Kitabı oku: «Брат императоров»
Глава 1
Рисковые приятели
Вот оно, самое большое для них развлечение! Отяжелевший от обжорства, расслабившийся монстр замер с раззявленной пастью под вялотекущим водопадом из тяжелого тумана, состоящего из алой травяной сукровицы. Точнее, под сукропадом.
Искривленный ствол дерева – в щель! Налечь всем телом!
– Помогай! – эта команда уже для Отелло, или Чернявого, разумного черного пса, который готов на все ради друга, приятеля и названого брата.
Отелло и рад стараться, своим массивным телом заваливаясь на импровизированный рычаг. Здоровенный валун качнулся, готовый вот-вот рухнуть прямо в конечный пункт сукропада. Но тут в потоке мелькнуло тело очередного ежа, и Дим притормозил слаженные действия:
– Стоп! Замри! – Команда была выполнена, но громадные глазищи приятеля уставились на парня в некотором недоумении. Мол, чего это мы? Забавы не будет?
– Нет, сейчас продолжим…
Очередной хруст, чваканье – и вот пасть снова готова к ловле зазевавшейся пищи. Главное, самим вниз в этот момент не свалиться, но твердь под ногами вроде не сминается, не оползает и не растворяется. Значит, можно стоять, не смещаясь на соседний участок.
Дразнить джонла всегда опасно. Эта громадная тварь, с наибольшим удовольствием питающаяся крупными, метровыми в диаметре ежами, может в порыве бешенства сотрясать фундаментальные пещеры, ломать опорные сталактиты со сталагмитами, а то и уничтожить своими рогами и бивнями практически любого местного монстра.
Да и само поедание ежей, с костяными колючками до полуметра, выглядело настолько мерзостным и отталкивающим, что хотелось убраться из этого места как можно быстрей. Вот очередной еж катится по туманному желобу, не ведая об опасности. А в следующий момент гигантская пасть джонла уже схлопывается с противным скрежетом и хрустом, перетирая иглы в муку, хотя те настолько прочны и остры, что их можно использовать вместо мачете или лезвия для косы.
Затем несколько жевательных движений, завершающихся глотательными движениями, и желанный деликатес проталкивается в бездонное брюхо бочкообразного монстра. А опустевшая пасть вновь поднята вверх и раскрыта в ожидании очередного ежа, куда-то спешащего в своей вечной миграции.
Как раз в этот момент и начинается самая потеха. Вновь два тела наваливаются на рычаг, и замерший в неустойчивой позиции валун срывается вниз. Причем он лишь немного больше по размерам, чем еж, что не позволяет твари, позабывшей о бдительности, вовремя рассмотреть подмену. Глухой удар! Скрежет! Хруст крошащихся зубов и скрипящего от страшного давления камня. И рев смертельно обиженного чудовища! Бешеный рев, от которого внутренности сворачиваются и мышцы отказываются повиноваться.
Да только Дим и Отелло ко всему привычны. Посмеиваясь и порыкивая от плещущего в крови адреналина, они уже мчались на максимальной для себя скорости по правому берегу сукротока. А на глухие удары, рев и сотрясения грунта у себя за спиной внимания почти не обращали. Ожидали, что джонл их в покое не оставит, а потому путь отступления наметили идеальный.
Преследователь разворотил своим телом устье сукропада, проломил на нижнем уровне опоры верхнего слоя, гигантскими прыжками взобрался наверх и теперь мог прекрасно рассмотреть спины своих обидчиков, скормивших ему гранитную глыбу. Ну и, наверное, готов был мчаться за ними до победного конца.
Вот только ум как таковой у данного обитателя Эфира как бы отсутствовал. А врожденные инстинкты не могли заменить банальной сообразительности. И когда бегущие впереди фигурки неожиданно легко промчались мимо представителей многочисленного семейства зе́мерей, джонл тоже не стал останавливаться. Тем более что расстояние до беглецов значительно сократилось.
Зе́мерь, громадный переливающийся каток-диск первородной силы, тоже одна из самых живучих тварей Пятого уровня. В одиночку она с колючим бочкообразным монстром не справится, но вот с семейством да стоя на защите подрастающего потомства… О! То еще получилось побоище. Пусть и кратковременное.
Джонл прорвался только потому, что не стал останавливаться. Хотя из его бронированного тела и вырвали громадные куски плоти, сломали несколько шипов, рог и один бивень. А не остановился для сражения потому, что главное его оружие, пасть, оказалось выведено из строя.
Озлобленный рев стал тоньше и постепенно перешел в визг. Оглянувшийся Дим озадаченно фыркнул:
– Несется к нам, скотина!.. Сворачиваем ко второй про́те!..
Про́тей он для краткости называл застывшие протуберанцы растительной живицы, которая выплескивалась из щелей между сходящимися массивами пещер. Случалось такое редко, только при попадании между массивами резинового облака. Оно состояло из упругой древесины, которую отец чаще называл каучук, и при огромном давлении взрывалось. Но вот именно при взрыве плещущие в стороны протуберанцы так быстро остывали в розоватом тумане обычного иггриса, что становились прочней, чем древесина редко растущих гигантских деревьев. И порой торчали во все стороны от массивов, медленно плавающих в туманных течениях. Опадали они и тонули в иных потоках только после отторжения пещер друг от друга и размокания в иных ядовитых туманах.
Вот сейчас парочка друзей и свернула резко к одному из таких застывших отростков. Домчалась до его основания, быстро по нему пробежала до самого кончика, подхватила лежащие там арбалеты и застыла, с интересом и безбоязненно рассматривая приближающегося преследователя. А тот, не снижая скорости, попытался скакнуть вверх, разевая при этом свою огромную пасть. Но так и пролетел гораздо ниже своих обидчиков на добрых пять, а то и шесть метров.
Приземлился вообще неудачно, пропоров кожу на брюхе об острия торчащих вверх кристаллов зеленой соли. Но сразу же вскочил, не обращая внимания на новые раны, развернулся и собрался прыгать повторно. Только вот, сделав пару шагов, сразу же значительно просел в сыпучем песке, который пятном раскинулся как раз под оконечностью протуберанца.
– Ну вот, все точно рассчитал! – не удержался Дим от хвастовства.
– Гы-ы? – Чернявый указал мохнатой лапой в ту сторону, откуда они только что примчались. Там показался выкатившийся из-за валунов земерь, самый крупный из потревоженного семейства и наиболее разозлившийся.
– А что ты хотел? – нисколько не смутился парень. – Их там раньше столько не было. Да и мы с тобой решили, что джонл их всех порвет.
– Ух-ух-ух! – это закадычный товарищ по играм и развлечениям так смеялся. Понимал он много, имел высшее образование, а вот укорить в нечестности мог только так.
– Ладно, ладно, не мы, а я ошибся. Просчитался с уничтожением семейства земерей. Да и валун мы слишком большой скинули… Глянь, как пасть этой скотине повредили… Но в любом случае нам ничего не грозит. Пока…
– Гу-гу? – ирония тоже была присуща здоровенному псу, как его квалифицировала мама Люссия. Правда, отец пытался отнести Отелло к другому классу разумных и упорно называл его каким-то орангутангом. Только вот Диму, его сестрам и брату это было как-то все равно. Пусть хоть медведь, скрещенный с жирафом, главное, что свой, почти родной и давно воспринимаемый как член семьи.
Сейчас этот иронизирующий родственник утверждал, что и здесь задерживаться не стоит. Средство для ухода имелось: две прочные веревки из лиан, уцепившись за которые можно было сместиться очень далеко, на твердь одной из пещер, зависшей над озером из едких кристаллов. Там уже точно ни один из преследователей парочку друзей не достал бы.
Только вот сама привязка лиан, заводка их на про́тю, с последующими испытаниями и подгонкой, заняли столько времени, что возиться с этим повторно было бы глупо. Запасной выход всегда мог пригодиться повторно. И Дим попросил:
– Не спеши! Спрыгнуть всегда успеем, а вот подразнить тварей надо обязательно. Может, все-таки они взбесятся, передерутся да издохнут? – но сам левой рукой все-таки ухватился крепко за свою лиану.
– Не-е! Не-е! – не соглашался пес. Еще и головой лохматой мотал отрицательно.
– Да и мои новые огоньки надо попробовать. Ты ведь сам давно требуешь испытаний. А где мы еще живых существ отыщем, да еще в такой удобной позиции?
Морда приятеля искривилась в страшном оскале, что считывалось знатоком мимики как сомнение. Поэтому Дим продолжил уговоры, тыча правой рукой в сближающихся монстров:
– Сейчас они передерутся. Джонл, конечно, победит. Но и сам получит несколько ран. Совсем силы потеряет, но разумом взбесится окончательно после моих огоньков. Так и будет топтаться под нами, пока его в зыбучие пески не засосет.
– Хм! – подобное хмыканье получалось у Отелло идентично отцовскому и могло означать что угодно. От «Ну ты и лопух, дружище!» до «Уважаю твой достойный выбор!».
Но теперь уже оба приятеля старались не упустить малейшей детали намечающейся схватки. Наверное, потому и смогли рассмотреть все странности и объяснить впоследствии неожиданности произошедших действий.
Бочкообразный джонл шел вперед очень медленно, покачивая с угрозой оставшимися рогами и бивнями. При этом рычал как-то слишком утробно и витиевато. Дископодобный земерь тоже не рвался в драку, накатываясь по чуть-чуть и грозно посвистывая своим предварительным инфразвуковым оружием.
Тем более странными стали их последующие действия. Джонл опустил свою громадную башку максимально вниз и стал пятиться. При этом свой широкий зад словно специально поднял вверх. Тогда как земерь стал прокручиваться на месте.
– Гы-ы? – не удержался от озадаченного восклицания пес.
– Да и я ничего понять не могу, – согласился с ним парень. – Первый раз такие игрища вижу.
– У-у? – мохнатая лапа указала в сторону поворота, из-за которого и появились монстры.
– Если оттуда сейчас все семейство покажется, тогда все понятно. Но это вряд ли, прятаться или сидеть в засаде этим живым спиралям не присуще. Значит, «бочка» хитрит… А так как он заведомо сильней, даже раненый, то надо ему изначально «помочь», подравнять шансы сторон, как говорит отец. Ха-ха! Вот я сейчас и…
На его правой ладони появился и стал насыщаться пламенем яркий огонек.
Чуть позже земерь, крутнувшись на месте и ударив визгом, покатился вперед, резко набирая скорость. А джонл так и замер в странной для отражения атаки позиции.
Но парень этим и воспользовался, метнув огонек с точностью истинного снайпера. Да разве можно промахнуться, если мишень настолько громадна? Вот огонек, или, как его чаще называли родители Дима, файербол, так и влетел в клоачное отверстие, зияющее прямо под задранным вверх коротким, но массивным хвостом.
За мгновение до того, как раскаленный сгусток первородного огня стал прожигать плоть, атакующий земерь ударился о грунт и подскочил. Высоко подскочил, вполне достаточно, чтобы, приземляясь, ударить в откляченный зад своего противника, затем и от него оттолкнуться, как от трамплина, и в результате таких кульбитов всем телом удариться о кончик протуберанца. Того самого, на котором застыли оба приятеля.
Только вот вовремя, пусть и по совсем иным причинам, запущенный файербол спутал все коварные планы монстров. Джонл с ревом боли резко присел, одновременно с этим задирая голову вверх. И как раз феноменально точно полоснул рогом по энергетическому корпусу пролетающего над ним земеря. Теперь уже оба монстра ревели, скрипели, визжали и свистели от боли. Первый тер задом по грунту, сдирая куски прожженной плоти, а второй пытался встать на ребро в том самом пятачке сыпучего песка.
– О-о-о! – весьма многозначительно протянул Отелло, подкрепляя свою насыщенную речь ударами сжатой лапы по собственному лбу. В данном случае про него можно было бы сказать: «Разболтался!» Но уж слишком много всего хотелось высказать. И про своевременность запущенного огонька. И про немалый риск того, что не спрыгнули отсюда своевременно. Но самое главное: удивляла невероятная сообразительность и координация действий обычно непримиримых врагов. В данной ситуации четко прослеживалась умственная деятельность, не присущая диким тварям Эфира. Они явно поняли, кто здесь озорует, заключили временный союз и весьма разумно попытались уничтожить своего настоящего врага.
Вот это больше всего и поражало.
– Если честно, Отелло, то и я глазам не верю! – признался ошарашенный Дим. – Такого не бывает! Расскажу родителям, ни за что не поверят!
– Э-э! – возразил приятель и ударил себя кулаком в грудь. Мол, я подтвержу!
– Ага! Ты уже недавно пытался меня поддержать, – напомнил парень. – Так веслом от матери получили оба. И ты первый же, как трус, сбежал.
– Мм… Ма! Угу-ус! – пес даже обиделся на такое обвинение. Дескать, твою мать даже отец боится, куда уж мне против нее рыпаться.
И опять одной лапой ткнул в сторону тварей, а второй еще крепче ухватился за натянутую лиану. Теперь он настойчиво приглашал покинуть это опасное место. И были причины. Джонл развернул свое бочкообразное тело, приблизился к пятну песка и, задрав голову, рассмотрел хорошенько своих обидчиков. Затем окинул маленькими глазками весь протуберанец, угрожающе взревел и умчался к массиву пещер, откуда и торчал окаменевший отросток. А там с ходу стал его крошить не только рогом, но и бивнем.
Получалось не очень, но весь протуберанец затрясся и задрожал, словно тонкая веточка или изогнувшийся до предела ствол алого бамбука.
И что самое интересное, вставший на ребро зе́мерь застыл на месте. Его диагональные круги задвигались, заискрились, показывая, что плоть видит пищу и готова к ее приему.
– Вот же редиски! – зафыркал парень с возмущением. – Это с какой стати они так поумнели, что вместе охотиться стали?!
– Мы-ы? – засомневался приятель в своем праве ходить на охоту.
– Сравнил! Мы-то с тобой не звери! Мы-то с тобой – разумные создания!
– Гы-ы? – Лиана еще больше натянулась.
– А вот когда про́тя обломается, тогда и полетим, куда нам надо. Пока посмотрим, как этому наглому диску по кумполу достанется.
– Ре-е! – Псу очень нравилось иномирское ругательное выражение, которое часто выкрикивал отец его лучшего приятеля. Хотя ни он, ни сам приятель понятия не имели, что собой представляет некий овощ и почему он настолько ругательный. К тому же иные неведомые им овощи тоже часто употреблялись в Пятом вместо ругательств.
– Правильно! Настоящие редиски! И хрен бы им в тыквы! – последнее выражение понималось так: некие замороженные сосульки воды вопьются в состоящие из овощей мозги.
– Угу!
Протуберанец уже опасно поскрипывал и раскачивался, когда сработала заранее намеченная ловушка. Правда, попалась в нее совсем иная тварь, зато как эффектно и с какими приятными последствиями. Стоявший на ребре земерь, оцепеневший в предвкушении добычи, увлекся настолько, что не заметил, как погрузился в зыбучий песок почти на треть своего корпуса. А когда осознал себя в плену, задергался и заверещал, словно паровозный свисток. Земери всегда так делали в моменты паники или перед смертью, и отец сравнивал их с подбитым паровозом.
Как паровоз выглядит и почему дышит паром, отец объяснял, рисовал и подробно рассказывал. Но из двух приятелей принцип движения горы из железа понял только пес, уверенно кивавший после вопроса: «Так вы поняли?» Дим же, чувствуя себя ущербным, так ничего и не понял.
Разве что сейчас предположил чисто философски:
– Даже паровозные свистки не хотят умирать…
Затем опять произошло крайне необычное явление. Услышав визг своего временного (или все-таки постоянного?!) союзника, джонл на всей скорости устремился на помощь. Потому что такой туше, несмотря на общий вес и габариты, толстые подушки на лапах помогали проскакивать даже огромные поля зыбучих песков. Конечно, если не стоять на месте, любуясь этими полями и ожидая вырастания там цветочков.
И если не быть раненым.
И если не пытаться вытолкать на безопасное место иную, довольно громоздкую тушу.
А джонл пытался! И очень старался при этом! Можно сказать, действовал с самым крайним, истинным самопожертвованием.
Скорей всего у него и получилось бы спасти союзника и самому выбраться. Но он совсем забыл про главных инициаторов всего этого безобразия. А внимательно присматривающийся с высоты Дим, уже приготовив очередной «огонек», приговаривал:
– Сейчас, сейчас, мы тебе опорную ножку-то подрежем… Только вытяни ее как полагается… – Еще и приятеля успокаивал: – Не переживай, у меня силенок еще на один такой файербол останется, не пропадем! Да и арбалеты еще не использовали. Ну… О!
И сгусток пламени ударил в переплетение сухожилий на правой задней лапе бочкообразного монстра. Вовремя! Лапа сразу перестала слушаться, перекосилась в судороге, и тяжеленное тело именно с той стороны стало проваливаться в песок. Земерь тоже не сумел выбраться, уже самостоятельно пытаясь опереться на круп своего опрометчивого союзника.
Через триста ударов сердца все еще шевелящийся на глубине песок стал выравниваться на поверхности и темнеть от равномерно распределяющейся в нем влаги.
Приятели переглянулись и стали выпутывать слегка онемевшие конечности из петель свитой из лиан веревки.
– Уф! – выдохнул Чернявый. – Угу-ус!
– Да уж, – согласился с ним парень. – Хоть мы и знатно повеселились, но отцу все придется рассказать. Слишком оно все странно и загадочно происходило… И опасно!.. Только это… надо постараться, чтобы матери при этом не было. Уловил?
– Э-э! – очередной удар по могучей груди утверждал: «На меня можешь положиться во всем!»
И друзья-приятели поспешили в сторону массивов с пещерами.
Глава 2
На задворках или в центре?
То, что творилось в данном слое Эфира, трудно было назвать жизнью. Материя создавала невиданные порождения плоти и тут же безжалостно захватывала их своей утробой. Иные креатуры хаоса вырывались на свободу, разрастались с невиданной скоростью и поглощали друг друга, не замечая ни сути своих действий, ни смысла своего существования. Некоторые создания атаковали не друг друга, а ту самую материю, что их породила.
Взрывались тверди, каменели газовые пространства, испарялись лавы магмы, кипели ледяные озера.
Эфир. Неуправляемый и неподвластный. И совершенно не понимающий тех, кто его делил на какие-то прослойки или уровни.
Место смерти, где, казалось, ни о какой жизни, и тем более разумной, не могло быть и речи.
Но некий уровень, возможный для обитания, все-таки имелся. Правда, возможность предполагалась не для существования – а для выживания, и крайне временного. Да и выживания не разума, а дикой природной силы, исключающей всякую осмысленность и существующей лишь благодаря инстинктам. Однако сам уровень настолько выходил за рамки этого простого слова, что скорей его следовало сравнивать с целым миром.
И только условно его бы следовало называть Пятым, потому что за его пределами просматривались более тонкие, более четкие уровни с соответствующими номерами три-четыре и шесть-семь. Хотя и сам Пятый при желании можно было разграничить и классифицировать как добрую сотню прослоек, платформ, материков или иных величин. Или попросту разбить на чисто линейные обозначения. Но все же построить классификацию оказалось бы затруднительно: здесь редко что оставалось незыблемым, и уж тем более ничто здесь не находилось на своем месте продолжительное время. Все смещалось, изгибалось, вытягивалось, сгорало, крушилось, истаивало и вновь твердело без всякой логики или последовательности. Случалось, в здешнем Эфире воздух горел, как бензин. Уголь стекал, как вода. Жидкость взрывалась, словно тротил. А текущее пламя застывало, словно скала.
Вдобавок атмосферы как таковой не существовало, а чем дышали живущие в Пятом существа, оставалось только догадываться.
Имелись и островки относительного покоя, некоей стабильности, состоящие из массивов твердых тел и называемых пещерами. Каждый такой массив по средним стандартам не превышал размера самого громадного земного стадиона, еще и прикрытого сверху куполом. Именно такой размер являлся идеальным для выживания в этом мире. Мелкие массивы крошились во время частых слияний с себе подобными, а слишком крупные раскалывались от внутреннего давления.
Сопровождали массивы в полете целые кучи облаков из растительной живицы, образующейся из растущего сумбурно кустарника, бутылочных и подобных им деревьев, гигантских грибов и ягод-скороспелок, каждая из которых достигала за короткое время размеров гигантской тыквы. Вот эти облака и служили своеобразными бамперами, или кранцами, во время столкновений тяжеленных и неповоротливых пещер.
Двигались массивы на первый взгляд в хаотичном порядке, в котором не существовало правил динамики, инерции или гравитации. Порой самые плотные и прочные на вид, компактно сгруппированные, рассыпались первыми. Тогда как угловатые, перекошенные и смущающие головоломной формой массивы оставались неизменными чуть ли не вечно.
Противоречила всем законам физики и сила притяжения на массивах и внутри них. На поверхности и в толще она была одинаковая, по некоторым подсчетам, превышающая земную на две десятых. В самом центре, коль имелась там пещера, царила полная невесомость. Ну и самое опасное: падая на поверхность массива с высоты более десяти метров, живое существо отталкивалось в обратную сторону с нарастающим ускорением, потом по орбитальной дуге облетало массив и с разгона вонзалось с противоположной стороны пещер.
Чехарда из нонсенсов и абсурда. Не оставляющая никаких шансов на выживание. Казалось бы…
Но за долгие годы проживания в Пятом особо наблюдательным существам удавалось замечать закономерности, фиксировать разницу и вычислять, предвидеть определенные смещения пещер. А также заранее угадывать, которые из них наиболее безопасны для существования во внутренних тоннелях и кавернах.
Даже не так, не «угадывать». А смотреть внимательно на полоски, на цвет выступающей живицы, на оттенки тысяч пятен влаги, газа, языков пламени и блесток нарождающихся кристаллов. При этом анализировать вязкость веществ, скорость растворения одного в другом и близость преобразований, во время которых пар может превратиться в камень, огонь в лед, а безобидный газ вдруг станет гигантским ядовитым грибом.
Точнее говоря, долго здесь жили либо совсем безмозглые создания, выживающие по принципам стадного инстинкта или материнской программы, либо те, кто умел хорошо разбираться в цветах и оттенках. А чтобы разбираться в цветовых гаммах, надо быть тем еще умником, оперировать значительным объемом памяти и хоть как-то предвидеть ближайшее будущее.
Желательно при этом иметь некоторые паранормальные способности. Лучше всего обладать магическими умениями шабена хотя бы сотого уровня. Ну и совсем нереально было бы здесь застрять бессмертным существам, к которым приравниваются шабены от сто семидесятого уровня и выше. Потому что такие бессмертные, по легендам, вообще могут заглядывать во все слои Эфирного мира, доставать оттуда любые вещи, любое вещество и любых кошмарных созданий, ну и, естественно, могут самого себя оттуда вынуть за волосы, как барон Мюнхгаузен.
Только вся беда заключалась в том, что человек Семен Загребной и его супруга, трияса Люссия Фаурсе, попали сюда в крайне необычных обстоятельствах. Сражаясь с Сапфирным Сиянием, всемогущим бестелесным духом Изнанки, они сумели победить его лишь ценой своих жизней и отдав все свои магические силы без остатка. Именно все и, как казалось вначале, навсегда.
Таковы были условия поединка: жизнь троих бессмертных + все их магические силы + легендарное копье Убийца богов = введение в сон или в крайне младенческий возраст неуничтожимого демона.
Победа того стоила. На кону стояла не только жизнь оставшихся на Изнанке четверых детей Семена, но и всего человечества, проживающего на громадном материке. А после гибели людей недолго продержались бы и демоны, обитающие в иной ипостаси Изнанки и проявляющиеся для людей лишь на Платформах. Как и люди для них. Да и принципиальных различий между людьми и демонами не существовало. Разве можно принимать за оные хвост и рожки?
Вот разумные мира Изнанки и не заморачивались этими различиями. Да и не видели демоны людей, а люди демонов. Этого редкого умения удостаивались лишь маги, называемые там шабены.
Но уже давно тот мир стал недоступен Семену и Люссии.
Как они выжили? И почему попали именно в Пятый слой Эфира?
Ответить на эти вопросы они так и не смогли за долгие годы своего отшельничества. По всем легендам, умершие на Изнанке разумные существа попадали в высшие слои Эфира и там как бы жили вечно.
Но супруги почему-то оказались невесть где. Не веря в факт своего спасения и только благодаря тому, что вцепились друг в друга так, что чуть не задохнулись. Лишь осознав себя продолжающими мыслить, говорить и осязать, приступили к спасению своих тушек, кормлению, созданию достаточных жилищных удобств и так далее.
В то время им было не до философских вопросов: как мы выжили? Почему не потерялись? И как отсюда выбраться?
Лишь по прошествии доброго десятка лет они совокупными усилиями пришли к единому мнению: мы на Пятом уровне. А все потому, что довольно хорошо знали, что есть на третьем, и успели заучить, что можно выловить на четвертом. Также бывшая преподавательница в Мастораксе частично помнила, кто и что встречается в Пятом. Вот по совокупности всех этих знаний и определились.
Но сложней всего оказалось определиться со временем. Часов здесь создать ни песочных, ни водяных нельзя. Да и с чем их соотносить, будь вода постоянной, а песчинки всегда идеального размера? В Эфире нет постоянства как такового, здесь все движется и изменяется, здесь даже сделанный для образца метр то удлинялся, то укорачивался относительно уже сто раз измеренных вещей.
Так что единственным более верным отсчетом вынужденного отшельничества стало взросление детей.
Первым родился Дмитрий, называемый чаще всего кратко – Дим. Тот самый малыш, который, еще будучи в чреве своей матери, демонессы, считался третьим бессмертным, сражающимся с Сапфирным Сиянием. Он родился через определенное все-таки количество месяцев. Рос вполне обычным карапузом, в год примерно пошел. В два уже научился вовсю говорить, в три года стал бегать, превратившись в стихийное бедствие и не погибнув сотни раз буквально чудом.
Когда Дим примерно вымахал до возраста четырехлетнего ребенка, родились его сестры, двойняшки. Алла и Кэрри. Когда девочкам исполнилось шесть лет, появился на свет самый младший в семье ребенок, получивший в жутких спорах и диспутах всей семьи имя Булат. Да он таким и остался: крепенький, медлительно-спокойный и задумчиво-философский. И красавчик! Белокурый такой, волосы колечками, голубоглазый, милый, бело-пушистый и бархатный. Если бы не родился и не жил в Эфире, стал бы разбалованным и капризным с самых пеленок.
А в Эфире рвал жилы и вгрызался зубами в науку выживания и только в выгодную сторону отличался от сестер и брата спокойствием и уравновешенностью.
Но вот именно по детям родители и определяли свой проведенный на Пятом срок. Получалось около двадцати лет. Именно таким, двадцатилетним, превосходно развитым мужчиной и выглядел человек-демон Дмитрий Загребной. Удалец! Певец с идеальным слухом. Знаток с феноменальной памятью. Лихой рубака! Удачливый охотник. Хитрейший следопыт. Меткий арбалетчик. С ходу определяющий малейшую опасность в постоянно меняющемся хаосе Эфира. Ну и вдобавок довольно развитый маг, имеющий массу полезных умений и навыков.
Только вот по знакомой шкале уровней шабена его никак нельзя было квалифицировать. Существующая на Изнанке градуировка уровней на Пятом не годилась совершенно. Например, порой нечто удавалось сделать из сорокового, но никак не удавалось совершить простейшее действие третьего уровня.
Но в любом случае сын считался уже взрослым.
А потому и спрашивали с него, как с равного.
А он… Вместе со своим мохнатым закадычным дружком Отелло чего только не вытворял!
Кстати, про пса, которого Семен иногда пытался именовать орангутангом. Разумных как таковых на Пятом обычно не было. Ни умерших где-то там и проявившихся здесь, ни провалившихся откуда-то оттуда, еще будучи живыми. Но иногда некие пробои в пространстве или нечаянные телепортации все-таки случались.
Чаще всего появлялись совсем иные существа, резко отличающиеся от людей и демонов Изнанки. Почти всегда они погибали сразу. Слишком уж тут условия жизни отличались от прежних. Например, треть прибывших банально задыхалась в здешней атмосфере. Причем даже в той, где семейство Семена чувствовало себя великолепно.
Треть умирала от ядов, тонула в глубинах кислотных рек, пропадала, будучи раздавленной… и т.д. и т.п.
Последняя треть «потеряшек» оказывалась банально съеденной. Ибо все хищники здесь росли стремительно, ели много, охотились проворно. Что обобщало все три трети: все они оказывались в Эфире в «чем мать родила». Так что порой чьи-то бренные останки никак не получалось идентифицировать как принадлежащие разумному существу.
Наверное, так же случилось и с матерью Отелло. Она успела родить и забросить креатуру в узкую, длинную расщелину. После чего неудачно нарвалась на кого-то из крупных хищников. А пятилетний Дим услышал жалобный писк, влез с риском для жизни в неудобную расщелину, достал умирающий комок трясущейся черной кожи и принес домой. И сам лично выхаживал странное существо все первые месяцы, кормя его самыми качественными редкими продуктами.
Находка оказалась с четырьмя лапами, на пятый- шестой месяц она покрылась черной шерстью.
– Пес! Пастуший пес! – изначально заявила Люссия с апломбом все знающего преподавателя. – У нас в Стимии такие волкодавы пасут в горах отары овец.
– Хм! – сомневался Семен. – А как по мне, он смахивает на орангутанга. И хвост у него именно такой… Это, чтобы ты знала, такие…
– Псы! Спасибо, я знаю! – настаивала на своем трияса. – И ничего не имею против, если этот Чернявый станет поддаваться дрессуре. Будет охранять наше расширяющееся хозяйство.
Ну да, к тому времени в используемых семейством пещерах уже имелось несколько десятков животных, которых можно было отдаленно сравнить с курами, козами, овцами и весьма приятными на вкус кабанчиками. А задерганная мать, как раз ставящая дочерей на ноги и обучающая их ходить, выглядела слишком нервной, чтобы с ней долго спорить. Имеющееся некое подобие молока от коз для нее было важнее, выше всяких неудобств от появления в семье иного существа.
А что назвали его так странно, так это после шутки Семена:
– Вырастет, станет грозным и будет рычать, как знаменитый мавр Отелло.
Имя приклеилось, слова стали пророческими, хотя с той же частотой Отелло именовали Чернявым. К огромному сожалению, устройство гортани не позволяло странному существу издавать человеческие звуки.
