночь, восхитительную и незабываемую, наутро маршал срочно вызвали в Москву, обвинили в заговоре и расстреляли.
ДАША. А Раиса?
ПАРКИНСОН. Ее почему-то не тронули. Она потом еще много раз выходила замуж. Но своего маршала не забывала, даже написала о нем воспоминания. Там есть одно интересное место (достает книгу, открывает, находит нужную страницу). Ага, вот… «Получив вызов Сталина, – пишет Раиса, – маршал начал собираться и никак не мог найти свой новый чемодан. Он бродил по вилле и грустно приговаривал: «Где чемодан? Ну, где же он?» И мое сердце вдруг сжалось нехорошим предчувствием…» (Захлопывает книгу.)
ОЛЕГ. Нашел чемодан-то?
ПАРКИНСОН. Нашел. Хочу вас на всякий случай предупредить: некоторые молодожены жаловались, что в самый неподходящий момент вдруг появлялся призрак маршала Трухачевского и начинал спрашивать про свой чемодан. Тут главное не волноваться. Вызывайте меня, а я уж с ним договорюсь!
ОЛЕГ. Значит, в вашем отеле, как в настоящем готическом замке, водятся призраки?
ПАРКИНСОН. Конечно. Это вообще место необычное.
ОЛЕГ. Отлично! Давайте ключи от номера!
ПАРКИНСОН. Минуточку терпения, молодой человек. Я заканчиваю. Потом, после ареста маршала много лет на вилле был склад лако-красочных материалов. И только благодаря рыночным реформам здесь открылся отель для молодоженов. Кстати, когда подводили газ, в траншее нашли осколки мраморной статуи. Археологи определили, что на этом месте стоял храм Афродиты Таврикийской.
ДАША. В Крыму?
ОЛЕГ. Конечно! Здесь когда-то было Боспорское царство.
ПАРКИНСОН. О! Молодой человек историк?
ОЛЕГ. Нет, писатель.
Андрей, скрываясь за пальмой, следит за происходящим с нарастающим волнением.
ПАРКИНСОН. Похвально. Впервые встречаю писателя, слышавшего про Боспорское царство. Но вернемся к осколкам. Их, конечно, увезли в музей. Но один я спрятал. Вот он!
Портье подходит к сейфу, торжественно открывает и достает алую шелковую подушечку, на которой лежит округлый кусок мрамора.
ДАША. Что это?
ПАРКИНСОН. Это грудь Афродиты Таврикийской.
ОЛЕГ. Какая?
ПАРКИНСОН. Что вы имеете в виду?
ОЛЕГ. Правая или левая?
ПАРКИНСОН. Это для вас так важно?
ОЛЕГ. Нет, но все-таки…
ПАРКИНСОН. Полагаю, установить это теперь невозможно. Но считают, если прикоснуться к ней правым безымянным пальцем, то вы поступаете в полное распоряжение Афродиты и она испытывает вашу любовь. От того, как вы проведете здесь медовый месяц, зависит ваша супружеская жизнь! Теперь вы все знаете… Заполнили анкеты?
ОЛЕГ. Давно уже заполнили!
ПАРКИНСОН. Пожалуйста, вот ваши ключи. Номер шесть. Люкс. Джакузи. Кровать в стиле Людовика ХШ. Вид на генуэзскую крепость. Ах, да, чуть не забыл… Надо подписать договор!
Олег (нетерпеливо). Какой еще договор?
ПАРКИНСОН. О найме жилого помещения и некоторых иных услугах. Чистая формальность.
ОЛЕГ. Хорошо. Давайте скорее! Сейчас пойдем, котенок! Я просто с ног валюсь от усталости.
Не глядя, Олег подмахивает договор. Паркинсон подмигивает выглядывающему из-за пальмы Андрею. Тот укоризненно качает головой и показывает калькулятор.
ДАША. Погоди! Я хочу прикоснуться к Афродите… А сколько это стоит?
ПАРКИНСОН. Это как раз совершенно бесплатно.
ОЛЕГ. Хорошо, быстренько прикасаешься – и пошли!
ДАША. Нет, мы должны прикоснуться одновременно…
ПАРКИНСОН. Какая у вас необыкновенная, изумительная, умная жена! Одновременность в супружеской жизни – великое дело.
Петровы на счет «три» касаются камня. В этот миг гаснет свет. В темноте раздаются голоса.
ПАРКИНСОН. Не волнуйтесь, господа! Подстанция у нас старенькая. Иногда гаснет свет. Сейчас снова загорится. Лучше не двигайтесь, а то можно свалить пальму или удариться о перила…
ДАША. Олег, что ты делаешь? Перестань сейчас же!
АНДРЕЙ (тихо). А говорила, что можешь узнать меня по одному прикосновению…
ОЛЕГ. Ничего я такого особенного не делаю. А почему у тебя мокрые волосы?
НИНА. Странный вопрос. Я же купалась… Что у тебя с голосом?
Загорается свет.
Олег обнимает вернувшуюся с моря Нину, Андрей – Дашу. Все четверо отшатываются друг от друга. Они изумлены и смущены. Паркинсон загадочно улыбается и бережно запирает грудь Афродиты в сейф.
Сцена вторая
Номер люкс. На большой кровати лежат еще не успевшие унять дыханье после любви Олег и Даша. Олег встает, подходит к окну и смотрит на море. Даша накидывает халат и начинает раскладывать вещи.
ДАША. Тебе было хорошо?
ОЛЕГ. Замечательно! Пойду – искупаюсь. А ты знаешь, почему море соленое?
ДАША. Почему?
ОЛЕГ (возвышенно-монотонно). За века и тысячелетия мириады влюбленных смывали со своих истомленных счастьем тел пот сладострастия – и посему сделалось море солоно…
ДАША. Погоди, я запишу! (Хватает блокнотик и записывает.) Ты становишься потрясающим стилистом! Раньше ты бы написал просто: «И от этого море стало соленым». А теперь – «И посему сделалось море солоно»! Тебе нужно писать серьезную прозу.
ОЛЕГ. Это ты на меня так действуешь. Любовь – огромная сила. Дарвин не прав. Не труд превратил обезьян в людей. Любовь!
ДАША. Записать?
ОЛЕГ. Нет. Это уже кто-то говорил до меня. Не хочу сегодня литературы.
ДАША. Чего же ты хочешь?
ОЛЕГ. Тебя.
ДАША. Еще?
ОЛЕГ. Еще, еще и еще! Главное ведь не обладать, когда хочешь, а хотеть, когда обладаешь!
ДАША. Здорово! Записать?
ОЛЕГ. Запиши.
ДАША. Ты просто фонтанируешь сегодня!
ОЛЕГ (игриво). Ты так считаешь? Фонтанирую… Ну, конечно, мы забыли кое-что заказать (снимает трубку телефона). Господин Паркинсон, нам, пожалуйста, в номер шампанское и какие-нибудь фрукты.
ДАША. Боже, все, как мечтали! Море, шампанское – и мы одни…
ОЛЕГ. Ну, не совсем одни (подходит к двери в стене). Наверное, когда приезжают очень богатые молодожены, эта дверь открывается – и получается суперлюкс. (Прислушивается.) Тихо. Странно…
ДАША. Почему странно? Они уже давно приехали.
ОЛЕГ. Я не об этом. Почему он так странно на тебя посмотрел?
ДАША. Кто?
ОЛЕГ. Ну этот, молодожен с калькулятором.
ДАША. Не знаю… Наверное, я ему понравилась.
ОЛЕГ. Ты моя жена и не имеешь права нравиться никому, кроме меня!
ДАША. Не волнуйся, для любящей женщины все остальные мужчины – бесполые существа. Прохожие. А вот у мужчин, к сожалению, по-другому… И я видела, как ты смотрел на нее!
ОЛЕГ. На кого?
ДАША. На эту, молодожениху из соседнего номера! Ты же ее узнал!
ОЛЕГ (испуганно). Я?
ДАША. Ты…
ОЛЕГ. Не говори чепуху!
ДАША. Узнал, узнал. Ведь это она купалась голой, когда мы ехали на машине…
ОЛЕГ (облегченно). Разве… Да, в самом деле… Грудь скорее всего искусственная.
ДАША. И тем не менее смотреть на нее так не стоило.
ОЛЕГ. Как?
ДАША. Вни-ма-тель-но!
ОЛЕГ. Извини… Издержки профессии. Приходится собирать жизненный материал в самых неожиданных местах. Писательская копилка (стучит себя пальцем по лбу) должна быть всегда полна! А смешно, мы в темноте перепутались…
ДАША. Ничего смешного. (Подходит к двери, прислушивается, пробует ручку.) Ой, дверь не заперта!
ОЛЕГ. Надо у Паркинсона ключ попросить!
ДАША. Принесет шампанское – тогда и попросишь.
ОЛЕГ. Странный старик, правда?
ДАША. Неизвестно, какие мы будем в его возрасте, если доживем…
ОЛЕГ. А знаешь, что мне интересно?
ДАША. Что?
ОЛЕГ. Будем мы с тобой в его возрасте заниматься любовью или нет? А если будем, то сколько раз в день?
ДАША. В год…
ОЛЕГ. Ты станешь старенькой (падает на постель) и будешь это делать еле-еле… чуть-чуть… (показывает, как это будет).
ДАША. И ты тоже будешь старенький. С палочкой. Со вставной челюстью. И тоже будешь любить меня еле-еле, чуть-чуть… (Падает на мужа, показывает, как это будет.)
Входит Паркинсон с подносом. С интересом наблюдает за ними.
ОЛЕГ. Еле-еле…
ДАША. Чуть-чуть…
ПАРКИНСОН (кашляет). Шампанское из погребов Кассандры…
Олег и Даша, как ошпаренные, вскакивают с постели, поправляя одежду.
ОЛЕГ. Массандры! Вы ошиблись…
ПАРКИНСОН. Я редко ошибаюсь.
Даша (смущенно). А мы о вас только что говорили…
ПАРКИНСОН. Обо мне?
ОЛЕГ. Да, о вас. Понимаете, дверь между номерами не заперта. И мы боимся, как бы случайно…
ПАРКИНСОН. Случайно? Исключено. Ах, Эрот лукавокозненный! Тысяча извинений! Я принесу ключ и запру. Не смею мешать вашему счастью. Спокойной ночи вам не желаю, ибо, во-первых, с моей стороны это было бы бестактностью! А во-вторых, вас еще ждет ужин… Фирменная телятина «Улыбка Ио». Да хранит вас Афродита воспламеняющая!
Уходит, глянув на молодых с грустной улыбкой.
ОЛЕГ (передразнивая). О, Афродита воспламеняющая….
ДАША. Это, наверное, для колорита. Все-таки здесь очень дорого берут!
ОЛЕГ. Не жадничай! Медовый месяц бывает только раз в жизни. А знаешь, почему он называется медовый?
ДАША. Почему?
ОЛЕГ. Потому что за эти дни влюбленные друг с друга, словно пчелы с цветков, собирают мед и, как в соты, складывают вот сюда (показывает на сердце). И нужно успеть собрать меда столько, чтобы хватило потом навсегда, на всю жизнь!
ДАША. Записать?
ОЛЕГ. Пожалуй…
Даша записывает. Олег открывает шампанское, поясняя наставительно.
ОЛЕГ. Мало кто знает: когда открываешь шампанское, бутылку надо держать под углом в сорок пять градусов, тогда не будет фонтана из пены.
ДАША. С фонтаном как-то веселей. За что пьем?
ОЛЕГ. За мед любви! Что бы хватило на всю жизнь…
ДАША. Навсегда!
Пьют шампанское, нежно целуются.
ОЛЕГ. А знаешь, о чем я сейчас жалею?
ДАША. О чем?
ОЛЕГ. О том, что с нами нет Николашки.
ДАША. Ты будешь его любить?
ОЛЕГ. Конечно. Он же часть тебя!
ДАША. Нет, он уже отдельный человечек, который все понимает и даже ревнует. Николашка должен к тебе привыкнуть. Он должен понять, что в моей жизни есть теперь и другой мужчина. Большой. Умный. Это трудно.
ОЛЕГ. Николашка знает, что стало с его отцом?
ДАША. Нет. Для него он просто уехал. Далеко. В три года ребенку не объяснишь, что значит «погибнуть в горячей точке»…
ОЛЕГ. Хорошо, что ты с самого начала все честно мне рассказала. И про мужа, и про Николашку… Ненавижу лгуний, которые переспали с половиной Москвы, а наутро объявляют, будто ты у них второй… Первый погиб, конечно, в автомобильной катастрофе.
ДАША. И много у тебя было таких лгуний?
ОЛЕГ. Не очень. Понимаешь, у каждого мужчины есть изменный фонд…
ДАША. Как это?
ОЛЕГ. А вот так. Каждому мужчине предназначена единственная женщина. Для меня – это ты! Все остальные женщины – изменный фонд. Разумеется, лучше, когда он исчерпан до встречи с единственной…
ДАША. А у тебя он исчерпан?
ОЛЕГ. Практически полностью.
ДАША. Это утешает. Интересно, а у женщин есть изменный фонд? Надо будет спросить Ольгу Чибисову…
ОЛЕГ. По-моему, ты стала к ней хуже относиться!
ДАША. Тебе показалось. (Встает с постели.)
ОЛЕГ. Ты куда? Подожди!
ДАША. Пусти! Я хочу принять ванну…
ОЛЕГ. Давай вместе!
ДАША. Как в твоем романе «Смертельная нежность»?
Даша скрывается в ванной. Олег смотрит ей вслед. Подходит к окну.
ОЛЕГ. Море… Вечное и неисчерпаемое, как жизнь. Дробящаяся на волнах лунная дорожка – это путь, который видят все, но никто не может на него ступить. А судьба – это путь, который никто не видит, но все по нему идут…
Пока он это говорит, боковая дверь тихо открывается. Появляется Нина. Она незаметно подходит к Олегу и встает у него за спиной.
НИНА. Записать?
ОЛЕГ. Запиши. (Резко оборачивается.) Ты?
НИНА. Я.
ОЛЕГ. Что тебе от меня нужно?
НИНА. Ничего. Просто хочу поздравить тебя с законным браком. Можешь налить мне шампанского! Чокнемся…
ОЛЕГ. Обойдешься!
НИНА. Жмот!
ОЛЕГ. Тише! Жена в ванной, может услышать. Кстати, где твой муж? Я совершенно не хочу скандала.
НИНА. Трус! Но мне скандал тоже не нужен. Он в прошлом боксер.
ОЛЕГ. Значит, ты своего все-таки добилась?
НИНА. О да! Была секретаршей, а стала женой!
ОЛЕГ. И у него куча денег, как ты мечтала?
НИНА. Да, у него своя фирма. Ну, не совсем своя… А вот это он подарил мне на свадьбу!
Показывает кольцо, поднося его к самому носу Олега.
ОЛЕГ. Миленький камешек…
НИНА. Камешек? Идиот! Ты никогда ничего не понимал в драгоценностях и про все, что стоит настоящих денег, писал чепуху. «Ее восхитительную грудь украшала брошь, усыпанная мармарошскими алмазами, стоившими целое состояние…»
ОЛЕГ. А в чем дело?
НИНА. А дело в том, что «мармарошскими алмазами» называются подделки из хрусталя…
ОЛЕГ. Подумаешь, у Лермонтова львица ходит с гривой. И ничего.
НИНА. Мне жаль твою жену. Бедная дурочка! Ты ей случайно про изменный фонд не рассказывал?
ОЛЕГ. Нет, за кого ты меня принимаешь! И она не дурочка. Она очень тонкая, умная и порядочная женщина! Я ее год добивался. Не то что тебя!
НИНА. Надеюсь, эта тонкая, умная и порядочная женщина от тебя скоро сбежит.
ОЛЕГ. Почему она должна от меня сбежать?
НИНА. Обязательно сбежит. Сначала она, как и я, будет смотреть тебе в рот, записывать твои дурацкие фразы, рыдать от обиды, когда тебе в очередной раз возвратят рукопись с издевательской рецензией. Будет занимать у друзей деньги под выдуманные авансы, а потом врать им, что издательство разорилось… Будет рассказывать всем, как Набокова тоже сначала не печатали, а потом дали Нобелевскую премию…
ОЛЕГ. Льву Толстому Нобелевскую премию так и не дали.
НИНА. Это единственное, что сближает тебя с Толстым.
ОЛЕГ. Ты пришла сказать мне об этом? Убирайся! Паркинсон сейчас принесет ключи и подумает черт знает что!
НИНА. Я уйду. Но хочу тебя предупредить: пока еще Андрей ничего не заметил. Но если ты и дальше будешь смотреть на мою грудь, как некормленый младенец, он что-нибудь заподозрит…
ОЛЕГ. Грудь тоже он подарил?
НИНА. Представь себе! И ему совершенно незачем знать, что ты был моим мужем.
ОЛЕГ. Почему же?
НИНА. Как бы тебе попроще объяснить… Он ни разу не был первым ни в боксе, ни в бизнесе. Я решила его побаловать и сказала, что никогда прежде…
ОЛЕГ. Так он у тебя первый?
НИНА. Ну, в известном смысле…
ОЛЕГ. Это делают там же, где и грудь?
НИНА. Пошляк! Какие вы, мужики, зануды: первый, второй… Какая разница! По-моему, лучше быть последним мужем, чем первым…
ОЛЕГ. У тебя никогда не будет последнего мужа – только предпоследние…
НИНА. Ты всегда ко мне плохо относился. Боже, как я счастлива, что не завела от тебя ребенка! Спасибо Лерке… Отговорила.
ОЛЕГ. И на аборт одолжила, мерзавка! Ты всегда, всегда слушалась ее, а не меня. «Лера считает, Лера сказала, Лера купила…» Сволочь!
НИНА. Да, она моя лучшая подруга! И что? Я знаю, почему ты ее ненавидишь.
ОЛЕГ. Почему?
НИНА. Она тебе отказала!
ОЛЕГ. Мне?! В чем?
НИНА. В том самом! Да еще влепила пощечину!
ОЛЕГ. Когда?
НИНА. Когда ты к ней полез!
ОЛЕГ. Я?! Полная чепуха!
НИНА. Ври своей дурочке. Лерка мне все потом рассказала!
ОЛЕГ (возмущенно). Какую пощечину?! Это она ко мне приставала…
НИНА. Ха-ха! Какая идиотка будет к тебе приставать, мармарошка!
ОЛЕГ. Ты, например!
НИНА. Нет! Не было! Никогда!
ОЛЕГ. Ври своему дебилу!
НИНА. Ничтожество! (Бьет его по щеке.)
ОЛЕГ. Шалава силиконовая! (Бьет ее по щеке.)
Входит Паркинсон и внимательно наблюдает за происходящим.
НИНА. Раньше ты это делал лучше. Оно плохо тебя кормит? Ослаб? Вот как надо! (Бьет.) Вспомнил?
ОЛЕГ. Я – ослаб? А вот так! (Бьет.) Не забыла?
НИНА (отшатываясь от сильного удара). Уже лучше. Весело мы с тобой жили! А вот так! (Бьет.)
ОЛЕГ. Неплохо. Совсем как раньше. А вот так…
ПАРКИНСОН (кашлянув). Я принес ключи.
ОЛЕГ (смущенно). Очень хорошо. А мы вас только что вспоминали!
ПАРКИНСОН. Меня? С чего бы? Вы были так заняты…
НИНА. Да, вспоминали. Хотела спросить: вы не видели моего мужа?
ПАРКИНСОН. Господин Петров отплыл далеко в море. Это опасно.
НИНА. Ничего ему не сделается. Он бывший спортсмен. Не то что некоторые…
ПАРКИНСОН. Стол накрыт. Можете спускаться!
НИНА. Благодарю вас. Я должна переодеться к ужину.
С гордо поднятой головой скрывается в соседнем номере. Олег бросается и запирает боковую дверь на ключ.
ОЛЕГ. Мы были с ней знакомы и даже немного женаты. И вдруг такая случайная встреча… Здесь…
ПАРКИНСОН. Случайных встреч не бывает. Тем более – здесь. Бывают только случайные браки. Вы спускаетесь к ужину?
ОЛЕГ. Да, конечно… (сквозь дверь ванной). Дорогая, ужин стынет. Поторопись!
ГОЛОСДАШИ. Иди! Я скоро.
ОЛЕГ. Я буду ждать тебя внизу.
Олег и Паркинсон уходят. Дверь ванной распахивается. Появляется свежевымытая ДАША.
ДАША. Господи, как хорошо! (Подходит к балкону.) Как пахнет морем… Завтра буду купаться и загорать! Загорать и купаться. Что же мне надеть? (Раскрывает чемодан. Прикидывает несколько нарядов. Подходит к телефону. Набирает номер.) Мама! Это я. Да, долетели нормально. Роскошный отель с видом на море. Как там Николашка?.. Ты с ним построже!.. Знаешь, кажется, у тебя будет еще один внук или внучка… Уверена! Нет, Олегу еще не говорила. Скажу, когда вернемся домой… Нет, еще не купалась. Боюсь плавать в темноте. Завтра. Поцелуй за меня Николашку! Пока.
